***
Мэттью прикусил губу и, положив последний блин поверх большой стопки, посмотрел на лестницу. Он уже нарезал клубнику и достал взбитые сливки, так что завтрак был готов. Черт, даже стол был накрыт. Мэттью был уверен, что теперь в доме пахнет блинами и немного беспокоился за Гилберта. Он не слышал никаких звуков сверху… может, тот еще спал? Мэттью знал, что Гилберт ни за что не захочет пропустить завтрак с блинами, поэтому, если он вдруг спит, должен ли Канада его разбудить? Повинуясь интуиции, Мэттью направился к лестнице. Он поколебался прежде, чем тихо постучать в дверь Гилберта. — Гил, ты встал? Можно мне войти? Ответ не последовало. Глубоко вздохнув, Мэттью медленно открыл дверь. — Гил? Гилберт лежал поперек кровати, свесив босые ноги. Он лежал на боку, руки его тянулись к подушкам. Темные джинсы и копна серебристых волос говорили о небрежности, которую Мэттью начал узнавать в этом человеке. Одеяло лишь наполовину накрывало его спину, обнажая белую кожу, усеянную зажившими шрамами. Мэттью мог сказать, какие раны были от проколов, а какие от порезов. Некоторые были достаточно широки для меча или еще чего-нибудь. Тот факт, что остались шрамы, говорил о серьезности ран. (Раны у наций быстро заживали, и шрамы оставались редко). Тот факт, что их было так много, говорил об огромной силе. Судя по тому, что видел Мэттью, Гилберт был веселым, добрым и обладал почти детской энергией. Думать о нем в прежнем русле после увиденного… Мэттью не мог описать, что он чувствовал. С вновь обретенным уважением к бывшей нации Мэттью снова попытался разбудить его. — Гилберт, вставай. Ребенком он жил с Франциском и знал, что не всегда разумно трогать спящего, чтобы разбудить. Это может привести к некоторым… неловким ситуациям. Помня об этом, Мэттью подошел к все еще спящему Гилберту и кинул в него подушкой. Как только подушка коснулась его, Гилберт сел, настороженный, с диким огоньком в глазах. Видеть такое звериное, дикое выражение в глазах Гилберта было страшно, и Мэттью невольно отступил на шаг. Пруссия, заметив Канаду, моргнул, и его глаза наполнились печалью. — Мэтти? Мэттью тут же устыдился своего страха и сделал еще один шаг назад, одарив гостя и новообретенного друга мягкой одобряющей улыбкой. — Завтрак готов. Просто блины уже почти остыли, вот я и… Гилберт спрыгнул с кровати, подобрал с пола рубашку и, не сказав больше ни слова, выбежал из комнаты. Он также не успел увидеть, как покраснело лицо Мэттью. Канада был ошеломлен, когда его эмоции быстро сменились со стыда на влечение. Гилберт не был также мускулист как Людвиг, но никто не посмел бы сказать, что он был не в форме. Обмахнув лицо ладонью, как веером, Мэттью вышел из комнаты, надеясь позавтракать до того, как Гилберт все съест. Он постарался выбросить из головы образ Гилберта без рубашки, с этим его болезненно выглядящим шрамом над сердцем, прессом и всем прочим. Спускаясь вниз, Мэттью невольно подумал, что его гость самый сексуальный мужчина на свете.***
Гилберт откинулся на спинку стула, его некогда полная тарелка была пуста, лишь кое-где виднелись остатки взбитых сливок. — Спасибо за завтрак, Мэтти. Это было восхитительно. Мэттью проглотил последний кусочек клубники и с усмешкой посмотрел на Гилберта. — Так и знал, что тебе понравится. Как клубника? Я добавил ее, ну, знаешь, ради баланса. Все, о чем я мог думать, когда увидел бутылку со взбитыми сливками, это покрыть тебя ими, а потом медленно слизывать, подумал Гилберт, но вслух сказал лишь: — Ксесесе, ты забавный, Мэтти, — Гилберт взял тарелки и поставил их в раковину. Мэттью вскочил, чтобы помочь ему убрать со стола, но Гилберт поднял руку, чтобы остановить его. — Мы ведь говорили об этом вчера, Мэтти. Ты готовишь, я убираю. Если бы Запад был здесь, он бы попросил Мэтти поделиться с ним своим секретным колдовством. Ладно, я не знаю, как правильно прибирать, но, надо же, я делаю это добровольно. Это конец. Мэттью нахмурился. — Но. — Нет. Мэттью прищурился. — Ты только что сказал мне «нет» в моем собственном доме? — Да. Мэттью сделал ментальный фейспалм. — Ты не можешь мешать мне помогать. Чтобы доказать свои слова, Мэттью начал подниматься, но руки Гилберта легли ему на плечи и заставили того потерять равновесие, и упасть обратно на стул. Затем Гилберт одернул руки, будто обжегся. А? Подумал Мэттью. Гилберт быстро заговорил, чтобы скрыть свое очевидное отступление. — Извини, Мэтти, я не хотел быть грубым. Я просто хочу, чтобы ты немного расслабился. Я чувствую себя не очень хорошим гостем, так что не мог бы ты мне просто позволить прибрать? — и в довершение Гилберт проделал трюк, которому научился у Антонио и Феличиано. Он надул губы, сделал широкие глаза и все такое. Отвлекшись от странного поведения, Мэттью рассмеялся еще более странному зрелищу. — О, Боже, перестань. Хватит. Обрадованный тем, что канадец смеется, Гилберт еще больше выпятил нижнюю губу, а глаза его болезненно расширились. — Прекратить что? Схватившись за заболевшие от смеха бока, Мэттью прогнал Гилберта прочь. — Боже. Ты победил, победил. Только не делай больше такое лицо. Ты был похож на демона, сбежавшего из сумасшедшего дома, у которого отняли любимую игрушку. Это слишком причудливо очаровательно, чтобы смотреть. Гилберт остановился на слове «причудливо», но тот факт, что за ней последовало «очаровательно», позволил ему быть довольным своей победой. Вернувшись к своей фирменной ухмылке, Гилберт сказал: — Но, Мэтти, это ведь сработало. — Тебе нужно научиться сдаваться, — Мэттью встал и прошел мимо Гилберта, который в свою очередь отскочил в сторону. — Но ты сказал… — Я собирался расслабиться, пока ты не сказал свою последнюю фразу, но теперь мы идем на компромисс. Я сделаю половину уборки, чтобы все закончилось быстрее. — Ни за что. Я сам все сделаю. — Раз так, то я сделаю большую часть уборки, а ты можешь убрать чистую посуду. — Что?! — Или, поскольку ты еще не знаешь, где лежит вся посуда, я сделаю это сам. Кстати я вчера заметил, что ты не знаешь, как уби… — Половину, я сделаю половину! Мэттью ласково улыбнулся Гилберту. — Приятно иметь с тобой дело.***
Что-то было не так. Каждый раз, когда Мэттью оказывался в пятнадцати сантиметрах от Гилберта, тот придумывал причину, чтобы быстро переместиться на другую сторону кухни. И боже упаси, если он случайно коснется его. Когда они случайно коснулись рук друг друга, когда Гилберт протянул ему чистую тарелку, Мэттью подумал, что Пруссия увидел приведение или что-то такое. Еще один раз, когда они почти столкнулись с друг другом, Мэттью показалось, что Гилберт умеет аппарировать (да, Канада читал Гарри Поттера), настолько быстро он ушел. Обычно бы Мэттью просто принял это, но сейчас ситуация была другая. Гилберт был его шансом наконец-то покончить с одиночеством. Мэттью так надоело быть незамеченным, забытым и одиноким. Гилберт ни с того ни с сего решил приехать к нему, и Мэттью подумал, что все идет хорошо. Он думал, что наконец-то нашел друга. Мэттью знал, что однажды у него будет такая возможность, и будь он проклят, если упустит ее. Он не хотел, чтобы его дружба начиналась с секретов и хождения вокруг да около. Воспользовавшись случаем, Мэттью отбросил привычную манеру вежливого безразличия. — Гилберт, поговори со мной. Гилберт замер, услышав голос Мэттью. Это был не тот тихий голос, к которому он привык. Нет, если сравнивать с обычной громкостью канадца, он был чертовски близок к крику. Конечно, это походило на обычную громкость голоса Людвига, но не суть. — Мэтти, что случилось? — Если не считать того, что ты обращаешься со мной, как с прокаженным, то нет, ничего не случилось. Гилберт вздрогнул. — Можем мы не упоминать чуму? Плохие воспоминания. Мэттью вздохнул, немного усмирив свой гнев. Конечно Пруссия был достаточно старым, чтобы помнить Черную смерть, даже если тогда он носил другое имя. Мэттью продолжил, но уже обычным спокойным тоном: — Прости. Но это не отменяет того факта, что ты меня избегаешь. Почему? — канадец снова был спокоен. Он опустил глаза в пол, смущенный тем, что задал такой вопрос. — Прости, мне не следовало спрашивать. Я просто… — Нет, Мэтти, нет. Ты имеешь право знать. Просто меня кое-что беспокоит и… — Гилберт прервался. Как все могло пойти наперекосяк так быстро? Он действительно просто пытался следовать правилам. Гилберт и не подозревал, что это будет так заметно. Хотя он изо всех сил старался не приставать к канадцу, Мэттью подумал, что Пруссия ненавидит его или что-то в этом роде. Не думал, что придется так быстро менять их, но, очевидно, номер девять это слишком. Усевшись за стол, Гилберт обхватил голову руками, пытаясь подобрать нужные слова, и при этом не признаться в чувствах. Гилберт даже не знал, что это именно. Было ли это влечение? Последствия от разбитого Родерихом сердца? Гилберт не знал, что он чувствовал, и определенно не мог сказать об этом Мэттью. Он хотел объяснить, не затрагивая самой сути. Слова никогда не были его сильной стороной. Тем временем Мэттью ждал объяснений. Он видел, что Гилберт пытается подобрать слова. Будь это другая ситуация, то Мэттью бы скорее всего оставил все как есть, но он чувствовал, что должен поступить именно так, чтобы они могли остаться друзьями. Это было трудно, но он хотел, чтобы их дружба не была полна неловких уклонений и секретов. И Мэттью ждал. Гилберт наконец взглянул на Мэттью, который все еще стоял у стола, не двигаясь с тех пор, как он попросил, нет, потребовал, чтобы Пруссия поговорил с ним. Обычно Гилберт говорил кому бы то ни было, чтобы они засунули свои требования себе в задницу (он действительно не любил говорить), но на этот раз так поступить было нельзя. Ведь это был Мэттью. Сделав глубокий вдох, Гилберт заговорил: — Во-первых, я хотел бы извиниться, что заставил тебя чувствовать себя неуютно. Это было абсолютно не великолепно и совсем не отражало то, что я чувствую к тебе. Я имею в виду… черт, я действительно не умею говорить, — Гилберт потер затылок и отвернулся от Мэттью. Убедившись, что проблема не в нем, Мэттью немного расслабился. Но Гилберт еще не выложил все. — Продолжай. Гилберт съежился, но все-таки продолжил: — Видишь ли, ты отличаешься от остальных моих друзей. Я знаю их дольше, и мы вроде как… плохие парни или неудачники, если хочешь, из Европы. Ну, за исключением Турции. Я избегаю его из уважения к Тони, но это не то, что я пытаюсь сказать! Ты явно не из тех парней, что-просто-великолепны, я не знаю, как с тобой обращаться. Ты просто отличаешься от них, как я уже говорил. А сегодня мне приснился сон и… — Гилберт отвернулся, покраснев. — Скажем так, это только усугубило ситуацию. Мэттью слегка нахмурился, немного смущенный, но уловивший более глубокий смысл. — Значит, ты не испытываешь ко мне ни отвращения, ни ненависти? Гилберт широко раскрыл глаза и отчаянно затряс головой. — Черт возьми, нет, Мэтти! Я думаю, что ты такой же великолепный, как твои блины, если не лучше, — на лице Гилберта выступило потрясение, за которым последовала покорность судьбе. Это было правило номер пять. Такими темпами к обеду я сделаю ему предложение. Реакция Гилберта только больше смутила Мэттью, но он покачал головой и решил оставить все как есть, радуясь, что его дружба с этим странным человеком еще не закончилась. Он лишь хотел знать, что Гилберт не ненавидит его. Мэттью усмехнулся, разряжая обстановку. — Ну, судя по тому, как ты радуешься им последние два утра, это, блять, чертовски великолепно. Гилберт уловил перемену в атмосфере и последовал ей, с облегчением прекращая серьезный разговор. Задыхаясь от шока, Гилберт схватился за сердце. — Мэтти сматерился! Это предвестие Апокалипсиса! Кумаджиро выбрал именно этот момент, чтобы войти через заднюю дверь с Прубердом на голове. Словно в подтверждение слов Гилберта, он зарычал на него. Опять. Гилберт снова стоял позади Мэттью, положив руки на плечи канадца и спрятав голову за его спину. Это хорошо показывало, что его «отвращение» к близости канадца почти исчезло. Мэттью громко рассмеялся и похлопал Гилберта по руке. — Как он сюда попал?! — У двери есть коврик, который распознает след лапы и вес Кумы, и автоматически открывает ему дверь, — ответил Мэттью, в его голосе все еще слышался смех. — Внутри дома есть еще один подобный сенсор для его носа, — Мэттью указал на дверь, у дверной ручки которой он увидел небольшой темный квадрат, размером с его кулак. — Таким образом, мне не приходится самому открывать ему двери. Он делает это сам! — Ну, а почему он на меня зарычал? — Он, наверное, понял, что ты меня расстроил. Он хорошо это определяет. Кленовый Листик проскользнула на кухню из гостиной. Она подошла прямо к Мэттью, который по инерции поднял замечательный комочек меха. Она посмотрела на него и спросила: — Кто ты? — Канада. Кормлю тебя. — Хочу есть. Мэттью вздохнул и принялся готовить еду для Кумаджиро и Кленового Листика. Гилберт настороженно посмотрел на Кумаджиро, а затем сказал: — У тебя странные домашние животные. Прубёрд влетел в волосы Гилберта, немного посидел, а потом чирикнул, соглашаясь с Пруссией. Вытаскивая рыбу, Мэттью оглянулся на Пруссию. — Кто бы говорил.