Transparency

      Гилберт поправил рукава, ожидая, пока Мэттью спустится. Было десять часов вечера, и им нужно было идти.       Гилберт провел рукой по своим вечно спутанным волосам, потревожив этим Пруберда. Он нахмурился, забыв, что его пернатый спутник был там.       — Эй, Пруберд. Ты не можешь сегодня остаться с нами, дружище. Не думаю, что клуб справится с нашим потрясающим присутствием. Почему тебе не расслабиться с Кумаджиро сегодня?       Пруберд выбрался из своего маленького гнезда и издал долгий страдальческий щебет. Несмотря на это, он все равно прижался к одной из щек Гилберта на прощание, а после улетел искать Кумаджиро, который был где-то в доме.       Гилберт хотел было сходить за телефоном, чтобы узнать время, но вспомнил, что у него его нет. Конечно, прошло всего пятнадцать минут с того момента, как он спустился, но он нервничал. Было чрезвычайно трудно убедить канадца пойти с ним на свидание после вчерашних открытий. Так что чем скорее у него появятся какие-то конкретные доказательства того, что Мэттью действительно получает удовольствие от выбранного им развлечения, тем лучше.       Одетый в черную рубашку, новые черные джинсы, мотоциклетные бутсы (это единственная обувь, которую он с собой взял) и неизменную подвеску, Гилберт начал расхаживать по комнате, чтобы просто куда-то себя деть. Примерно через две минуты Кленовый Листик появилась в коридоре между прихожей и гостиной. На этот раз медвежонок ничего не сказала, она просто смотрела, как Гилберт ходит туда-сюда. Это не уменьшало уровень тревоги пруссака.       Тем временем Мэттью уже в десятый раз осматривал свой наряд в зеркале. В последний раз он был в клубе в семидесятых с Альфредом, и был чертовски уверен, что стиль со времен диско очень поменялся.       Гилберт велел ему одеться относительно прилично, поэтому Мэттью надел темно-синюю рубашку, которая подчеркивала цвет его глаз, черные брюки и туфли. Мэттью попытался уложить прядку, которая падала ему на лицо, но безуспешно. Он отчаянно нуждался в стрижке (волосы доходили ему почти до плеч), но ничего не мог с этим поделать. Посмотрев на себя в зеркале в последний раз, Мэттью схватил бумажник и телефон, и пошел вниз к Гилберту.       Внизу он обнаружил расхаживающего демона. Боже, если бы Мэттью был чересчур религиозным, он бы был более чем осторожен, отправляясь куда-то с Гилбертом. На фоне черной одежды его чрезмерно бледная кожа почти светилась, а малиновые глаза казались более темными и живыми. В сочетании с красивым лицом и кошачьей грацией, с которой он двигался, Гилберт обладал неземной красотой. Из тех, что будут трахать тебя до потери сознания, пока ты не сорвешь голос.       Мэттью подавил дрожь, и неуверенность в собственной внешности удвоилась. Он прочистил горло, когда закончил спускаться по лестнице. Гилберт остановился.       — Я нормально выгляжу? Потому что если нет, то я пойду пере…       — Ты выглядишь великолепно, Пташка, — сказал Гилберт, и Мэттью не понял, что выражают его глаза. — Ты готов?       —Как никогда. ***       Мэттью посмотрел на очередь в клуб. Она заходила за угол, и в ней стояли люди скорее раздетые, чем одетые. Ладно, девушки были полуголыми, а вот парни были одеты так же, как Гилберт и Мэттью. Они приближались к клубу с другой стороны очереди, стоять в которой Мэттью не горел желанием. Тем не менее, он был удивлен, когда Гилберт миновал поворот, чтобы подойти к началу очереди и двери.       — Эм, Гил?       — Да, Пташка?       — Разве нам не нужно подождать, чтобы войти?       Гилберт ухмыльнулся.       — О, Пташка. Ты и правда давно не выходил из дома, да?       — Ну, нет…       — Ты знаешь этот символ на наших паспортах и удостоверениях личности? Он автоматически ставит нас в список гостей везде, где он имеется. И я позвонил заранее на тот случай, если тут все по-другому. В любом случае, мы можем зайти.       — Что? Как это вообще работает?       — Франциск и Тони протолкнули его на одной из тех бессмысленных встреч в восьмидесятых. Везде теперь указано, что людей с символом нации следует пускать незамедлительно. Но я знаю, что люди не всегда делают то, что решается на этих Всемирных собраниях, поэтому и позвонил заранее.       — Ох.       — Потрясающе, правда?       Мэттью кивнул, когда подошел к вышибалам возле двери. Оба выглядели внушительно в черных рубашках и брюках. Они были такими же мускулистыми, как Людвиг, что не могло не впечатлять. Они были похожи на однояйцевых близнецов. Тот, что справа, заговорил:       — Очередь начинается за углом, ребята.       — Мы есть в списке.       Тот, что слева, держал список, прикрепленный к дипломату.       — Имена и удостоверения личности, пожалуйста.       Гилберт протянул ему водительские права.       — Гилберт Байльшмидт и Мэттью Уильямс.       Охранник увидел знак на водительском удостоверении Гилберта и быстро вернул его ему. Мэттью предложил свой паспорт, но охранник его остановил.       — Нет необходимости, мистер Уильямс. Вы оба чисты. Покажите свои удостоверения у VIP-входа, и вас впустят.       — Спасибо, господа, — сказал Мэттью, как всегда вежливо.       — Да, спасибо, — взяв Мэттью за руку, Гилберт потянул его к открытой двери. — Добро пожаловать в мой мир, Пташка.       Первое, что заметил Мэттью, был шум. Когда он вошел его протащили через дверь, ему показалось, что он столкнулся с стеной звука. Переход от относительный тишины снаружи к этому оставил Мэттью немного ошеломленным. Хорошо, что Гилберт держал его за руку, иначе бы он так и стоял у входа, ожидая, пока его уши привыкнут.       Затем его глаза загорелись от вспышки стробоскопического света, разрушающего ночное зрение, к которому он приспособился, пока они сюда добирались. В глазах мерцало от цветных лазеров. Мэттью закрыл глаза и покрепче сжал руку Гилберта, надеясь, что тот проведет их через мешанину огней перед ними. Теперь он мог просто сосредоточиться на ритме, который отдавался в его тело. Он не мог разобрать слова песни или узнать мелодию, но ощущения музыки было достаточно, чтобы заставить его двигаться под нее, хоть немного.       Гилберт оглянулся на Мэттью, почувствовав, что его руку все сильнее сжимают. Увидев, что тот закрыл глаза, Гилберт подвел Мэттью к ближайшему свободному месту и усадил. Наклонившись к нему так, чтобы его было слышно сквозь музыку, он закричал:       — Ты в порядке?!       Мэттью приоткрыл глаза и посмотрел на Гилберта. Он заметил, что его глаза полностью открыты, а тело полностью расслабленно, несмотря на сенсорную перегрузку, которая захлестнула Мэттью.       — Как тебя не ослепляет?       Мэттью говорил своим обычным голосом, который в обычных обстоятельствах было трудно услышать. Теперь это вообще было невозможно. Гилберт пожалел, что не умеет читать по губам.       — Что?!       — Свет! — это прозвучало на уровне обычного голоса большинства людей.       — Что???       — ОГ… — черт возьми, подумал Мэттью. Он заслонил глаза от света, пытаясь подать знак Гилберту, надеясь, что тот понял его.       Гилберт, к счастью, понял.       — Я просто привык к этому, вот и все! Давай найдем что-нибудь выпить, хорошо?       Мэттью кивнул и положил руку на плечо Гилберта, чтобы тот успокоился. Потому приблизился к самому его уху и закричал изо всех сил.       — МЫ МОЖЕМ НАЙТИ VIP-ЗОНУ? МОЖЕТ, ТАМ БУДЕТ СПОКОЙНЕЕ!       Гилберт и правда услышал это, поэтому кивнул и опытным взглядом отыскал вход в VIP-зону. Заметив его, он крикнул:       — Я отведу тебя туда, но смотри в оба! Тебе нужно приспособиться, чтобы видеть! Мэттью кивнул и открыл глаза, насколько смог. Взяв канадца за руку, Гилберт повел их через толпу потных посетителей, пока те отдыхали от танцев. Гилберт возблагодарил Бога за то, что путь к месту их назначения лежал не через танцпол, который был забит людьми, доживающими свою субботу.       Вышибала, охранявший вход для VIP-персон, посмотрел на Гилберта сверху вниз. Он был высоким мужчиной, возможно, латиноамериканского происхождения, и выглядел так, словно знал, как держать все под контролем.       — Удостоверение личности, пожалуйста!       Гилберт еще раз предъявил свои права, но почти сразу же получил их обратно. Вышибала отступил в сторону и открыл им дверь. Там была лестница наверх, и Гилберт радостно повел Мэттью по ней. Как только дверь за ними закрылась, уровень звука упал до разумного уровня. Гилберт мог говорить своим обычным голосом.       — Теперь нормально?       — Все хорошо, Гил, —Мэттью отпустил его рук. — А клубы всегда такие?       — Нет, не всегда. Наверное, не помогает и то, что сегодня суббота.       Они вдвоем поднялись по лестнице и добрались до шикарной комнаты, которая, похоже, была VIP-секцией. Королевский пурпурный ковер был достаточно толстым, чтобы почувствовать, как их ноги немного проваливаются с каждым шагом. В комнате были расставлены черные и белые диванчики и стулья. Столы и акцентные подушки были серебряными, а картины на стенах были выполнены со вкусом. Самой поразительной вещью в комнате было большое окно с левой стороны, из которого открывался прекрасный вид на танцпол, лазеры и все остальное. Лучше всего было то, что световые эффекты не переносились в эту комнату. Гилберт вспомнил большие зеркала над танцполом. Умно, подумал он. Двустороннее зеркало позволяло им наблюдать за происходящим. Оно также отражало световые эффекты, из-за которых Мэттью не мог открыть глаза.       Гилберт сел на один их черных диванчиков, стоявших у окна. С этой позиции он мог видеть все. Бар внизу находился недалеко от того места, где он сначала усадил Мэттью. Он мог видеть ряды ликера, который освящался сзади, создавая потрясающий эффект. Танцпол был полон людей, но он мог видеть светящиеся квадраты под ними. В дополнение к этому, он заметил несколько платформ вокруг и внутри танцпола, на которых тоже танцевали. Диджей был в стороне. Неплохо, подумал он. Очень даже неплохо.       Мэттью, однако, в тихом изумлении наблюдал то же самое. Вау, подумал он. Так отличается от того, что я видел в последний раз, но все же очень похоже. Конечно бы, я разглядел все это раньше, если бы не огни…       — Прошу прощения.       Гилберт и Мэттью обернулись и увидели молодую девушку с короткими светлыми волосами и большими карими глазами, которая смотрела на них. Судя по ее черно-белой униформе, она была официанткой.       — Меня зовут Эрика, и я буду обслуживать вас сегодня вечером. Кто-нибудь из вас хочет заказать напитки или еду?       Гилберт ухмыльнулся девушке, получив слегка взволнованный ответный взгляд.       — Как раз вовремя, Fräulein. У вас есть немецкое пиво?       Эрика ненадолго задумалась, а потом ответила:       — Да, сэр. Мы подаем Schneider Weisse оригинальное и Paulaner.       — Я возьму Пауланер, bitte.       — А вы, сэр?       — Виски, пожалуйста. Чистый.       Гилберт посмотрел на Мэттью, но Эрика восприняла это спокойно.       — Какая-нибудь определенная марка, сэр?       — Краун Роял, пожалуйста.       Эрика кивнула.       — Скоро вернусь, господа. Пожалуйста, располагайтесь поудобнее.       — Спасибо, Эрика, — Мэтьтью сел на удивительно удобный диванчик. Редко когда что-то настолько хорошо выглядящее, было настолько же удобным.       Гилберт все еще смотрел на него.       — В чем дело, Гил?       — Просто не думал, что тебе нравится виски, вот и все.       — Ну, я сомневаюсь, что тут подают Сортилёж, — увидев непонимающий взгляд Гилберта, он дополнил: — Канадское виски с кленовым сиропом.       Гилберт рассмеялся и сел рядом с Мэттью.       — Возможно ты и прав, но все равно спроси. Вообще-то я удивлен, что Франциск не превратил тебя в винолюба.       Мэттью рассмеялся, повернулся к Гилберту и устроился поудобнее.       — Он пытался, но оказалось, что в этом я похож на своего брата. Альфред пьет бурбон, а я сортилёж. Вино тоже, но…       — Поверь мне, Пташка, тебе не обязательно заканчивать предложение. Я прекрасно тебя понимаю. Я пруссак, и все, что я хочу пить — это пиво.       — Да ладно тебе, Гил. Ты точно пьешь больше, чем просто пиво.       — Ну, иногда я пью виски. И шампанское, но только в случае крайней необходимости.       — А как же…       И так их разговор продолжался, они переходили от алкоголя к музыке и множеству других тем. Ни один из них не заметил, что за их беседой с большим интересом наблюдает кто-то из посетителей. Они также не знали, что он повлияет на остаток их вечера. ***       — Месье Уильямс?       Мэттью поднял взгляд и увидел потрясенное лицо коллеги.       — Месье Деверо, бонжур. Comment allez-vous?       — Comme ci comme ça. Je ne m'attendais pas vous…       И вот тут Гилберт перестал вслушиваться в смысл слов и просто сосредоточился на голосе Мэттью, говорящего по-французски. Он отличался от парижского французского, который он более менее понимал, потому что проводил много времени с Франциском. Еще больше звуков проглатывалось, от чего темп речи был более быстрым, чем он привык. Некоторые слова звучали по-другому, но все же это было достаточно похоже на парижский французский, чтобы Гилберт понял суть разговора. Ему нравилось, как Мэттью говорил на своем варианте французского.       Когда Мэттью взглянул на Гилберта, они уже минуту или две обсуждали что-то связанное с работой.       — Месье Деверо, позвольте представить вам моего хорошего друга, Гилберта Байльшмидта, — Гилберт слегка вздрогнул, когда его представили. Однако, он не хотел размышлять о том, почему. — Он поживет у меня какое-то время.       — Приятно познакомиться с другом Месье Уильямса, — его английский акцент отличался от акцента Мэттью. Он был больше похож на голос Альфреда. Гилберт посмотрел на человека, протягивающего ему руку. Деверо был высоким, темноволосым и красивым, с волнистыми каштановыми волосами и светло-карими глазами. Он был одет в сшитые на заказ слаксы и фиолетовую рубашку на пуговицах которая делала его еще более привлекательным.       Гилберту он сразу не понравился. Пожав, протянутую руку, он презрительно усмехнулся.       — Приятно познакомиться, — ответил Гилберт, в его голосе явно слышалось «отвали». Мужчины встретились глазами и поняли друг друга. Деверо не собирался отступать. Это только разозлило Пруссию.       Отпустив руку Гилберта, Деверо целенаправленно переключил свое внимание на Мэттью, как бы преднамеренно игнорируя Гила, но при этом говоря на английском, чтобы спутник Мэттью все понимал.       — Ну, надеюсь, что вы насладитесь остатком своего отпуска, Месье Уильямс. Не знаю, как нам выжить без тебя в предстоящие недели.       Мэттью рассмеялся, чувствуя напряженность между своим коллегой и другом, но не зная, что с этим делать. Он решил вести себя так, будто ничего не случилось.       — Уверен, вы прекрасно справитесь и без меня.       — Ничего не знаю, Месье Уильямс. Не знаю, — после секундной паузы Деверо продолжил: — Что ж, хорошего вечера.       — Вам тоже, Месье Деверо. Спокойно добраться до дома.       — Ага, еще увидимся, придурок, — пробормотал Гилберт себе под нос, свирепо смотря на мужчину.       — Что ты сказал, Гил?       — Ничего, Пташка. Но, знаешь, я только что осознал, что мы здесь по меньшей мере час и до сих пор не появились на танцполе.       Мэттью слегка побледнел.       — Ээ, Гил, я не очень хорошо танцую…       — Это просто, Пташка. Все, что тебе нужно, так это двигаться в такт и позволить музыке управлять тобой.       — Что?       — Окей… как насчет такого: я пойду вниз, станцую пару песен, а ты можешь наблюдать за мной отсюда. Я поднимусь на одну из платформ, чтобы тебе было легче меня увидеть. Таким образом, ты сможешь понять, что я имел в виду под «просто двигайся в такт». Хорошо звучит, да?       — Ты собираешься залезть на одну из… — Мэттью покраснел от одной мысли, как ему будет неловко танцевать на платформе. — Ты не должен этого делать, Гил. Я легко разгляжу тебя в толпе, так что нет необходимости лезть на платформу…       — Ксесесе, не волнуйся, Пташка. Хотя я ценю твою способность выделять меня из толпы, — Мэттью покраснел еще сильнее, — я люблю танцевать на столах и тому подобном.       — Ну, если ты уверен.       Гилберт озорно ухмыльнулся (что, кстати, отличалось от его обычной высокомерной ухмылки).       — О да, Пташка. Я уверен.       Гилберт вышел из комнаты, горя желанием продемонстрировать свои навыки, приобретенные за годы работы в барах. Мэттью проводил его взглядом до двери, почему-то слегка встревоженный. Вечно бдительный наблюдатель замечал все, с такой же готовностью наблюдая за танцем Гилберта, как и Мэттью. Если Пруссия танцевал достаточно хорошо, то он идеально подходил для его плана. Пришло время узнать, танцует он также грациозно, как ходит, или же нет. ***       Несмотря на диджейский микс, Гилберт узнал песню «I like that». Довольный своей удачей, он протанцевал сквозь массу людей к одной из платформ, пока шло вступление. К тому времени, как пошел текст, он был уже на платформе, ближайшей ко входу в VIP-зону. Он мельком глянул на свое крошечное отражение в зеркале и ухмыльнулся. Затем Гилберт закрыл глаза и начал двигаться.       Мэттью мог только наблюдать, как нация, которую он приютил, за несколько секунд превратилась из несколько замкнутого человека в живое воплощение музыки. Он знал каждое изменение темпа, каждое нарастание и затихание звука, каждый идеальный момент, чтобы повернуть свое тело таким образом, чтобы показать всю гибкость, ловкость и замечательный контроль над ним. Гилберт полностью отдался песне. И это было чертовски сексуально.       Очевидно, Мэттью был не единственным, кто так думал. За те короткие пять минут, что играла песня, Гилберт приобрел небольшую группу поклонников, которые стояли возле платформы, подбадривая его и подражая движениям.       Песня закончилась слишком быстро, и Гилберт остановился. Мэттью судорожно вздохнул, слегка ошарашенный представлением. Он увидел, как Гилберт спрыгнул с платформы, и вместо того, чтобы смотреть, как он пробирается сквозь толпу людей, Мэттью повернулся к столику и допил остатки виски. Ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями, прежде чем Гилберт дойдет сюда. Ему нужно время, чтобы убедить себя, что жжение внизу живота вызвано виски, а не наблюдением за человеком, которого он называл своим другом.       Сейчас самое время, подумал молчаливый наблюдатель, торопливо спускаясь по лестнице из VIP-зоны, сделать свой ход. ***       Гилберт слегка запыхался. Он должен был признать, что устроил для Мэттью небольшое представление. Но он, должно быть, выглядел великолепно, раз уж стольким людям на танцполе понравилось. Гилберт был уже у входа в VIP-зону, когда неожиданно сильная хватка втащила его под лестницу. Дверь в остальную часть клуба закрылась, и Гилберт, полностью осознав свое затруднительное положение, начал сопротивляться.       — Что за… — другой голос прервал его. Женский голос.       — Как может человек, который ходит так, будто ему принадлежит весь мир, и танцует как олицетворение секса, попасть в ловушку френдзоны?       Гилберт посмотрел на женщину, которая застала его врасплох. С волнистыми черными волосами до талии, темно-синими глазами, губами, которые выглядели естественно красными и белоснежной кожей, она была Белоснежкой в реальной жизни. Но вместо невинности эта женщина излучала грех в сине-черном корсете, узких черных брюках и высоких кожаных сапогах. Выражение ее глаз кричало о решимости, и ее слова, наконец, дошли до Гилберта.       — Послушайте, леди, я понятия не имею, о чем вы…       — Тот мужчина, с которым ты был всю ночь, с красивыми глазами и непослушными кудрями? Ты хочешь его. Плохо.       — Нет. Мы просто…       — Друзья, верно? Тогда почему ты был готов наброситься на того американца просто за то, что он разговаривал с ним? Почему ты сказал ему, чтобы он смотрел, как ты танцуешь? Почему ты называешь его таким очевидным ласкательным прозвищем, когда он зовет тебя просто Гилом? Почему ты вздрогнул, когда он представил тебя как друга? — она заметила выражение его лица и рассмеялась. — О, успокойся, я просто наблюдала за вами всю ночь. Впрочем, любому станет понятно, что ты чувствуешь к нему, если он взглянет на вас.       Гилберт сглотнул, зная, что она не просто так с ним заговорила.       — Почему ты за нами следила? Почему это важно для тебя?       — Ты знаешь, почему. Я начала наблюдать, когда вы вошли в VIP-зону. Ты немного бросаешься в глаза, понимаешь? Но как только я поняла, что ты в такой же ситуации, как и я, я подумала, что мы могли бы помочь друг другу. Быть во френдзоне это хуево, да?       Гилберт уставился на девушку, понимая, что ему следует просто вернуться к своему другу, как бы сильно этот ярлык не действовал ему на нервы. Он знал, что должен просто забыть слова этой женщины и помнить о своих правилах. Но все, что он сказал:       — Что ты можешь мне предложить? ***       Заиграла новая песня, оповещая Мэттью, что прошло уже несколько минут, как Гилберт перестал танцевать. Ну, он сказал, что, возможно, будет танцевать не одну песню… подумал Мэттью, вставая и оглядывая танцпол в поисках знакомой серебряной шевелюры. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти его.       Стоя на платформе в центре танцпола, Гилберт танцевал с очень привлекательной женщиной. Но это еще не все. Создавалось впечатление, что он смотрит порно, но все были одеты. Слова песни, столь отчетливо слышные в VIP-зоне, всплыли в голове Мэттью, когда он смотрел на танцующую пару. Два одиноких сердца в агонии. Они связаны между собой. Они больше не видят запретов В этот момент. Синяки и укусы говорят, Что хватит мелочи, чтобы принести боль. Страсть спрятана в криках Невиданного наслаждения снов. Ты в страшном месте, Твои губы здесь пострадают. Давай сделаем так, чтобы этот момент того стоил. Давай зажжем эту ночь и сотрем все наши границы! Почувствуй волшебный подъем… Мы замышляем нашу смерть От пота и выпивки. Так я представляю драку в спальне. Ты приносишь веревки и цепи. А я захвачу таблетки и игры. И покажу тебе настоящую боль И заставлю тебя произнести мое имя…       Мэттью не знал, что он чувствовал, наблюдая за танцующей парой в почти одинаковой одежде и с бледной кожей, которая казалась неземной в свете стробоскопов. Судя по тому, как они двигались под эту песню, боже, можно было подумать, что это организованное клубом выступление. Каждое действие и реакция дуэта были буквально созданы для передачи ощущения экстаза и контролируемой ярости. Мэттью не мог понять, что он именно он чувствует, но он желал оказаться на месте той женщины, как бы смущающе она не выглядела.       — …какого хрена она творит?! — Мэттью посмотрел на человека, который подошел и встал рядом с ним. Его глаза были прикованы к одной точке в центре танцпола под ними, и они излучали ярость. Мэттью просто не мог ничего с собой поделать.       — Она ваша?       Мужчина, который был на пару сантиметров ниже Мэттью, с шоколадными глазами, сильной линией подбородка и широкими плечами, почти сказал канадцу отвалить, прежде, чем узнал в нем человека, который пришел с альбиносом. Тем самым альбиносом, который практически занимался сексом посреди толпы с сестрой его лучшего друга.       — А этот разве не твой?       Песня заканчивалась, и пара в VIP-зоне посмотрела вниз на своих партнеров. Гилберт, во всем своем великолепии, закончил почти джентльменским поцелуем на руке женщины, глядя ей в глаза. Это был момент остановки сердца, полный химии и тепла. Всему миру казалось, что эти двое собираются найти хороший темный уголок, чтобы снять напряжение, и двое мужчин, оставшиеся за стеклом, без слов друг друга поняли. Этого нельзя было допустить. Они и не подозревали, что шоу было для них. ***       — Фух! Хорошо, что ты гей, и мы оба влюблены в кого-то другого, потому что в ином случае завтра я бы даже не смогла стоять на ногах. Это было горячо!       — Ну, спасибо. Ты и сама была хороша, и, кстати, я би. О, выбор песни был великолепен.       — Преимущества наличия брата-диджея…       — Ксесесе, ну, я… погоди. Я не влюблен в Пта… Мэттью, я хотел сказать.       Она посмотрела на него, как на идиота.       — Точно, а я гребаный Пасхальный Кролик, — Гилберт уже было открыл рот, чтобы возразить, но женщина резким движением руки оборвала его. — Довольно об этом. Нам придется иметь дело с двумя, вероятно, запутавшимися и ревнующими мужчинами. Приятно было поболтать, — она протянула руку.       Гилберт с радостью пожал ее.       — И мне. Кстати, я Гилберт.       Она рассмеялась достаточно заразительно, чтобы вызвать искреннюю улыбку на лице Гилберта.       — Верно, а то мы пропустили эту часть, да? Алекс. Приятно познакомиться, Гилберт. А теперь пора разбираться с нашими мужчинами, верно? ***       Гилберт ожидал удара, поэтому у него было время увернуться и отойти подальше от человека, за которым, как он предполагал, охотилась Алекс. Он заглянул в его глаза и с удовольствием отметил, что в них плескалась ярость ревности.! Миссия выполнена.       — Ричард? — спросила Алекс самым мягким и невинным голосом, который Гилберт когда-либо слышал. Он едва удержал на месте челюсть, когда после этого увидел ее растерянные невинные глаза. Женщины опасные создания, с благоговением подумал он. — Что ты делаешь с Гилгилом? — Гилгил? Эта женщина безумный гений. Похоже, этот человек ей сильно нужен.       — Гилгил? — и Мэттью и этот Ричард заговорили одновременно и с одинаковым недоверием.       Ричард явно достаточно повеселился за этот вечер. После того, как один из них бросил смертельный взгляд на Гилберта (который, кстати, сохранял бесстрастное лицо), Ричард просто взял Алекс и перебросил через плечо, а после остановился у их столика, чтобы взять ее сумочку и покинул VIP-зону. Алекс запротестовала, но, прежде чем скрыться из виду, показала Гилберту большой палец и улыбнулась.       — Никогда не связывайся с женщиной, у которой есть план, Пташка. Они какие-то опасные, сумасшедшие существа. Она заставляет меня радоваться, что я больше люблю парней.       — Что?       Гилберт небрежно подошел к их столику и допил свое пиво, подав знак Эрике, чтобы она принесла еще одно. Мэттью был совершенно сбит с толку. Сначала он думал, что ему придется удерживать Гилберта от секса с женщиной на публике, а теперь ему говорят, что Гилберт даже не очень любит женщин?       — Пожалуйста, объясни мне, что только что произошло, Гил?       — Конечно. Я возвращался после первого танца, когда Алекс — так ее зовут — попросила меня помочь ей заставить мужчину, которого она любит, ревновать, чтобы он мог наконец увидеть в ней что-то большее, нежели друга. Ее брат диджей, поэтому я согласился потанцевать с ней одну песню, чтобы помочь. Я постарался сделать это как можно горячее. Похоже, ее план сработал.       — Ох…       — Ох? И это все, что я получаю за то, что помогаю девушке в беде? Ох?       Мэттью искоса взглянул на Гилберта.       — А чего ты ожидал, когда танцевал на публике, словно в чьих-то влажных снах, для того, чтобы заставить кого-то ревновать? Что тебя по головке погладят?       — Значит, тебе понравился мой танец, м?       Мэттью покраснел. Ты даже не представляешь, как, подумал Мэттью.       — Конечно, ты очень хорошо танцуешь, жаль на кухне ты не такой же способный. Гилберт рассмеялся.       — Ну, извините меня, Мистер Чистюля. Если бы я был великолепен во всем, то мир бы просто не вместил мое великолепие.       Мэттью прикрыл лицо ладонью.       — Ты не человек, а настоящий хаос.       Гилберт допил только что принесенное пиво и сказал:       — Давай посмотрим, чему ты научился из моего шоу, ja? — Гилберт вытащил бумажник и бросил на стол столько банкнот, что хватало заплатить за все, еще и хорошие чаевые остались. Пруссия встал и выжидающе посмотрел на Мэттью. Тот допил виски и вздохнул. Он решил, что ему будет неловко, так что немного жидкой храбрости было бы кстати. Когда он выходил на танцпол, ему хотелось, чтобы алкоголь сильнее влиял на нации, чтобы он мог обвинить его в своих ужасных танцевальных навыках. Ну и ладно.       Гилберт узнал песню, только заслышав саксофон. Он слегка улыбнулся, а затем посмотрел на Мэттью, вынужденный снова закричать, чтобы его было слышно.       — Эта песня немного ускоряет темп, так что просто следуй ритму, а не мелодии, хорошо?!       Мэттью, снова сощурив глаза в попытке ориентироваться в освещенном стробоскопом пространстве, кивнул. Они стояли с краю танцпола, что давало Мэттью возможность быстро сбежать в случае чего. Гилберт начал танцевать, как всегда отбрасывая осторожность. Мэттью пытался подражать Гилберту, но ему это не удавалось. В конце концов, он неловко пошаркал в такт музыке, но это было лучшее, что он мог. Усталость накатила на него, когда он спускался по лестнице, напомнив о недостатке хорошего сна прошлой ночью и об утренней истерике. Боже, подумал он. Сколько сейчас вообще времени?       Гилберт не мог не заметить, что Мэттью что-то не так. Обеспокоенный, он спросил:       — Ты в порядке?! Хочешь уйти?!       Мэттью пришел в себя. Сегодня была очередь Гилберта показывать ему, как он веселится. Он не собирался отказывать этому человеку хотя бы в одном танце. Собрав все силы, Мэттью потянулся к руке Гилберта и снова начал танцевать. Понимая, что его никогда не услышат из-за музыки, он одними губами произнес:       — Помоги мне.       Гилберт все понял и взял ситуацию в свои руки. Он положил его руки себе на шею, а сам положил ладони на его стройные бедра. В такт музыке он начал двигаться. Это было менее совершенно, менее гладко, чем когда Гилберт танцевал один, но он любил этот танец больше, чем какой-либо другой в его жизни. С легкой улыбкой на губах Гилберт танцевал с тем, кого, возможно, любил, и это было потрясающе.       Мэттью был поражен, когда Гилберт положил руки на его бедра, чтобы помочь двигаться в такт ритму, но вскоре начал расслабляться. Он поймал себя на том, что смотрит в лицо Гилберта, а не на их ноги. О, мальчик мой, освободи Пожар, что у меня в груди! Скажи мне, видишь ли ты, Что ты — любовь моей мечты…       Мэттью уставился на губы Гилберта. Пруссия заметил это и позволил напряжению нарастать между ними. Благодаря вмешательству интересной женщины, Гилберт больше не мог ни игнорировать то, что его влечение к Мэттью больше, чем дружеское, ни вести себя так, будто это влечение было чисто физическим. Он отбросил свои правила к черту, но хотел, чтобы Мэттью сделал первый шаг. Хотя теперь он осознавал свою позицию, он все еще не понимал позицию Мэттью. И хотя физическая химия между ними была взрывоопасной, Гилберт не хотел, чтобы это все было просто из-за похоти. Он не знал, была ли это любовь, но хотел выяснить. Он хотел сделать все правильно. Конечно, «правильно» начиналась с рассказа Мэттью о том, зачем он вообще приехал в Канаду. От этой мысли Гилберт нахмурился.       Мэттью мысленно вздрогнул и физически споткнулся при виде нахмуренного лица Гилберта. Пруссия поймал его и притянул ближе, чтобы удержать. Глаза Мэттью расширились.       — Ты устал! Пойдем домой, ладно?!       Мэттью кивнул. Раньше, чем он ожидал, он оказался на прохладном воздухе раннего утра. Ему стало немного легче, и Мэттью молча повез их домой. Он мог сказать, что что-то изменилось между ними, но не был уверен, что именно.       Только когда Мэттью подъехал к дому, он сказал:       — Мне было очень весело, Гил. Спасибо, что пригласил.       Гилберт слегка улыбнулся.       — В любое время, Пташка. Это было великолепно.       Снова воцарилась тишина, полная невысказанных слов и неразрешенного напряжения. Гилберт потер затылок, обдумывая свои действия на следующий день. Войдя в дом, он понял, что ему нужно подальше держаться от Мэттью, хотя бы для того, чтобы не наброситься на него и ради того, чтобы снять напряжение между ними.       — Спокойной ночи, Пташка. Увидимся утром.       — Спокойной ночи, Гил. Спи спокойно.       Они разделились, каждый обдумывал свои собственные эмоции и неуверенность. Мэттью лег спать, надеясь, что к утру эти сложные чувства исчезнут, а Гилберт надеялся, что отдых даст ему уверенность в том, что он сделает то, что задумал. Никто из них не узнает, пока не взойдет солнце, что сон не может исполнить их желания. Но сейчас они спали.