***
Мэттью изо всех сил старался не рассмеяться над тем, как Гилберт выглядел в очередной раз… но это было сложно. Подняв камеру к лицу, Мэттью крикнул, чтобы его услышали через водопад: — Эй, Гил? — когда Гилберт отвернулся от водопада и с любопытством посмотрел на Мэттью, канадец продолжил. — Скажи: «Сыр!», — Мэттью нажал пальцем на кнопку так сильно, как только мог. Гилберт нахмурился в своем флуоресцентно-желтым пончо и сказал: — Аа, да ладно, Пташка! — Все по-честному! — Но я выгляжу нелепо в этом пончо! На тебе его не было, когда я делал неожиданные снимки! Мэттью был бы первым, кто признал бы, что Гилберт с его бледным цветом лица действительно выглядел ужасно в флуоресцирующем желтом пончо, но что-то еще привлекло его внимание. — Что значит «снимки»? — Упс. — Ты сделал больше одной?! — Это была хорошая фотка! Ты просто не знал, что я их делаю! Мэттью прищурился. — Ты ведь понимаешь, что это значит? — Нет, что? — Это означает войну! — Э-э… ты уверен, что хочешь этого? Со мной, нацией, которая привыкла жить ради конфликта, которая родилась из него и процветала в нем? — Да! Гилберт улыбнулся, увидев выражение лица Мэттью, более взволнованное тем, что он не побоялся бросить ему вызов после предупреждения. — Ну что ж. — Выигрывает тот, кто получит больше незаметных фотографий другого человека до обеда, начинаем сейчас. — А какой приз за победу? Мэттью направился ко входу в туннель и сказал: — Победитель решает, что мы будем делать в течение следующих трех дней. — Принято.***
Елизавет Хедервари прервала приготовление обеда, услышав телефонный звонок. Решив, что суп продержится еще несколько минут, она отправилась на поиски прибора. Подняв трубку, она ответила: — Szia? — Ve~ ciao, мисс Венгрия! — О, Феличиано! Я же просила называть меня Елизавета, дорогой. — Знаю, но ничего не могу поделать! Как и ты не можешь перестать называть меня «дорогой». — Наверное, ты прав! Ну, как поживаешь, незнакомец? Давненько мы с тобой не разговаривали! — Знаю! Я в порядке, а Людди ворчит, но это нормально. Как ты поживаешь? Как Дмитрий? Елизавета усмехнулась. — Мы оба в порядке. Дмитрий по-прежнему отказывается вставать до сумерек, сколько бы я ему не говорила, что он не вампир, но я все равно люблю этого идиота, — они с Феличиано на мгновение рассмеялись, прежде чем Елизавета продолжила, — Ну, у тебя была причина, чтобы позвонить, или ты хотел просто поболтать? — Ну, Гилберт, — (Елизавета почувствовала, как у нее дернулся глаз при упоминании этого имени), — в последнее время проводит много времени с мистером Австрией, и знаю, что Гилберту нравится мистер Австрия, но я думал, что мистеру Австрии нравится Баш. Я хотел спросить у тебя, так как ты, кажется более осведомлена… Елизавета нахмурилась, проверяя суп. Что-то было не так в словах Феличиано, но она отмахнулась. Она вздохнул в трубку. — Ну, я знаю, что у Родериха были чувства к Башу много лет назад, но сейчас не уверена. В последнее время мы почти не общались. Уверена, что Баш чувствует то же самое, но шпионить за этим человеком всегда так опасно! Если Баш не чувствует того же, то вся эта ситуация просто беспорядок. Я презираю этого прусского ублюдка, не обижайся дорогой, потому что я знаю, что ты считаешь его братом, но даже так я никогда не пожелаю ему безответной любви. И, по общему признанию, Гилберт и Родерих были бы невероятно милой парой, но я точно знаю, что Родерих не чувствует того же. И если Родерих действительно любит Баша, но Баш не отвечает ему взаимностью…. — Елизавета покачала головой. — Какой романтический беспорядок. — Согласен. В голову Венгрии пришла идея. —Может, мне стоит его прибрать? Давненько я не занималась подобными шалостями… Ты поможешь мне, Фели? — Что? — Ну, раз уж никто не счастлив романтически, почему бы нам не попытаться это исправить? Думаю, с небольшим сбором информации и небольшим манипулированием всеми сторонами, вместе мы могли бы, возможно, получить несколько человек в паре! Хммм, сначала мне нужно выяснить, нравится ли Башу Родерих и наоборот, а потом ты сможешь направить Гилберта в другое русло… Держу пари, что если мы будем работать сообща, то сможем многое прояснить! Итак, ты со мной? — А… — Отлично! Я свяжусь с тобой, как только у меня будет больше информации! Начну с того, что позвоню Лили и… оу, у меня столько дел! Поговорим позже, дорогой! Елизавета повесила трубку, не заметив, что Феличиано не пообещал ей помочь, не потрудившись выяснить, что было не так в его словах. Все это вылетело у нее из головы, когда она начала строить планы. Она села за стол, готовясь к полноценной трапезе. В конце концов, сватовство отнимает много сил.***
Феличиано уставился на телефон в своей руке. Если бы он был как брат, он бы искренне произнес: «Что, черт возьми, только что произошло?» Но так как он был олицетворение Северной Италии, он просто сказал: — Ве~ чтооо? — Все в порядке, Феличиано? Феличиано хмуро посмотрел на Людвига, сидевшего неподалеку. Они сидели в его кабинете, и Феличиано слегка облокотился на стол, за которым сидел немец. — Ну, все пошло не так, как ожидалось, но думаю, что мы сможем работать с этими обстоятельствами. Это даже может пойти нам на пользу… Людвиг замер, узнав тон голоса Феличиано. Он был чересчур серьезен и, как и во время телефонного разговора, в его голосе не было ни намека на вербальный тик, который обычно использовал итальянец. Это заставило его задуматься, не было ли это просто для вида. Людвиг хотел спросить, но тогда это поставило под сомнение их прошлые шестьдесят лет вместе. — Ве~ Людди? Ты в порядке? Что-то не так? Съел слишком много пасты на обед? А теперь вернулся тот Феличиано, которого он знал. Мог ли он так легко переключаться между личностями? Это было чрезвычайно тревожно и… Феличиано резко схватил Людвига за лицо и поцеловал. Первой реакцией Людвига было отшатнуться, и Феличиано отстранился, чуть не плача. — Ве~ Людди? Я сделал что-то не так? Ты как-то странно смотрел на меня, а потом отстранился… — Кто настоящий? — это просто вырвалось из его рта, и было слишком поздно, чтобы Людвиг забрал свои слова обратно. — Что? — Кто из вас настоящий: новый хитрый Феличиано или человек, с которым я прожил почти шестьдесят лет? — Оба. Разве я не могу быть и тем, и другим? — из глаз Феличиано потекли слезы. Людвигу было неприятно видеть, как он плачет, но он должен был знать. — Тогда зачем скрывать это от меня, Феличиано? Я никогда не видел тебя с этой стороны, и я сознательно знаю тебя почти столетие. Я ничего не скрывал от тебя, но в тебе есть другая сторона, которую я вижу только сейчас? Как много о тебе я не знаю? —Сколько в нашем прошлом лжи? Феличиано всхлипывал. — Я боялся, что ты не полюбишь меня таким… — всхлип, — потому что все ненавидели mi fratello за то, что он злой, и… — всхлип, — любили меня за то, что я таким не был. Я просто… — всхлип, — хотел, чтобы ты полюбил меня, а потом этот образ стал мной, и я просто хотел… — всхлип, — помочь тебе с мистером Австрией и… — Феличиано посмотрел на Людвига широко раскрытыми глазами. Его рыдания на секунду прекратились, когда что-то ударило его. Он начал задыхаться, когда страх начал брать вверх. Людвиг больше не мог этого выносить. Он встал со стула и подошел к Феличиано, чтобы обнять его и успокоить. Он никогда не смог бы описать ту боль, которую испытал, увидев, как его возлюбленный отпрянул от него. Он все еще держал итальянца, пытаясь успокоить его. — Шшш. Дыши, Феличиано, дыши. Феличиано вцепился в рубашку Людвига и некоторое время дрожал, слишком напуганный возможным ответом, чтобы озвучить вопрос. Но через некоторое время Людвиг погладил его по спине и попытался успокоить дыхание выровнялось, и он нашел в себе смелость спросить: — Ты больше не любишь меня? Людвиг снова замер, чувствуя себя полным дерьмом из-за того, что заставил Феличиано усомниться в его любви. К несчастью, Феличиано воспринял это как подтверждение и попытался вырваться из объятий Людвига, снова плача и внезапно испытывая потребность оказаться где-нибудь в другом месте. — Тогда отпусти меня! Если ты не любишь меня, то я не могу… я не могу… — Конечно, я люблю тебя, идиот! Я тебя ни за что не отпущу! Как ты мог не знать этого до сих пор?! — прокричал Людвиг, и Феличиано замер, а затем осторожно посмотрел на него. — Но ты только что… — Если бы я скрывал о себе что-то от тебя в течение ста лет, ты бы тоже расстроился. Но ты бы все равно любил меня, верно? — Ве~ Конечно… — Тогда почему, черт возьми, ты думал, что у меня все по-другому. — Потому что ты… Людвиг заставил его замолчать, посадив на край стола и слегка приподняв подбородок, так что они оказались лицом к лицу. — Мне больно от того, что ты не доверяешь мне настолько, чтобы делиться со мной каждой частичкой своей личности. Мне больно осознавать, что ты думал, что твоя темная сторона заставит меня бросить тебя. Но знаешь, что ранит больше всего, Феличиано? Что меня убивает? — он помолчал, пока Феличиано пытался отрицательно помотать головой. — Что я, по-видимому, недостаточно любил тебя, что не давал тебе того, что тебе нужно, чтобы ты мог поверить, что я буду любить тебя вечно. Что даже зная все это, я не могу отпустить тебя, чтобы ты нашел кого-то другого, кто бы любил тебя больше, чем я. Я нуждаюсь в тебе, но ты не нуждаешься во мне, — в глазах Людвига блеснули слезы, но он сдержал их, как всегда. Он держался за иллюзию силы, потому что боялся, что это все, что у него осталось. Феличиано с силой вырвал подбородок из рук Людвига. Он протянул руку, чтобы нежно коснуться щеки немца, а затем сказал: — Это самая глупая вещь, которую я когда-либо слышал. Людвиг вздрогнул как от пощечины. — Was? — Глупый Людди, конечно ты мне нужен! Сказать «не нужен» все равно что сказать, что паста ужасна или что Россия не страшный! В этом нет никакого смысла! — Тогда почему… Феличиано приложил палец к губам Людвига. — Нет! Теперь моя очередь говорить. Я боялся показать тебе, что могу быть злым, потому всегда хотел, чтобы ты любил меня, и я знал, что ты точно любишь доброго меня. Я испытываю этот страх с тех пор, как знаю тебя, и то, что ты не любишь меня — один из моих худших страхов! Это пугает меня больше, чем быть навсегда запертым с Англией и его стряпней! Ве~ Людди, ты идеален, и я не хочу, чтобы ты снова чувствовал себя по-другому! Хорошо? Людвиг отодвинул руку итальянца и поцеловал его, уронив слезу. Все было явно не в порядке, но это было правильно.***
Мэттью сел на скамейку (без желтого пончо, они оставили их в машине) и некоторое время прислушивался к бурлящей воде порогов не более чем в десяти метрах перед ним. Он был гипервнимателен к своему окружению, позволяя своему взгляду расслабиться, когда он пытался поймать любое движение краем глаза. Гилберт исчез после их прибытия на White Water Walk, и Мэттью знал, что это значит: за ним охотился человек с целью и камерой. Они захватили еще несколько рулонов пленки, прежде чем покинуть центр. Мэттью был почти уверен, что побеждает. Он уже бывал во всех этих местах раньше, поэтому его не так легко было отвлечь, как Гилберта, который был и новым туристом, и соперником. Легкая улыбка тронула губы Мэттью, когда он вспомнил, что планировал, когда победит. Краем глаза он заметил какое-то движение и посмотрел прямо на Гилберта, когда тот нажал кнопку. — Я тебя вижу, знаешь ли. — Ты телепат или что? Каждый раз… — Нет, я просто немного лучше осознаю свое окружение. Гилберт хотел было надуть губы, но Мэттью в панике подскочил и зажал ему рот ладонью. — Не делай этого здесь! Тут есть маленькие дети, и им не нужно, чтобы видение очаровательного, но безумного, демона было выжжено в их мозгах, Гил! Они очень впечатлительны! Гилберт только еще больше расширил глаза, когда тайком сфотографировал Мэттью. Великолепно! — Но Пташка… — заскулил Гилберт. — Нет! Хихиканье отвлекло их обоих, когда они увидели двух женщин, проходящих мимо них, явно немного подвыпивших, но не пьяных. Одна из них сказала: — Вы так мило смотритесь вместе! Мэттью и Гилберт покраснели и одновременно сказали: — Was? — Что? Мэттью увидел возможность и поспешно сфотографировал милое смущенное лицо Гилберта. Успех! Та же девушка дополнила: — Вы двое фотографируете друг друга больше, чем пейзажи! И вы такие милые, когда смущаетесь! — Но мы же не… — начал Мэттью, и в то же самое время Гилберт сказал: — Подождите, мы просто… — мужчины одновременно замолчали, чтобы дать возможность говорить другому, но в ответ получили молчание. Женщины захихикали. Вторая девушка сказала: — Вы двое наслаждаетесь отдыхом! Мэттью и Гилберт неловко переглянулись, потом рассмеялись, подумав что-то вроде: «Жаль, что это неправда». Одна из женщин посмотрела на них и сказала своей подруге: — Ставлю на то, если они сейчас не вместе, то скоро будут. — Дорогая, пожалуйста! Я наполовину пьяна, но даже так знаю, что ставить против тебя глупо. К тому же, не то чтобы у нас есть возможность выяснить, как все обернется. Так что никаких ставок.***
— У меня закончилась пленка, — сказал Гилберт, когда они плыли на последней на этот день лодке «Дева Тумана». Она была довольно забита, потому что многие хотели проплыть на ней как раз перед отъездом домой. Эти двое заняли хорошее место на перилах верхнего уровня, но ограниченное пространство означало, что они находились в тесном контакте друг с другом. Они снова были в желтых пончо. Мэттью посмотрел на Гилберта. — У меня осталось на пару снимков. — Хмм, ясно, — сказал Гилберт подозрительным, но игривым тоном. Мэттью усмехнулся, но потом нахмурился. — Знаешь, я только сейчас понял, что у нас не будет никаких совместных фотографий. — Если ты используешь одну из своих оставшихся, мы засчитаем это в твою пользу… — Ты уверен?.. — Ja, конечно! Могу я взглянуть на твою камеру? Мы могли бы сделать фото, пока не подплыли слишком близко к водопаду и не промокли. Мэттью передал ему камеру, и Гилберт обнял его одной рукой, а второй поднял камеру. — Улыбнись. Гилберт сделал фото и повернулся к Мэттью, выпуская его из объятий. Они были пугающе близки, и на мгновение между ними возникло напряжение. Сколько таких моментов у них было за последние сутки, Мэттью не знал. Он взял предложенную камеру и что-то привлекло его внимание. Шум толпы усилился, но Гилберт не заметил, как Мэттью потянулся к нему. Он замер с опасение, которое сменилось замешательством. — Повернись, — сказал Мэттью. Гилберт так и сделал и увидел, как близко подошла лодка к водопаду. Он покраснел и обрадовался, что Мэттью этого не видит. Он смотрел, как вода разбивается о камни внизу, но его мысли были заняты человеком рядом с ним.***
— Ну? — Дай мне секунду. — А как насчет сейчас? — Гил… — предупреждающе сказал Мэттью. Гилберт вздохнул и посмотрел на водопад, освещенный множеством цветов. Это было прекрасное зрелище, но это все еще не означало, что он не был полностью поглощен необходимостью узнать, кто победил в их маленьком соревновании. Они заехали в одно место, чтобы проявить фотографии, и там же поужинали. Гилберт хотел пойти в другой ресторан, но Мэттью привел его в меньший, менее известный, где им бы не пришлось ждать часами столик. Солнце село, и фотографии были проявлены. Мэттью пересчитывал их, время от времени посмеиваясь, и пока не показывал Гилберту. — Пташка… — Я выиграл. Двадцать шесть против двадцати. — Хах, — Гилберт откинулся на спинку стула. Он верил, что Мэттью не обманет в счете. — Ты выиграл. Мэттью широко улыбнулся ему. — Я выиграл. — Итак, что мы будем делать завтра? Улыбка Мэттью стала шире. — Я собираюсь научить тебя играть в хоккей.