Толпа не любит тех, кто в оппозиции. И движет этой ненавистью страх. Не инквизиторы жгли ведьм на кострах, А кучка ведьм других руками инквизиции. © Зульнора 1218
Уклониться от жалящего заклятия, пригнуться и пропустить над собой связывающее. Сверху и слева прилетают еще заклинания и единственный способ уклониться от обоих — уйти вниз и направо кувырком. Пару секунд задержки, когда я вскочил, но не отбежал сразу в сторону, и я получаю жалящее заклинание прямо в свою пятую точку. — Ай! — громко восклицаю, ведь больно же! — Тренировка закончена, сейчас иди сполоснись и быстро на обед. — Хорошо, отец. Быстро ухожу к себе. Поднимаясь по лестнице, тру рукой правое полушарие, чтобы отвлечь себя от неприятного жжения. Сильное жжение уже прошло, но отец вложил в заклинание достаточно сил, как следствие — я все еще мучаюсь, хоть и не так сильно, как при попадании. И эта боль, как при ужаливании пчелы, не сойдет еще полчаса минимум, проверено опытом, так что на обеде сидеть будет для меня чистой мукой. И отказаться нельзя — обижу матушку, чего бы мне делать не хотелось. И дело не в том, что не хочу, чтобы она грустила, — хотя и это играет большую роль — а в том, что после она мне будет жестоко мстить. Заставит портного пошить мне кучу нарядов. А это не только снятие мерок, что само по себе не очень-то и сложно, но и примеривание всей этой одежки. Уж лучше помучиться сейчас, чем потом и еще сильнее. И скажу по секрету, что одежда двадцатого века мира магов не так уж и легка в носке. У женщин корсеты, а у мужчин эти ужасные блузки с рюшами, что нормальный человек рубашкой уж точно не назовет! И подтяжки эти, и шорты по колено, обязательно с чулками! Это полный ужас, целый набор пыток!***
— Не позорить род связями с недостойными, даже близко не находиться с предателями крови — теми, кто предал магию или не соблюдает магические традиции… Бла-бла… я помню, мам, помню. — Джеймс, — мама засмеялась тепло, и я не смог не улыбнуться в ответ. Когда твоя мама в девичестве Блэк — живется, на самом деле, не так уж радужно. С детства мне прививали мысль, что маги — намного лучше маглов. Что магглы — тупое стадо, лишенное магии, а значит по факту стоят ниже, чем маги. А уж чистокровные маги тем более. Конечно, папа старался не сделать меня расистом, презирающим магглов, что у него с моей подачи получилось. Не буду я ненавидеть тех, кем еще недавно был сам, не подозревая о магии. Будь канонный Джеймс на моем месте, то он бы не заметил даже осторожных и ненавязчивых разговоров с папой о том, что все мы люди и что тех же животных мы не ненавидим, хоть они и ниже нас в цепочке питания. И магглы такие же как мы, просто не наделенные магией. То же самое может случиться с каждым магом и каждой семьей — рождение сквиба это не такая уж редкость в мире волшебников, сказал он мне как-то. Я внял и старался обходить эти темы, которые будто специально затрагивала мама. И несмотря на этот свой заскок, она все равно осталась моей мамой. И даже если бы я родился сквибом, думаю, она бы продолжила любить меня. Так как я был поздним ребенком, то меня очень баловали и берегли. До трех лет я не выходил из менора, до пяти не смог познакомиться с кем-то помимо родственников. В пять началось мое осторожное «обучение», а в девять меня могли взять с собой на прогулку на Косой Переулок. Сейчас мне одиннадцать и через час надо будет быть на платформе 9 и ¾. Переместимся мы камином, так что спешить некуда. Успеем и позавтракать, и спокойно побеседовать на платформе, отбытие поезда через полтора часа. Уже одетый в белую рубашечку с малым количеством рюшечек на воротнике (мама смирилась, что мне они не очень нравятся, и старалась заказывать вещи с наименьшим количеством рюш. Совсем избавиться от них она, к сожалению, не могла) я спустился вниз, где позавтракал творожными блинчиками с медом. Спокойно пил чай, ощущая внутри мандраж. Себе хоть я могу признаться: мне страшно. Жуть как страшно, что все будет не так, как я предполагаю. Там будет Дамблдор, многие чистокровные, что не в ладах с нашей семьей — насчет родов я был проинструктирован заранее. Мне пришлось выучить весь список священных двадцати восьми, а также и их отношение к нашему роду. Как и наше к их, в общем-то. К моему счастью я успел познакомиться со многими Блэками, с самого детства знаком с Диггори, что сейчас будет поступать на третий курс и если что — поможет мне в любом деле, так что более-менее безопасно я себя все же чувствовал. Но это не мешало мне бояться. Да, я трусишка, но я ж и не спорю! Я признаю, что жутко боюсь всего нового и неизведанного, так что не надо мне тут! И с этим страхом я потихоньку, но все же, борюсь. — Ты точно взял все артефакты? — мама волновалась, и это было видно. Тут ее осенило, — возьми лучше про запас. Кто знает, вдруг ты истратишь запас быстрее, чем начнутся каникулы. Сам знаешь, присылать темные артефакты совиной почтой в Большой зал будет очень недальновидно. — Да, мам, я прекрасно помню все, а также то, что эльфам вход в Хогвартс заказан, если только это не тамошний домовик. — Мой мальчик уже такой взрослый, — она трагично всплакнула, вытирая мнимую слезу. Папа шутливо возмутился: — Это и мой сын вообще-то, Юфимия. — ее имя папа произнес так нежно, почти что сокровенно, что мне стало неудобно. Уголки губ подрагивали от еле сдерживаемой улыбки. — Я помню, милый мой Флимонт, помню. — спокойный тон не вязался с шаловливой улыбкой. Вот такая моя мама: вроде сдержанная и воспитанная, а в глубине души и глаз блэковские черти танцуют румбу. И то, в глазах они появляются только тогда, когда она сама позволит им показаться. Настоящая актриса. Не перестану никогда ей восхищаться. Вот такой и должна быть леди — гордой, умеющей не показывать чувства и держать лицо, одновременно могущей стать огненной валькирией, защищающий свой Род. Ведь не только Лорд — глава Рода, но и Леди. Леди обладает теми же полномочиями и обязанностями. Она — жена главы, значит точно такая же глава, как и он. При условии, что сочетались они равным магическим браком. В любом другом случае, во-первых, никакой Леди ей не стать, максимум миссис, а во-вторых, она будет сразу ниже мужа, и в-третьих, она будет в Роду только в роли нахлебника. А это еще хуже чем ребенок. Ребенок получает магическую поддержку — ребенок отдает ее с помощью магических выбросов и осознанной магии, легких ритуалов. А женщина, не принятая магией в Род — чисто нахлебник. От мужа магию получает, благодаря ребенку становится сильнее (в случае, если она магглорожденная), а сама в ответ ничего не дает. Такую женщину даже к алтарю пустить нельзя — раздавит нафиг магией Рода. Пока я размышлял папа успел отойти и вернуться с маленькой коробочкой. Он с любовью в глазах вручил ее мне. От этой нежности мои губы разъехались в такой же нежной улыбке, как и у мамы, что сейчас наблюдала за нами. Открыв ее, я увидел очень красивые серьги в виде черепов. И я подозреваю, из какого они хранилища... В груди разлилось тепло, что ни говори, а такой подарок очень лестен. У меня уже были проколоты уши ради других артефактов, так что проблемы я не видел. Да и не больно это — прокалывать уши. Секунду резко пощипает и все. Потом пару часиков уши будут красные и горячие, но это терпимо. Незаметно даже. Черепа были сделаны из черного, будто матового, камня. В глазницах рубины, зубы тоже блестели камнями цвета бездны. Мне понравился подарок, очень даже. А про свою любовь, перенесенную сюда из прошлой жизни, к тематике смерти, я никому не говорил, так что подарок удивил меня — в приятном смысле. После моей смерти меня стало тянуть к разным черепочкам, кладбищам и готике будто веревкой. Я когда стал постарше тайком сбегал ночью из менора. Тогда мне уже было лет девять, так что сильно наказать меня не могли, но на всякий случай, я дожидался глубокой ночи и только потом выходил. А бежал я прямиком на кладбище, что находилось в паре километров, если идти через лес. Помните, я говорил, что трус? Так вот, ночью, одному, в темном лесу, мне совершенно не было страшно. Страх куда-то девался и оставались чуточку азарта и полное спокойствие. Я отдыхал душой, ходя среди высоких деревьев, дыша свежим воздухом. Он — воздух — был таким волшебным, таким чистым, он наполнял мои легкие до самого конца. В лесу я чувствовал себя на своем месте. Я чувствовал себя в безопасности. Это место было словно дом родной, лес будто защищал меня, укрывая теплом, чтобы я не замерз в одной мантии ночью в прохладном лесу. На кладбище же азарт и восторг становились больше. Если в лесу мне было спокойно и хорошо, то на кладбище я ощущал трепет. Мне была интересна каждая плитка надгробного камня, каждое имя, высеченное на нем. Еще больше восторга вызывало то, что я, опять же, не боялся. В прошлой жизни — конечно, я помню это очень размыто, но некоторые картинки все же всплывают в голове — я тоже ощущал трепет, ходя один по кладбищу. Это как что-то запретное, что-то страшное, что вызывает одновременно и страх, и восторг. Тогда страх присутствовал. Сейчас же, часами бродя меж надгробий при свете одной лишь луны — я мог с уверенностью сказать, что страха не испытывал ни капли. И это было не рациональное чувство — не бояться — а чем-то глубинным, темным и родным. Немного холодным, скорее прохладным, но все же родным, вызывающим непонятное чувство в центре груди. Будто ком, оно засело там, и пропадало только тогда, когда я уходил с кладбища. И как я ушел от темы серег до своих тайных секретиков? Папа окликнул меня. Мама смотрела обеспокоенно, не скрывая этого, держа меня за холодную руку. Несмотря на чай, мне было не то, чтобы тепло. После того случая со снитчем такое со мной случается частенько — холод в кончиках пальцев и в ногах не покидает меня надолго, заставляя даже спать в теплых носках. — Все хорошо, малыш? — снова напоминает мама о себе. — Да, простите, мама, папа, я просто задумался. Вспоминал прошлое, вот и потерял связь с реальностью. — я искренне раскаивался. Одно дело зависнуть так у себя в комнате, а другое — когда тебе дарят подарок. — Ничего, Джеймс, надевай скорее, у нас осталось не так много времени. Начинаю расстегивать правую серьгу, чтобы снять, как папа меня останавливает, беря мои руки в свои. Мама достает одну серьгу из шкатулки и аккуратно приставляет к моему уху. Выше того места, где уже есть одна серьга. Я удивлен. Два прокола в каждом ухе в одиннадцать лет? Хотя, что это я, это же артефакты. А их, как известно, много не бывает. Секундный укол и я дергаюсь. — Все, уже не больно. — заявляю я. Ухо пока еще не горит, но совсем скоро, когда болевой сигнал дойдет до мозга — вот тогда будет. То же самое мама проделала и с левым ухом. Правое ухо начинает гореть, но этот мелкий зуд ничто по сравнению с жалящим заклятием моего отца. До сих пор чувствую фантомную боль в своей правой булочке. Вспомнив, морщусь. — Больно? Потерпи, сынок, скоро пройдет. Обезболивать нельзя, ты же знаешь. — заявляет мама раскаивающейся. Вздыхаю. — Знаю, мам. Я же не маленький, хватит так обо мне беспокоиться. Голос подает папа: — Для нас ты всегда останешься маленьким ребенком, хочешь ты того или нет. Но мы очень любим тебя, Джеймс, не забывай об этом. Подавляю обреченный вздох. Боже, меня уже так достали эти наставления. Я же не маленький, в конце концов, чтобы объяснять мне такие прописные истины. Хотя да, для них — очень маленький. Несмотря на все мои кажущиеся пофигистичными слова, в груди разливается тепло, а на лицо снова выползает улыбка. Я на редкость улыбчивый ребенок. Чистый кавай. Сам бы себя до смерти зажамкал, да вот проблема, самого себя не так весело. — Я тоже вас очень люблю, мам, пап. Очень-очень. И улыбочку поярче, аля Наруто.***
Мы прибыли на платформу волшебников за полчаса до отправки поезда. Ну, а что? Надо же со всеми родственниками и знакомыми поздороваться, перекинуться парой слов, что растянется на минут пять минимум, максимум же все пятнадцать. И мне все это время надо стоять рядом и молча улыбаться, слушая, несомненно, очень важные разговоры взрослых. — Флимонт, какая встреча! — восклицает с фальшивой радостью какой-то мужчина. Блондинистые волосы и серые глаза, пытается быть «крутым», в открытую показывая, что недолюбливает моего отца. Фальшью от его улыбки несет за версту. Даже такой ребенок, как я, понял это. Это почти что оскорбление, но правил приличия все-таки не нарушает. Но выбешивает все равно. Вокруг много людей, а он портит папе настроение. Репутацию его так легко не испортишь — сам себе только хуже делает, этот мужчина. — Альберт, давно не виделись! — папина радость выглядит гораздо более правдивой, хотя я знаю, как его раздражает этот человек. Зато репутацию папе это улучшит, ставя Альберта в невыгодное положение. К нему с добротой, а он… По имени и внешности можно догадаться, что это глубокоуважаемый Альберт Гринграсс. Состоит в священных двадцати восьми, чем жутко гордится. Род Поттер в них не входит, да и к лучшему. Так я смогу выбирать пару себе не по статусу крови, а по симпатии. Конечно, исключая грязнокровок и предателей крови. Магглорожденную невесту, в принципе, можно было бы взять, кровь только очистим, но пока не хочется. Хотя, кто знает, кто знает. — А это мой сын Маркус, познакомься. — по мне прошелся оценивающий взгляд. Прям с ног до головы оглядел, противный мужик. Слева от него стоял парень лет тринадцати, такой же светловолосый и светлоглазый. Незаинтересованный взгляд скользнул по мне и снова вернулся куда-то далеко, на горизонт. Отцу ничего не оставалось, как представить меня ему: — Представься сам, сын. Вот и разница воспитания. Вон, Блэки стоят рядом, пока не вмешиваются, «болтают» между собой, заодно грея уши. Вижу Сири, его удерживает мать ледяным взглядом. А разница в том, что Маркуса представил отец, да сказал только имя, а не как надо полное имя с титулом. Большое пренебрежение этикетом. Или он таким пренебрежением хочет нас задеть? И это один из священных двадцати восьми… Я разочарован, если честно. — Джеймс Флимонт Поттер, Наследник Поттер, приятно познакомиться. — сделал шалость и подал руку только сыну, а не отцу, хотя, по идее, надо обоим, и сначала Лорду. Но его я принципиально проигнорировал. Ну, а что? Он посмел перед всеми показать пренебрежение к нам, так почему бы мне это не сделать? Тем более это будет еще более унизительно, если такое сделает мелкий шкет вроде меня, еще даже не поступивший в Хогвартс. Маркус посмотрел на меня удивленно-отстраненно и пожал руку, легко улыбнувшись. — Маркус Гринграсс, Наследник Гринграсс. Приятно познакомиться, Наследник Поттер. — Взаимно. — такая же вежливая улыбка. На мгновение рукопожатия в его глазах промелькнуло удивление, но потом быстро пропало. Мы разжали руки. Я отошел на шаг назад, немного увеличивая дистанцию, как слева увидел несущееся ко мне черное пятно. — Дже~еймс! Конечно, это был Сириус, мелкий негодник. Подсознание шепнуло, что это обзывательство ему ввиду роста не подходит — Блэк вымахал за это время и стал уже выше меня. На меня накинулись, сжимая в объятиях. Чуть не помер. Ко мне лицом стояло семейство Блэков, поэтому я мог видеть их во всей красе. Сириусу повезло, что он стоял к ним спиной, обнимая меня. Мне же так повезти не могло — Вальпурга была в ярости. Ну как же, так не соблюсти этикет может только этот шалопай — ее старший сын. Орион Блэк был, как всегда, сдержан и суров. Регулус тоже начал подходить, но медленно, с оглядкой на мать. Три сестры Блэк стояли кучкой и внимательно смотрели, без родителей рядом, похоже, роль провожатых сегодня только у Ориона и Вальпурги. Скорее всего, судя по взглядам девиц, им любопытно, что сделает мать с сыном за такой «позор». Нда, сурово. Пожалев Сириуса, которому после Хога еще возвращаться домой, тихонько прошептал: — Нарушаешь этикет, тебя мать убьет. Отпусти меня, быстро. — брюнет не послушался, тихонько прошептав в ответ «плевать». Начал планировать маленькую месть — не дам ему сесть рядом в купе, лягу на все сиденье. Достаточно с него будет, и так обидится. Лорд Гринграсс прокашлялся, заставляя тем самым Сириуса отлипнуть от меня, разрывая слишком долгие объятия. Даже для родных братьев они были бы слишком долгими для "прилюдных", а тут обычный я. Вежливо прощаюсь с ним и иду к Блэкам. Точнее, Сириус меня тащит. Отец еще задерживается на пару минут расшаркиваний. — Здравствуйте, Леди Блэк, Лорд Блэк. — киваю подряд сестрам, — Беллатриса, Андромеда, Нарцисса. В ответ получаю такие же кивки и приветствия, а от Нарциссы, старше нас всего на год, любопытство. Ну да, когда мы с ней познакомились, она не была особо общительно настроенной, вот и я не захотел навязываться. Так что она наверняка думала, что я обычный чистокровный сноб, легко говоря. А вот он я, обнимаюсь с Сириусом, ее безбашенным кузеном. Да, определенно, это вызовет любопытство. — На какой факультет планируешь поступать, Джеймс? — спрашивает меня Орион. — Я думаю, Гриффиндор. — только Вальпурга захотела высказаться, и думается мне, что-то отрицательное, как я заправил волосы за ухо, показывая Блэкам две сережки. Лорд Блэк задумчиво посмотрел на меня и медленно, задумчиво, произнес: — Думаю, волкам лучше спрятаться в шкуре овец среди таких же овец, чтобы не быть загнанными в угол ими же. Они-то выберутся, да вот не легко это будет, и каждый из них заплатит свою цену. Волки же не будут связываться с ними, так как своя шкурка дороже. — Вы полностью правы, Лорд Блэк. — покорно сказал я, склонив голову. — Тогда ступайте смело в будущее, ничего не боясь. Если что, то род Блэк всегда Вас поддержит, Наследник Поттер. — он бросил взгляд на Сириуса. Тот усиленно строил серьезное лицо, хотя шаловливая и гордая, чего уж тут, улыбка так и хотела вылезти на его лицо. Его друга признал отец, он несомненно рад. Чемоданы свои мы еще в начале загрузили в грузовой отсек, так что могли смело идти уже в поезд. На прощание я обнялся с отцом и матерью, что еще в самом начале ушла к какой-то другой волшебнице, болтая с ней о женских делах, а теперь вернулась. Сириус тоже обнялся с родителями, но гораздо короче. Буквально секунда легких объятий и все. Грустно это все — стало жаль этого шалопая, — но шалопая моего, должен признать, — поэтому я решил в поезде простить его и позволить все же занять место рядом.***
Мы сидели вдвоем в купе. Оно оказалось очень просторным, лечь на сиденья можно было бы спокойно, хоть ноги бы и торчали. — А ты будешь поступать в квиддичную команду? — спросил любопытно Сири. Я лишь вздохнул. Вот бывают такие твердолобые люди, которым надо все говорить в лицо. К моему сожалению, Сириус оказался одним из них. — Нет, Сириус, не буду. — Но почему? Тот случай был подстроен домовиком, это ничего не меняет! Ты же так хорошо держался в воздухе! Ты был рожден для квиддича! Ну вот как на такую наивность злиться? Легко ерошу его волосы и улыбаюсь. — Прости, Блохастик, но даже ради тебя — нет. — Эй, почему это Блохастик? У меня нет блох! Они только у зверей! — мило возмутился тот, у кого в будущем будет аниформа собаки. Я лишь легко засмеялся, вновь ероша его волосы. Ну как такого не подразнить? Раздался стук в дверь, и смех как-то автоматически стих, впрочем, не стирая с моего лица благодушной улыбки. Внутрь заглянула светлая макушка. На правой щеке два шрама, на левой один. И они его не портят, они даже почти незаметны, если не присматриваться. — Привет, можно к вам? — Конечно, заходи, — не растерял я своего благодушия. Сириус же был в шоке от того, что я так легко согласился. Наклонился над его ухом, не думая, что оборотень не услышит мой шепот. Он-то точно услышит. — Налаживание связей. Пора заводить полезные знакомства, Сири. — и отстранился. Сириус выглядел немного задумчивым, я же удивился. Не думал, что получится заставить его задуматься о чем-то более серьезном, чем детские игры и развлечения. Поворачиваюсь к мальчику, севшему на противоположное сиденье. — Меня зовут Джеймс Поттер, а это Сириус Блэк. А ты кем будешь? — внимательно смотрю на него. Мальчик не пугается, не зажимается и не стесняется. Похоже, канон на нем отдохнул. Это был обычный мальчик, совсем не худой и не заморыш — наоборот, его вещи были чистыми, аккуратными и новыми. Хмм…? — Меня зовут Ремус Трэверс. — представился мальчик. — О, Трэверс? Из священных двадцати восьми? — сказал я с вежливым любопытством. Может, здесь он и не оборотень? Мальчик кивнул. — Но сам я полукровка, моя мама была магглорожденной. Я важно кивнул. Сириус вдруг наклонился ко мне и зашептал: — Мама сказала не общаться с полукровками, иначе она убьет меня по приезде. А она точно узнает, ты же знаешь ее — у нее везде есть шпионы, и все — наши родственники! — возмущению его не было предела. Люпин же посмурнел. Ага, все-таки он оборотень. Ну, не беда. — И ты ее так просто послушаешь? — сказал я чуть громче. Сириус тут же запротестовал, даже громче, чем я. В полный голос. — Нет конечно! Буду я еще слушать эту каргу! Я засмеялся. — Эта карга, как ты выразился, твоя мать. Люпин, точнее, Трэверс, тоже тихонечко засмеялся. Мы посмотрели друг другу в глаза. Подружимся. Светлый ум в нашей компании пригодится. Не мне ж одному страдать, хех.***
Мы болтали с Ремусом о факультетах и будущих уроках, о учителях, когда дверь купе после короткого стука распахнулась. Сириус скривился — только невежды стучат, но не удосуживаются дождаться самого разрешения войти. Он бы и сам так сделал, но только со знакомыми людьми, допустим со мной: я бы на такое не обиделся и он это знает. Внутрь беспардонно зашла веселая рыжая девчушка, которая широко нам улыбнулась. — Привет! Меня зовут Лили Эванс, а это Северус Снейп. Можно к вам? — она была такой позитивной, что не улыбнуться в ответ было нельзя. За ее спиной стоял мальчик выше ее на пол головы. Бледнокожий, с черными волосами и обычным детским носиком, что меня удивило. Может, он его в будущем сломает? — Конечно, проходите. — я доброжелательно им улыбнулся. Сириус снова склонился ко мне и горячо зашептал: — Джей-Джей, это уже ни в какие ворота! Они магглорожденные! Мать меня точно убьет, — и начинает хихикать. Думаю, от нервов. Лили непонимающе на него посмотрела и легко улыбнулась. Северус был не то чтобы хмурым, но безэмоциональным. Еще один оплот разума. Они оба уселись на скамью напротив, к Ремусу. После представления я решил продолжить прерванный разговор. — А вы на какой факультет планируете поступать? Я собираюсь на Гриффиндор. Голос подает повеселевший Сири: — Как и я. — Я все же решил поступить на Рейвенкло, хотя и против Гриффиндора и Хаффлпаффа ничего не имею. На Слизерине мне, все же, делать нечего. — это был Ремус, а как же. — Я тоже хочу поступить на Гриффиндор! Там учились многие сильные волшебники, а сам факультет славится отвагой и честью. Я хитро, словно лис, улыбнулся. — Так бы и сказала, что тебе просто нравятся цвета факультета: красный и золотой. Лили выпучила глаза и возмутилась, а все мальчишки начали улыбаться, смеяться и хихикать. Последнее делал я, каюсь. — Ну, что, давайте есть, что ли. — сказал Сириус, когда в купе постучалась молодая женщина с тележкой. Там были и бутерброды, что меня удивило, насколько я помнил по фильмам, что достаточно размыто остались в памяти, в поезде можно было купить только сладости. А тут женщины был даже чай в чайничке, с кружками. Сладкоежка Сириус хотел заказать себе сладостей, но я толкнул его в бок и сказал продавщице: — Нам, пожалуйста, 10 бутербродов с ветчиной, и столько же шоколадных лягушек. И шоколадный котел, один. Сириус попытался возмутиться: «Джей, а как же Берти Боттс?», но я оборвал его одним словом: — Нет, — и потом снова доброжелательно обратился к продавщице, — платит он. На сей раз Сири даже не возмущался, только пробурчал «А если бы я оставил деньги в чемодане?». Мы вернулись в купе и разложили еду на стол. Сириус торжественно сказал: — Угощайтесь, друзья мои. Я сразу схватил свой шоколадный котелок. Сириус взял шоколадную лягушку. — Что вы ничего не берете? Молчание. Начал Ремус, задумчиво говоря: — Я вот думаю, лучше же начать с бутерброда, но сейчас есть совершенно не хочется, а шоколадом я перебью себе аппетит. — и выразительно посмотрел на еду в наших руках. Лили же застеснялась и не захотела принимать чужую еду, за которую сама не заплатила. Северус был молчаливо того же мнения. Только вот мне казалось, что он просто гордый и не хочет ничего принимать, думая, что это подачки. Поэтому мягко говорю обоим магглорожденным: — Это не подачка, Лили, Северус. Сириус просто захотел поделиться с новыми друзьями, не более. А насчет денег не волнуйтесь, не думаю, что Блэки обеднеют из-за одного обеда. Сириус засмеялся. — Этого не случится еще сотню лет минимум, даже если я буду есть так сто раз на дню. — и взъерошил мне волосы. Не отреагировал, аккуратно поставив свой котелок на стол. А потом резко начал щекотать Сириуса. Будет знать, как портить мне имидж добрячка. Хотя благодаря ему сейчас создастся имидж веселого и немного шебутного ребенка. — Да здравствует новый король веселья — Джеймс Поттер! Покорись моему авторитету и извинись за порчу моей великолепной прически, и тогда я пощажу тебя, прекратив войну. — Ни за что! — крик души прям. Наше положение резко меняется. Сириус вскакивает и начинает щекотать меня. Я тут же пытаюсь защититься, но никак не получается убрать его руки — смех мешает, да и Сири просто сильнее, как бы грустно это ни было. Пытаюсь съехать по сидению вниз, чтобы избежать щекотки. Так и он за мной на пол, гаденыш! От смеха из глаз потекли слезы. — В-все, я сдаюсь! Отдаю титул тебе! Щекотка не прекращается. Я уже не могу — живот ужасно болит, как и щеки. Практически выстанываю последние слова: — Хвати~ит, пожалуйста! И только тогда надо мной смилостивились и отпустили. Лежу на полу и пытаюсь отдышаться. — Ну ты и гадина, Сири. — обиженно заявляю ему. На что мне ехидно отвечают: — Повежливее с королем, Джей-Джей. — О, простите, как я мог забыть. Вы высокоразвитая особь обезьяны, Ваше Величество, и этого Вам не изменить. — говорю это с таким сарказмом, что и глухой бы понял. — Ах так? Соскучился по щекотке? Угроза вполне устрашающа, так что раскаиваюсь, выставляя руки ладонями вперед: — Нет-нет, Ваше Темнейшество, я признаю свою вину — погорячился. Встаю и перевожу взгляд на ребят. Лили смотрела на меня со смешинками в глазах, широко улыбаясь и не стесняясь этого, Северус же смотрел на меня, как на идиота. Да, со стороны это и вправду смотрится очень по-идиотски. Но зато весело, так что забудем о взглядах презренных снобов и будем вести себя именно так. Да и имидж овечки надо поддерживать. Взгляд упал на красного-красного Ремуса. Я был в непонятках — отчего он такой красный? Он вроде успокоился, цвет лица чуть выровнялся, стал почти обычным, как перевел взгляд на Сири и снова стал красным, как помидор. Он… влюбился в Сириуса? Типа, фанон в действии? Я был растерян. С одной стороны как люди, как дети, они мне нравились, оба. Но с другой, такого лапушку, как Сириуса, Ремусу я не отдам. В каноне он от него отрекся, сразу поверил, что тот убил Лили и Джеймса. Так что я считаю, что он недостоин моего Сири. Друзья друзьями, но отношений с ним никаких, мама против. Даже если об этом еще рано говорить. Оставшийся путь прошел спокойно. Ремус обращался только к Сириусу, Лили и Северусу, а на меня предпочитал даже не смотреть. Если ему приходилось отвечать на мой вопрос, то он чувствовал себя явно неловко и отводил свой взгляд. Думаю, он все же почуял минутную ревность и изменившееся отношение к нему, оборотень же. Так что решив не портить всем разговор, я прилег на плечо Сириуса и проспал остаток пути.