Цветочек с именем Джей-Джей

Сириус вышел из их совместной комнаты, прихватив забытую Джеймсом палочку — «И все-таки, он слишком беспечен». По пути черноволосый мальчик вспоминал о том, как они с Джеймсом познакомились. Тогда им было пять лет, и Вальпурга, мать двух мальчишек, рассказала им о том, что вскоре к ним придут гости и надо вести себя прилично. Конечно же, она подчеркивала это для Сириуса, что был мелким сорванцом и негодником — что тут говорить, весь в своего двоюродного деда, тот тоже с шилом в одном месте всю жизнь пробегал. Не то, что ее младший сын, Регулус, вот уж кто серьезный и сообразительный ребенок, весь в мамочку (и не важно было, что мать просто подавила может и инициативного ребенка своей волей). Нет, что вы, Сириус был очень сообразительным ребенком, когда ему это было нужно. Он был умным, замечал мелкие, порой незаметные детальки, и был чертовски свободолюбивым, отчего Вальпурга часто отчитывала сына. Мальчишка ни в какую не желал подчиняться приказам, просьбам, пристыжениям — для него было только то, что хочет он. Старшее поколение лишь смеялось и сетовало на то, как же все-таки мальчик похож на своего многократного деда, в честь которого и был назван — Сириуса Блэка первого. «Не зря назвали Сириусом, не зря!», посмеивались они, и женщина могла лишь проклинать себя за то, что они назвали их первенца, наследника, этим именем. Глядишь, и выросло бы что-то более путное. Вальпурга молча бесилась, все больше запрещала мальчику, все больше наказывала и запирала, пытаясь приструнить собственного сына. А тот ни в какую не желал приструняться! Наоборот, характер его закалялся, в глазах иногда даже по отношению к своей матери проскальзывало что-то темное, отчего женщина хмурилась, пытаясь понять причину странного чувства. И это уже в пять лет! Потом было приглашение Поттеров к ним, где мать и равноправная глава семейства, как и ее муж, наказала детям вести себя прилично, заранее зная, что с Сириусом прилично не получится. Оставив детей, Юфимия увела Вальпургу поговорить в другую гостиную, где женщина поспрашивала о ребёнке подруги, больше беспокоясь за кузину, чем за ее ребенка — характер у Леди был иногда даже чересчур черствый, даже к собственным детям, что тут говорить о чужих. Да, чуть волновалась, но ей не составило труда изобразить чуть больше эмоций, чем она испытывала. Скучающий мальчик, что жил будто в неволе, будто в золотой клетке, нашел свое спасение — Джеймса Поттера. Они познакомились, потом даже вместе веселились, и Джеймс незаметно завоевал себе вечное место в сердце дальнего кузена. Тьма внутри юного наследника древнейшего рода только росла, но ради своего лучика света он научился скрывать ее, чтобы не пугать. Вальпурга стала отпускать отпрыска в гости к кузену, где у него были хотя бы несколько часов свободы от тирании матушки и молчаливого одобрения этому отца. Регулус, мелкий поганец, не поддерживал брата, пойдя характером больше в спокойного отца, он просто смирился и вырос тихим и покладистым ребенком. Не было на стороне Сириуса никого, кроме Джеймса. Тот поддерживал его, веселился вместе с ним, выслушивал детские капризы — он был отдушиной Сириуса, в чем тот бы ему не признался до сих пор. С ним и только с ним он мог отпустить себя и наслаждаться тем самым детством, которому так радуется его друг. Сириус не думает, что когда-нибудь он признается в этом. Все же, милый Джеймс думает, что у Сириуса в семье все хорошо, что хоть мать и строгая, а отец кажется безразличным, но они все равно сплоченая и любящая семья. Как бы не так, — Сириус иронично усмехнулся. Бывало, отец показывал некие знаки внимания, пока мать не видит, как к примеру перо, исправляющее почерк. Учитывая крики и упреки матери по поводу его куриной лапы, подарок был как нельзя кстати, хоть он и был темномагическим и причинял боль. Зато спустя некоторое время почерк у мальчика стал ровным и аккуратным, а тьма в глазах только загустела, приобретая красные оттенки. Будто после тяжких испытаний болью. Ребенок уже давно не имел наивный и широко раскрытый взгляд, открытый всему новому. И хоть тело и осталось тем же, детским, взгляд был совсем неподходящим, будто взрослый в теле ребенка. Темный. Пустой. Взгляд. Бездна, что будет всматриваться в ответ. И все бы хорошо и продолжалось бы, со временем мальчик становился хитрее и изворотливее, более искусным в притворстве, вот только в возрасте восьми, когда они, дети, играли в детский квиддич, снитч улетел куда-то далеко. Регулус, глупый младший брат, и Джеймс помчались вслед золотому шарику, пытаясь нагнать. Честно, в тот момент Сириус не сообразил, не подумал ни о чем плохом, и только когда снитч полетел в лес, в сторону озера, забеспокоился, в чем впоследствии себя очень корил. Джеймс, спасая его глупого младшего брата из воды, сам чуть не потонул, и черноволосый ужасно желал о том, что лучше бы брат умер, чем после Джеймс мучился вечным холодом и нехваткой магии. Хотя он до сих пор не до конца разобрался, точно ли это из-за магического выброса в озере, или в этом замешано что-то еще. В любом случае, в тот день в отношении Сириуса к Джеймсу появилась новая грань — когда мальчик с каштановыми вихрами обнял и прошептал, как же в его объятиях тепло… Сириус понял, что пропал. Он сделает все, лишь бы Джеймсу было комфортно, лишь бы ему было всегда тепло рядом с ним, лишь бы… он всегда оставался рядом, его теплым лучиком света в темноте. С тех пор Сириус будто помешался — он больше позволял себе, наглея и желая прикоснуться, почувствовать и даровать тепло. Быть нужным этому созданию с яркой улыбкой. Его шутки приобрели другой характер: больше телесного контакта, как той же щекотки, ведь тут целых два зайца одним выстрелом — еще и вызвать такой заливистый смех, отчего на душе становилось теплее! По секрету, Сириус научился чувствовать ауры волшебников, поначалу вдоволь изучив свою. Темная, будто смола, она была густой и едкой, с угрозой опасной, но пока спокойной. (Потому что у него было все для счастья. Но если кто-то додумается угрожать его утопии… ему несдобровать) Магия Джеймса же… была мягкой. Да, темной, со странными искорками, но оставалась более воздушной и эфемерной, мягкой, как сахарная вата. Сириусу нравилось это ощущение мягких облаков. А также нравилось то, что аура его лучика была чистой, как младенческая. Никаких помолвок и проклятий, и каждый раз это зрелище заставляло Сириуса довольно щуриться, испытывая счастье уже от того, что с дорогим ему человеком все хорошо. Пока они не пошли в школу, все было идеально — Джеймс был полностью его, проводил большую часть времени с ним, с родителями или кузеном. А тут, вдруг, ни с того, ни с сего, у Джеймса в школе появляется куча новых знакомых, заводятся друзья, да даже та «измена» с Седриком! Да если бы он знал, то не поднимал бы такой кипиш, но ведь Сириус не на шутку перепугался, что Джеймсу чье-то общество может нравиться больше, чем его! Конечно он запаниковал… зато потом все так удачно совпало и Джей-Джей сказал, что он для него «самый важный»! Счастью Сириуса не было предела. А вот на счет оборотня надо было подумать… тот своими обострёнными чувствами явно почуял то, чего ему знать не следовало, и теперь так явно поджимает хвост при виде его. Но Джей, эта наивная душа, он и вовсе не обращает внимания на страх Ремуса, отчего-то злясь на него. Это повышало настроение Сириуса, заставляя того лучиться самодовольством. Впрочем, тот это настолько хорошо скрывал, что даже Питер и старшекурсники не почувствовал подвоха в их «дружбе», как назвал это Джеймс. И сейчас, увидев краснеющего и потеющего от страха, — ну конечно, после угрожающего взгляда Сириуса и не так забоишься, — Джей снова разозлился и, обидевшись, ушел! Ну разве так можно?! И главное, несмотря даже на всю свою наблюдательность и сообразительность, одиннадцатилетний мальчик не мог понять, в чем дело. Что же творится в голове у его лучика света? Послушав блеяние оборотня, Сириус вздохнул и вместе с чужой палочкой принялся догонять друга, самого важного человека и, наверное, даже любимого. Пока он еще не определился, вот наступит пора, тогда он об этом и подумает.