Потому что на 10 девчонок по статистике... 0,5 ребят

Почесав тыковку, я решил ещё разик сменить внешность, деньги припрятать и закосить под психа. Но не буйного, а то свалить из психиатрического отделения будет тяжко. — Мистер, кому мы можем позвонить? — Отцу. — Диктуйте номер. — Просто помолитесь ему и он вас услышит. — Блаженно жмурясь, сообщил я. А если серьёзно, я бы позвонил Венди, если бы удосужился запомнить её номер. Телефон и ноут остались в квартире, только потом допетрил, что забыл о них. А пока Леди Пул не вернётся в страну, решил провернуть афёру с фальшивым больным в одиночку, несколько изменив первоначальный план. Ну и пожить тут на халяву, потому что мне некуда податься. Не в ночлежку же идти, меня там на сувениры раздерут. — Где вы живёте? Пожимаю плечами, не переставая глупо улыбаться и накручивать на палец свежевыкрашенные в каштановый волосы и бороду. — Откуда вы? — Из Назарета. — Невинно хлопаю глазками. — Окей, — настороженно протянула медсестра, — посидишь тут? Истово покивал. — Никуда не уходи. — Хорошо. Выйдя из палаты, медсестра кому-то позвонила: — У нас тут псих, который считает себя Иисусом из Назарета. В третьей. Ок, он смирный. Да, подождёт. Палата у меня была лишь номинально, отгороженный шторкой кусочек зала с ресепшеном и четырьмя взмыленными медсестричками, так что я спокойно вышел через пустые «палаты» и почесал шататься по этажу в больничной пижамке-распашонке и своих штанах. Первое, что бросилось в глаза: здесь было столько мужчин, сколько я с прошлой жизни не видел! Ходил, как пыльным мешком стукнутый, впервые за долгое время, почувствовав себя обычным человеком. Медсёстры не обращали внимания, лишь пациентки провожали меня и врачей плотоядными взглядами. Но это все равно не то же самое, что изо дня в день ходить по улицам и не встречать мужчин вообще. Глорий не в счет, да и сменой пола тут не слишком много девчат балуется. Вернувшись в приёмную, услышал, как темнокожая медсестра громко, но буднично, объявила: — Внимание, везут пострадавших. Пожарные объявили тревогу. Инцидент со множественными жертвами. Кто-то рядом буркнул: — «Инцидент» — значит опять ненормальные. В суматохе меня унесло людским потоком из приемного в травму, где я случайно прибился к врачам хлопочущим около истекающего кровью мальчика. Если отбросить названия лекарств, дозировки, то ребёнок умирал и медики тут уже ничего поделать не могли. Да и по бледному, как мел лицу с бескровными губами и отсутствию дыхания об этом догадался бы даже не медик. Трижды сердце пытались запустить, но тщетно. Медики переглянулись, нестройным хором вздохнув. — Время смерти… — Нет! — возопил я, рванув к трупу, вцепляясь в каталку и тонкое запястье мальчишки, чтобы оторвать меня было проблематично, пока не закончу. В мозгу уже начали происходить необратимые изменения, так что первыми я запустил сердце и отдел мозга отвечающий за дыхание и прочие неосознанные процессы, заставив ребёнка судорожно вздохнуть. Что мне кричали, чем угрожали, я не слышал, сосредоточившись на состоянии мальца. Вымотавшись до кругов перед глазами и взмокнув, как мышь, сделал шаг назад. Пол качнулся вперёд, назад, а затем подпрыгнул, потеряв равновесие я грохнулся головой об столик с инструментами. Больно, на уже имеющуюся шишку упасть, но участвовать в диалоге мне было не с руки. Пусть сами придумают, как это объяснить, а там уже я придумаю что правдоподобнее солгать. В забытьё меня провожал ошарашенный взгляд голубых глазищ мальчишки перемазанного кровью. В сознание я пришёл тут же, включив слух, но заблокировав глазные нервы, чтобы не выдать себя непроизвольным движением глаз. Оттащили меня, на этот раз, уже в нормальную палату, поставили капельницу и умчались. Ждать пришлось долго, я уже и поспать успел, и разобрать действия врачей во время реанимации, и усвоить глюкозу из капельницы. Повезло, что кто-то догадался, что она мне нужна. А ближе к ночи меня посетил целый консилиум, где я присутствовал отыгрывая отсутствие сознания. — Я слышал о нём. Его называют «Лекарь» или «Лазарь». Возможно, он сумел как-то сбежать от бандитов. Слышал от знакомого парамедика, а тот от копов, что услугами «Лазаря» торговали, но потом бандиты пропали, а с ними и о «Лазаре» не было ничего слышно до сегодняшнего дня. — Это очередная городская легенда! Чушь и бредни! — Вас там не было, доктор Морган, он вытащил пацана с того света, когда мы решили, что реанимировать дальше нет смысла. — Да! — третий голос был женским. — Больше получаса реанимации, а ребёнок совершенно здоров и нет намёка на повреждения мозга! Это действительно чудо! — Что вы предлагаете? Четвёртый голос: — Эм… положить его ко мне, в психиатрию и… — Чем вы лучше бандитов, которые держали его взаперти?! — Мисс Доннаван, не приписывайте мне своих фантазий. Нормальный человек не будет называть себя Иисусом. Его нужно обследовать. Мы не знаем, как он лечит, какие последствия, и не выдаём ли мы желаемое за действительное… — Звоните в полицию. Нам нужно его опознать и найти настоящих родственников. Жопа сделала предупреждающее «жим-жим» на слова «полиция» и «опознание», но я посчитал, что это из-за мамашки До-Дарси. Встречаться с этой мразью не хотел ни я, ни то, что осталось от парня, место которого я занял. Но воспрепятствовать этому я не мог, иначе бы пришлось сбросить маску безобидного придурка, а она пока мне выгодна. О том, что бабы-штурмовики из полиции я не думал. Они были без каких-либо опознавательных знаков, это я успел рассмотреть, не стали долбить в двери, крича «полиция, откройте» и вообще вели себя слишком… слишком не так. Полиция ведёт себя проще что ли. Врачи ушли, меня заперли. «Включив» глаза, оценил палату, на пять с плюсом: отдельная, отделка светлым деревом, мягкая мебель под окном, похоже из кожи, плазма больше чем та, что у меня дома, а она не из дешёвых, и большим окном, с видом на Бруклинский мост. Не удивительно, что в прошлом больницу пытались закрыть, местечко отличное! Но долго наслаждаться красотами мне не дали. В палату просочилась низенькая темноволосая девушка. — Привет. А ты, правда, можешь вылечить всё?