Потому что на 10 девчонок по статистике... 0,5 ребят

Чтобы сразу не отвечать, я заставил желудок громко квакнуть и заурчать. Если ей плевать, что я тут голодный маюсь, то стоит прислушаться к чуйке и вырубив её, тихо свалить. Благо тут достаточно мужчин и есть что спереть из раздевалки. Но девушка, ойкнув, быстро вернулась с подносом. Как я просил, украдкой поглядывая за спину, на стеклянную дверь, прикрытую плотной шторкой, вытащила из карманов всякие батончики, тянучки, леденцы и прочую сладкую дрянь. Спрятанные внутри тела капсулы я решил пока не трогать. Для меня инкапсуляция — находка, а вот для любого другого — это проблема. Инкапсуляция — это когда вокруг инородного тела образуется сначала сеть из фибрина и инфильтрат из лейкоцитов, макрофагов и гигантских клеток, затем рубцовая соединительная ткань. В дальнейшем из этой ткани формируется плотная капсула, посредством которой инородное тело изолируется от окружающей раневой среды. Пришлось себя слегка порезать, чтобы спрятать капсулы, но запас карман не тянет, да и отобрать такое сложно. Я не боялся, что капсулы найдут или устроят мне тут кабинет доктора Мэнгеле, ведь шишка на голове, да и не выглядит опасной, а медицина здесь устроена так, что безымянному бомжу, каким я сейчас выглядел, сделают самый минимум анализов и постараются выписать как можно быстрее. Потому что это не выгодно, потому что неизвестно есть ли у меня страховка, потому что неизвестно покроет ли она хотя бы часть лечения, и потому что подобных заморочек тут дохрена и больше. Капитализм во всей красе! Назначить кучу анализов, тестов, сделать стопку снимков даже тех мест, которые больного не беспокоят — это выгодная тактика только с теми, кто может заплатить. Так что меня осмотрели на «отвали», а вот когда начались подозрения, лишь шприц крови нацедили. Это не лаборатория сумасшедшего учёного и не исследовательский центр, а просто больница, потому медики болтали, а не таскали меня по процедурным. Пока я ел, девушка притащила форму врача и шапочку. Видимо, это была её личная инициатива, раз она так нервничала, что забыла даже представиться. Впрочем, бейджик эту проблему нивелировал. — Мисс Магда. Девушка вздрогнула. — Можем идти? Мисс? Судорожно вздохнув, она покивала и потащила меня по служебной лестнице вверх. Странно, но над палатами випов находилось онкологическое отделение. За дверями-витринами, мимо которых мы шли, находились бледные люди с угасшим взглядом мутноватых глаз, бледной пергаментной кожей и жидкими волосами, паклей торчащими из-под косынок. Тишину этого сонного царства нарушали лишь попискивания многочисленной аппаратуры, поддерживающей едва теплящуюся жизнь. Но меня повели не к ним. — Следующая лестница на той стороне. — Обмолвилась медсестричка. — Я думал, от меня нужна помощь, — шагнул назад, — эти люди умирают. Куда мы идём? Магда вздрогнула, взглянув на меня дикими глазами, замешкалась, но затем на что-то решившись, потянула меня обратно. Тут я уже попросил капельницу с глюкозой и другие препараты с ней, слегка отойдя от придурковатой линии поведения. Скрип колёсиков стойки означал смену пациента. С нездоровым блеском в глазах Магда осторожно вытаскивала трубочки с химиотерапией, успокаивая разбуженных больных, отвлекая от меня, чтоб не мешали. Здесь находились те, у кого были неоперабельные формы рака. Фактически те, кого оставили здесь умирать, пусть и в комфортных условиях с полным уходом, который не могут позволить себе их семьи. Но всё же этих людей не покинули: корявые рисунки, корзины с цветами, бумажные гирлянды с надписями детской нетвёрдой рукой… Их ждали и надеялись на чудо, но боялись смотреть на болезнь и видеть угасание родных. Пока Магда хлопотала над пациентами, успокаивая слёзы счастья у одних, уверяя, что это не злой розыгрыш — других, я растянул одну из капсул и прямо в неё закачал целую капельницу глюкозы. Получилось что-то вроде небольшого пивного живота, но это временные неудобства. Этих запасов мне хватит, чтобы вернуть прежнюю фигуру и при этом навалять небольшой армии, в уме решая уравнения математической физики. Словно позабыв куда шла, Магда рванула снова вниз, на три этажа, в коридоры с обычными дверями и надписями вроде «Доктор Рик Граймс. Инфекционист-иммунолог». Замерев на мгновение перед дверью, позволил вести себя дальше, так и не вспомнив, где раньше слышал это имя. Меня втолкнули в небольшой кабинет, где за столом кто-то спал, уронив коротко остриженную голову на бумаги. — Макс, — затормошила за плечо спящего, — Макс! Макс Гудвин! Человек вздрогнул, тяжело вздохнул и закашлялся. А вот и главврач этой больнички и сейчас, с вероятностью 100%, мне предложат его вылечить. Спросонья врач довольно громко пробормотал: — Разве его ещё не забрали? Устало сев на подлокотник кресла, не занятый стопками бумаг, я тяжко вздохнул: — Кто помогает людям, тот тратит время зря. Хорошими делами прославиться нельзя. И кому же так нужен «Лазарь»? С какими бандитами вы спелись, док? — Нам не нужны проблемы, — просипел, поморщившись от боли в горле, — мистер Иисус. — Мужик, — оперся на стол, нависая над медиком, — я вылечил весь этаж онкобольных, ты мне поможешь отсюда свалить и расскажешь, — схватил за галстук, — кому вы обо мне распиздели! Магда охнула, прикрыв рукой рот, а её начальство побледнело ещё сильнее, но, веселясь, заявило: — Безобидный, да? Приняв игру, тоже обернулся к Магде: — А я ведь хотел официально у вас работать. Думал вам важнее пациенты, а вы такие же, как все. — Зачерпнув излишки энергии, схватил Гудвина за шею. Слегка придушив, лечил и выговаривал всё, что наболело: что хотел помогать, сделать мир лучше, что дважды разочаровался в людях. — «Гордитесь» собой, вы просрали универсальное лекарство от всех болезней. Надеюсь, вас закидают исками за лечение рака у людей, у которых его нет. — Только сейчас вспомнил, что читал о таком в медицинских пабликах. — И ваше горло я тоже вылечил. Я ведь не такой мудак, как все вы. Естественно на крышу я не пошёл, а вырубив эту парочку, спокойно дошёл до раздевалки, открыл шкафчик Гудвина и стырил его шмотки. Маленькая мстя, но хоть что-то. Охранниц, которые мне встречались, я вырубал до того, как они успевали понять, что перед ними не доктор. Бессознательные тушки затаскивал в пустые палаты и кладовки, заклинивая замки неподходящими ключами, снятыми с ремней женщин. На подземной парковке меня уже ждали. — Руки за голову! На колени! Медленно, словно мне тяжело, завёл руки, одновременно вскрывая мешок с раствором. Глюкоза — это основной источник энергии, который используется во время обмена веществ всеми людьми и большей частью мутантов. Если обычный человек будет регулярно недополучать свою норму глюкозы, то все обменные реакции замедлятся, появится усталость, общая заторможенность, раздражительность сонливость и ослабнет иммунитет. Ведь глюкоза не только «поставляет» энергию для движения, она питает и нервные клетки, находящиеся в мозге. Они начинают интенсивнее работать, если глюкозы достаточно, а это положительно влияет на все мыслительные процессы. Благодаря способности я могу увеличивать скорость усвоения глюкозы. Я могу стать вторым Энштейном! Часика на три, а потом впаду в кому или превращусь в мумию, так как в состоянии форсированного потребления, способность начинает выжимать глюкозу из жировых тканей, когда те кончаются, из мышц и органов. Чтобы постоянно поддерживать себя на пике активности, я обязан жрать глюкозу и вообще жрать не переставая. Знали бы люди чуть подробнее о моей способности, я бы звался «Не в коня корм», а не «Лекарь» или «Лазарь». Одно радовало, препараты с глюкозой можно было приобрести в любом спортивном магазине, то есть без рецептов. Как правило, она продается в виде глюкозы ГДМ, используемой для самостоятельного производства гейнеров. А в медицинских целях используют специальные растворы глюкозы, которые мне бодяжила в капельницу Магда. Кажется, что ограничений никаких, кроме энергии, но я не могу создать нечто с нуля. Не могу себе рога вырастить, армированный сталью скелет, или кошачье строение глаз. Не могу врожденные заболевания лечить, ведь тело таким уже родилось и иного состояния не знает. Я могу что-то разрушить или вызвать заболевания, к которым у человека есть предпосылки. Грубо говоря, мне нужна маленькая трещина, чтобы разрушить большую дамбу. Чем больше я узнаю о болезнях, о человеческом теле, тем проще манипулировать. Но иногда, мне кажется, что лучше бы я вообще не знал медицины и, как было в детстве, лечил интуитивно, не задумываясь. Позволив к себе подойти, взвинтил возможности на полную. Место для снайпера тут было неудобное, но я старался не замирать на одном месте, как юркий боксёр на ринге, в ускоренном видео. Из-за слишком большого количества одежды на противниках, мне пришлось бы увеличить «напор» энергии и отвлекаться сильнее, так что я сосредоточился на себе. Точнее перестал лезть и мешать способности заниматься только самолечением. Лечение других — гораздо затратнее и дольше, чем самого себя. Взять меня пытались живьём, потому по мне не стреляли, хотя оружие было. Увернувшись от шокера, вырубил двоих: одну ударом в лицо, вторую шокером подружки. Выдернув нож у третьей, локтем в горло отправил считать барашков к Морфею. Нож всадил четвёртой в ногу. Если выдернет, истечет кровью. Пятая и последняя подняла на меня пистолет, бросив шокер. — Кнопка выкл. — встав перед ней, коснулся кончика высунувшегося из-под балаклавы носа. Не забывая хаотично двигаться, мешая в себя попасть возможным снайперам, собрал пару пистолетов и четыре магазина к ним, положив их в шлем, как в лукошко. Но оказалось, зря парился. Следующая кодла поджидала меня лишь на выходе из парковки. Достав рацию, крепящуюся на ухо, тяжело в неё подышал, томно прошептав: — У меня так давно не было женщины… Что это? — и разломал наушник, сжав в руке. Девчата встрепенулись и побежали внутрь, оставив на стрёме двоих. Тут, как конфетку у ребёнка отобрать, одну отвлёк, вторую оглушил, но наружу я не спешил, а залез в машину, которую вскрыл ради отвлекающего манёвра и вырулил на дорогу. И у меня тут два варианта: домчать до воды и демонстративно утопиться, а потом уплыть куда-нибудь. Задерживать дыхание я умею, а со способностью могу и полчаса продержаться, и дольше. Или кататься по городу, пока меня не заметит Паркер. Выбрал оба варианта, решил сделать крюк, прежде чем бултыхнуться. И удача не оставила придурка! — Фрэнк! Какого чёрта?! — Сунулась в окошко водителя Паркер, схватив за ворот куртки. — Долго рассказывать. Лучше помоги. — Ты никого не убивал? — Прищурились белые бельма глаз. — Нет! Вылечил человек двадцать или около того! А они на меня кого-то натравили… — опомнился. — Поможешь, потом расспрашивай, сколько влезет! Выслушав мой план, Паркер покивала, кое-что додумала и сама разрядила обойму в кресла и салон, а затем мы рухнули в реку, перевернувшись через крышу о, внезапно оказавшееся очень крепким, ограждение. Чёртов ксенос Веном! Эта гуталиновая душа может выступать в роли жабр! Только вот второй раз такой заплыв я ни за что и никогда больше не повторю! Даже если от этого будет зависеть моя жизнь! Лучше сдохнуть! Сидя на буйке, я мучился от приступов рвоты. — Я чувствую себя отомщённой. — Хихикнула Цисси. — А я чувствую, что меня поимели в рот селёдкой. Буэ! — Мы не селёдка. — Обиженно. — Мы Веном! — Вы — пиздец! Держи эту гадость от меня подальше! —  Мы не гадость! Закатывая глаза и покачав головой, тяжко вздыхаю. —  Точно "пиздец".