Потому что на 10 девчонок по статистике... 0,5 ребят

Над городом лениво кружил вертолёт, место встречи машины и ограждения весело подсвечивали синие и красные огоньки проблесковых маячков полиции, а мы с Паркер всё ещё куковали на буйке, прячась под воду, когда над нами пару раз пролетел вертолёт и один раз промчал катер. Я с буйком сроднился и всячески оттягивал тот момент, когда придется плыть дальше через Ист-Ривер. Пока сюда никто не плыл и не летел, я устало рассматривал единственный оставшийся магазин в «лукошке», оба пистолета потерял где-то в реке. От нечего делать, я вытаскивал пули и кидал их в воду. Пули были какие-то странные: гильза из прозрачного материала, будто пластик, внутри что-то синее и слегка фосфорецирующее, сам снаряд пропилен крест-накрест, экспансивный, а на донце вообще никаких надписей. Гильза не выглядела надёжной, так что я не рискнул бы воспользоваться этими пулями. Очень вероятно, что пистолет тоже был внутри необычный, чтобы эту недолампочку не разорвало внутри ствола. Шлем было выбрасывать жаль, он был весьма хорош: противоударное забрало, бармица, удобный, но куда мне его? Буду, как долбаёб, без оружия, брони, но в шлеме? Прежде чем выбросить вслед пулям, решил присмотреться, ища какие-либо опознавательные знаки или номер. Просто из любопытства. Нашёл. На чехле сбоку, на уровне виска, находилась круглая прорезиненная нашивка серебристого цвета с птичкой. Знакомой, такой, птичкой. Простонав «блядь», крепко зажмурился и закрыл лицо руками. — Ты чего? — затормошила меня за плечо Паркер. — Тебе плохо? — Щ.И.Т. меня ищет грёбаный Щ.И.Т.! — Оу, — после небольшой паузы, — я сталкивалась с этими ребятами. — Только не говори, что ты с ними работаешь… Присцилла подавилась от возмущения воздухом: — Я? С ними? Никогда! Хотя Паркер всячески избегала конкретики, я догадался, что неприятные впечатления от Щ.И.Т. связаны с Чёрной кошкой и её отцом-вором-наёмником, запомнившим формулу суперсолдата. После всего случившегося Харди из США тайно отчалила вместе с папенькой, а Паучиха даже не знает в какую страну, но предположительно, в Россию. Среди корейцев затеряться сложнее, а других стран, из которых нет экстрадиции в Америку, больше нет. Но хоть нет экстрадиции, шпионы и агенты вполне способны на чужой территории стырить человека и увезти самостоятельно. Так что от звёзднополосатых не так-то просто отвязаться, если вы им зачем-то понадобились. То, что Паучиху заметили и даже однажды предлагали работу, делало домик её дяди непригодным для «пряток». — Может ты преувеличиваешь? — Паркер не желала признавать, что из-за знакомства со мной, Щ.И.Т. будет искать и её. — Это в психологии называется «Эффект прожектора». Человек склонен преувеличивать интерес других людей к своей персоне. Ты нелепо споткнулся на улице или заметил пятнышко на блузке уже на полпути к работе. Кажется, это увидели все, будто ты освещен ярким лучом прожектора, а внимание окружающих целиком и полностью фокусируется только на тебе. На самом деле это не так. Кто-то и правда обратит внимание на пятнышко или неуклюжесть, но отнюдь не все. И они не придадут этому такое значение, как ты думаешь. — Ты пытаешься убедить меня или себя? — задергался глаз. — Ты больше не неуловимый Джо. — Не знаю. Раньше мной никто не интересовался. — Тут же замахала руками. — Не в том смысле! Завербовать или поймать не пытались! А кто этот Джо? Погоди, — жестом попросила помолчать, — я знаю этот анекдот, но там ковбой женщина и зовут её Неуловимая Джоан! Близилось утро, а мы так и не решили куда податься. Я предлагал гетто. Обезвредить какую-нибудь банду отморозков, сложить их стопочкой в подвале, а самим пожить в их доме. Паркер предлагала заброшенные здания вроде того кинотеатра, где мы с ней познакомились. В итоге мы оказались в бывшей лаборатории Доктора Осьминога, которая находилась в заброшенном, на первый взгляд, бункере на необитаемом островке. Все камеры и микрофоны Цисси выкорчевала уже давно, устроив здесь свою лабораторию для испытаний новых паутинометателей. Вот только теперь ей нужен лишь один наруч, второй заменяет железа с паутиной, передвинутая из копчика в руку. К сожалению, скопировать и сделать вторую железу я не смог, мозгов не хватило. Впрочем, с Веномом эта проблема решалась сама собой, и паутину на второй руке заменяли гуталиновый тентакль, формой напоминающие паутину. — И почему ты думаешь, что нас не будут тут искать? — пнул я пустую консервную банку и посмотрел на изрисованные и местами подкопченные стены. — Потому что я редко здесь бываю, а в помещениях, примыкающих к выходу, иногда веселятся готы-вампиры. — И почему ты их ещё не разогнала? Паркер пожала плечами и подняла на руки непонятно откуда взявшуюся чёрную кошку в шипованном ошейнике и анхом на нём. Мурка вела себя смирно, даже ластилась к девушке. Хотя, по идее, её отсюда должно было унести на первой космической, от Венома подальше. — Ну они приплывают сюда на лодке, друг у друга кровь слизывают, или крыс едят. Китти убить не смогли, — сунула кошку мне в руки, — теперь она тут живёт, а крыс после, — показала пальцами кавычки, — «ритуалов» ей скармливают. Кошка из рук тут же вывернулась и принялась вылизывать заднюю лапу. Скопировав жест «кавычки», уныло протянул: — «Весело» тут у тебя. А пожрать есть чо? Пробраться в помещения, где обжилась Паркер, было достаточно сложно, ведь не каждый сумеет влезть без лестницы или верёвки в тёмный колодец не напоровшись на остатки сгнившей лестницы, а затем по потолку, через затопленный зал, с кучей железного острого лома, в сухие помещения. Без Паркер я не только сюда забраться не смог, но и выйти тоже. Осознав это, стало как-то не по себе. Но Паучиха беспечно махнула куда-то в сторону, предложив выбрать гамак или кровать в одном из углов, пошла к какому-то монструозному сооружению с кучей проводков. Это нечто было и холодильником, и шкафом и плитой одновременно, питаясь от последнего, пока ещё подающего признаки жизни, генератора. Пожевав тушёнку из консервной банки, разбрелись спать: мне гамак, Цисси — тоже. Уступил, называется, кровать. Следующим утром, оставив меня здесь, Паркер умчала на разведку. Она искренне не хотела верить, что Щ.И.Т открыл охоту и на неё. Безвылазно сидеть в четырёх стенах было скучно, и я сосредоточился на себе. Форс моего скудного умишки выдал весьма неоднозначные результаты: я вспомнил, как в детстве сменил цвет волос и глаз «чтоб был как у мамы», то, что она мне не родная мать стало ясно по воспоминаниям трёх или четырёх лет жизни. Там я обнаружил детский дом, и ещё раньше смутное пятно лица настоящей родительницы, что бросила меня на ступеньках церкви. Радовало, что подселился я уже, будучи совершеннолетним, а то по воспоминаниям жизнь у пацана-лекаря была отстой. Голубоволосая была шизанутой на тему веры, так что после смены окраски меня водили к экзорцисту, демонов гонять. Демонов из меня изгонять закончили резко. А всё потому, что экзорцист, сухонький старичок-маразматик, был женат на трёх молодых девицах и те дедулю затрахали в прямом смысле слова. Ну, что ж, догонялись. Вот он — я, одержимый пришельцем из другого мира труп. Сейчас я пытался ощутить по воспоминаниям чувство, когда лечением не нужно управлять, а оно само подстраивается под желания. Как детский выброс у волшебников из шрамоголового мальчика в круглых очках-велосипедах: захотел и чудо произошло. Только я не маг, а мутант и все «чудеса» случались в рамках моей способности: внешность слегка поменял, ссадины залечил. А способность исцелять и калечить открылась тогда, когда я пытался спасти сестру. Точнее в песочнице защитил родную дочь той женщины, которая меня забрала, от собаки. Собаку я покалечил так, что животина, вероятнее всего, скончалась от болевого шока, а девочку излечил от глубоких рваных ран, сам чуть не отъехав с ангелочками по облакам прыгать. К середине третьего дня, когда глюкозу я мог достать только из собственного тела, у меня получилось сменить цвет волос на чёрный. — Эй, ты же был шатеном, а теперь брюнет. Откуда краска? Сонно щурясь, помотал головой и заплетающимся языком выдал, что теперь я метаморф, как в Гарри Поттере. Башка болела до тошноты, дико хотелось спать и этому не мог помешать даже возмущённый крик абсолютно обнажённой Паркер и спешно сваливающую в мою сторону чёрно-белую кракозябру. — Мы — Веном! — гулко прозвучало в больной голове. — Заткнись… — Вяло отмахнулся я, перевернувшись на другой бок. Сон как рукой сняло, а энергии, будто я могу исцелить сотню человек за один раз, но вместе с тем сознание было каким-то спутанным, точно я пьян или обкурен. — Фрэнк, — отшатнулась Паркер, — Фрэнк, что ты задумал? — словно с кем-то общалась. — Что? Веном? Голос девушки затихает, его отодвигает другой, словно звучащий в моей голове. — Она великолепна. Она изумительна. Ты хочешь её. — Голос ощущается, как собственная мысль. — Ты хочешь гладить и тискать её нежную упругую кожу, вдыхать пьянящий запах, целовать сладкие губы… Киваю, не сводя глаз, впадая в какой-то странный транс, теряя последние крохи критического мышления. Кажется Веном сменил хозяина. На эту мысль никаких эмоций, словно подумал о чём-то само собой разумеющемся. — Она должна быть твоей. — Голос убеждает, как бес на плече. Мягко стелет, забалтывает. Снова киваю, чувствуя нарастающий в теле жар. — Возьми её! — Прозвучало, как команда «фас». Цисси побледнела, отскочив на потолок. — Борись с этим, Фрэнк! Я знаю, что ты там! Я вытащу тебя! Юркую девичью фигурку поймать огромными чёрными лапами и выстреливающими из всей поверхности тела жгутами оказалось на удивление сложно. А ещё она создавала много шума, мешая сосредоточиться, пыталась достать оголённым проводом, даже разводила огонь, но сама же его и потушила, опомнившись. — Это мои руки теперь похожи на лапы искупавшегося в мазуте чернобыльского мишки? — Не отвлекайся! Ты почти поймал! Лови! Лови! — С азартом подзуживает голос. Животные инстинкты задушили слабо трепыхающийся протест, мысли что я люблю Венди и к Паркер ничего кроме симпатии не испытываю. Или не испытывал? Теперь она была мне нужна, как воздух. Прыжки и увороты Присциллы казались мне самой сексуальной картиной, которую мне доводилось лицезреть за всю свою жизнь. Танец Сальмы Хаек с питоном, в сравнении с кульбитами Цисси — постановка в детском саду: бездарность в сравнении с искусством. Решил обманом заставить Паркер подойти ближе. Роняя себя на колени, вцепляюсь в голову, изображая рёв боли. Поверит или нет? — Поверит, поверит... — Ехидно прозвучало в голове. И действительно, паучиха мнётся, но спрыгивает и осторожно подходит. Она что-то говорит, кажется, плачет. — Попалась! — Прозвучало несколько кровожадно, но меня двоящийся голос смутил лишь на миг. Жгуты скрутили изящную фигурку, словно муху, но при этом не ранив её. — Беспомощная жертва в сетях. Бери. Чего же ты ждёшь? И я взял, стискивая податливое тело в чёрных лапищах, оставляя кровавые борозды на нежной белой коже. Ножки Присциллы жили какой-то своей жизнью, сомкнувшись на моей пояснице, подрагивая не в такт и гораздо чаще звучащих шлепков. Судороги. Она задыхалась и поскуливала, закусив губу, смешно хмурясь. Неожиданно возникла мысль "Венди уже бы разодрала мне спину, стеная и порыкивая так, будто в её дальней родне были медведи". Паркер выкручивала простыни, изо всех сил сдерживая крик, будто таясь от кого-то. Простынь не выдержала, в узкой ладошке остался клок матраца и пружина, выдранная с мясом. Смекнув, что в следующий раз это может оказаться кожа с моих лопаток, быстренько перевернул охнувшую Цисси на живот, подтянув вверх её попку, и взял сзади, крепко вцепившись в крутые бёдра, грубо насаживая на себя, приближая момент разрядки. Волновало ли меня в тот момент, что я делаю ей больно? Нет, только собственное удовлетворение. Будто я чокнутый нарцисс-маньяк. Щиколотки и талию Цисси больше не удерживали чёрные жгуты, но она бы всё равно не сумела бы уйти: её била крупная дрожь, дыхание сбилось, на бледном лице горел лихорадочный румянец. — Ненавижу тебя… По серым простыням растекалась густая мутная лужа с красными разводами. В ужасе промелькнуло «порвал». На одурманенный разум эти слова, мысль и вид подействовали, как ушат ледяной воды. Звуки стали глуше, я ощутил себя мелким и слабым, руки вернулись к прежнему, человеческому виду. Сокрушаясь и извиняясь, я спешно потянул всю имеющуюся у меня энергию, чтобы поскорее залечить ссадины, следы от нечеловеческих зубов, синяки, засосы, пару переломов и, конечно же, не дать Паркер забеременеть. Я чувствовал себя виноватым и не понимал, что на меня нашло. — Нет! — Мерзко завопило в голове. — Мои будущие носители! Нет! Не убивай! Прекрати! Скрипя зубами, я продолжил латать Присциллу, передавая ей больше энергии, чем нужно для лечения. — Стой! Ты убиваешь меня! Не-е-ет! Я сделаю тебя сильным! Не надо! Не убивай! Я никогда не буду принуждать… Внезапно, я обнаружил, что не могу направить энергию в тело Паркер, но не потому что уничтожил все следы изнасилования, вылечил всё, что можно и убрал все возможные дефекты, а потому что сила оставалась внутри моего тела. На мгновение показалось, что я стал обычным человеком. — А х ты ж смоляная гни… да-а… — А там — никого. Нет ощущения присутствия наблюдателя, взгляд которого сверлом впивается в спину и заставляет оглядываться. Стыдливо прикрыв Паркер своей курткой, отвернувшись, пробормотал извинения в сотый раз и добавил: — Кажется, Веном всё… — Не понимаю. — опешила Цисси. — Тут такое дело… Подох он… кажется. Не уверен совсем, но не слышу его. Он на меня перелез, ведь так? Поначалу я опешил от хрюкнувшей, а затем рассмеявшейся в голос Цисси, но потом засмеялся вместе с ней. Это был не смех веселья, это была истерика. — Чокнутая жижа решил, что будет разводить человеков! А вот хрен! — Просипел, пытаясь унять нервный хохот. Паркер хихикнула уже сдержанней, символически оттаскав за ухо, когда встала с матраса. Раскладушка просто смялась, от таких игрищ. — Фу, какие плохие слова, мистер Дарси. Знаешь, мне теперь придётся доставать свой старый костюм, чинить наручи. — Судя по блаженной улыбке, ей это совсем не в тягость. — Спасибо. — Это за… — Цисси заткнула мне рот, приложив к губам палец. — За Венома. Ведь насиловал меня он, а не ты. Легко согласился, давя Совесть, которая так и подмывала сознаться, что я себя, частично, но осознавал и эти воспоминания ещё долго будут преследовать меня в эротических фантазиях. — Ты же не расскажешь об этом Венди? — Нет. Но ты пообещаешь проведывать своего ребенка. — Благодушно улыбнулась Цисси. — Ты не беременна. — Нахмурился я. С такой ненавистью Паркер даже на Венома не смотрела, когда тот ее поимел при помощи моей тушки, с какой отвесила мне оплеуху, сбивая с ног. От такого я опешил так сильно, что застыл истуканом. — Ты меня спросить должен был! — Тело Паркер, очень медленно покрыл черный костюм с белым пауком на груди, оставляя открытой голову, а из плеча выросла вторая голова с зубастой мордой. — Бедняжка, — ласково похлопала Паучиха лобастую башку, и поцеловала в то место, где у человека был бы нос, — отдыхай, он сильно тебя потрепал. А с тобой у меня будет отдельный разговор, мистер Дарси. — Прошипела Паркер. Слишком неестественно, будто Паркер играет чужую роль и та ей не подходит. Неужели Веном здесь помесь Гипножабы с мозговым червём? Мне он мозги выполоскал на раз, а на Паркер паразитирует уже не первый месяц... Да Гвендолин просто святая на фоне законтролленой Веномом Паркер! Из вентрешётки повалил сизый дым и начало клонить в сон. Дым пах какими-то травами, а не гарью. — Не знаю кто это, но я им рад, как родным! Надеюсь, это Венди!