Crossing a line

Он и сам не понял, как это вырвалось. То, что он хранил столько лет, никому не доверял и старался не показывать. Но сейчас на кону стояло самое важное. Если он потеряет доверие Наташи - можно смело умирать. Прямо сейчас. - Что? Она казалась такой потерянной, ошарашенной. Её хотелось прижать к себе и не отпускать, только бы узнать её мысли, взаимно ли это. Конечно, правильно было бы держать это в тайне. Теперь между ними ничего не будет как прежде. - Люблю... - выдохнул Людвиг, расслабляясь. Наталья помотала головой, отчего несколько прядей выбилось из идеальной прически. - Ты не можешь... - Могу и говорю. - Ты не можешь любить меня! - девушке легче было поверить в начало Третьей мировой, но только не в это. - Ты снова лжёшь мне! - Main Got, Наташа, нет... - Замолчи-замолчи! - Беларусь отвернулась, не в силах вынести этого взгляда, этих слов. Она накрыла уши ладонями, мотая головой туда сюда, шепча одно и то же: "нет". Она не желала признавать правды. Сердце её билось так быстро только когда немец появлялся на горизонте, а Арловская приказывала себе успокоиться и не смотреть на Германию так...неправильно. Почему только он вызывал у неё теплоту в груди, почему только он заслуживал прощение в этой жизни?   Людвиг сделал шаг вперёд. Плечи девушки содрогались, хоть она и не плакала. Настало время сделать то, что он хотел сделать три месяца назад. Мужчина положил руки на плечи Беларуси, мягко разворачивая её к себе. Наталья особо не сопротивлялась, лишь шепча "нет" и тряся головой ещё активнее. - Наташа, посмотри на меня. - Нет... - Поверь мне... - Нет! - крикнула Арловская так, что звук отразился от стен. Но разве он послушает её? Байльшмидт мягко взял её руки в свои, отнимая от ушей и большим пальцем приподнимая её голову за подбородок. Наталья была вынуждена поднять на него свои глаза, почти заплаканные, тревожные и верящие, но их обладательница не решалась сказать это вслух. - Я знаю, что после всего того, что было ты имеешь право не верить. Но это - правда. Я люблю тебя. Всегда любил. Сколько себя помню. Во время войны я обезумел, хотел победить твоего брата, сделать тебя своей. После хотел того же, власти, и тебя у моих ног. Но сейчас я хочу лишь, чтобы ты была счастлива! Рядом со мной. Ведь ты же чувствуешь что-то ко мне, я вижу. - Не говори за других! - одернула немца Наталья, но зарделась. Она ведь действительно к нему что-то чувствовала и это была не просто симпатия или уважение, как к стране. - Ты опять злишься. - Крауц и не заметил, как начал говорить то, чего никогда бы не сказал вслух. - Я люблю это в тебе. Девушка зажмурилась и стукнула кулаком по груди Людвига. - Прекрати говорить такое! Байльшмидт улыбнулся, ловя её изящный кулачок и целуя тыльную сторону ладони. - Не злись, иначе... - Что иначе?! Угрожать мне вздумал?! Арловская была уже готова заехать по этой наглой физиономии вторым кулаком, но Людвиг уже подался вперёд, впиваясь губами в её губы. Беларусь опешила, цепляясь за плечи мужчины и стараясь отстранить его, но он уже словил губами её нижнюю губу, посасывая и даря девушке странные ощущения. Внизу живота все затрепетало, она ахнула, а Германия углубил поцелуй, привлекая её ближе к себе и сжимая её тонкую талию в своих сильных руках. И она сдалась.   Наталья обняла его в ответ и ответила на поцелуй, слегка прикусив его нижнюю губу. Вот чертовка. Людвиг прорычал в поцелуй, сжимая талию девушки ещё сильнее. Сладкая. Трудно удержаться. Но нежный поцелуй перетёк в более страстный и Крауц уже не старался сдерживаться.   Она с ним, здесь и сейчас. И она любит его. Наташа даже и не поняла его следующего действия, пока не ощутила под собой перину кровати. Она была мягкая, как бы не сломать впоследствии, - подумалось девушке. Вот уж точно не ожидала, да, дорогая Беларусь?! Твоя первая ночь будет с человеком, который держал тебя в плену, пытал, и... Спас в конечном итоге. От идиота Джонса, самовлюблённой и самоуверенной Америки. А ведь и тот не брезговал попробовать её на вкус. Девушка откинула все воспоминания в сторону, поддаваясь чувствам. Арловская обхватила Крауца за шею, чувствуя, что начинает краснеть. Сам же мужчина знал, что к Наташе придёт это желание. Его же задачей на эту ночь было доставить ей максимум удовольствия и доказать, что он действительно любит её. А уж про тело сестры Брагинского можно говорить отдельно. Людвиг еле сдерживался, чтобы не разорвать одежду в клочья и узреть то, на что он никогда не надеялся. Вместо безудержной страсти, немец начал проделывать дорожку поцелуев от шеи к ключицам. Руки уже сжимали тело Натальи, её талию, бёдра. Людвиг действовал осторожно. На ту самую любовь ещё хватит времени. Сама же девушка дрожала от прикосновений Байльшмидта. И такую дрожь она чувствовала впервые. Это было не от страха, а от желания чего-то большего. Где-то глубоко, внутри, ей хотелось, чтобы Крауц действовал быстрее, жёсче и грубее. И она не осмеливалась попросить его. Мужчина постепенно начал искать, как снять это проклятое платье. Сама же девушка слегка дёрнулась, но чтобы не показать Людвигу, что боится, сама стянула с него пиджак. Платье открыло всё то, что было недоступно. Ключицы, не выпирающие, но такие выделяющиеся. Молочно белая шея, к которой хотелось припасть губами, что Людвиг и сделал. Он ощутил жилку, по которой бежала кровь, поэтому впился губами, желая целовать, высасывать. От кожи девушки пахло чем то сладким, а едва немец всосал кожу, услышал тихий вздох. Наталья широко распахнула глаза. Стало и больно и одновременно так необычно. Арловская вцепилась ногтями в плечи мужчины. - Это лишь начало, дорогая моя. - прошептал Крауц, опаляя горячим дыханием ухо Наташи.  Её это не испугало, не насторожило, она была согласна.   Все его прошлые женщины... Он помнил их. Выставлявшие сами себя напоказ, иногда излишне скромные, а иногда и рыдающие, просящие и умоляющие не делать этого. Да, Байльдшидт брал силой. Но это было много лет назад, сейчас он будет только с одной. И он никогда не оставит её. И не сделает ничего против её воли.   Наташа Арловская... Она была сладкой, такой запретной. А теперь с ней можно делать всё. От этой мысли Людвиг завёлся ещё больше и уже не смог себя остановить. Он резко дёрнул за замок на спине Беларуси вниз, расстёгивая платье. Его партнёрша задышала чаще, но все чувства и забота отходили на второй план.   Наталья не знала мужчин до этого, но словно что то невидимое подталкивало её. Непонятно сама для себя, она лихорадочно начала расстёгивать рубашку Людвига, хотя руки дрожали и она сама была точно в лихорадке. Руки легли немцу на плечи и и стянули столь мешающий предмет. За рубашкой пошёл и галстук, который он так долго подбирал.   О, Крауц был восхитителен, этого не отнять. Широкие плечи, поджарый живот. Кожа его была разгорячена, когда Наташа коснулась её. На это мужчина лишь усмехнулся. Ей нужно время и он ей его даст сполна. Девушка заметила эту ухмылку и даже слегка разозлилась. Она тут пытается доставить ему удовольствие, а он ещё и смеётся здесь! Ну, сейчас он получит! Наталья резко подалась вперёд и резко впилась своими губами в губы Людвига. Тот слегка опешил, но ответил. Их языки сплетались и словно изучали друг друга. Губы Арловской были, на удивление, опытны и для Байльшмидта было совсем неожиданностью, когда она обняла его за шею и перевернула так, что теперь она сидела сверху. Мужчина только охнул, но адаптировался. - Теперь всем будешь хвастаться, что объездила немца. - Наташа всегда была такой скромной, неопытной в этом. И тут оседлала его. - Может и буду. - девушка фыркнула и стянула платье через голову, оставаясь только лишь в одном нижнем белье. Расстёгнутый Людвигом замок очень помог ей.    Крауц облизнул пересохшие губы. В полумраке кожа Натальи была точно из мрамора. Её тело было стройным, точно созданным для того, чтобы его целовали, ласкали и прижимали к себе. И разумеется это будет он. Только он. - Любишь быть сверху? - вскинул брови немец, окидывая девушку взглядом, наполненным любовью и желанием. В ответ на эту реплику, Арловская отвела взгляд. Он же у неё первый, она ещё даже не пробовала быть ни снизу, ни сверху. Может, это как раз её шанс? - Иди сюда. - Людвиг заметил смущение Наташи и притянул её к себе, снова накрывая её губы своими. Руки уже вовсю блуждали по телу Беларуси, сжимая бёдра, уже не скрывамые платьем, талию, что казалась хрупкой и тонкой, грудь. Губы Байльшмидта целовал ей шею, щёки, ключицы, плечи. Он словно обезумел, он вдыхал запах девушки так, словно нуждался в ней, словно это был кислород. Людвиг взялся за застёжки бюстгальтера и если бы ситуация была другая, как пять минут назад, он бы сделал это аккуратно, но сейчас в нём будто бы проснулся зверь, поэтому мужчина резко рванул, разрывая полоску ткани и отбрасывая ненавистный предмет в сторону. Наташа инстинктивно хотела прикрыться, но вспомнила, что происходит и даже слегка прогнулась в спине, позволяя Людвигу обозревать всё. Она сама даже стала ощущать какое- то странное ощущение внизу живота. Ей хотелось наброситься на Крауца, самой насладиться, делать всё, чтобы это странное чувство голода исчезло. Её соски затвердели, кожа покрылась мурашками и от нетерпения она сама взяла ладонь немца и приложила к своей груди. Байльшмидт явственно услышал, как бьётся сердце Беларуси. Грудь её была горячей, а где то под кожей билось сердце. И Людвиг всё понял.   Она тоже хотела этого. И он не посмел отказать своей фрау.   Но одна деталь не могла не привлечь его внимание. Людвиг ясно увидел тонкие полоски шрамов, рассекающие верхнюю часть груди. M e i n. Как внезапно. Она ведь и вправду его. Людвиг ощутил вину. И как теперь он сможет быть с ней? Он клеймовал её, растоптал... Как она его простила? Мужчина хотел отнять руку, дабы не сделать ещё больше ошибок, но его запястье сверху накрыла тонкая ладошка Наташи. Она слегка улыбнулась. - Теперь я даже рада, что твоя. Как она всё стерпела? Он же растоптал её! Но Крауц не стал вдаваться в подробности, а просто притянул к себе Арловскую, надеясь облегчить многолетние страдания. Ладони сминали её грудь, губы целовали всё, к чему было можно прикоснуться. Касания были осторожны, но не лишены страсти. И лишь когда Людвиг дошёл до шрамов, он остановился. Прежний Людвиг бы впивался зубами, кусал, терзал, делал бы как можно больнее. Но Людвиг, который был сейчас, не смел причинить боль той, кого он любил. Он провёл дорожку поцелуев по каждой полоске шрамов, он обнимал её так, словно хотел уберечь от всего мира. Спустившись к груди и слегка обведя языком горошину соска, он ощутил у себя в волосах мягкие прикосновения. Наташа перебирала пальцами эти мягкие блондинистые пряди, а когда язык Крауца стал обводить контуры вокруг её сосков, она ахнула, притягивая мужчину ближе к себе. Внизу живота всё так же тянуло, а язык её партнёра, казалось, был раскалён. Да и внизу, под ней всё было твёрдым. Наташа не понаслышке знала об этом. И ей отчего то захотелось возбудить немца ещё больше, поэтому она начала двигать бёдрами, при этом закусив губу от усердия.   Сам же Байльшмидт разгадал её намерения и слегка прикусил её сосок, отчего девушка вскрикнула, но движения не прекратила. - Получишь. - усмехнулся Людвиг, переместив руку на её бедро, сжимая. Но не была бы это Наталья Арловская, если бы не хотела насолить ему ещё раз. Поэтому сделала ещё одно движение бёдрами, а затем...слезла. Людвиг даже не успел ничего сделать. Девушка уже совсем не чувствовала смущения. Оно отпало, словно она выпила, и ей хотелось соблазнить этого немца, который явно, очень явно её хотел. Наталья скинула с себя последний предмет одежды, представая перед мужчиной совершенно обнажённой.   Крауцу показалось, что он ослеп. Настолько её тело было красивым. Член напряжённо пульсировал. Людвиг даже сглотнул, когда Наташа совершенно по-кошачьи подползла к нему, ложа руки на ремень его брюк и звеня пряжкой, начала их расстёгивать. Крауц подумал, что ничего сексуальнее за всю свою жизнь так и не видел. И это была последняя капля. Байльшмидт зарычал, притягивая Беларусь к себе и подминая под себя, оказываясь сверху. Девушка даже слегка вскрикнула, но такие грубые действия со стороны немца заводили её ещё больше. Может, она ждала именно этого? Германия с упоением целовал её шею, оставляя на белой коже багровые пятна, прикусывал косточку ключицы, сжимал бёдра девушки, прикусывал соски на груди. Он не мог остановится, он был точно разьярённый зверь и что бы Наташа не говорила, она бы уже не остановила его. Одновременно с этим, он пытался стянуть с себя штаны. Надо отдать должное, половину работы Наталья сделала. Избавившись от так мешающей одежды, мужчина притянул Арловскую к себе за бёдра и резко вошёл. Стон Беларуси он заглушил поцелуем, впившемся в девичьи губы. Было больно. Боль внизу живота даже заставила Наталью зажмуриться, а глаза её заслезились. Но постепенно эта щемящая боль стала уходить. Девушка обхватила шею немца руками, заодно скрестив ноги у него на пояснице.   Толчки были резкие, заставлявшие Наташу вскрикивать одновременно и от боли, и от наслаждения. Людвиг хрипло рычал и дышал куда то ей в плечо, мышцы на его спине напрягались с такой силой, что иной раз Арловской казалось, что ещё немного и они порвутся, точно тетива. Ощущение чего то внутри неё заставляло её краснеть. - Mein Leibe... Наташа... Mein Mädchen...* - Людвиг оставил ещё один засос на плече, впиваясь зубами так, словно хотел прогрызть до кости. От толкнулся ещё сильнее. Наталья вскрикнула, царапая ногтями его спину и чувствуя, что мужчина обхватил её сильнее. Толчки стали более резкими. Наталья чувствовала, что конец близок и ей отчаянно не хотелось этого. К её совершенному стыду, ей нравилось, хотелось ощущать это всегда. В порыве экстаза, она обхватила лицо Крауца ладонями и сама впилась в его губы поцелуем. Отчаянным, беспощадным и страстным. Людвиг простонал ей в губы и дёрнувшись, кончил. Наталья зажмурилась и обмякла, отпуская немца и стыдливо прикрываясь одеялом, чувствуя влагу на коже ног.   Байльшмидт свалился рядом, тяжело дыша и зачёсывая назад влажные волосы. Собственная нагота его не смущала и он повернул голову в сторону Беларуси, улыбаясь и укрываясь другой частью одеяла. Не важно, что будет потом. Сейчас она здесь, с ним. Мужчина притянул Наташу к себе, и она не возражала. Уставшая от бурных ласк, разомлевшая, она закрыла глаза и погрузилась в темноту, которая ей была так необходима.

* * *

Арловская проснулась от странного копошения рядом. Она открыла глаза, но не почувствовала тепла рядом. Паника заставила девушку резко открыть глаза, окончательно просыпаясь и обнаруживая рядом пустую простынь. Наталья выдохнула, но переведя взгляд дальше, с облегчением обнаружила, что Людвиг не ушёл. Он лишь завязывал галстук у зеркала. - Куда ты собрался? - смутные предположения уже заняли все мысли Беларуси. Людвиг вздрогнул, и повернулся к ней. - Доброе утро. Ложись спать, ещё очень рано... - Я спросила: куда ты собрался? - девушка привстала, прикрываясь одеялом. - Я ухожу. Как и обещал. Сердце Натальи рухнуло вниз. Нет, она помнила эту ночь. Каждое мгновение, каждый поцелуй этого проклятого немца. И после всего, что было, он просто так возьмёт и уйдёт? Ну уж нет! - А кто сказал, что я тебя отпущу? - Арловская встала с кровати, все ещё закутанная в одеяло. - Ты сама просила меня уйти. Это был... Последний разговор, я держу свое слово. - сказал Байльшмидт, хоть слова Беларуси и вызвали в нём удивление. - Вот как? - девушка подошла к нему, вскидывая голову и смотря прямо в его безупречно голубые глаза. - А я было надеялась, что ты останешься... Но, видно, не судьба. Ладно, как хочешь.   Изображая безразличие, Наташа направилась к ванной, но была притянута Людвигом к себе и снова лицезрела синеву его глаз. Лицо его выражало удивление, радость и... Любовь.   - Ты правда этого хочешь? - нет, естсественно самому Крауцу не хотелось оставлять Наташу. Он и вправду любил её, любил сердцем, которое оттаяло рядом с ней, только рядом с ней одной. - Если бы я этого не хотела, я позвонила бы себя трахнуть? - грубо выругалась девушка, отворачивая голову, но тут же её взяли за подбородок. - Как грязно, Mein Fräulein. - усмехнулся Крауц, прежде чем впиться в её губы поцелуем.   Одеяло полетело в сторону, а все мирские проблемы тотчас отошли на второй план. Ну как же можно думать о чем то другом, когда она, любимая и желанная, сейчас с ним навсегда. Правильно, думать здесь не о чем. The end.