***
Чимин сидит на подоконнике в гостиной и, облокотившись на стену, смотрит на одинокую Луну в мрачном небе и невольно вспоминает ванильную фразу: «Целься в Луну. Даже если промахнешься, все равно останешься среди звезд». Он смешок, сорвавшийся с губ, не сдерживает, головой качает и мысленно задает себе огромное количество вопросов, на которые пытается найти ответ в своей голове. Когда он докатился до такой жизни? Когда перестал испытывать какие-либо чувства, кроме всепоглощающей разум злости, ненависти и выжигающего гнева? Когда он перестал верить в светлое будущее? Когда начал жить губительной местью, проросшей своими корнями настолько глубоко, что под землей уже зародилась новая экосистема? Когда он стал другим? Или он всегда был тем, кем является сейчас? Чимин и не ответит, кто он сейчас. Мальчик без надежды, без будущего, без вдохновляющих целей. Мальчик, потерявшийся в запутанных лабиринтах темного леса, без шанса на спасение. Мальчик, надевший на себя множество масок, за которыми пытается спрятать свой страх и свои сомнения. Мальчик, запутавшийся в паутине бесконечной лжи и самообмана. Мальчик, вступивший в темноту с надеждой, что на том конце туннеля будет гореть яркий огонек. Чимин пятерней зарывается в волосы, сжимает их у корней и сдерживает слезы, готовые прорвать плотину, неделями выстраиваемую им. Чимин был не готов встретить его. К такому никогда не подготовишься. Это случилось слишком неожиданно для его и без того шаткой и расстроенной психики. Чимин не ожидал, что встреча с ним закончится так же, как закончилась их самая первая, — спустя столько времени исход оказался один. Чимин снова был его жертвой, снова угодил в капкан, будто невнимательное животное в период разрешенной сезонной охоты. Он не хотел, боролся с предательскими чувствами, изнутри рвущими его на части, но победителем в схватке не вышел. Пак себя ненавидит, ненавидит за то, что добровольно стонал под ним, раздвигал ноги и хотел большего. Чимин ночь, с ним проведенную, не забудет никогда, она на дне зрачка отпечаталась клеймом нестираемым. Эта ночь ржавой иглой глубоко в сердце вошла, боль причиняет от любого движения — Чимин с этой болью свою истинную миссию не забывать старается. Чимин вступил в ряды мафии по собственной воле, вещи ужасные и непростительные творил только ради одного — отомстить ему. Но как мстить тому, кто почву из-под ног без особого труда выбивает, живот скручивает и дыхание выбивает одним своим видом? Как бороться с тем, против кого ты бессильный? У него целый клан за спиной, тысяча людей, готовых за него жизнь отдать, влияние, богатство и громкое имя. У Чимина же только желание, заставляющее подниматься с колен и двигаться вперед, у Чимина выстроенный план, по которому он следует, и больше ничего. Чимин каждый день хочет все бросить, каждый день с одолевающими демонами в борьбу вступает — они каждый день побеждают. Его жизнь разрушена до основания была, все привычные устои, цели, мечты снесены бурей неуправляемой. Чимин сам ее до конца разрушил, с корнем вырвал и новые семена посадил. Парень глаза прикрывает, перед ним воображение его образ рисует. По телу мелкая дрожь пробегает, холод обволакивает со всех сторон. Чимин его налитые кроваво-красным глаза видит и распятым себя на кресте. Он чувствует дыхание, обжигающее кожу, будто огонь, ощущает его руки на своем теле и хочет закричать, но немой крик застревает где-то в горле. Чимин в лапах сильного и могущественного зверя оказался, который отпускать не намерен, который к себе прижимает так, что слышен хруст ломающихся костей. Чимина охватывает безумный страх, он глаза распахивает, сползает с подоконника на пол и, прижав колени к груди, рыдать начинает. Как ему выстоять? Как ему собрать вдребезги разбивающееся сознание, подобно хрусталю, стоит всякий раз встретиться с его темными, как ночь, глазами? Как ему выиграть в битве, в которой победитель известен заранее? Чимин всхлипывает, утыкаясь лбом в коленки, осознавая свою беспомощность, осознавая, что он один на один в поле с тем, кто сожрать его готов за один момент. Помощи попросить не у кого, ведь одно его имя вселяет ужас, заставляя безмолвно подчиниться. Слезы, словно дождь, давно не видимый жителями жаркой страны, по щекам беспрерывным потоком текут, орошая сухую землю. Чимин вспоминает ночь, проведенную с ним, еще громче в рыданиях заводится. Чимин помнит все, помнит все слишком хорошо и отчетливо, будто все происходит наяву. Чимин помнит каждую эмоцию на холодном лице, каждую морщинку, пролегающую на идеальном лице. Чимин помнит настолько хорошо, что готов умолять все высшие силы помочь забыть все, что пришлось пережить за последние месяцы. Эта боль раздирает на куски, вырывая органы, вспарывая и разрывая на миллион частей. Эта боль выть раненым зверем заставляет, последние частые вздохи делать. Почему нельзя умереть? Почему нельзя закончить эти мучения? Чимин на полпути не может бросить начатое, он завершит то, что начал. Чимин теряется во времени, не знает, сколько он вот так сидит, погруженный в себя, что не слышит звонок на телефон, на диване валяющийся. Парень на ватных ногах медленно поднимается с пола и подходит к дивану, видит три пропущенных от Ким Югема и один от Тэхена, который домой так и не вернулся. Брюнет набирает номер друга, недоступным оказывающегося, и крепко сжимает в руке телефон. На часах три часа ночи, его съемка должна была закончиться около одиннадцати, потом Ким на такси приехал бы домой и, вымотанный за день, завалился бы спать, на ходу скинув одежду, которую убирает утром. Чимин распорядок дня Тэхена наизусть уже выучил, поэтому сейчас успокоить бушующий ум пытается, который в голове рисует страшные картины того, что с ним произойти могло. Он прикладывает телефон к уху, и через два гудка по ту сторону тяжелый вздох разносится. — Чимин, — голосом Югема сталь резать можно. — Мне надо, чтобы ты явился в один клуб и разузнал кое-какую информацию об одном дилере, который пытается толкать левый товар под именем клана. Завтра в десять тебя там будут ждать, все остальное я пришлю на почту. Это как раз связано с поручением Хосока, до связи, — сброшенные гудки неприятно в ухо долбят. Чимин вытирает рукавом футболки слезы и думает не над коротким диалогом, а над тем, где сейчас находится Тэхен. Он еще раз набирает номер, но тот все так же остается недоступен. Чимин недовольно матерится сквозь стиснутые зубы, берет куртку и, накинув на себя, выходит из квартиры. Тэхен либо остался в студии ночевать, чего никогда не делает, либо затесался в какой-нибудь бар, что делает крайне редко. Баров в столице огромное множество, сегодня суббота, значит, центральная улица будет гулять и веселиться до утра. Если Тэхен умудрился найти приключения на свой красивый зад, то Чимин обещает, что вырвет ему все шелковые волосы на его голове. Он вызывает такси, приезжающее через пять минут, и диктует адрес любимого бара Кима, в котором они любили посидеть пятничными вечерами, когда жизнь искрилась яркими красками. Теперь жизнь Чимина напоминает тусклые серые оттенки, над его небом постоянно грозовые, свинцовые, давящие под собой, словно каменные плиты, тучи со срывающимися периодически проливными дождями. Ночной город, освященный фонарями и огнями со всех сторон, живет своей жизнью, текущей по быстротечной реке времени. Чимин не успевает уследить за изменениями, происходящими в нем, все, что он видит перед собой, — это его цель, и он не замечает, как она медленно убивает его изнутри. Автомобиль останавливается вдоль тротуара. Расплатившись с водителем, Пак выходит на улицу и идет в сторону шумного проулка: несмотря на позднее время, корейцы всегда не прочь погулять, а утром бодренькими выйти на работу. Фантастика. Чимин всегда такому подходу к жизни удивлялся. Парень игнорирует телодвижения со стороны других в свою сторону, проходит немного вглубь улицы и заворачивает за угол, открывает непримечательную дверь заведения и, поднявшись на второй этаж, недовольно хмурится от громкой музыки, разрывающей барабанные перепонки. Чимин оглядывает сидящих за барной стойкой людей, кидает быстрые взгляды на столики и удивленно распахивает воспаленные от долгого плача глаза. Тэхен сидит на коленях мужчины, обнимает его за шею и откровенно целует, не стесняясь никого вокруг. Пак друга из миллиона людей в толпе узнает, сейчас он ни за что не ошибается. Чимин подходит к дальнему столику, положив на плечо Кима руку, резко дергает на себя. — Ээээээй! — недовольно голосить Тэхен начинает и поворачивает голову в сторону объекта, решившего нарушить его идиллию. Парень фокусирует взгляд, плывущий от огромного количества спиртного, и внезапно широко улыбается своей квадратной улыбкой. — Чимииин-щи, давай, садись с нами! — взмахивает рукой Ким, обратно поворачиваясь к мужчине, недобро смотрящего на Пака, что во взгляде угрозу не скрывает, будто дикое животное к прыжку готовится. — Это Чимин, мой друг, я рассказывал тебе о нем! — Тэхен, мы идем домой, — Чимин снова разворачивает за плечо Кима, но тот отдергивается и дует щеки, напоминая маленького, обидевшегося ребенка. — Я не хочу домой, — качает головой Тэхен и с колен мужчины не слезает. — Тэхен, ты пьян, жалеть на утро будешь, — начинает читать нотацию Чимин и тем самым пытается до затуманенного разума друга достучаться. — Пошли, — снова просит Пак, но мужчина, пересадивший Тэхена на стол, резко встает и на брюнета напирает. Чимин голову назад запрокидывает из-за своего низкого роста, ему в глаза с вызовом смотрит и в следующее мгновение получает по лицу. Чимин отчетливо слышит хруст собственного носа, по инерции от удара в сторону косится и еле на ногах удерживается. Пак хватается за нос, чувствует, как теплая струйка из него течет, и матерится. — Эй, ты чего творишь! Чимин! — кричит Тэхен и спрыгивает со стола, толкает в грудь ублюдка и подбегает к Паку. — Чимин, ты в порядке? Да у тебя кровь! Тебе в больницу надо! — осматривает быстро бегающими глазками парень и поворачивается к мужчине. — Ты урод! Какого хрена ты его ударил?! Тишина наступила в баре, все взгляды заинтересованные присутствующих направлены на них. Тэхен буравит взглядом потенциального ухажера, гневные оскорбления бросает и переводит обеспокоенный взгляд на Чимина. Брюнет салфетками, любезно предоставленными официантками, кровь остановить пытается, махает отрицательно головой к подошедшим людям, предлагающим свою помощь, и берет Тэхена за руку. — Все в порядке, пошли уже, — говорит Пак, а Ким кулаком грозит мужчине. — Ты же не хотел уходить, — усмехается мужчина. — Хотел ко мне поехать, такие вещи развратные мне говорил, — откровенно начинает над ним потешаться он, на что Ким морщиться начинает, взглядом презрение к такому отморозку показывает. — Шлюха, — цедит сквозь губы, но Чимин слышит и, ни секунды не раздумывая, набрасывается на мужчину, с ног его сбивает, но у того реакция быстрее, он сильнее и ловчее. Мужчина резко Чимина разворачивает и в пол лицом вниз укладывает, руку назад заламывает. Чимин от боли хрипит, брыкается, себя ненавидит за то, что настолько слабый, что постоять за себя не может. К ним подбегают официанты и другие посетители, начинают растаскивать и просить успокоиться, кричат о том, что вызовут полицию. Мужчина отпускает, плюет на пол рядом с Чимином и уходит, не забыв взять висящую на спинке стула куртку. Тэхен даже не успел никак среагировать на выходку Чимина, стоит, словно приросший к полу, и ресницами хлопает. Когда в Чимине стало столько злости? Столько неконтролируемой агрессии? Он никогда таким не был: его глаза огнем странным горят, который пожирает его изнутри. Тэхен в какую-то долю секунду видел не Пак Чимина, а совершенно другого человека. Блондин подходит к другу и помогает ему подняться на ноги, смотрит с беспокойством и, взяв крепко за руку, идет в сторону выхода. Тэхена ноги не держат, голова кругом идет, но он подсознательно умоляет себя не отключаться. — Мы едем в больницу! — громко выдает Ким и машет рукой, чтобы поймать желтое такси. — Все в порядке, Тэ, — начинает Чимин, чувствуя, как из носа снова начинает течь кровь. — Черт. Тэхен в сумке роется, достает пачку бумажных салфеток и протягивает другу, который с благодарностью ее принимает. Такси останавливается вдоль тротуара, парни залезают в него. Тэхен просит водителя в городскую больницу ехать, снова переводит растерянный взгляд на Чимина. Ким виновато опускает голову, теребит рукава пальто и не знает, что ему сказать. — Как ты узнал, что я тут? — спрашивает блондин и глаза не поднимает. — Я тебя слишком хорошо знаю, — уголками губ улыбается Чимин и запускает руку в волосы Тэ, тормошит их в разные стороны, создавая на голове хаос. — Ты бы просто так не пошел туда, что случилось? — спрашивает он, но только отрицательные покачивания головой в ответ получает. — Ладно, расскажешь, когда посчитаешь нужным. Они едут в тишине, слушая негромкую музыку из колонок, каждый думает о своем. Тэхен — о том, что его сердце крошкой осыпается на мраморном полу от любви, которой реальностью стать не суждено. Чимин — о том, что натворил, что не раздумывая бросился на того, кто в десятки раз сильнее, кто легко его уложил, заставив кряхтеть от боли. Когда машина останавливается напротив здания, Чимин мысленно дает себе обещание стать сильнее физически, научиться давать отпор. Тэхен благодарит водителя, помогает другу вылезти, крепко держа за руку, ведет внутрь ненавистного для брюнета помещения. Больница пахнет болью, отчаянием и вечными слезами, а еще всевозможными лекарствами и дезинфицирующими средствами. Чимин ненавидит их, но спорить с нетрезвым Тэхеном себе дороже: он рогами в стену упрется, но ничего и никого слушать не будет. Они проходят в хирургический прием, здороваются негромко с персоналом — Тэхен, словно молнией пораженный, замирает на месте. Ким моргает несколько раз, списывая все на алкоголь и воспаленное воображение, поверить своим глазам не может. Ким Сокджин, с которым он познакомился несколько часов назад, ставший причиной его неожиданной пьянки, стоит за стойкой и что-то заполняет в листочке. На нем серый хирургический костюм, поверх которого надет белый, идеально сидящий на нем, халат, и на шее висит фонендоскоп. Он поворачивает голову на прибывших, не скрывая удивления в шоколадных глазах. Да, его глаза напоминают шоколад, сладкий, любимый, тающий во рту и обладающий таким вкусом, что хочется еще раз попробовать. Тэхен расширенными глазами смотрит на молодого специалиста, сердце неосознанно заходится в сумасшедшем темпе, чего он не может контролировать. Выпитое спиртное, адреналин безумным потоком разносятся по сосудам, сужая их, мужчина резкое головокружение чувствует — помощь нужна уже не только Паку. Тэхен падает в обморок, но чувствует на себе чужие руки, издалека спокойный и приятный голос, который ведет его, словно мать ребенка за руку. Блондин ощущает, как неприятный запах нашатыря раздражает рецепторы, и он открывает глаза, щурясь от света неоновых лампочек над головой. — В порядке? — спрашивает Сокджин недрогнувшим голосом, помогает Тэхену пройти на одну из кушеток, отгороженных шторами. Приемный покой хирургического отдела состоит из десяти небольших отсеков, которые друг от друга отгорожены тяжелыми полиэтиленовыми шторами зеленого цвета. В каждом отсеке стоят кушетка, железная тумбочка с двумя ящичками и на ней стерильные пробирки на специальной подставке белого цвета. Тэхен за голову держится, старается выровнять свое дыхание, которое всякий раз срывается, стоит начать думать о том, что его разбитое сердце еще больше разбивается. — Тэхен, ты очень много выпил? — задает вопрос возвышающийся над ним Сокджин, хмуря брови. — Помощь нужна не мне, а Чимину, ему нос, кажется, сломали, когда он за меня заступался, — бормочет себе под нос Ким и мнет одноразовую простынку под собой. — Я отправил его к травматологам, думаю, что ничего серьезного нет. А вот твое состояние оставляет желать лучшего, — скрещивает руки на груди Сокджин и не сводит взгляда с бледного паренька, чья кожа просвечивает тоненькие змейки вен на лице и руках, что доступны взору Кима. — Ты очень бледен, — констатирует факт Джин и присаживается на стул, принесенный медицинской сестрой. — Давай возьмем кровь на анализы, мне кажется, у тебя понижен гемоглобин, — начинает врач, но Тэхен подскакивает со своего места, но из-за легкой тошноты и головокружения обратно падает на кушетку. — Со мной все в порядке, это от пережитого стресса, и вообще больной не я, — устало выдыхает Тэхен, впервые разрешает себе поднять голову и в глаза человеку посмотреть, о котором ничего не знает, но выводы делает. Пусть они могут быть ошибочными, так ему проще принимать сложившуюся реальность. Тэхен в его глазах видит и чувствует доброту, отличающую его от других: в них беспокойство плещется, словно стайки птиц отдохнуть на морской воде сели, в них есть еще что-то сокрытое от взора Тэхена, сокрытое ото всех, то, что Сокджин носит внутри своей души неподъемным грузом. — Хорошо, — трет переносицу доктор, откидываясь на спинку стула. — Но я все равно настоятельно рекомендую тебе сдать анализы и показаться врачу, хотя это твой личный выбор и твое здоровье. — Тогда я могу пойти к Чимину? Сокджин кивает и встает со стула, вместе с Тэхеном выходит в общий коридор, показывает ему рукой, где находится травматологический приемный покой и еще раз напутствует, будто отец сына, посетить доктора. — Можешь фотографией сбросить свои анализы, я гляну и скажу, что делать дальше, если хочешь, — предлагает альтернативный вариант Джин, и Тэхен достает телефон из сумки, который выключился из-за разряженной батареи. — А, у меня есть блокнот, — вспоминает блондин и лезет за ним, достает вместе с ручкой и записывает продиктованный номер. — Спасибо, — сам не знает, за что благодарит Тэхен и скрывается за другими дверями. Сокджин бросает беглый взгляд на наручные часы, понимая, что до конца смены осталось каких-то пару часов. Ему необходимо успеть заполнить пару бланков, хорошо, что сегодня была более-менее спокойная ночь: пациентов мало, экстренных операций и вовсе не было. Сокджин работает в больнице почти с самого начала учебы в хирургическом отделении, его здесь знают уже все. На полставки приняли с удовольствием, помогли со всей волокитой документов, которая нужна при приеме на работу. Сокджин свою работу обожает, горящие огнем глаза, руки, спасающие жизни, восторгают других, а для него то, что он делает, — жизнь. Он выдыхает, уголками губ улыбается и обратно заходит в приемник, садится за стол и заполняет историю болезни, звонит в отделение и просит принять больного с подозрением на острый панкреатит. Сокджин не замечает, как проходят часы смены, принимает еще пару больных, одного отправляет домой, выписав спазмолитики, а второго кладет на стационарное наблюдение. Если бы не персонал, который все время напоминает ему, что его рабочий день закончился, то Джин из больницы бы не уходил, разве что к Намджуну в объятия, потому что без него, как без воздуха, задыхается рыбой, на берег выброшенной. — До свидания, до завтра, — вежливо прощается со всеми Сокджин, поднимается в отделение, в котором работает, и заходит в ординаторскую, с пришедшими врачами на дневную смену здоровается и кивает. Ежедневная пятиминутка, на которой докладывается о больных, поступивших за ночь, и обсуждение важных и насущных проблем на рабочий день. Сокджин свободен, пока все коллеги ушли на обход палат и опрос пациентов, запирается в раздевалке, которая небольшим помещением прилежит к ординаторской, и, облокотившись спиной на дверь, медленно съезжает по ней вниз. Сокджин чувствует, как слезы текут по щекам, собираясь в районе подбородка, и каплями падают в пустоту. Он плачет тихо, почти беззвучно, пальцами зарываясь в пепельные волосы и крепко сжимая их, оттягивая, думает, что боль уменьшит, но она в геометрической прогрессии растет, множится. Вся его реальность свернулась в один неровный пласт серого цвета, словно кусок испорченного по сроку годности пластилина. Эта боль истощает тело, словно ледяные ветры пронизывают грудную клетку, подобно длинным копьям, которые спортсмены бросают на соревнованиях. Завтра он вместе с Намджуном едет сдавать контрольные тесты. У мужчины в крови ничего не было найдено, на что Джин смог облегченно вздохнуть, а вот его повторно сданная кровь все равно показывала положительный результат. Сокджин до сих пор не понимает, как подобное могло с ним произойти, он отрицает, все время твердит, что это неправда, что его анализы подменивают, что над ним пытаются пошутить. Но проказы судьбы не всегда смешными оказываются. У него внутри сердце кровоточит, заливает кровавым морем все остальные органы. Сокджин кровавыми слезами подушку ночью пропитывает, жмется трясущимся телом к Намджуну и умоляет, чтобы все прекратилось, чтобы ему сказали, что он здоров. Но личный врач Намджуна увиливает от прямого ответа, в неведении держит, хотя Сокджин сам все знает, сам о своем состоянии осведомлен получше, чем он. Однако пока Джин напоминает глупого ребенка, который готов обвинять других в своих проблемах, топать ногами и кричать о том, что к злому врачу не пойдет. Это на работе он сохраняет маску отчужденности, полной погруженности в любимое дело, не показывая своих настоящих эмоций, но стоит переступить порог квартиры или сесть в машину к Джуну, как выстраиваемая кирпич за кирпичом стена рушится в одно мгновение. Сокджин благодарен Киму за то, что стойко и без лишнего давления принимает все происходящее и поддерживает так, как никто никогда бы не поддержал. Они больше не целуются, не занимаются любовью, только крепко обнимают друг друга, как самую дорогую и ценную вещь в мире. Сокджин безумно скучает по губам Нама, по сильным рукам на бедрах, сжимающим до приятной боли. Парень закусывает изнутри щеку, отгоняет непрошенные мысли об их интимной близости и достает телефон из кармана халата, на который пришла короткая смс-ка. «Я жду тебя». Намджун никогда не опаздывает: издержки работы, в которые Сокджин никогда не лезет из-за уважения к своему мужчине. Блондин переодевается в джинсы и свитер, накидывает пальто и смотрит в зеркало: опухшее от слез лицо ни один тональный крем не спасет, поэтому он надевает солнцезащитные очки, чтобы хоть немного скрыться от посторонних. Джин выходит из ординаторской, и, как назло, сталкивается с заведующим отделения. — Сокджин, последнее время рассеянным выглядишь, все в порядке? — Мужчине пятьдесят лет, он доктор наук и невероятный человек. — Да, все хорошо, скоро же экзамены Вам сдавать, вот переживаю немного, — фальшивит блондин и удобнее перехватывает сумку в руке. — Тю ты! Я тебе и так все поставлю, такими темпами ты скоро меня из кресла выгонишь. Давай, иди отдыхай, — улыбается по-доброму, словно отец, мужчина и хлопает по плечу. Сокджин покидает здание больницы в еще больше подавленном состоянии, запахивает пальто на завязках и садится на переднее пассажирское сидение машины Намджуна. — Доброе утро, — Намджун целует его в щеку и начинает ехать в сторону диагностического центра. Парень кивает и поворачивает голову к окну, наблюдая за просыпающимся городом, в котором переплетены множество судеб между собой. Сокджин снимает очки и бросает их на пол, сгибается пополам и начинает громко, некрасиво реветь, избавляясь на минуты от незримой ни для кого боли. Мужчина останавливает машину, притягивает к себе подрагивающее от плача тельце и крепко прижимает к своей груди, чувствуя, как пропитывается мокрыми слезами его рубашка. — Джини. В такие моменты слова лишние. Они не понесут за собой смысловой нагрузки, а слова утешения вроде «все хорошо» и «все наладится» являются лишь мусором, не стоящим ничего. Такие слова делают только хуже, только больнее вспарывают и без того зудящее от боли сердце. У каждого эта боль разная, отличающаяся, многогранная, но она заставляет шевелиться обрубки живой кожи, посылая болевые импульсы по всему телу. Сокджин парит в невесомости и страдает от неизвестности. Тэхен сидит на диване и, уткнувшись в плечо Чимина, навзрыд рыдает, срывая голосовые связки. Чимин думает о том, что все могло бы пойти иначе, если бы он просто забыл того, кто переломал его. Чонгук лежит в кровати своей квартиры в объятиях красивого мальчика и чувствует себя одиноким, неспособным на какие-либо чувства человеком.И каждый из них на секунду подумал о том, как было б здорово завтра не проснуться.