В клубе жарко, душно, тесно. Разгоряченные потные тела прикасаются друг к другу и трутся в страстном и пошлом танце, а пересеченные взгляды бросают двусмысленные намеки на продолжение ночи в более интимной обстановке. Люди жмутся, обнимаются, кто-то кого-то к стене прижимает, утягивая в долгий и жадный поцелуй, кто-то кого-то уводит за пределы танцпола, а кто-то просто танцует, ритмом музыки наслаждаясь. Приходя сюда, каждый преследует свою цель. Кто-то расслабиться после тяжелых трудовых будней желает, кто-то — потрахаться на один раз, кто-то — до беспамятства напиться, а кто-то — просто забыться.
Тэхена повело от третьего коктейля. Он танцует в толпе, не замечая никого вокруг. Он танцует, словно его никто не видит. Он двигает бедрами, попадая в такт каждого бита, откидывает назад голову, позволяя музыке завладеть всем телом. Тэхен танцует, не думая ни о чем, потому что если думать начать, то снова нестерпимо больно будет. Его эта боль на части разрывает, отрывая кусочек за кусочком от плоти, прожевывает и выплевывает, как самое невкусное и испорченное мясо. Тэхен боится, что не выдержит, позволит ей себя проглотить целиком. Он себя по утрам подняться заставляет, мотивацию каждодневную придумывает для того, чтобы очередной день прожить и с ума не сойти. Тэхен в таком режиме уже несколько недель живет, сам себя удивляет и мысленно «молодец» без конца повторяет. Парень изнутри себя убивает, мучиться заставляет и каждый день в пламени из обиды, горечи и боли сгорает.
Любить больно, но больно не любить. Тэхен вскрыл бы себе грудную клетку, лишь бы избавиться от проклятого чувства, что его цепями прочными держит, глубокого вдоха не позволяя сделать. В романах и сказках любовь олицетворяется как самое прекрасное и волшебное чувство, вот только в реальной жизни все совсем наоборот происходит. Любовь хлыстами полосует, уродливые раны оставляя, которые со временем заживают, но забыть о себе никогда не дает. Любовь о наших желаниях не спрашивает и даже не интересуется, никаких вопросов не задает. Любовь приходит, выбивая ногой дверь, уютно располагается, чувствует себя как дома. Такая любовь Тэхена убивает, аккуратно толкает в спину к обрыву, в котором темнота переплетается с бесконечностью. Тэхен маленькими шажками ближе к ней оказывается, что дальше будет представить не может.
Тэхен танцует, закусывая изнутри щеку, прочь отгоняя все мысли, что противным роем мух лезут в голову. Было бы здорово по желанию отключить мыслительный процесс, но это невозможно. Тэхен танцует, мысленно перед собой рисует образ того, кого забыть навеки-вечные хотел бы. Намджун на его сетчатке глаз лазером выжжен. Парень на секунду глаза закрывает, его перед собой видит. Раздражает. Все, о чем думает Тэхен, — это Намджун. Как бы он ни хотел вытравить мужчину из своего сознания и благополучно о нем забыть, не получается совсем.
Тэхен заставляет себя не думать о нем, но, когда пытаешься не думать о чем-то, оно, как назло, в голову все больше и больше приходит. Тэхен с мыслями о Киме засыпает и просыпается, надеется, что скоро все пройдет, себя утешает. Намджун приходит, когда ему вздумается и когда он захочет. Мужчина пишет короткое сообщение, ставя в известность, что сегодня ночью приедет. Он не спрашивает, хочет Тэхен этого или нет, потому что знает, что тот мысленно и в глубинах своей души хочет. Тэхен в объятиях Джуна сгорает и умирает, мечтает, чтобы рассвет не наступил. Тэхен самозабвенно любит, но понимает, что его никогда так не полюбят. Такие, как Ким Намджун, только с неземными и красивыми ангелами могут быть, как Сокджин. Тэхен ему завидует, завидует сильно, ужасно, даже думал прийти к врачу и бросить ему в лицо то, что его любимый Намджун ему изменяет, сказать это так обидно, чтобы Сокджин почувствовал весь спектр тех чувств, что тяжелыми камнями на душе блондина лежат. Тэхен хотел это сделать, но здравый рассудок остановил от фатальной ошибки, что могла стоить слишком дорого всем троим. Тэхен до сих пор гадает, теории строит: что могло случиться между двумя любящими сердцами, во взглядах которых целые вселенные светятся? Тэхен не может объяснить и понять поведение Намджуна, поговорить не пытается, потому что они не разговаривают — они тупо трахаются, после мужчина уходит, оставляя Тэхена проливать горькие слезы, но всегда возвращается.
Тэхен танцует, голова под действием алкоголя придумывает всякую ерунду, блондин ухмыляется своим глупым мыслям. Может, Сокджин не так хорош в постели, поэтому Намджун стал бегать к другому? А может, Сокджин — гребаная истеричка, от которой Ким все время сбегает? Может, Тэхен красивее, чем Джин? Бесконечное «может». Тэхен себя за такие мысли казнить готов. Тэхену Сокджин нравится. Он из той маленькой группы людей, на которых смотришь и любуешься их красотой, мимикой грациозной, осанкой ровной, слушаешь их спокойную приятную речь, смотришь и восхищаешься, сравниваешь с ними и понимаешь, что тебе до них как до Плутона далекого. Сокджин еще чертовски харизматичный и интеллигентный, с ним явно всегда найдется тема для разговоров. Таким, как Тэхен, ничего не светит. Его только как игрушку использовать могут, которую повертел и с которой поиграл, да выбросил. Тэхен — кукла, вот только не такой роли он в своей жизни хотел. Тэхену Сокджин нравится, вот только зависть не спрашивает, она вальяжно в кресле располагается, коньяка в приказной форме требует и своих дружков в виде ненависти, алчности созывает. Тэхен, как марионетка, подчиняется им, а глазами судорожно пытается найти то, что от них спасти может. У него душа на части разрывается. Тэхен раненым слабым зверем бегает из угла в угол в поисках спасения, но нет никого, кто руку бы протянул и помог. Он один. Один путник в бескрайней холодной пустыне, которой не видно ни конца, ни края, ни даже начала. Тэхен танцует, неосознанно сжимает руки в кулаки от снежного кома чувств. Парень пришел расслабиться, забыться под убивающим действием алкоголя, раствориться в танце и музыке среди людей, но сам себе сделал только хуже, больнее.
Неожиданно чьи-то теплые большие ладони ложатся на живот, горячее тело грудью к спине прикасается, жаркое тяжелое дыхание опаляет кожу за ухом, разнося по телу Тэхена неприятную дрожь. Блондин танцевать продолжает, покачивая бедрами, аккуратно пытается убрать чужие руки со своего тела, но они мертвой хваткой сцепились в замок. Ким хмурит недовольно брови, когда его ненароком подталкивают в спину и заставляют идти к выходу из танцевальной зоны.
— Куколка, — шепчет ему противный басистый голос прямо в ухо. — Не будь таким чопорным, ты такой сладкий и милый, пойдем поближе познакомимся. Я угощу тебя вкусной выпивкой и утолю все твои желания, — говорит так, как змей-искуситель, но на Тэхеновом лице только отвращение и неприязнь отражаются.
— Я не хочу, — говорит Ким упрямым голосом и не без сил выскальзывает из объятий мужчины.
— Да ты там так танцевал, что во мне растопил такое неудержимое желание. Не выделывайся, куколка, пойдем, тебе понравится!
Мужчина, на вид которому лет тридцать, с темно-каштановыми волосами, выбритыми около висков, грубо обхватывает тонкое запястье, сжимая его с такой силой, что срывает с губ Тэхена болезненный писк. Тэхен не хочет никуда идти, он пытается железную хватку разорвать второй рукой, но мужчина только грозно рычит на него.
— Так ты у нас из тех, что любят по-жесткому? — ухмыляется нагло тот, пока Тэхен кривит гримасу дикого презрения.
— Отпусти меня! Я не хочу с тобой никуда идти! — повышает голос парень, но мужчина будто беруши надел, не слышит и не видит перед собой ничего.
Клуб «La Grante» располагается на шумной и многолюдной улице района Каннам, имеет незаляпанную репутацию, и владелец заведения — один из красивых, желанных, но, к сожалению многих, занятый мужчина. В клубе три этажа, один из которых отведен под комнаты, в которых нетерпимые гости могут удовлетворить свои потребности. Второй этаж отделен под vip-зону, с которой хорошо видно, что происходит на первом, здесь же расположены еще и комнаты для особых гостей. Широкая лестница соединяет три этажа, по которой сейчас насильно волокут сопротивляющегося Тэхена. Разум блондина уже протрезвел, он прекрасно понимает, куда его ведут и с какой целью. Мужчине даже не надо показывать свой браслет на руке, он проходит между двух охранников, напоминающих Тэхену парней из людей в черном. Тэхену стоит огромное количество усилий, чтобы не запутаться в собственных ногах, и он даже не успевает по сторонам оглядеться, все пытается свою руку вырвать.
— Да отпусти меня! — уже на грани истерики вопит Тэхена. Вдруг мужчина резко останавливается и, развернувшись, отвешивает парню звонкую пощечину. Голова Кима по инерции в сторону поворачивается от удара, а из глаз непроизвольно брызгают слезы.
— Заткнись, — грубо отвечает мужчина, но в следующую секунду замирает со странным смешением на лице страха и удивления.
— Он же попросил не трогать его, всегда знал, что ты та еще грязная дрянь, Ли.
Голос, раздавшийся где-то сбоку, манит Тэхена, как пламя — мотылька, в котором он безвозвратно заживо сгорит. Тэхену даже не нужно поворачивать голову и смотреть, кому принадлежит этот спокойный голос со стальными нотками в интонации. Если Ким Намджун — его личный ангел-хранитель, то умереть в объятиях его крыльев совсем нестрашно.
Намджун увидел блондина, когда Ли поднимался с ним по лестнице. Намджун заехал в клуб на какие-то двадцать минут, чтобы проверить, как идут дела, но решил задержаться и выпить, а потом уже поехать к Сокджину, который ждет с приготовленной итальянской пастой в авторском соусе. Намджун собирался уходить, но увидел Кима, оказавшегося в беде. Намджун не рыцарь, не ангел, точно не те сказочные принцы, что успел напридумать себе Тэхен в голове. Но Ким просто не мог оставить блондина в беде не потому, что трахает его ночами, а потому, что Тэхен просто не заслуживает быть какой-то использованной вещью в чьих-то руках. Лицемер. Ведь сам его использует.
Тэхен красивый, очень красивый. Под его фарфоровой кожей просвечиваются тоненькие ниточки вен, хаотично растрепанные пряди пшеничных волос спадают на лицо, розовые губы, проведенные блеском, который он успел съесть, блестят в полумраке от слюны. Тэхен красивый, по-своему притягательный своей квадратной белозубой улыбкой. Если бы в сердце Намджуна давным-давно не поселился один изумительный по своей природе доктор, то Тэхен мог занять его место, но все это лишь с частицей «бы».
— Пошел отсюда, Ли. И чтобы ноги твоей не было ни в одном из моих заведений, — отрезает Намджун и кивает головой своим людям, которые сразу распознают приказ в жесте босса и подходят со спины к мужчине, хватают под мышки и уводят прочь.
— Шлюха! — сквозь зубы цедит Ли, пока его тащат на выход.
Тэхена крупная дрожь от этого ядовитого слова пробивает. Блондин себя за плечи машинально обхватывает, ему кажется, будто в клубе резко стало холодно настолько, что пальцы на ногах онемели и неприятно покалывать начали. В голове набатом без остановки бьет: «Шлюха, шлюха, шлюха».
— Тэхен, ты в порядке? — будто издалека слышится любимый голос, в котором блондин отчетливо слышит беспокойные нотки. По телу разливается неясное тепло. Намджуну небезразлично, Тэхена такое самовнушение немного успокаивает. — Не принимай близко к сердцу то, что сказал Ли. Он та еще мразь, — говорит Намджун и оказывается позади, плавно опуская крепкие руки на плечи парня, слегка сжимая их, но принося блондину заметное расслабление. — Давай я отвезу тебя домой.
Намджун отвозит, вместе с Тэхеном сидя на заднем сидении роллса, что медленно катится по ночному городу, усыпанному миллионами ярких огней. Тэхен смотрит в окно, но не видит того, что по ту сторону находится. В стекольном отражении он видит профиль Намджуна, лицо которого слегка подсвечено экраном телефона. Они не разговаривают. Никогда не разговаривают. О чем? Они всего лишь любовники, сгорающие в костре похоти и страсти, что одним из грехов именуется. Они не разговаривают, потому что обоим слова не нужны. Тэхен боится потерять ту ниточку связи, что есть между ними, поэтому лишних вопросов не задает. Намджун физически насыщается Тэхеном. Вроде бы все по обоюдному согласию происходит, все довольны, вот только почему в салоне автомобиля напряжение витает, от которого оба себя неуютно чувствуют?
— Почему? — слабо, еле слышно спрашивает Тэхен хриплым низким голосом, поворачивая голову в сторону Джуна. Мужчина от телефона отрывается, устремляя взгляд карих глаз в сторону парня, заставляя неприятные мурашки пробежать по телу.
— Почему что? — не понимает Намджун, блокируя телефон.
Тэхен губы нервно кусает, подбирая правильные слова в голове, которые путаются из-за алкоголя.
— Почему ты так поступаешь со мной? — алкоголь смелости придает, пока она у него есть, Тэхен ею пользоваться готов. — Почему ты так с ним? С Сокджином. Ты любишь его. Я вижу это, всегда видел. Так почему ты так подло с ним поступаешь? Пожалуйста, Намджун, скажи, почему ты это делаешь? — с нотками жалости последние слова произносит.
— Потому что я — человек, Тэхен. Потому что у меня есть потребность, блять, ебаная физическая потребность в человеческой близости. Я боролся до конца. Я пытался. Пытался до последнего, — Намджун пятерней в волосы зарывается, сжимая их у корней. — Но не смог стать выше простой человеческой потребности.
— Я не понимаю, — хмурит брови Тэхен, не сводя взгляда с мужчины.
— Я не могу спать с Сокджином, я даже поцеловать его не могу толком, а хочется так, что все тело судорогами сводит. — Ким видит, как сжимается в кулак одна рука Джуна. — Мне очень жаль, Тэхен. Жаль, что все вышло именно так с тобой. Ты хороший парень, ты красивый безумно. Но я тебя никогда не полюблю. Ты только привлекаешь меня физически, и я даже не хочу узнавать тебя как человека, как личность, потому что мне это неинтересно. Пойми меня правильно, Тэхен, но иногда жизнь не спрашивает, чего мы хотим. Она бьет под дых, смотря на то, как мы корчимся от нехватки воздуха, — выдыхает тяжело Намджун. Мужчина на блондина не смотрит, уперев взгляд на ночной город, проносящийся за стеклом автомобиля, который через пару минут заворачивает к дому студента и плавно останавливается вдоль тротуара. — Тебе пора, Тэхен. Доброй ночи.
Тэхен выбегает из машины, не рассчитывает силу и громко хлопает дверцей. Намджун только головой качает, сам себя с очередным провалом поздравляет и приказывает водителю на другой адрес езжать. Тэхена грубо толкнули в грудь на краю пропасти, в которую он теперь летит, не зная, достигнет ли ее дна.
«Никогда не полюблю», — эхо в голове голосом Намджуна звучит.
Жизнь наградила его очередным сюрпризом, такой мерзкой «правдой», которая разъедает изнутри все органы, от которой хочется задохнуться.
Тэхен задыхается.
***
Чимин поднимается по витражной широкой лестнице особняка в кабинет босса, вызвавшего его пару часов назад. Чимину пришлось бросить все дела и сорваться на зов Пуонга, как последней шавке, следующей по пятам своего хозяина. Роль собачонки Чимину не нравится, тошнит от самого себя, но приходится терпеть, крепко стиснув челюсть. Пуонг угрожает его семье, а это единственная ценность в его жизни, за которую Пак отчаянно цепляется, словно тонущий — за спасательный круг. В душе тяжелое чувство вины сдавливает грудную клетку, ведь он не уберег, не защитил, под удар подставил тех, кто не имеет никакого отношения ко всему происходящему вокруг. Чимину приходится терпеть, сжимая кулаки, мысленно проклиная старшего Чона, который та еще мразь. Чимина бесит, что он не может ничего сказать в ответ, а только кивает, соглашается, исполняет любое поручение. Чимин терпит, до боли сжимая собственные кулаки, высокомерный взгляд и лукавую усмешку мужчины. Будь его воля, он глаза выцарапал бы Пуонгу, потому что Пуонгу корона на голову слишком сильно давит. Теперь брюнет начинает понимать, почему Чон не передает власть в руки сына. Его жадность границ не ведает, ведь власть дает ему безграничную силу и высокий статус. Отдать ее Хосоку значит лишиться этого, поэтому Пуонг не собирается пока этого делать. Чимину даже жаль Хосока, ведь два самых близких человека предают его перед самыми глазами. Невольно в голове Пака всплывает образа Чонгука, поступившего с ним точно так же. Чимин добровольно отдался ему, получив жестокий удар меж лопаток.
После аварии прошло три недели, за которые Чимин ни разу не столкнулся с Чонгуком. Не то чтобы Чимин очень сильно хотел его видеть или слышать, но внутри все кровоточит и неприятно зудит от того, что Чон резко пропал со всех радаров. Чимин старается не думать о мужчине, но он настолько глубоко въелся в его подкорку, что его ничем вытравить невозможно. После выписки из больницы Чимин завалил себя работой, полностью погружаясь в дела клана и разбираясь в процессах войны, которая кажется ему настолько бессмысленной, что все мысли возвращаются к Чонгуку и к его мотивам. Чимину кажется, будто Чонгук развлекается, тешит свое самолюбие и купается в крови роз. Чимин ловит себя на мысли, будто Чонгук специально все это делает, устраивает бесконечную головную боль Паку, пытаясь ему что-то доказать или показать. Показать его слабость? Беспомощность? Чимин не знает, он гадает и строит предположения, но всякий раз разбивается об стену, совершенно не понимая, чего хочет Чонгук. Ответ лежит на поверхности, но Чимин его не видит.
Чимин боится признать, но он скучает по Чонгуку. Он себя ненавидит, настолько сильно ненавидит, что пару дней назад разбил костяшки пальцев об стену в комнате, пытаясь отрезвить свои мысли. Чимин засыпает с образом Чонгука, просыпается и живет с мыслями о нем. Это одержимость, ненормальная одержимость тем, кого хочешь увидеть на мраморном полу в луже крови. Чимин болен, серьезно болен, и болезнь эта носит имя Чон Чонгука. Как бы он ни хотел признавать, но Чонгук сделал для него намного больше, чем кто-либо за всю его жизнь. Чонгук показал ему жизнь такой, какая она есть без прикрас и преувеличений. Жестокой, подлой, кровожадной, всегда бьющей в самый неожиданный момент, заставляя упасть, содрать до крови колени и руки. Она не жалеет, не спрашивает — она создает и преподает уроки. Чонгук показал, что в этой жизни можно надеяться только на себя, на свои силы, ведь вокруг сплошные предатели, лицемеры, готовые в любой момент перерезать глотку. Чимин испытал подобное на собственной шкуре, теперь единственный человек, кому он доверяет, — это он сам. Его шестое чувство никогда не подводило, теперь он готов слушать только свой голос. Именно Чонгук научил его этому. Как бы ненависть ни затапливала душу, как бы ни вела его вперед, заставляя выживать, Чимин благодарен Чону за то, что подарил те чувства и те жизненные реалии, которые привели его к той точке, в которой он находится.
Чимин стучит в черную дверь, услышав хриплое «входите», открывает ее, оказываясь в просторном кабинете Чона. Кабинет напоминает собой хранилище всевозможных дорогих и редких вещей, которые не сочетаются друг с другом, но определенно должны быть в одном месте. На одной из стен висит голова оленя, на противоположной стене — гобелен с изображением религиозной тематики. Кабинет уставлен деревянными столами, на которых находятся различные статуэтки, старые, потрепанные книги, необычные артефакты и всякого разного рода мелочи. Чимин с изумлением осматривает все это, пока не доходит до стола, стоящего напротив французского окна, из которого открывается восхитительный вид на задний двор, сад и оранжерею. Пуонг сидит в кожаном кресле, не отрываясь от бумаг, произносит:
— Присаживайся, Чимин.
Чимин делает то, что ему велят. Брюнет молчит, продолжая оглядывать кабинет заинтересованным взглядом, рассматривая необычные вещи в нем, понимая, как Пуонг любит роскошь, вычурность и лесть.
— Рад, что с тобой все в порядке, — тонкие губы слегка вверх приподнимаются, отчего у парня по спине холодок пробегает. — А теперь объясни: что это было?
Голосом Пуонга можно бетонные стены напополам разрезать, а взглядом — врагов убивать. Чимин ощущает себя загнанным в угол зверьком перед диким и необузданным хищником, готовым в любой момент наброситься и на части разорвать.
— Я немного не понимаю, — мнется Пак, под столом теребит ткань белых брюк.
— Ты устроил покушение на Чонгука?
Чимин глаза округляет, вскидывая голову вверх, смотрит на старшего Чона и шутку в его равнодушных глазах разглядеть пытается. Напрасно.
— Если бы я решил убить Чонгука, то точно не таким способом. Если бы я захотел это сделать, то он точно был бы мертв, — грубо отвечает Чимин, забывая, перед кем сейчас сидит. — Я был на похоронах отца, я не знал, что Чонгук приедет туда. Он высказал свои соболезнования, а после...
— После ты сел в его машину, и случилась авария, из-за которой ты пролежал несколько дней в больнице, — заканчивает Пуонг, не сводя пристального взгляда с мальчишки. — Что тебя связывает с ним? — щурит глаза мужчина, откладывая в сторону просмотренные бумаги.
— Это личное, и я не хотел бы обсуждать это с вами, господин Чон. То, что связывает меня с Чонгуком, никак не отразится на выполнении поставленной передо мной задачи, — твердым голосом говорит Чимин, прямо смотря в глаза тому, кто его в своем же саду закопать может.
Пуонг хмыкает, откидываясь на спинку кресла, соединяет кончики пальцев рук друг с другом перед лицом.
— У вас есть предположения, кто это сделал?
— А у тебя?
Чимин, не задумываясь, сразу отвечает:
— Юнги. Это сделал Юнги. Я в этом уверен.
Мужчина довольно хмыкает, переводит взгляд с потолка на брюнета, Чимин готов поспорить, что Пуонг улыбается ему.
— Юнги знает, что под него копают. Он знает, что это ты, потому что ты единственный, кто сможет вывести эту крысу из теплого укрытия, которое она себе сделала, — в голосе мужчины раздраженные нотки проскальзывают. — Насколько же слеп Хосок, что не видит очевидных вещей.
— Ваш сын влюблен, — парирует Чимин.
— Мой сын ослеплен, — хмыкает Пуонг и облокачивается локтями на стол. — А ты, Чимин? Любишь?
Для Чимина этот вопрос оказывается слишком неожиданным, слишком прямым, слишком личным. Чимин недоуменно смотрит на не скрывающего свою ухмылку Пуонга, который без слов все понимает.
— Сэр, мне кажется, что это неуместный вопрос, — хрипло говорит Чимин, уводя взгляд в сторону стопки старинных журналов, которые лежат на одном из низких столиков в углу.
— Твоя близость с Чонгуком может помочь нам выиграть войну, Чимин, — задумчиво произносит мужчина, потирая подбородок двумя пальцами. — Ты наш козырь в борьбе с «Алой зарей». Я устал за все эти годы от выходок Чонгука. С его отцом было проще, куда проще договориться и найти компромисс. У Чонгука же слишком раздутое эго и жажда обладать.
«А у тебя прямо нет?» — про себя думает Чимин и под нос фыркает.
— Я хочу, чтобы ты проводил с ним больше времени, выведай у него все его слабые места, а после мы ударим по ним, пора уже «Алой заре» раствориться в рассвете.
— Чонгук слишком рассудителен, умен и трезв, чтобы подпускать к себе настолько близко. Наша с ним связь ничего не значит.
— Ты себя обманываешь, Чимин. Я видел вас на приеме, видел, как ты ушел вместе с ним. Я видел, как он смотрит на тебя. Ладно, мы вернемся к этому диалогу. Расскажи мне, что ты нашел на Мин Юнги. Хосок наконец-то начал принимать активное участие и предложил убрать с нашего пути Мин Йонга.
— Отца Юнги? — брови невольно вверх ползут.
— Я хочу, чтобы это сделал именно Юнги. Поэтому езжай к нему, расскажи о своем плане по ликвидации детектива. Можешь быть свободен.
Чимин поднимается с кресла, отвешивает небольшой поклон и, на пятках развернувшись, идет к двери.
— Чимин, — окликает его мужчина, вынуждая остановиться. — Будь добр, не обманывай себя и разберись в своих чувствах.
Брюнет кивает, за дверь выбегает и захлопывает ее. Находиться в одном помещении со старшим Чоном невозможно. Он давит своей аурой и свое превосходство показывает над ним. Чимин ответить ничего не может, потому что знает, что за Лалисой такое пристальное наблюдение ведется, что за любой неосторожный шаг она может в сточной канаве оказаться с пулей во лбу. Чимин до скрежета зубов челюсть сжимает, садится в машину и вбивает в навигатор адрес дома, в котором на время поселил мать и сестру. Ему необходимо вывезти их из страны, возможно, ему действительно может понадобиться помощь Чонгука.
Теперь Чимин не знает, кого он больше на полу в крови видеть желает, — Чонгука или Пуонга.
***
— Хосок! Какая неожиданная встреча, какими судьбами? — громко произносит Чонгук, чтобы все люди, находящиеся в vip-зоне клуба, обратили внимание на них, потому что сидящие на кожаных диванчиках люди — Чонгука. — Не буду обманывать, но видеть я тебя не рад, особенно после того, что роза учудила против меня, — обиженно-наигранно машет головой, беря со стола стакан с янтарной жидкостью, начиная покачивать его в руке.
— Чонгук, мы можем поговорить наедине? — Хосок ломает свою гордость, свои принципы растаптывает, унижается во благо своей семьи и целого клана. Хосок знает, что эта война приведет только к опустошению обеих сторон, бессмысленным смертям. Хосок не хочет сражаться, потому что сражаться всегда надо за что-то. За великую цель, за свободу, за семью, за любовь. Проливать кровь в угоду кому-то — это высшая степень безрассудства, Хосок считает, что это именно то, чем сейчас занимаются оба клана. У них было крепкое сотрудничество, подписанное перемирие, они работали сообща, разумно поделив территорию и ресурсы. Хосок больше не хочет подвергать опасности своих людей, посылая их на поле боя без какой-либо веской причины.
— Говори здесь, — грубо отрезает Чонгук, откидываясь на спинку дивана и кладя одну руку вдоль нее. — Мы тебя все внимательно слушаем. Тебя послал твой отец?
Хосок закусывает изнутри щеку, кровь смешивается со слюной, которую он тяжело сглатывает. Хосок очередной раз топит свою гордость, но смотрит в черные омуты напротив прямо, уверенно, даже Чонгуку кажется, что эту непоколебимую веру в свои силы невозможно ничем сломать и разрубить. Хосок подходит на пару шагов ближе, но сидящий рядом с Чоном Джексон вскидывает руку с пистолетом, тем самым предупреждая не подходить. Другие люди то же самое сделали. Сейчас на Хосока направлены дула около десяти пистолетов. Он усмехается только.
— Я хочу все закончить. Я унижаюсь перед тобой, перед твоими людьми, мне плевать, потому что все, что мы делаем, — это тратим ресурсы и людей в пустоту. Если ты с легкостью готов посылать своих людей на бой и проливать их кровь, то я нет. Я не мой отец. Я не прячусь за спинами своих подчиненных. Я иду вместе с ними, веду их за собой. Наша политика управления с отцом слишком разная, поэтому он так сильно держится за свою власть, Чонгук, — твердо обращается Хосок, делая шаг вперед, несмотря на открытые угрозы.
— Мне надо подумать, — хмыкает Чонгук, взвешивая в голове на часах сказанное Чоном. — Что ты можешь мне предложить?
— У тебя есть пожелания? — Хосок бровь вопросительно изгибает.
— Хочу Пак Чимина, северный порт, отставку твоего отца, желательно навсегда, — ехидно улыбается Чонгук, залпом выпивая содержимое стакана.
— Два твоих пожелания уже исполнены, а вот с третьим будет сложнее. Я сам устал от действий отца, — недовольно хмыкает Хосок, зачесывая пятерней назад растрепанные волосы.
Чонгук жестом приказывает всем опустить оружие и приглашает Хосока рядом сесть, который тут же опускается на диван, тяжело выдыхая.
— С последним я могу помочь. Пуонгу давно пора на покой.
— Чонгук, — хмурит брови Хосок, поворачивая голову в сторону врага, неожиданно ставшего союзником.
— Есть множество способов кроме убийства. А еще говорят, что я монстр, — смеяться начинает Чонгук, пальцем подзывая официантку, делая заказ для всех.
Через пару минут на столик опускается круглый поднос с тремя стаканами, которые наполнены виски и парой кусочков льда. Мужчины берут свои стаканы, останавливая их в воздухе на секунду.
— Я не думал, что ты пойдешь на подобное, Хосок. Я удивлен, очень сильно удивлен. Не принимай это за слабость, ты поступил разумно в отношении своего клана и своих людей. Мне было интересно узнать, как далеко готов зайти твой отец. И, похоже, его сын наконец-то принял достойное решение.
Звон трех бокалов по помещению разносится. Хосок, Чонгук, Джексон выпивают их содержимое, откидываются на спинки сидений и сидят в абсолютной тишине, думая о своем.
Хосок — о том, что впервые пошел против того, кто его вырастил, дал все, что у него есть сейчас.
Джексон — о том, что впервые рад, что все отделались малой кровью. Ведь впервые за столько лет жизни у него есть, за кого переживать.
Чонгук — о том, что его мальчик наконец-то будет там, где ему самое место. Чимин должен быть рядом с ним, под ним, в нем. Хочет он этого или нет. Чонгук его больше никуда и никогда не отпустит.
За новую страницу. За их новое начало.
