Мой бедный ангел

В главе упоминается ария из оперы Генделя «Юлий Цезарь» — партия «Piangerò la sorte mia». Советую слушать в исполнении Lucia Popp/English Chamber Orchestra А это я пытаюсь объяснить, что за дичь происходила с Майклом и Мэллори в этой и прошлых главах https://pp.userapi.com/c849232/v849232751/de1ba/qC27JtMXBmY.jpg _____________________________________________________________________________________________________ Сказать, что Майкл нервничал, пока его карета с каждой милей приближалась к Норфолку — значит, ничего не сказать. Причин на то хватало с лихвой. Разумеется, Лэнгдону уже приходилось общаться с высокопоставленными особами, что имели в Лондоне значительное влияние. Ему уже был хорошо знаком их снобизм, чопорность и алчность, а потому, Майклу не составляло труда произвести на них должное впечатление. Однако, он еще никогда не сталкивался с представителями королевской крови и не знал, чего ему ожидать. Лэнгдон был наслышан о непростом нраве королевы и о том, насколько строго она придерживалась своей морали. Виктория была искренне любима народом, ведь именно в ее правление Англия смогла расцвести как никогда раньше. Королеве не требовалась помощь дьявола, чтобы достичь желаемых целей. Будучи умной и волевой женщиной, она смогла добиться внушительных результатов находясь на троне уже более пятидесяти лет. Однако, ничего не длится вечно. Последние годы несчастья сыпались на Викторию как из рога изобилия. Сначала покушение на убийство, что едва не завершилось успехом, потом падение с лестницы, повлекшее за собой тяжелые травмы, непредвиденная кончина ее верного фаворита Джона Брауна, с которым они были в близких отношениях около тридцати лет, смерть любимого сына, неудачное замужество дочери… Должно быть, Виктория действительно дошла до крайней точки отчаяния, раз решила, наконец, принять предложение от сатаны. Однако, Майкла это все равно не успокаивало. Да и мыслями он все еще тянулся обратно в поместье, где он оставил Мэллори. Лэнгдон искренне надеялся, что его отъезд не продлится дольше пары дней, а по его возвращению, он не обнаружит, что от девушки остался лишь ее хладный труп. Во всяком случае, он будет присматривать за ней издалека настолько, насколько сможет. Когда за кронами деревьев промелькнули башни Сандрингемского дворца, Майкл тяжело вздохнул. Будучи мальчишкой, что вырос в работном доме, едва ли он мог представить, что его ноги однажды переступят порог поместья королевской династии Британии. Это казалось чем-то непостижимым. И даже сейчас, зная свое родство с самим дьяволом, Лэнгдон все еще ощущал себя ребенком, что боязливо топтался у порога. --- — Не стой с таким лицом, Майкл, — тихо сказал Джон Генри, подходя к нему с бокалом шампанского, — мы ведь приехали сюда добиться расположения королевского двора, а не наоборот. Лэнгдон, подпирая спиной стену, устало покосился на Мура. — Я приехал сюда из-за аудиенции с королевой, а не чтобы играть в бридж и охотиться на кабанов часами напролет, — недовольно ответил Майкл, обводя взглядом пеструю толпу. — Капризы в данной ситуации неуместны, — хмуро добавил Джон Генри, — ты должен казаться своим среди этих людей, нравится тебе это или нет. Майкл раздраженно закатил глаза, но промолчал. Все, чего ему сейчас хотелось — это поскорее вернуться домой. Сама же Виктория, как видно, не торопилась их принять. Лэнгдон торчал здесь с самого утра, но еще ни разу ее не встретил. Судя по разговорам, что он успел услышать, королева еще не покидала своих покоев. Впрочем, для организации и развлечения гостей здесь находилась советница и главная фаворитка ее величества — Корделия Гуд. Именно ее рукой, как догадался Майкл, было написано его приглашение в Сандрингем. Эта женщина явно была в курсе большинства дел и событий, что творились вокруг королевы, но обладала неоценимым качеством держать язык за зубами. Даже если она и знала, кем был Лэнгдон на самом деле, Корделия оставалась с ним спокойна и невозмутима. Встретив его по приезде, советница королевы учтиво сопроводила Лэнгдона в зал для гостей и держалась предельно вежливо, однако, Майкл видел в ее темных глазах тень недоверия и настороженности. Майкл был не из тех людей, что могли спокойно оставаться незамеченными в большой толпе. Он постоянно ловил на себе чьи-то взгляды и слышал перешептывания за спиной. Если обычно Майкл мог не обращать внимания, то сейчас это начинало его раздражать. Лэнгдон не хотел в очередной раз ломать комедию, притворяясь, что ему есть дело до сплетен, что так активно обсуждались при дворе. А еще, он ждал момента, когда наконец сможет остаться один и заглянуть в сознание Мэллори. Он должен был убедиться, что с ней все в порядке… — Ты уже общался с Корделией Гуд? — спросил Мур, вглядываясь через толпу в фигуру женщины со светлыми волосами. — Немного, — ответил Майкл скучающим тоном, — не скажу, что это было сильно интересное знакомство. Она явно умна, но не настолько, насколько сама о себе думает. Генри Мур насмешливо хмыкнул. — Так или иначе, не советую тебе вступать с ней в конфронтацию, Корделия еще может оказаться полезным инструментом в этой партии, — сказал Джон Генри, отпивая шампанское. Тем временем, женщина словно почувствовала, что разговор шел о ней и обернувшись, приблизилась к Джону Генри и Лэнгдону. — Господин Мур, — мягко произнесла Корделия, оглядывая мужчину, — кажется, вас я еще не успела поприветствовать? — Я прибыл только час назад, — улыбнулся Джон Генри с легким поклоном, — хотел бы узнать, когда ее величество соизволит почтить нас своим присутствием? — О, боюсь, сегодня королеве нездоровится, господа, — грустно покачала головой женщина, — она планировала посетить гостей за ужином, но была вынуждена остаться в своих покоях. — Что ж… очень жаль. — протянул Джон Генри прищурившись, — надеюсь, завтра ее самочувствие улучшится. — Боже, храни королеву, — улыбнулась Корделия, поднимая бокал. Майкл, слушая их обмен любезностями, тяжело вздохнул. Похоже, отделаться от всего пораньше ему не светит. Впрочем, этого стоило ожидать. … Несмотря на недовольный взгляд Джона Генри, Лэнгдон смог отлучиться с бала пораньше, сославшись на сильную головную боль. Раз Викторию он все равно не увидит до завтрашнего дня, то не было никакого смысла оставаться в зале и развлекать скучающих людей. У Майкла были дела и поважнее. Закрывшись в гостевой комнате, что выделили ему во дворце, Лэнгдон устало стащил с себя сюртук, бросая его в кресло. На ходу развязывая красный шейный платок, Майкл приблизился к кровати под тяжелым балдахином и развернувшись, упал на нее спиной. Давно уже ему не приходилось исполнять трюк с проникновением в чужой разум. Дело это было неприятное и крайне утомительное, но других способов, как убедиться, что с девчонкой все в порядке, оставаясь на расстоянии, у него не находилось. Несколько раз глубоко вздохнув, Лэнгдон закрыл глаза. Чтобы вмешаться в чужую голову, нужно было как следует сосредоточиться на ее носителе. Когда Майкл проделывал подобное раньше, ему приходилось проникать в разум не самых приятных особ. После таких манипуляций, он еще долго чувствовал себя, словно извалялся в грязи и нечистотах. Однако, когда все его мысли и ощущения сконцентрировались на Мэллори, он почувствовал приятное тепло в груди, что расходилось по всему телу и отдавалось покалыванием в кончиках пальцев. Внутри все еще билось волнение. Майкл надеялся, что не увидит ничего такого, что могло бы усилить его беспокойство. Пусть уж лучше его паранойя окажется глупой и беспочвенной, чем он осознает, что был прав в своих изначальных опасениях. С резким обжигающим чувством, что прокатилось по коже, Лэнгдон ощутил, как в его сознание хлынули расплывчатые образы. Сейчас он мог видеть ее глазами, но пока картина выглядела слишком блеклой и рассеянной, словно он смотрел на все сквозь мутное стекло. Постепенно видение приобретало четкие черты, но пока они вызывали больше вопросов, чем ответов. Перед его взглядом в тусклом свете показалось незнакомое помещение. Судя по отсутствию окон, находилось оно где-то в подвале. Здешняя обстановка напоминала некое питейное заведение, только выглядело в нем все как-то странно, Лэнгдон даже не сразу смог понять, что именно. Первое, что бросилось в глаза — это одежда людей, что сновали мимо из стороны в сторону. Откровенно говоря, даже в борделях Лондона проститутки одевались не столь открыто и вульгарно, как были наряжены женщины, которых он увидел сейчас. Что Мэллори вообще могла забыть в месте, что больше всего смахивало на публичный дом? Однако, находясь в сознании девушки, Майкл не чувствовал, чтобы сейчас она ощущала себя в опасности. Улавливались, разве что, ее усталость и раздражение. — Отнеси это за шестой столик, — хмуро сказал мужчина, опуская на барную стойку поднос с двумя наполненными бокалами. И в этот момент в стекле мелькнуло отражение, глядя на которое Лэнгдон опешил. В гладкой поверхности бокала виднелась кто угодно, но только не Мэллори. Ярко-рыжие короткие волосы, совершенно чужие черты лица и зеленые глаза, что посмотрели в отражение со знакомым выражением, которое он раньше часто замечал во взгляде служанки. Однако, это была не она… Но как такое могло произойти? Он ясно чувствовал, что находится именно в ее голове, в этом не могло быть никакой ошибки. Но тогда какого черта здесь происходит? Не успел Лэнгдон об этом подумать, как его словно каленым железом обожгли. С судорожным вздохом, мужчина открыл глаза. Такого раньше еще не бывало. Будто некая мощная сила вышвырнула его из чужого разума. Кто-то или что-то заметило инородное присутствие и поспешило избавиться от непрошеного гостя. И что еще хуже, Майклу приходило на ум лишь одно существо, что обладало достаточным могуществом, чтобы не только заметить, но и вытравить постороннее воздействие из чьего-либо сознания — его отец. Лэнгдона бросило в холодный пот, пока он лежал на кровати, пытаясь отдышаться. Все оказалось настолько паршиво, насколько вообще могло. Майкл понятия не имел, что он только что видел, и что произошло с девушкой, но был уверен в одном — если он вмешается, дьявол его просто по стенке размажет. Его мысли метались в панике, пытаясь осознать происходящее. Хоть его и вытолкнуло из головы девчонки, он успел увидеть достаточно, чтобы сложить более или менее цельную картину. Мэллори определенно была еще жива. Если бы то место, что Лэнгдон только наблюдал, оказалось адом, он бы сразу это почувствовал. А значит — это была реальность, но какая-то неправильная, искаженная… Майкл не мог себе этого объяснить, основываясь лишь на ощущениях и энергетических вибрациях, что он почувствовал, глядя на мир глазами Мэллори. Больше всего его восприятие цеплялось за некую цикличность происходящего. Словно, все шло по какому-то выверенному сценарию, в который нельзя было вмешаться извне. Но по крайней мере, разум девушки оставался прежним, хоть и находился в странном, каком-то угнетенном состоянии. Едва ли она понимала, что находилась сейчас в чужом теле… и отсюда возникал еще один вопрос — где тогда, черт возьми, сейчас находилось ее настоящее тело? И если с физической оболочкой, в которой сейчас находилась Мэллори, что-то случится — отразится ли это на ней? Может ли она умереть в таком состоянии? Майкл прижал ладони к лицу и сдавленно застонал. «Ну же, соображай, Лэнгдон! Даже если к этому приложил руку отец, еще не значит, что он не оставил лазеек»… Как правило, их можно было найти всегда. Только в этот раз, Майкл совершенно не представлял, с какой магией он столкнулся, и как именно она работала. Что, если от его вмешательства все станет только хуже? Но между беспомощным бездействием и судорожными, нелепыми попытками сделать хоть что-то — Майкл выбирал второй вариант. Вскочив с кровати, Лэнгдон начал быстро ходить из угла в угол, все еще прижимая руки к голове. Он должен сделать еще одну попытку прорваться в ее разум, но что ему делать дальше? Лэнгдон чувствовал, что никак не мог повлиять на действия Мэллори или заставить ее осознать происходящий абсурд. На ум приходил только один сомнительный способ… но Майкл даже не был уверен, что это сработает, уж слишком многое тогда придется оставлять на волю случая. Опустившись на пол, Лэнгдон прислонился затылком к стене. Что дьявол, что Мур, будут, наверное, в бешенстве от того, что он решился в это лезть. Однако, в Майкле горело безрассудное упрямство. Не убьют же его за это, в конце концов? Сконцентрировавшись, и ощутив уже знакомое теплое чувство за ребрами, мужчина провалился в чужое сознание, как в темный колодец… Когда Майкл очнулся, кровь у него из носа уже заливала воротник белой рубашки. Закашлявшись, мужчина наскоро вытер лицо тыльной стороной ладони. Что ж оставалось надеяться, что силы были потрачены не зря. Лэнгдону пришлось сильно извернуться, чтобы сделать то, что он хотел. А именно, заставить Мэллори вспомнить о нем. Майкл не мог появится физически, но был способен вытащить на поверхность образ самого себя из ее головы, вложив в него основную задачу — не дать девчонке погибнуть. Лэнгдон не мог это контролировать, так что, все остальное, оставалось на волю воображения Мэллори. А каких чудес может выдать ее фантазия, Майкл не знал… И это немного его пугало. Но сейчас он сделал все, что мог. Если все сработает, как надо, его образ станет связующей нитью, что в итоге натолкнет ее на мысль, что происходящее не вполне реально. И чем больше она будет вспоминать, тем сильнее будет трещать по швам магия, что сейчас удерживала ее в ловушке. Чувствуя вкус крови во рту, Лэнгдон опять согнулся в приступе кашля. Оставалась еще одна задача — понять, где же сейчас девушка находилась физически. И в этом случае, Майкла ожидал неприятный сюрприз. Кто бы ни наложил проклятие на Мэллори, Джон Генри или его отец — он наложил печать, что не позволяла Лэнгдону ощутить ее присутствие. Кровь продолжала течь по лицу и скоро уже струйки должны были добежать до самого живота, но сколько бы он не пытался, Майкл не мог ее найти. --- Когда Лэнгдон проснулся, то обнаружил, что так и не добрался до постели, отключившись прямо на полу в луже собственной засохшей крови. За ночь он предпринял еще несколько попыток отыскать, где сейчас находилась физическая оболочка Мэллори, но каждый раз будто с разбега бился о железную стену. В голову девушки прорваться также больше не получалось. Или отец решил усилить охрану и не пропускал в ее разум посторонних, или же, Лэнгдон за эти часы потерял слишком много сил для подобного воздействия. Не без усилия поднявшись на ноги, мужчина бросил взгляд в окно. Судя по положению солнца, день уже шел к закату. Ну ничего себе его вырубило с прошлой ночи, что он проспал почти весь день… Еще и сны были настолько странными, что после пробуждения, Майкл совершенно не чувствовал себя отдохнувшим. Сейчас он уже не мог вспомнить, что ему снилось, но осталось неприятное послевкусие и назойливое чувство тревоги. В дверь комнаты послышался стук и Лэнгдон болезненно поморщился от громкого звука. — Кто это? — хрипло спросил он, оборачиваясь. Дверь медленно открылась, и в нее заглянула молодая девушка в одежде горничной. — Прошу прощения, сэр, — тихо сказала она, — господин Мур очень просил вас спуститься к ужину. Взгляд служанки пробежался по белой рубашке Лэнгдона в следах крови, но лицо ее осталось невозмутимым. — Изволите принести вам другую одежду? — учтиво спросила она. — Да, — рассеянно ответил Майкл, только сейчас понимая, как, наверное, странно выглядит со стороны, — благодарю, это будет не лишним Коротко кивнув, горничная закрыла за собой дверь. … — В чем дело? — хмуро спросил Джон Генри, когда заметил Лэнгдона в главном зале, — тебя не видно еще со вчерашнего вечера. — Проспал, — небрежно ответил мужчина, не желая вдаваться в подробности. Мур тяжело вздохнул. Было видно, с каким трудом он сейчас сдерживался, чтобы не сорваться на Майкла. — Твое пренебрежение ко всему, что я говорю и прошу тебя делать — это такая новая тактика? — спросил Джон Генри звенящим голосом, стараясь не уронить спокойное выражение лица. — Я не обязан отчитываться за каждый свой шаг, — мрачно сказал Лэнгдон. Сцепив руки за спиной, мужчина смотрел в даль зала, где музыканты сейчас настраивали инструменты, а некоторые гости таскали со столов яблоки и виноград. Обстановка тут была довольно расслабленная, похоже, королева пока так и не появилась. Порой, Джону Генри хотелось взять Майкла за шкирку и как следует встряхнуть. А еще лучше, достать кнут и выбить из мальчишки всю дурь, пока он не пустил их планы коту под хвост. Но вместо этого, Муру приходилось продолжать играть в няньку и верного друга Лэнгдона. Эту роль ему поручил сам дьявол, и кто он такой, чтобы от подобного отказываться? — Аудиенция должна состояться сегодня в семь вечера, — произнес Джон Генри, натягивая на лицо неискреннюю улыбку, — изволь не опоздать хотя бы на встречу с королевой, Майкл. Недовольно фыркнув, Лэнгдон бросил на Мура взгляд и отошел к стене, где было меньше всего народу. Раз встреча с Викторией состоится сегодня, сразу после нее он сможет покинуть дворец. А там уж, как вернется в поместье, он всю округу перекопает, но найдет Мэллори. Неужто, отец думал, что Майкл так просто сдастся? Вот уж нет… Мужчина заметил, как рядом с музыкантами появилась высокая женщина в зеленом платье. Кажется, он уже видел ее раньше, на одной из сцен театров Лондона. Ему не так уж часто приходилось там появляться, но он был рад, когда выпадала такая возможность. Оркестр заиграл, и он услышал голос, от которого по коже побежали мурашки. Восхитительное чистое сопрано взлетело вверх и заструилось по нотам, переходя в слова арии. — Знаете итальянский, господин Лэнгдон? — тихо спросил женский голос неподалеку. Майкл обернулся и увидел рядом с собой Корделию Гуд, что смотрела на него с вежливой заинтересованностью. На ней было надето дорогое темно-синее платье, что напомнило ему о Мэллори в тот вечер, когда она решила пробраться к гостям… — Нет, увы, — ответил он, снова переводя взгляд к сцене. — Просто вы здесь, пожалуй, единственный, кто слушает эту арию так, словно понимает каждое слово, — мягко улыбнулась женщина. — Это не обязательно, — хмыкнул Лэнгдон, — все арии поются примерно об одном и том же. — О любви? — переспросила Корделия, вскинув бровь. — Скорее, об отчаянии, — ответил мужчина, вслушиваясь в мелодию, что звучала все более трепетно, — страхе что-то потерять или уже о потерянном. — Интересная интерпретация, — еще шире улыбнулась женщина, — впрочем, с этой арией вы угадали. — Это ведь партия Клеопатры, если я не ошибаюсь? — переспросил Майкл, взглянув на Корделию, что с любопытством его рассматривала, будто увидела впервые. — Верно, — кивнула она, и тихо добавила, стараясь не перебивать льющуюся песню: * «Пока жива душа во мне, оплáчу свою участь, такую горькую и печальную. Но, когда я умру, мой дух день и ночь напролёт не будет давать покоя тирану» Майкл, сам не понимая почему, чуть вздрогнул и посмотрел в темно-карие глаза Корделии. — Примерно так это звучит, если перевести с итальянского — сказала женщина, склонив голову набок, — и все же, приятно увидеть человека, что умеет так тонко чувствовать музыку, а не относится к ней как к фоновой забаве. Лэнгдон слабо улыбнулся в ответ, скрестив руки на груди. Похоже, Корделия говорила довольно искренне, так что, не было смысла язвить или отмахиваться от ее слов. — И кстати, сэр, — откликнулась женщина, когда последний аккорд арии угас, — позвольте сопроводить вас в кабинет ее величества. Она уже ожидает вас и господина Мура. … Пока фаворитка королевы вела их по широким коридорам в покои Виктории, Лэнгдон чувствовал, как у него нервно заходится пульс. «Сразу предупреждаю, Майкл. Чтобы ни сказала королева, ты должен держать себя в руках. Она сложный человек, и тебе пригодится вся твоя выдержка при встрече с ней» — отозвался в голове голос Джона Генри. От этих слов Лэнгдону стало еще хуже. После тяжелой ночи, беспокойств за Мэллори и остальных неурядиц, он не чувствовал в себе готовности парировать и изворачиваться в хитрых речах, что уготовила ему королева. Впереди показались тяжелые темные двери, которые загораживали двое гвардейцев с острыми пиками. Как только они приблизились, пики разошлись в стороны, освобождая проход. — Прошу, — деликатно произнесла Корделия, указывая рукой на двери, что распахнулись перед мужчинами. Сцепив руки за спиной, Лэнгдон судорожно сжал ладони в кулаки, когда переступил порог, входя в темноту кабинета. Его слух сразу уловил потрескивание бревен в камине. Обычно этот звук его успокаивал, но не сейчас. Взгляд Майкла быстро пробежался по комнате. Темно-зеленые стены, на которых были развешены портреты неизвестных ему людей, черная дубовая мебель с изящной резьбой, свечи в золотых канделябрах и в самом центре, где находился большой лакированный стол, восседала пожилая женщина, что смотрела на Майкла внимательным взглядом. Ее черное закрытое платье, немного поблескивало в свете свечей. Что странно, на ней не было никаких драгоценностей, кроме обручального кольца, словно Виктория подчеркнуто показывала, что ее величие было прекрасно видно и без всяких украшений. И хоть она уже была сильно в годах, ее глаза все еще сверкали живостью и проницательностью молодой девочки. — Так значит, это ты Майкл Лэнгдон? — хмыкнула женщина, окидывая его взглядом с головы до ног, — Несколько моих приближенных входят в клуб твоих ярых поклонников. Впрочем, глядя сейчас на твою смазливую мордашку, могу понять, за что ты им так приглянулся… Прямолинейность и ехидный тон королевы оказались для Майкла неожиданностью. Он еще даже не успел присесть за стол, как уже уставился на Викторию растерянным взглядом. — А ты Генри, как был скользким типом, так им и остался, — добавила она, переводя взгляд на мужчину, — садитесь оба, раз уж пришли. Лэнгдон едва сдержался, чтобы не переглянуться с Муром, пока молча опускался на стул по правую руку от королевы. — Ваше величество, — негромко начал Джон Генри в своей привычной обходительной манере, — мы прибыли сюда с целью обсудить условия нашего дальнейшего сотрудничества и… — Тебя я уже наслушалась достаточно, — отмахнулась королева от Мура и сразу впилась взглядом в Майкла, — ты ведь, дорогуша, не немой, я надеюсь? Лэнгдон почувствовал, как к его щекам прилила кровь. С какой радости он должен терпеть в свой адрес такое хамство? К чему вообще все эти церемонии, если, в конце концов, он все равно ее убьет? — Думаешь, зачем тебе выслушивать какую-то заносчивую старуху, когда можешь прикончить меня сейчас одним щелчком пальцев? — вскинула бровь Виктория. Мужчина с недоумением взглянул в ответ. Эта карга что, еще и мысли читает? — Полагаешь, за все эти годы, пока меня регулярно пытались отравить, застрелить и вышвырнуть мой зад из трона, я не успела научиться различать, что обо мне думают окружающие? Не обольщайся, мой мальчик, у тебя на лице все предельно ясно написано. К тому же, я тебе сейчас нужна куда больше, чем ты мне. Каждая фраза королевы била почти как пощечина. — С чего вы это взяли? — тихо огрызнулся Лэнгдон, сжимая кулаки под столом, — конец миру настанет и без вашего участия, это лишь вопрос времени. — Ну так убей меня, — усмехнулась Виктория, — чего ты ждешь? Только напомню тебе, что прямо за этой дверью находится дивный паноптикум, что разорвет тебя на части, не успеешь ты даже приблизиться к трону. Я слишком долго прожила среди этих людей, и уж поверь, мальчик, ни один из дьявольских фокусов против них тебе не поможет. Майкл уже открыл рот, чтобы ответить что-то резкое, но королева не дала ему и слова вставить. — Можешь продолжать врать себе, что отлично разбираешься в человеческой натуре, но ты, дорогой, никогда не жил при королевском дворе. Останешься здесь один — будешь тыкаться из угла в угол как слепой котенок, пока эти хитрые твари, что рвались к власти все эти годы, не сожрут тебя с потрохами. — Я предлагаю перейти к конкретике, — встрял в разговор Джон Генри, видя, как Лэнгдон медленно начинает закипать, — что мы получим от вас и что вы хотите обрести взамен? — Для начала я хочу понять, на что этот милый мальчик в принципе способен, кроме как огрызаться и сверлить меня взглядом, — улыбнулась Виктория, продолжая разглядывать Майкла, — ты, Генри, расписывал мне его как лидера, что готов спалить весь мир дотла, а вместо него я вижу очередного юнца с беспомощными амбициями. «Не вздумай сейчас вспылить, Майкл» — услышал Лэнгдон в своей голове голос Джона Генри, — «Она нарочно тебя провоцирует, не нужно идти у нее на поводу». Сказать было проще, чем сделать. Хоть на лице Майкла и застыла легкая вежливая улыбка, внутри он едва сдерживал ярость. Казалось, стоило ему сейчас взмахнуть рукой, и весь дворец взлетит на воздух до самого фундамента. — Должно быть, вы просто в ужасе, что больше не способны всецело контролировать ситуацию и теперь приходится доверить свою судьбу в руки «мальчика с беспомощными амбициями»? , — спокойно сказал Лэнгдон, пытаясь не потерять с лица улыбку — А я вижу, тебя это задело? — прищурилась королева, — похоже, дети у сатаны куда чувствительней, чем я ожидала. И не лги, что это не так. Я мать девяти детей и как выглядит маленький обиженный мальчик знаю достаточно. — Насколько знаю, у вас их уже восемь, — съязвил Майкл сквозь зубы, надеясь зацепить женщину за больное. Виктория с ухмылкой смотрела на мужчину, подперев подбородок рукой. Наконец, она перевела быстрый взгляд на Джона Генри. — Оставь нас вдвоем, — сказала она не терпящим возражений тоном. — Простите, но… — начал было Мур, но ледяной взгляд королевы мгновенно его заткнул. Скрипнув стулом, Джон Генри вышел из комнаты, бросив напоследок Лэнгдону предупредительный взгляд, чтобы тот не натворил глупостей. — Терпеть не могу этого гада, — вздохнула Виктория, глядя на закрывшиеся двери, — всякий раз, как встречаюсь с ним, потом острое желание помыться с солью. Честно говоря, я ожидала, что ты окажешься таким же мерзким типом как Мур, но, видимо, я поторопилась с выводами. Майкл поднял на королеву настороженный взгляд. К чему она клонит? — Ты антихрист, насколько мне известно, — продолжала женщина, — и весь этот балаган с предстоящим концом света вьется вокруг твоей особы. Но глядя на тебя сейчас, мне кажется, что апокалипсис — это последнее, что тебя интересует, дорогой. Генри Мур вполне похож на того, кто хотел бы, чтобы человечество захлебнулось в собственной крови, но в тебе, хоть убей, я этого не вижу. — Вы меня не знаете — ответил Лэнгдон севшим голосом, — откуда вам знать, на что я способен, а что нет? Хуже всего, что Майкл понимал, насколько по-идиотски сейчас это звучало. Он будто оправдывался перед ней. — Да неужели? — хмыкнула Виктория, — Сейчас начнешь с жутким видом рассказывать, как ты убивал людей направо и налево? Если я сейчас начну перечислять всех, кого я успела отправить на тот свет, мы рискуем просидеть здесь до утра. Так что, не думаю, что твой счет по трупам окажется больше моего. Чем больше говорила королева, тем сильнее терялся Лэнгдон и она явно это видела. — Я могу тебе помочь выбиться в высший свет, если ты этого хочешь, — сказала королева, вглядываясь в его глаза, — не обещаю, что ты останешься от этого восторге, но раз это твое единственное желание… Женщина развела руками и усмехнулась. — А чего хотите вы? — тихо спросил Лэнгдон с искренним непониманием, — Вечной жизни? Смерти конкурентов? Виктория устало вздохнула и закатила глаза. — Я свое уже вдоволь отжила, мальчик, — ответила она, откидываясь на спинку стула, — а убивать врагов просто ради того, чтобы потешить свое эго… такое меня уже не забавляет. — Так что тогда? — вскинул брови Майкл, не сводя взгляда с женщины. — Будь моя воля, я попыталась бы спасти всех своих подданных, — улыбнулась Виктория, — но за подобное, боюсь, мне нечем расплатиться. Душа старухи стоит немного, пусть даже она и королевских кровей. Поэтому, меняю себя взамен на сохранность и неприкосновенность моего наследия. — Обречете себя на вечные муки, чтобы ваши дети остались в живых? — тихо переспросил Майкл. — Хм, — протянула Виктория прищурившись, — неужели, тебя это так удивляет? С каких пор, мать что пытается защитить своих детей — это такая редкость? Лэнгдон невольно потупил взгляд, но это не укрылось от взгляда Виктории. — Уверена, в твоей жизни тоже найдется человек, ради которого ты с радостью прыгнешь в костер, если будешь знать, что это спасет ему жизнь. — И это все ваши условия? — холодно спросил Лэнгдон, пытаясь увильнуть от неприятной темы, — Гарантия продолжения вашего рода в обмен на вашу душу? Больше ничего? — Если только отдельная просьба жариться в одном котле с вместе Карлом Штюрмером, — усмехнулась Виктория, — он при жизни был еще той горячей штучкой. Майкл снова взглянул на королеву как на чокнутую. — Думаешь, я не осознаю всей серьезности ситуации, дорогой? — вскинула бровь женщина, — Отнюдь. Но я не вижу смысла сидеть и убиваться в трауре, когда миру и так скоро настанет конец. А вот ты, похоже, напротив, принимаешь все слишком близко к сердцу. — Не вижу здесь ничего смешного, — хмуро ответил Майкл. — Ах, — вздохнула Виктория, качая головой, — дети богов — воистину, самые несчастные создания на земле. Всю жизнь вами играют, как хотят, а вы считаете, что все это какой-то великий замысел, святая миссия… и пока вы гнете спину, ваши отцы, скорей всего, перебрасываются в карты под бокал выдержанного бурбона и смеются над вашими беспомощными попытками им угодить. Слова Виктории полоснули как ножом. Майкл не хотел этого слушать. Не от того, что боялся ненароком придушить Викторию, а потому что думал, что в чем-то, возможно, она была права, и это его злило и пугало одновременно. Резко выдохнув, Лэнгдон поднялся из-за стола, отбросив назад стул. На сегодня с него хватит оскорблений. — Прости, милый, — негромко сказала Виктория, — тебе разве кто-то разрешил встать? Майкл поднял на женщину ошалелый взгляд. — Быстро сел обратно, — рявкнула королева, — выйдешь отсюда только когда я скажу, что ты можешь идти. Или от неожиданности, или от удивления, Лэнгдон молча опустился на стул. — Так-то лучше, — устало сказала Виктория, потерев лоб рукой, — а теперь, к делу…