13
— Шисуи-кун, — укоризненно сказала бабушка Микото. — Что произошло? Сарада немного пришла в себя, самостоятельно сползла с рук Шисуи на порог и буркнула: — Спасибо. Шисуи сконфуженно почесал затылок. — Простите, Микото-сан. Кажется, мы перестарались. — Сарада, на тебе же живого места нет. Шисуи-кун, это ты сделал? — Нет. Это Итачи. Он торопливо выскользнул из прихожей. — Доброго дня вам! — Шисуи-кун! — воскликнула бабушка и проворчала тихонько: — Вот бессовестные. Она коснулась подбородка Сарады и осмотрела ее лицо. — Нет, ну слов нет. Бессовестные. Идти можешь? Давай-ка на кухню. Сарада стянула сандалии и медленно направилась за бабушкой. Она присела на колени у обеденного стола. Бабушка сунула ей в руки чашку с травяным чаем. — Я сама виновата, Микото-сан, — пробормотала Сарада. — Я хотела продолжать тренировку. Та лишь покачала головой. Сараду лихорадило. Все тело было покрыто синяками и ссадинами. При неуклюжем движении отзывались тупой болью ушибы, левая рука чесалась от ожога техникой Великого Огненного Шара. Сарада дышала горячим паром травяного чая, а в голове бродили кругами спутанные мысли, и никакого желания разбираться с ними не было. Что-то мягко легло на озябшие плечи: Микото укутала ее в свой теплый клетчатый платок. — Давай-ка руку. Сарада в замешательстве протянула обожженную руку. Бабушка открыла небольшую баночку, смазала ожог мазью и замотала бинтом. — Ох Итачи же, ох и Итачи, — приговаривала она. И Сараде вдруг показалось, что она на своем месте. Все было именно так, как и должно было быть: она в этом доме, в этой семье. Будто и не было никакого будущего, сумасшедшего путешествия сквозь время. Ложь Итачи в каком-то смысле убедила даже ее саму.****
— Так, значит, убийство, — задумчиво пробормотал Шисуи. Они сидели на утесе, на своем привычном месте, о котором никто кроме них не знал. На дне ущелья текла река Нака, и как раз под местом их встречи ее течение было особо бурным. — Данзо разрешил мне взять одного напарника, того, кому я доверяю больше всего. И я сразу подумал о тебе, — признался Итачи. — Кохината Мукай — отличный шиноби, — сказал Шисуи и снова погрузился в раздумья. Немного погодя он снова заговорил: — Нет, нет… Не могу поверить, что он связан с Туманом. — Знаю, я не имею права просить тебя об этом. Но мне больше не к кому обратиться. Шисуи снисходительно улыбнулся: — А все потому, что ты не ладишь с людьми. Мукай происходит из клана Хьюга, их семья ответвилась много поколений назад. Так что он очень хорош в тайдзюцу. — Значит, нужно сражаться на дальних дистанциях. — Он очень опытен. Я не думаю, что он позволит тебе это. У Шисуи было такое задумчивое лицо, словно в его воображении уже разворачивалась предполагаемая битва с Мукаем. Это было хорошим знаком. — Ты пойдешь со мной? — Конечно. Тебе ведь больше не на кого рассчитывать, — Шисуи шутливо ткнул его кулаком в грудь. — Мой маленький необщительный друг. От легкого толчка в грудь Итачи почувствовал прилив тепла и благодарности. Шисуи был его лучшим другом. Всегда поддержит, поймет. И никогда не предаст. О таких друзьях можно было только мечтать, и Итачи был благодарен судьбе за то, что шесть лет назад во время тренировки в роще к нему подошел этот сверхдружелюбный ниндзя. Шисуи стал его проводником в мир шиноби и вообще в жизнь. Он научил его многим техникам и приемам. Он всегда знал, что делать и как поступить будет правильнее всего. Шисуи был потрясающе силен, и тренировки с ним позволили Итачи самому стать сильнее и превзойти своих сверстников еще до поступления в академию. Друг был для него примером и почти что старшим братом; Итачи не испытывал нужды в общении с другими людьми, потому что они уступали Шисуи во всем, и, следовательно, на них не было смысла тратить свое драгоценное время. — На самом деле я мечтаю, чтобы ты вступил в Анбу, — неожиданно признался Шисуи. — А? — У нас нет людей в Совете. Клан полностью изолирован от управления деревней, все Учиха заняты в Военной Полиции. Вступив в Анбу, ты бы очутился ближе к центру Листа, смог бы рассказать правящей верхушке о боли и надеждах Учиха. Стал бы мостом между нами. И, кто знает, может, однажды, ты бы даже смог стать Хокаге. Сердце сжалось. Мечта стать Хокаге. Он никогда никому не говорил об этом, даже Шисуи. Итачи боялся признаться даже самому себе, что в глубине души стремится к титулу Хокаге. Но Шисуи знал его слишком хорошо. Так странно было слышать свою заветную мечту, воплощенную в слова, из уст лучшего друга. Тепло, зародившееся в груди подступило к горлу, к глазам, но Итачи подавил его. Нельзя было плакать. Нельзя. — Первый Хокаге из клана Учиха, — тихо сказал Шисуи. — Я верю, у тебя все получится. Итачи боялся говорить. В горле застрял ком, и скажи он хоть слово — все самообладание полетело бы к чертям, поэтому он просто молчал. За спиной шелестел лес, на дне обрыва бурлила река. Шисуи глядел на звездное небо, и ветер шевелил его растрепанные волосы. — Как там Сарада? — выдавил Итачи, чтобы сменить тему. — Ты знаешь, что я о ней думаю, — отрезал Шисуи. — И все-таки. Друг опустил взгляд в землю. То ли в его душе происходила борьба, и он пытался подавить свое негодование, чтобы не наговорить ему неприятных вещей, то ли яснее вспоминал весь сегодняшний день и саму Сараду. — Если не думать о том, что она вражеский лазутчик… — губы Шисуи тронула легкая улыбка. — То она мне понравилась. — На этой миссии мы можем погибнуть. Шисуи деликатно промолчал. — Пока есть время, я бы хотел уделить его Сараде. — Что? — У нее хороший потенциал. Если мы погибнем, кто-то должен остаться с Саске. Шисуи зажмурился. — Стоп-стоп-стоп. Ты хочешь оставить Саске на пред… — он запнулся. — Да пусть даже и не на предателя, но как минимум на его собственную дочь? Хоть я и не верю… — Веришь, — перебил Итачи. — Я же вижу. Одна часть тебя тянется к ней, а другая сопротивляется. Но первая часть все-таки сильнее. — Пожалуй, ты прав, — уныло пробормотал Шисуи. — Но даже если мы погибнем, у Саске останутся родители. — Мама к нему слишком добра. А отец… Отец его вообще не замечает. Он и меня не замечает. Все, что его интересует — клан. — А его дочь станет отличным воспитателем, — съязвил Шисуи. — У нее однозначно есть характер. Ты мог убедиться в этом сегодня. Шисуи вздохнул и сказал уже тверже: — Не знаю, что там у вас произошло, что ты вдруг поверил ей. Но я искренне надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. Итачи вернулся домой поздно. Все уже спали. Проходя мимо комнаты Сарады, он остановился и тихо отодвинул в сторону створку двери. В спальне было темно. Племянница, поджав колени к животу, свернулась на футоне под одеялом. Через окна в комнату проникал ледяной лунный свет. Итачи беззвучно приблизился к Сараде и присел. Беззащитная… Ее лицо во сне казалось таким умиротворенным. Он улыбнулся и тихо вышел в коридор, прикрыв за собой бумажную дверь. Спи, Сарада.****
— Нии-сан, но ты обещал! — У меня миссия, Саске. Попроси Сараду, — послышался приглушенный голос Итачи из коридора. — Что?! Но она даже не шиноби! — Не кричи. С сюрикенами и кунаями она вполне способна тебе помочь. — Но, нии-сан… — Это в твоих интересах, Саске. Тебе ведь скоро поступать в академию. Не трать время попусту. Должно быть, Итачи щелкнул брата по лбу, потому что Саске воскликнул: — Ауч! — и тут же вознегодовал: — Нии-сан, ты врун! Сарада нехотя вылезла из-под одеяла. Мышцы болели — беспощадная тренировка давала о себе знать. На кухне уже ждал завтрак. Дома Сарада привыкла готовить завтрак самостоятельно и для себя, и для мамы, поэтому такая забота со стороны бабушки казалась ей непривычной и приятно удивляла. Помимо завтрака на кухне также ожидал сердитый маленький папа. Судя по всему, совет Итачи попал в благодатную почву и с минуты на минуту мог дать плоды. Саске был явно недоволен тем, что вместо гениального брата его скидывают на малознакомую девчонку, которая совершенно не по праву перетягивала на себя часть внимания и заботы его родителей и брата. Но в то же время понимал, что Итачи прав: ему нужно тренироваться. — Эй… — проронил он наконец. — Ты… Нии-сан сказал, ты поможешь мне с кунаями. Его тон был не просительно-умоляющим, а надменным. Словно Сарада была его служанкой и старший брат уже все за него уладил и организовал, а Саске просто оставалось напомнить ничего не значащему в доме человеку о его обязанностях. «А ты, папуля, хам», — подумала Сарада. — Саске, Сарада устала со вчерашней тренировки. Не приставай к ней, пускай отдохнет, — вмешалась подошедшая Микото. — Но, мама! — отчаянно возмутился Саске. Ему трудно было обратиться к Сараде, и он, вероятно, очень долго собирался с мыслями, чтобы сделать это, выдавив в конце концов из себя самые презрительные напыщенные слова, на которые был способен. И тут мама свела на нет все его старания. — Я подумаю. Если ты очень попросишь, — Сарада многозначительно вскинула бровь. Маленький папа надулся и помрачнел. Сарада плотнее запахнулась в клетчатый платок, накинутый на плечи. За минувший день она с ним сроднилась. Ее все еще немного знобило, а в платке было так тепло и мягко. К тому же он пах бабушкой. Такой родной и непривычный запах, который не хотелось от себя отпускать. — Ну… Пожалуйста, — выдавил Саске. — Помоги мне с тренировкой. Сарада видела, с каким трудом ему давались эти слова, и оценила его поступок. — Хорошо. Сходим на полигон после завтрака. А сама подумала: «Если я научусь заново ходить». — Ты уверена, Сарада? — спросила Микото. — Да, благодарю за заботу. Думаю, мне будет лучше прогуляться. Погода хорошая. — Ну смотри. — Я пошел собираться, — объявил Саске и стремглав вылетел из кухни. «И откуда в тебе столько гордыни, папа?» Она с удивлением осознавала, что ее отец из будущего не такой. А если и такой, то поводов гордиться собой у него явно было больше, чем у шестилетнего мальчишки, который не умел метать кунаи. Погода действительно была хорошая. Сарада, кутаясь в клетчатый платок, сидела в траве на полигоне, а маленький папа терзал бревно с мишенью. — Покажи мне, как правильно! — возмутился Саске. — Ты обещала, что будешь меня тренировать. — У меня рука не поднимается, — вяло отмахнулась Сарада. — Кидай сам. Я и так могу сказать, в чем твои ошибки. — Они не втыкаются. — Потому что ты крутишь запястьем. Не крути. — Я не кручу. — Я вижу, что крутишь. Папа сердито нахохлился. На самом деле, у него хорошо получалось. Кунаи попадали в мишень и даже в центр, вот только не всегда: время от времени они ударялись плашмя, и Саске это безумно раздражало. Сарада наблюдала за тренировкой и думала о своем. Первый шаг на пути к спасению мамы был сделан: она предупредила Наруто. Но достаточно ли этого? Что, если он уже забыл? Надо найти его и напомнить, вколотить эту мысль в его сознание. Он должен просыпаться и засыпать с ней. «Главное, чтобы я ничего не нарушила и он все-таки стал Нанадайме. Иначе все будет напрасно», — размышляла Сарада. А вот с кланом дела обстояли сложнее. Она не знала, что ей делать. Намеренно затронув эту тему в беседе с дядей, Сарада рассчитывала, что он расставит все по местам и скажет, как стоит поступить. Но Итачи неожиданно запретил ей вмешиваться. Сарада ясно видела, в какое он впал смятение, услыхав новость о гибели клана, но на его решение это не повлияло. Сарада была другого мнения. Поэтому вместо того, чтобы принять решение дяди и успокоиться, она стала сомневаться еще больше. Бабушка, дедушка, Шисуи, да и сам Итачи — ни для кого из них не было места в будущем. Выжил только папа. Что могло произойти с великим кланом, от одного упоминания имени которого врагов охватывал суеверный ужас? Как могла такая невообразимая сила вдруг исчезнуть? Сарада не знала. А как можно было спасти Учиха, не зная, что им угрожает? Да и если настолько сильный клан не сумел выстоять против мощи, уничтожившей его, то что сделает она, слабый никчемный генин, которая после тренировки с дядей едва приковыляла на полигон и не может даже руку поднять, чтобы показать папе с какой стороны браться за кунай? «Я не могу справиться с этим одна», — печально подумала Сарада. Ей вдруг вспомнился разговор с Шисуи. Если у нее есть четкая цель и те, кого она хочет защитить, то она сможет выстоять и одна? Но нет, видимо, теория Шисуи предполагала, что погрузиться в свою цель нужно было без остатка, не колеблясь. А Сарада сомневалась, стоит ли ей вмешиваться и пытаться спасти свой клан. Она не хотела, чтобы погибли ее родные, с которыми она только-только познакомилась. Но в то же время она опасалась того, о чем предупреждал ее дядя: боялась, что по возвращению в будущее она застанет не мирный мегаполис, управляемый Нанадайме, а безлюдные развалины деревни Скрытого Листа. И если раньше Сарада боялась, что у нее совершенно нет времени и что вот-вот нахлынет волна и перекинет ее назад, в будущее, то сейчас она опасалась обратного: что новой волны не будет вовсе. Что, если та самая волна, настигшая ее на следующий день после трагедии Кьюби, должна была отнести ее в будущее, но не на шесть лет вперед, а дальше, в современную Коноху? Но не донесла. Что, если она уже потратила свой единственный билет назад и ей придется доживать свою жизнь в прошлом? Сарада не могла понять, какая из перспектив пугала ее больше: узнать по возвращению в будущее, что все ее старания пошли прахом и мама все равно погибла; или остаться жить со своей семьей в прошлом. Да, ей нравилось жить с бабушкой и дедушкой, которые так тепло ее приняли. И нравился дядя. Но она все-таки была здесь чужой. Ее место было там, среди шумного мегаполиса, с Боруто и Мицуки, с Чоучоу, Иноджином и Шикадаем. — Нээ-чан! — взвизгнул на ухо знакомый голос и чьи-то цепкие ручонки удушливо обвили шею. — Нанадайме? — поразилась Сарада и попыталась вырваться из его объятий. — Задушишь… Взъерошенный светловолосый ребенок с сияющими глазами очутился прямо перед ней и заглянул в лицо: — Нээ-чан, почему ты пропала из чайной, даттэбайо? Ты… ты… Шинко нээ-чан сказала, ты теперь шиноби, правда? Это правда, да? Но Сарада не успела ответить, потому что Наруто заметил Саске. — Эй! Сарада прикрыла уши. От пронзительного голоска Наруто легко бы треснул стакан, что уж говорить о барабанных перепонках. — А ты что тут делаешь, даттэбайо?! — Заткнись, — фыркнул папа. — Ты мешаешь. Проваливай отсюда! — Э-э? «За что мне это», — подумала Сарада. — Я тоже пришел сюда тренироваться! — Идиот! Я пришел первый. Это мой полигон. Вали, сказал! — Ты… — Саске, — сердито позвала Сарада. — Это не твой полигон. Не вредничай. Маленький папа обиженно замолчал, а Сарада испытала тайное удовольствие. Они поменялись местами. Как же было приятно ставить на место своего чрезмерно гордого родителя; сладкая месть после разговора по дороге с кладбища, который случится через несколько десятков лет в будущем. Наруто, почувствовав поддержку, наоборот напыжился и гордо встал напротив тренировочного бревна с мишенью. Вот только получалось у него из рук вон плохо. Кунаи мало того, что врезались в мишень рукояткой или плашмя, так еще и редко когда вообще попадали по бревну. — Ты — бездарность, — объявил Саске и запустил в мишень два куная, по одному из каждой руки. Оба клинка вошли в центр мишени. Он и сам не ожидал такого результата и смущенно потер нос, но тут же напустил на себя величавый вид, словно ничего особенно он не сделал. Пусть, мол, Наруто считает, что это не случайность, а закономерность. Сарада ухмыльнулась. — Ты меня недооцениваешь, ттэбайо! — проревел Нанадайме. — Я тебя превзойду и стану Хокаге! — Неудачник не станет Хокаге, — напал на него Саске. — Я не неудачник, бака! — Идиот, ты даже по бревну не попадаешь. Сарада в замешательстве наблюдала за отцом и маленьким Нанадайме. «И это лучшие друзья? Не могу в это поверить». — Тэмме, я стану Хокаге, и все меня признают! От бесконечного звона кунаев, врезающихся в мишень рукояткой, и ругани у Сарады разболелась голова. — Эй, хватит ругаться. Работайте! Наруто, ты кидаешь неправильно. Она чувствовала себя не сенсеем, а пастухом. — Я не знаю, как правильно, — стушевался Наруто. Саске фыркнул и метко запустил в центр мишени еще один кунай. — Подними руку, — скомандовала Сарада. Нанадайме послушался. — Отойди на полтора шага дальше. Руку еще выше. Заведи чуть за голову. Не вертись по сторонам, смотри в ту точку, куда хочешь попасть. Рука расслаблена, напрягай ее в последний момент, когда выпускаешь кунай… Наруто кинул кунай, и тот снова со звоном врезался в мишень рукояткой. — … и не крути запястьем, — скучно добавила Сарада.