68
Ядовитые питомцы с каждым днем чувствовали себя все хуже и хуже. Они стали вялыми, передвигались медленно и неохотно. Спустя полторы недели после гибели Шисуи один из кикайчу уже валялся на спинке, поджав неподвижные лапки, и заветная цифра тридцать восемь на единицу сократилась. Подарок дяди, а с ним и грандиозные планы по разработке антидота, утекали сквозь пальцы вместе с жизнями смертельно опасных насекомых, погубивших Шисуи. Все это привело Сараду в полное отчаяние. Она уже искала в библиотеке в книгах по энтомологии что-нибудь про клановых кикайчу, но не нашла ровным счетом ничего. Вся информация об этих жуках небось была засекречена и хранилась внутри клана Абураме. Недавняя встреча с молодым учителем натолкнула Сараду на мысль, что лучше поделиться с ним своей тайной и попросить совета, чем загубить насекомых окончательно. Сарада помнила Шино-сенсея из будущего как ответственного и правильного человека, да и с виду он был замкнут и не особо разговорчив, так что Сарада решила предложить ему взаимовыгодную сделку: в перспективе поделиться с ним секретом яда и антидота, и надеяться, что тайна останется тайной. Наивная идея, но хотя бы попробовать стоило. Предложить и наблюдать за реакцией. И в зависимости от реакции... Если что-то пойдет не так, у меня все равно есть план к отступлению. Пусть ненадежный, но когда-то же нужно попробовать... Жизнь приучила Сараду людям не доверять, поэтому с тем, чтобы открыться, она тянула до последнего. И лишь когда рядом с несчастным тридцать восьмым жуком упокоились также тридцать седьмой и тридцать шестой, Сарада убедила себя, что это откровение — вынужденный альянс, и все-таки решилась раскрыть свой секрет молодому учителю. Шино неуютно озирался. — Дальше идем, дальше, — подгоняла его Сарада. Она открыла дверь и впустила сенсея в комнату Шисуи. Пока Саске отлеживался в больнице можно было позволить себе приводить в дом кого угодно. — Вот они, на столе. Шино явно заинтересовался. Никто из его соклановцев ядовитыми жуками, похожими по описанию на питомцев Сарады, не владел. Он взял пробирку, слегка встряхнул и смотрел, как вяло ползают по скользкому стеклу оголодавшие насекомые. — С живыми существами обращаться нельзя так. Сараде показалось, что невидимые за черными очками глаза косятся на нее с осуждением. Она смутилась и сложила руки за спиной. — Ну я же не знала, как с ними… В Шино-сенсее за двадцать лет жизни изменились разве что размеры и имидж, но никак не манера разговора и не характер. Все такой же нудный, дотошный, упрямо-правильный, но в то же время загадочный и мудрый. Шино спокойно откупорил пробирку. — А-а?! Что ты делаешь? Сарада отскочила. С руки учителя взлетели его жуки и заползли в пробирку к ядовитым. Шино закрыл пробку. — Поделиться чакрой с твоими своих кикайчу я заставил. Он встряхнул пробирку, наблюдая, как взаимодействуют насекомые. — Жуки… питаются чакрой? Шино кивнул. — Жилище побольше подобрать им следует. Разобравшись с насекомыми, он повернулся к Сараде. — Откуда у тебя кикайчу эти? — Подарок от дяди. Шино нахмурился. То ли поверил, то ли знал, что родных у Сарады нет, и решил, что она просто пытается отвадить его с назойливыми расспросами. — Принадлежит их хозяин к Корню, не так ли? Сарада замерла и настороженно уточнила: — Откуда ты… Учитель удовлетворенно кивнул. — Нет в нашем клане кикайчу похожих. А значит, из Корня их владелец. Откуда о яде ты знаешь? Сарада опустила взгляд. — Шисуи-сан рассказал. Этого ответа должно было быть достаточно. Уже вся деревня знала, что Учиха Шисуи мертв. В каких делах он был замешан при жизни — оставалось тайной, и дальше расспрашивать Сараду не имело смысла. Шино и не стал. — Рассказать о кикайчу этих в клане я должен. Сарада напряглась. Этого-то она и боялась. — Мы же договорились, что это будет нашей личной сделкой. Без этого никак? — ледяным тоном осведомилась Сарада. — Нет, — отрезал Шино. — Теперь взглянул я и вижу: слишком опасны они. Сердце часто забилось в груди. Сараде стало жарко. Все летело к чертям. Все планы, все надежды. Она сцепила зубы. Чем я только думала. Ему нельзя позволить рассказать о них в клане. Там не удовлетворятся ответом «дядя подарил», да и… отберут скорее всего. А потом… вдруг всплывет… Сарада невольно одернула себя, когда поняла, что у нее перед глазами уже разворачивается воображаемая битва с сенсеем, а затем следуют грешные мысли, как бы незаметно избавиться от трупа и что делать со свидетелями. Она все еще стояла в комнате Шисуи перед ничего не подозревающим Шино. И ей нужно было что-то делать. Сейчас. Прямо сейчас, в эту секунду, когда темные брови сенсея над очками слегка дрогнули, хмурясь: ее ступор и вспыхнувшее краской лицо насторожили Шино. Гендзюцу я не смогу применить мгновенно. Он в очках, не вижу глаз. Любая ошибка, и Шино-сенсей поймет, что я собираюсь атаковать, и ударит первым, своими жуками. Черт, как же я ненавижу жуков! Решение внезапно пришло само. Сарада активировала шаринган и тут же следом Мангеке. Фокус Канрен погрузился в мозг сенсея, но вместо трансформации чакры в энергию Сарада запустила гендзюцу. Она уже делала такое. Знала, что так можно. Пока что ее иллюзия ничем не отличалась от реальности. Все та же комната, письменный стол с пробиркой, смятое покрывало на кровати, она сама. Но Шино ничего не понял и сейчас был в полной ее власти. Не могу поверить, что делаю это. Во рту появился привкус горечи. Словно дьявол предложил подписать контракт, а она согласилась. Чувствовала, как проданная душа начинает пачкаться грязью, но одновременно и видела бескрайние просторы, на которых отныне, как на холсте, ей разрешалось творить. Испытать в деле Лабиринт Воспоминаний хотелось уже давно, но Сарада интуитивно подозревала, что ничего у нее не получится. Использовать такую технику мог только сам Шисуи или, возможно, еще и Итачи. И в то же время идти на сделку с Шино-сенсеем было делом крайне рискованным, и Сарада решилась только потому, что призрачные пути к отступлению у нее все-таки были. Шино подумал о ней лучше, чем следовало. Откровенность за откровенность: она рассказала о жуках, а он посвятил ее в свои планы поделиться новостью с кланом. С его стороны это было глупостью. Создать новые воспоминания вместо старых. Новые… Нужно было быстро придумать, как обыграть эту ситуацию так, чтобы она не вызывала ни подозрений, ни лишних вопросов. Допустим, она попросила его посмотреть не на ядовитых жуков, а на самых обычных. Неожиданно увлеклась энтомологией. Но вдруг по одному виду этих жуков можно сказать, что они кикайчу? И питались чакрой наверняка только симбионты с шиноби. Значит, нужно стереть воспоминание о том, что они питаются чакрой, и о яде. И о Корне. И… А-а-а! Слишком много всего. Скорость мыслительных процессов Сарады зашкаливала. Она перебирала бешеное количество вариантов, и наконец приблизительный план новых воспоминаний был готов. …нашла жуков, решила принести домой. Попросила Шино о помощи. Он заметил, что жуки похожи на клановых кикайчу Абураме, но все-таки не они, а дальние родственники, живущие в дикой природе. Питаются не чакрой, а… …чем-нибудь. Пускай сам закрывает этот пробел своими знаниями. Сарада мысленно вернулась к сегодняшнему утру, когда поймала сенсея по пути к тренировочной площадке и выложила ему свое предложение о сотрудничестве. Но я помню эту ситуацию со своей стороны, а не с его. Как же… как же наслоить… Она во всех подробностях припоминала ту встречу. Холодный утренний ветер, запахи земли и влажной древесной коры. Шум ветра в листве. Мерный щебет неутомимой птицы. Хотя бы эти ощущения должны были совпадать. Сарада стала создавать иллюзию, повторяющую их утреннюю встречу. Не могу представить себя со стороны. Не знаю, какой он видит меня, за что цеплялся его взгляд. Промахнусь и ничего не получится. Разговор. Разговор точно был один на двоих. Шлифовать его. Повторять одни и те же слова раз за разом. Иллюзия за иллюзией. Незаметно менять интонации, упускать слова, вставлять за ними новые. Глаза адски пекли. Сараде уже казалось, она не пытается запутать замершего под иллюзией Шино, а сходит с ума сама. Тридцать пятый слой… тридцать шестой… восемьдесят какой-то… Она уже не считала. Сама проваливалась в безумие, которое творила. Их утренняя встреча уже не имела ничего общего с настоящей. Сарада заменила свое предложение взглянуть на ядовитых жуков на какую-то бестолковую беседу, которая не имела совершенно никакого смысла, и свой образ в нее так и не добавила. Как добавить, когда не видишь себя со стороны? Теперь была очередь той ситуации, в которой они находились сейчас. Сарада чувствовала, что с прошлым этапом техники откровенно напортачила с непривычки, но здесь все происходило прямо сейчас. Можно было брать элементы реальности, любые малозначительные детали и вплетать их в многослойную ложь. Простите, Шино-сенсей. У Сарады кружилась голова от чрезмерного использования додзюцу. Болели глаза. У самых ресниц накапливались то ли слезы, то ли кровь, но ее было не настолько много, как в прошлые разы, она не стекала каплями по щекам. — Получится что из этого интересно мне. Принесу контейнер просторнее, разведем кикайчу этих больше, — сказал вдруг Шино. Сарада уже успела погасить шаринган и протерла кулаком глаза. На пальцах остались красноватые следы. Все-таки кровь. — Да уж. Находить настолько похожих кикайчу в природе живой необычно. Не против ты будешь, если загляну к тебе завтра? Сарада живо закивала. А в мыслях вертелось только: «Уходи. Уходи быстрее, пожалуйста». — Побледнела ты как-то. Нехорошо тебе? Сарада яростно замотала головой. Шино-сенсей вежливо попрощался. Дверь за ним захлопнулась, а Сарада, проводив его, прислонилась спиной к двери, сползла на пол и прикрыла глаза. Коридор плыл, мир кружился. Слишком много чакры. Но неужели у меня получилось?****
Что-то явно получилось. Сенсей, как и обещал, притащил для опасных питомцев контейнер побольше. Он забыл об их настоящем разговоре и свято верил, что ее насекомые — дальние родственники клановых кикайчу, только не симбиотические, а свободноживущие. Но Сараду не покидали сомнения, что она где-то явно сплоховала. С техникой А-ранга, а то и S так просто все быть не могло, и Сарада относилась к себе достаточно критично, чтобы просто взять и поверить, что то самое чутье, о котором писал Шисуи, у нее все-таки есть. Учитель вел себя естественно. Самый что ни на есть обычный Шино-сенсей. Вот только, уходя, он как-то странно задумался, оглянулся через плечо и спросил загадочным голосом: — Прошлым утром не беседовали мы? Сарада затаила дыхание. Ей показалось, что пол гостиной сейчас провалится и она полетит вниз вместе с чаем, журнальным столиком и недочитанной книгой о ядах прямиком в ад, где ей было самое место после махинаций с воспоминаниями учителя. — Н-нет. — Гм. Прошу прощения тогда, — извинился Шино. И ушел. Сарада выдохнула с таким облегчением, словно только что решилась ее судьба. Все-таки о своей затее с сенсеем она не жалела, ведь ей удалось выяснить главное: насекомые питаются чакрой. Теперь можно было обойтись и без Шино. Но обязательный сенсей очень проникся тягой Сарады к энтомологии и, кроме того, его чрезмерно интересовали свободноживущие кикайчу, потому он пообещал, что обязательно заглянет после миссии, а именно: спустя неделю или больше. До момента его возвращения можно было забыть о Лабиринте Воспоминаний и заняться наконец изучением тех книг, что она коллекционировала в гостиной. Сарада сидела на полу перед журнальным столиком, навалившись на стеклянную столешницу локтями, и дочитывала книгу по неорганическим ядам, когда в дверь позвонили. Только не сенсей. Пожалуйста, только не снова. — Открыто! С утра наведался Шино с контейнером для жуков, и, когда он уходил, Сарада попросила его просто захлопнуть дверь. Вставать лишний раз не хотелось. «Пойду за чаем — закрою», — думала она. Те, кто мог навредить ей, вошли бы не через дверь. Но, к удивлению Сарады, в прихожую заглянула Сакура и приветливо улыбнулась. — Привет! Не помешала? На душе потеплело. Мамуля. И тут же стало немного грустно. Наверняка ведь пришла искать Саске. «Она еще не знает, что ты ее дочь. Ей нет до тебя дела», — шепнул внутренний голос. — Саске-кун все еще в больнице, — холодно объявила Сарада и поправила очки, хоть и не надо было. Снова эта чертова привычка. Но Сакура не смутилась и не ушла. Она разулась и шагнула в гостиную со знакомым фиолетовым узелком. — Да, я знаю. Я только что навещала его. Сарада удивленно уставилась на нее. — Так ты… ко мне? Сакура улыбнулась и кивнула. Озабоченно оглядела беспорядок в гостиной: горы библиотечных книг и пустую чашку от чая на полу. — Я знаю, вам с Саске-куном сейчас непросто, — смущенно пробормотала она. — Вот, принесла тебе. Сама пекла. И протянула узелок. — Спасибо… Сердце чаще забилось в груди. Внимание мамы было неожиданно приятным, и гостинец пришелся как нельзя кстати: Сарада уже давно собиралась поесть, живот урчал от голода, но оторваться от чтения было сложно. Она предложила маме чаю, но та отказалась и просто присела в кресло. — Как там Саске? — полюбопытствовала Сарада, осторожно надкусывая сладость. Сакура помрачнела. — Он сказал… сказал, что хочет побыть один. «Угу, — заключила Сарада, с аппетитом уплетая гостинец. — То есть он тебя прогнал, и наверняка не так вежливо, как ты пытаешься это подать». Но вслух заметила: — Значит, идет на поправку. Сакура вздохнула и печально уставилась на стопку книг. Сарада украдкой наблюдала за мамой: та была таким же угловатым подростком, как и она сама. Еще не знала, чего хочет от жизни, и это чувство неопределенности, а с ним и грубое поведение Саске, угнетало ее не на шутку. Взрослая мама была другой: уверенной, сильной и в то же время мягкой и женственной. Она умела себя подать, знала, как подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки. Но, кажется, Саске всегда был слабым местом Сакуры и единственным, кто мог сделать ей по-настоящему больно. — А ты… Ты так спрашиваешь, — сказала Сакура. — Ты давно не навещала его? — Давненько, — Сарада пожала плечами и взяла из узелка еще одну сладость. — Он меня выставил. В душе клубились смешанные чувства. Она знала, что папе не все равно. Каким бы грубым и безразличным он ни выглядел, но он кинулся искать Наруто, когда узнал, что тот в опасности. На помощь и ей, и Сакуре тоже пришел бы. Наверное. Сараде хотелось верить, что пришел бы. Но с другой стороны, как недавно выяснилось, отец становился совершенно неадекватен, когда дело касалось его отношений с Итачи. При виде брата Саске слетал с катушек и готов был разорвать на куски любого, кто посмел бы вмешаться в его попытку отомстить. И был настолько убедителен, что ни Наруто, ни Сарада, ни даже легендарный саннин Джирайя не решались вмешаться в их драку с Итачи до последнего. Сарада все-таки вклинилась, и теперь Саске с ней показательно не разговаривал. Она припоминала отца из будущего. Его невозможно было вывести из себя. «Чувства мешают миссии», — так он говорил. Упоминание имени Итачи не приводило его в бешенство. Папа оставался абсолютно спокойным. А Сарада гадала: в старом прошлом, которое сейчас было для них возможным будущим, удалось ли ему отомстить? Как бы я хотела поговорить с тобой взрослым, папа. Ты знаешь куда больше меня и куда больше себя самого: того, который рядом со мной сейчас. Ты бы мог ответить на все вопросы.****
«Ты слаб». Этот ледяной тон преследовал его до сих пор. Саске зарылся пальцами в волосы и с остервенением почесал голову. «Тебе не хватает ее… ненависти». Саске встряхнул головой, выгоняя из сознания голос брата, который вновь начал нашептывать что-то о ненависти и слабости. Как бы хотелось ему стать сильным! Самым сильным шиноби из всех существовавших. Чтобы о нем говорили с таким же благоговением, как о тех лицах на скале, и никакая тварь не смела бы проникать в его мозг своими чертовыми иллюзиями, шептать у него в голове, когда ей вздумается, упрекать в слабости… Итачи. Откуда у него столько силы? Почему все досталось ему, а мне ничего? Талант, Мангеке… Единственная возможная теория была все той же: его брат — воплощение дьявола. Оттуда и сила. Саске рыкнул, вылез из кровати и пошел в туалет. Пахнущие лекарствами коридоры, эхом раскатывающиеся голоса… Ему чертовски надоело это место. Когда его уже выпишут? Ему некогда здесь рассиживаться, да и рука уже не болит. На обратном пути в палату Саске заглянул к сенсею. Какаши лежал на койке все в той же маске, натянутой до ушей, укрытый белоснежным одеялом. Он не приходил в себя. Медики твердили, что с его организмом все в порядке, но вот сознание куда-то провалилось и никак не хотело выныривать обратно. Лицо сенсея было бледным. Левое веко рассекал затянувшийся шрам. С закрытыми глазами Какаши казался совсем молодым, почти таким же по возрасту, как Шисуи. Между ними и правда было не более пяти лет разницы, но съехавший на лицо протектор, скрывающий шаринган, и вечно усталый тяжелый взгляд старили Какаши лет на десять точно. А вот сейчас взгляда видно не было. Сенсей-то не так стар. Итачи словно намеренно вывел из строя Какаши, чтобы лишить его, Саске, возможности тренироваться. А есть ли смысл с ним тренироваться? Он проиграл Итачи. И Шисуи проиграл Итачи. Они все слабы. Не в силах прогнать с лица гримасу отвращения, Саске вышел из палаты сенсея. Он прошел по коридору и на повороте вдруг столкнулся с Кирэй, которую приобнимал за плечи и пытался прижать к себе ближе какой-то шиноби в жилете чунина и с редкой щетиной на подбородке. За его спиной переминался с ноги на ногу грязный волк с перевязанной лапой. Кирэй смущенно улыбалась, опустив глаза, и вроде даже не сопротивлялась. Чунин мельком взглянул на проходящего мимо Саске и снова вернулся к девушке. Но вдруг опять перевел взгляд на него, немного сконфуженно и даже испуганно. Кирэй, заметив замешательство кавалера, обернулась. — Уч-чиха, — прошипела она. — Чего встал? Гримаса Саске, испугавшая чунина, дополнилась каким-то злорадным отвращением. — А ты недолго печалилась. Во взгляде Кирэй мелькнула боль, которая, впрочем, тут же погасла, вытесненная злобой. — Пошел вон. Саске снова фыркнул, неуютно передернул плечами, сунул руки в карманы пижамных штанов и прошел мимо с таким видом, словно увидел не бывшую невесту своего старшего друга, а девушку из публичного дома. Ему вдруг стало горько. Настолько горько, что он больно прикусил нижнюю губу, чтобы сдержаться и не заплакать. Еще плакать ему не хватало. Не дождутся. Саске вернулся в палату и застыл напротив окна, тяжело дыша. Жизнь, в которой и без того было не так уж и много света, со смертью Шисуи стала совсем мрачной, даже черной. Я тебе говорил, Шисуи. Она мне никогда не нравилась. Девушки, любовь… Он ожесточенно замотал головой и закрыл руками лицо. Вздор. Ненадолго их хватает. Везде только ложь и предательство. Надо же. Не так много времени прошло, а про Шисуи уже все забыли, словно его и не было. Кирэй понемногу начинала заново обустраивать свою личную жизнь. В бывшую команду Шисуи наверняка уже давно назначили нового капитана. Только Сарада все не могла забыть. Рылась в его вещах, пыталась разгадывать свитки. На какое-то мгновение Саске почудилось, что их объединяет что-то большее, чем фамилия. Как он ни пытался сопротивляться этому чувству, но Сарада казалась ему родной. Все называли девчонку его сестрой, а Саске кивал, не желая спорить, но в душе презрительно фыркал. «Сестра» — пустое слово. Никакая она не сестра. Она даже не чистокровная Учиха, так, полукровка. Но чем ближе он узнавал Сараду, тем меньше слово «сестра» казалось ему инородным. Саске и сам не заметил, как стал считать сестрой девочку, некогда удочеренную его родителями. Время от времени он вспоминал, что между ними нет ничего общего, и злился на себя. Но стоило Сараде попасть в поле его зрения, как уверенность начинали бешено расшатывать сомнения. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы сказать: Учиха. Чистокровная Учиха. У Сарады не просто пробудился шаринган. Ей передался потрясающий талант, и тем более завидно становилось Саске, что он, сын главы клана, уступает в искусстве шиноби девочке с улицы. Не ровен час, Сарада догонит его в тайдзюцу, что тогда? И сейчас, когда вопреки всему Сарада хранила память о Шисуи и разбиралась с его наследием, Саске испытывал какое-то непонятное чувство, словно между ним и девочкой была некая связь. Тончайшая паутинка, незаметная с первого взгляда и вроде бы ничего не значащая, но поразительно прочная. Ее не удавалось никак оборвать. Он пытался, но только запутывался в липкой нити и бросал эту затею. А паутинка оставалась. Она тянулась будто из самого сердца. Саске чувствовал себя на привязи и даже если забывал о ней — паутинка напоминала о себе легкой вибрацией: где-то там за пределами госпиталя есть твоя сестра. Сарада навязчиво проникала в его жизнь. Вела хозяйство, готовила еду, и всякий раз, когда девочка подавала на стол завтрак, Саске казалось, что она смотрит на него глазами матери. Он яростно отгонял это наваждение. Бред. Просто бред. Но что раздражало более всего, так это то, что сама Сарада считала себя полноценным членом клана и едва ли не наследной принцессой. Да она была обязана его отцу и матери! Обязана Шисуи. Обязана… черт подери, даже Итачи она была обязана, потому что это он обучил ее искусству шиноби, и, если бы не его менторство, она бы была посудомойкой в какой-нибудь забегаловке. Но нет, она не чувствовала себя обязанной и не чувствовала себя чужой. Настолько вжилась в роль его сестры, что убедила даже самого Саске, будто между ними и впрямь есть родство. Однако встреча с Итачи стала последней каплей. Саске больше не мог этого терпеть. Сарада вольна была делать все что угодно, но вмешиваться в его отношения с Итачи она не имела никакого права. Абсолютно. Что бы она ни возомнила о себе, кем бы ни считал ее он сам, но факт оставался фактом: Сарада была дочерью гражданской женщины и какого-то Учиха, и никакой связи с ним и Итачи, кроме фамилии, у нее не было. «Не лезь, — злобно думал Саске. — Разобраться с Итачи — это мое дело, не твое. И не нужно, черт подери, спасать меня и наставлять. Нашлась наставница». Саске моргнул и понял, что все еще стоит посреди палаты, сжимая кулак правой руки, и пялится в пол. Он тряхнул головой и залез под одеяло.****
Ёро стоял на одной из площадок, выступающих с крепостной стены, и осматривал сквозь прорези в маске ковер густой зелени внизу. Над стеной пролетел ястреб и направился в сторону Резиденции Хокаге, которая виднелась впереди крошечным красным пятнышком. Очередное послание. Он коснулся холодных перил. В тени стены металл ограждения не грелся. На этом посту всегда было прохладнее, чем на других. Пальцы крепко сжались вокруг металлической трубки ограды. Из тюрьмы поступило тревожное сообщение: сбежали заключенные. Ёро принял миссию и отправил отряд Анбу выяснять обстоятельства в тюрьму и еще два отряда — обшаривать окрестности. Сам же остался в условленном месте дожидаться вестей, чтобы в случае чего можно было призвать больше людей и перекинуть их туда, где их присутствие более необходимо. Над площадкой кружилась маленькая белая пташка. Ёро прищурился, внимательно разглядывая ее. Это не обычная птица. Это же… Он достал пустой свиток и расстелил на ребристой ржавой площадке. Птичка перестала наматывать круги и камнем рухнула на белое полотно бумаги. Ударилась, рассыпалась мелкими черными буквами. …сообщение. Не так давно по рядам Анбу и джонинов прокатилось тревожное известие о бойне на территории Конохи. Практически все подразделение Корня Анбу, которое давно считалось расформированным, но, как оказалось, все равно продолжало действовать до недавних пор под командованием Данзо Шимуры, было уничтожено вместе с лидером. Чудом выжило всего несколько человек. Они же, придя в себя, рассказали, что Корень вступил в схватку с отступником Учихой Итачи. Бой, судя по всему, длился недолго: никто из патрульных не заметил его, пока не начался сильнейший пожар, уничтоживший целую рощу на северо-западе Листа. Старейшины долго возмущались, что Данзо поступил самоуверенно, не оповестив никого из Совета, не призвав больше сил, но в итоге успокоились и распорядились немедленно перевести выживших членов Корня в Анбу. Один такой юноша попал и под командование Ёро. Его отряду давно нужна была замена, но после смерти Сандайме Хокаге этим вопросом все никак никто не мог заняться. Ёро работал с пареньком из Корня крайне настороженно: от бывшего подчиненного Данзо можно было ожидать чего угодно. Изящный белолицый парень частенько улыбался безмятежной пустой улыбкой, когда на нем не было маски, и использовал в бою рисунки. Ёро некоторое время относился к замене скептически, но потом привык. Капитану отряда Анбу было все равно: улыбки-не-улыбки, рисунки-не-рисунки, а свое дело мальчишка знал. Большего и не требовалось. В конце концов, практически все его коллеги были странными и в то же время бесчувственными. Он и сам таким был. Так было нужно. Ёро прочел сообщение и нахмурился. Этого еще не хватало. Из тюрьмы Скрытого Листа каким-то образом удалось ускользнуть Четверке Звука, которую с таким трудом отловили во время нападения на Коноху чуть более полумесяца назад. Эти четверо были не так просты. Их едва одолели совместными силами отряд Анбу и джонины. И если бы не барьер, то они, может, и вовсе бы улизнули. В сообщении значилось также, что отряд, прибывший в тюрьму, приступил к поискам следов, но Ёро это ничуть не успокоило. Какие следы, черт возьми. Им удалось выбраться из самого охраняемого объекта в Конохе. Как, черт подери? Он со злостью свернул и спрятал свиток, поднялся, вновь впился пальцами в холодные перила площадки. Черт. Я вас из-под земли достану!