90
Наруто был в бешенстве. Потрясающая идея Какаши-сенсея накрылась медным тазом, и Наруто, разозлившись на все свое окружение, терзал кунаями ближайшую рощу. Вокруг него сердито пыхтели штук десять клонов. Десять. Не больше. Чертов Лис. Клинок вошел неглубоко, но вокруг него образовалась голая от коры выбоина: кунай был напитан чакрой. Наруто уже знал: так неправильно. Чем меньше разброс, тем лучше. Нужно было сконцентрироваться, представить два трущихся друг о друга потока воздуха, но он был слишком зол, чтобы концентрироваться, и просто кидал в дерево кунаи, приправленные чакрой. Клоны занимались тем же. Чертов Йондайме Хокаге. Еще один кунай вонзился в дерево, выбив множество щепок. Идея Какаши-сенсея была гениальной. Наруто даже успел поверить в то, что у него действительно все получится и он не уступит талантливому Саске, которому все давалось само собой. Какаши-сенсей взялся лично его тренировать. Даже мужика какого-то большеглазого приволок с собой, чтобы Лиса сдерживать. Воодушевленный Наруто создавал сотни копий, и дела продвигались отлично до тех пор, пока клоны не стали массово обретать покров Девятихвостого Лиса. Большеглазый шиноби не сумел с ними справиться. По приказу Хокаге тренировки в таких масштабах пришлось свернуть. Отныне Какаши-сенсей позволял ему создавать не более нескольких десятков клонов, а Наруто бесился. Он мог больше, а из-за запрета продвигался слишком... слишком медленно! — Йо! — послышался неподалеку бодрый голос. Наруто опустил руку с кунаем и обернулся на звук. У клена, привалившись плечом к стволу и скрестив руки на груди, стоял отшельник-извращенец. — Давно не виделись, Наруто. — А-а-а! Эро-сеннин! — заорали наперебой клоны. Наруто сердито развеял их — еще не хватало ругаться с клонами за первенство говорить — и напал на учителя сам. — Где тебя носило, чертов эро-сеннин? Ты обещал взять меня в ученики, а сам пропал, ттэбайо! — воскликнул он злобно. — Я занимался сбором информации, — завел Джирайя загадочным голосом, — об организации Акацуки, которая охотится за тобой, Наруто. Наруто и не думал впечатляться. — Знаю я твою информацию! Опять за девушками подсматривал! — Не без этого, — проворчал Джирайя. — Но все на благо главной цели. Наруто сердито надулся и с силой швырнул кунай в дерево. Вновь полетели щепки. Джирайя почесал щеку и заметил: — Гм. Похоже, ты не в духе, да? — Да. Наруто швырнул еще один кунай и вытер тыльной стороной ладони пот со лба, грязный от пыли. От злости он тренировался активнее, чем обычно, а потому сильно запыхался. То ли от этого, то ли от отчаяния вдохи стали какими-то судорожными. — Что же тебя рассердило так, м-м? — Йондайме. Наруто подошел к дереву и стал выдирать из него кунаи. Пришлось постараться. Они сидели крепко. — Это еще чего вдруг? — строго спросил саннин. Наруто отпустил рукоять куная, который все никак не хотел вылезать из ствола, и взглянул прямо на отшельника-извращенца. — Почему я? Йондайме Хокаге мог выбрать любого ребенка, чтобы запечатать Лиса. Тогда почему именно меня, даттэбайо? Эро-сеннин нахмурился. — Вот оно что… Наруто стал снова тянуть из дерева кунай. — Своему ребенку он бы такого не пожелал, верно? А я… Почему мои родители не заступились за меня? Или они погибли до того, как он это сделал? Тогда что? Выбрал самого беззащитного, так? Джирайя посерьезнел. — Наруто. Йондайме Хокаге хотел дать тебе силу. Он доверил тебе будущее. Наруто опустил руки и невидящим взглядом уставился на рукоять куная, все так же торчащую из тугого ствола. Ярость чуть схлынула, уступая место гордости. Йондайме Хокаге поверил в него. Но я тогда был просто младенцем. Ничем не отличался от других. Тогда... — Врешь ты все, эро-сеннин, — сказал Наруто тише. — Врешь, чтобы я успокоился. Йондайме Хокаге не мог знать, достоин ли я доверия. Он расшатал в бока кунай, уперся ногой в дерево и потянул на себя со всей дури. Лезвие выскочило из деревянной ловушки, и Наруто по инерции плюхнулся задом в траву. Больно заныл копчик. — Наруто… — Да что «Наруто», даттэбайо?! — заорал он, все еще сидя на земле. — Это — проклятая сила, она мешает мне, эро-сеннин! Я думал… думал, она поможет. Когда призывал жабьего босса, на экзамене и… у меня появились друзья, но… — мысли сменяли одна другую и речь Наруто обернулась бессвязным потоком сознания. — Мне казалось, что все изменилось, но ничего не изменилось. Я для всех монстр. И для баа-чан, и для Какаши-сенсея тоже. Они все боятся меня! И есть за что… Он замолчал. Ему было слишком больно, а боль больше не могла изливаться наружу и засела внутри. Воспоминания от клонов, обретавших покров, были сумбурными и неприятно жглись, словно острый перец. Но неприятнее всего были взгляды Какаши-сенсея и того большеглазого. Наруто еще никогда не видел наставника таким напуганным. Его взгляд бывал усталым, безразличным, скучающим, внимательным, строгим, но в тот день Наруто впервые уловил в глазах сенсея откровенную панику. Какаши-сенсей не знал, что делать. Ситуация вышла из-под контроля, большеглазый со своей стихией дерева не справлялся, и черт знает, чем бы все закончилось, если бы не Анбу, которые, оказывается, все это время следили за тренировкой из зарослей. Так и есть. Монстр. И эти... которые следили. Я думаю, что я один, но на самом деле за мной все время наблюдают? Просто из-за чертового Лиса? От этого становилось как-то мерзко. То есть в тот момент, когда он ныряет в штаны и чешет зад, думая, что один в роще, отряды Анбу на самом деле глазеют на него и думают: «Вот идиот!» Так, что ли? Наруто душило отчаянье. Не то чтобы он сильно стеснялся. Вовсе нет. Но теперь каждый момент времени он думал о том, что за ним наблюдают, и никакого ощущения приватности больше не было. — Кьюби — самый непокорный и ядовитый зверь из всех биджу, — негромко заговорил Джирайя. — Йондайме Хокаге запечатал в тебя Девятихвостого, потому что ни один человек в деревне Скрытого Листа больше не смог бы такого выдержать физически. Ни ребенок, ни взрослый, только ты — Узумаки Наруто. Наруто сжал в кулаках пучки травы и потянул, выдирая с корнем. Осторожно взглянул исподлобья на отшельника-извращенца. И это чего же во мне такого особенного? Разумеется, он не поверил. Но Джирайя говорил так уверенно, что в глубине души Наруто начал сомневаться. Могло ли быть такое, что он действительно был особенным? Не потому особенным, что в него запечатали Лиса и сделали монстром, а просто сам по себе? — Минато — мой ученик, и я знаю, он не воспользовался бы твоей слабостью и беззащитностью, — продолжал отшельник. — Йондайме запечатал в тебя Девятихвостого не потому, что ты был слаб, а потому, что он поверил в твою силу. И как твой учитель я помогу тебе ее развить. Тиски отчаяния, сжимающие сердце, расслабились. Отшельник-извращенец все-таки умел быть убедительным. Наруто посмотрел на свои ноги. Оранжевые штаны на коленях были в земле и зеленых пятнах от травы. Неужели и правда? Почему бы и нет? Он не всегда был для всех монстром. Сарада тоже поверила в него еще когда он был совсем маленьким, и она никогда не боялась его, не убегала. Он всегда был для нее «Нанадайме» или «Наруто», а того, что внутри, она будто бы не замечала. И ладно в детстве. В детстве он и сам не знал, что находится внутри него. Не понимал, почему от него шарахаются дети и взрослые. Но сейчас-то он уже знал. И Сарада знала. Но все равно не боялась. Может, просто не видела, каким я могу быть? Вон Какаши-сенсей тоже не боялся. Пока не увидел. В любом случае, если поверила Сарада, то мог поверить и Йондайме. Что же они видели в нем такое, в новорожденном младенце и шестилетнем ребенке? Что настолько отличало его от других, что Йондайме доверил ему будущее, а Сарада заявила, что он станет Нанадайме Хокаге? И все же... мои родители... Скорее всего, к тому моменту, как Четвертый запечатал в него Лиса, родители были уже мертвы. Не потому, что за него некому было заступиться, а потому, что после запечатывания биджу убить их было бы уже некому. Старик Третий рассказывал немного. Наруто не знал ничего об отце и матери, даже имен. Знал только, что они были шиноби и погибли во время атаки Кьюби. Это не удовлетворяло его любопытство, но Сандайме упрямо не рассказывал ничего более, да и ребенку-сироте было в общем-то не важно, как именно погибли его родители. Важно было лишь то, что они погибли. Сейчас он сам стал генином и уже успел побывать на краю гибели, причем не единожды. Наруто не раз думал, что для него все кончено. И, конечно же, он не мог не задуматься о том, какой была смерть тех людей, что подарили ему жизнь. — Скажи, эро-сеннин... Как погибли мои родители? Саннин вздохнул и задумчиво посмотрел вдаль. — Как герои.****
Старый товарищ появился совершенно неожиданно. Цунаде бы даже сказала, что он свалился как снег на голову. Джирайя был непривычно серьезен, и ей это сразу же не понравилось. — Года через два с половиной Акацуки начнут действовать. Но это не точно, — объявил он с порога. Цунаде напряглась. — И что это, по-твоему, должно означать? — Рано или поздно они придут за Наруто. Интерес Акацуки к ее любимцу Цунаде отнюдь не нравился. — Позволь мне увести его из деревни. — Что?! — Цунаде, — Джирайя строго посмотрел на нее. — В деревне он не раскроет свой потенциал. Я вижу, как он старается, но вы не сможете дать ему то, что смогу я. — Я запретила те опасные тренировки, — глухо отозвалась Цунаде и отвела взгляд. — Как Хокаге я не могу подвергать опасности деревню. Рука непроизвольно потянулась к дедушкиному кулону. Годайме сжала его, и камень в ладони стал понемногу теплеть. — Он — шиноби, Цунаде. Ему нужно развиваться. Джирайя видел насквозь ее тревоги. Слишком хорошо понимал ход ее мыслей. — Я обучу его. Он научится постоять за себя. Со мной он будет в безопасности, кроме того, если мы будем постоянно перемещаться, нас труднее будет обнаружить. А еще таким образом мы отведем опасность от деревни. Годайме закусила губу. Отпускать от себя Наруто не хотелось. Цунаде казалось, чем он ближе к ней, тем безопаснее, но в реальности все обстояло иначе. Джирайя был прав, и обиднее всего было то, что она также это понимала. Голос бывшего товарища по команде разбил установившуюся в кабинете тишину. — Так что, принцесса? Даешь согласие? Она вдруг вспомнила и спохватилась: — А что старейшины? Вот уж кто начнет возмущаться. Они наверняка не одобрят. Ее раздражали эти скучные старики, но в кои-то веки их занудство могло сыграть ей на руку. — Я уже переговорил с ними. Они не против. Решение за тобой. Дьявол.****
Два с половиной года. Наруто почесал потный лоб под протектором и оперся на швабру передохнуть. Перед уходом стоило прибраться. У стены стоял большой мешок, в который он сгрузил мусор. На кровати валялся собранный рюкзак. Помывка пола была последним штрихом. Он радостно предвкушал тренировки с отшельником-извращенцем. Воспоминания о недавнем разговоре разжигали надежду и азарт борьбы. Йондайме Хокаге поверил в него, все доверил ему. Не кто-нибудь, а сам Четвертый Хокаге! К черту баа-чан, которая считала, что у него ничего не выйдет. Пусть не Годайме, но Йондайме-то в него верил! Как и Сарада-чан. Наруто давно мечтал снова отправиться в путешествие с отшельником-извращенцем, но тот все никак не возвращался. Теперь же Наруто задумался и о другой стороне вопроса. Два с половиной года не видеться с ней... Они и так в последнее время не особо виделись. Сарада тренировалась с баа-чан, он — с Какаши-сенсеем, но осознание, что она где-то рядом, грело ему сердце. Ничего. Я вернусь очень сильным и сразу стану Нанадайме Хокаге! Хотя… Нет, не стану. Сейчас же только Пятый Хокаге — баа-чан. С этой нумерацией были одни проблемы.****
Из прихожей отозвался приглушенный звонок. Никто не спешил открывать дверь. Как и в прошлый его уход, Сарады не было дома. И Сакуры тоже. Но вот сейчас уйти не попрощавшись, Наруто просто не мог. Он собирался найти Сараду. Она тренировалась с баа-чан? Ладно. Пойдет искать ее в Резиденцию, или в госпиталь, или… Но далеко идти не пришлось. Наруто, хмуря брови, уже успел проложить замысловатый маршрут поисков, но столкнулся с нээ-чан неподалеку от ее же дома на тенистой аллейке. Сарада выглядела очень уставшей и бледной. Даже заметила его не сразу. — Сарада-чан! Наруто подлетел к ней и застыл как вкопанный. — Н-наруто? — она растерялась от неожиданности. — Почему ты с рюкзаком? Ты куда-то уходишь? — Да. Я всем уже сказал, только тебя найти не мог. Я ухожу с эро-сеннином. — Надолго? Наруто показалось, она заволновалась. Что же, это было приятно. — Года два. Может, два с половиной. — Года? Сарада с силой моргнула и уставилась на него так, словно он был привидением. — Года, — ответил Наруто уже тише и опустил глаза: выдерживать ее взгляд стало трудно, даже неловко. Наруто представил себе гигантскую пропасть времени, которая разделяла эту их встречу и потенциальную следующую, и в нем внезапно пробудилась неожиданная смелость. Если ему и правда нечего ждать, то будет целых два с половиной года, чтобы справиться с этой болью. Посвятить все время и все силы тренировкам, не тосковать о том, что оставляет в Конохе. А если есть… Он смело взглянул на нее. — Сарада, я… И замолчал. Решимость решимостью, а слова куда-то делись. — Я… Во рту пересохло. Он шевельнул языком и сглотнул. Наруто продолжал стоять, молчать как идиот и смотреть в усталые встревоженные глаза Сарады. На какую-то долю секунды ему показалось, что перед ним Сакура, только другая: черноволосая, черноглазая. Что-то знакомое мелькнуло в чертах лица... Наруто зажмурился. Бред какой. С ума схожу, что ли? Работай, голова. Работай! В темноте и пустоте звенела тишина, а присутствие Сарады давило и прогоняло прочь любые мысли. Наруто буквально ощущал ее взгляд, хоть и не видел его. Он продолжал жмуриться и подбирать слова, и почему-то они казались глупыми, слишком возвышенными. Ненастоящими. Наруто открыл глаза и вновь увидел любимое лицо. Набравшись смелости, попытался еще раз: — Я… — запнулся, перевел дух и выпалил назло самому себе: — Ты мне нравишься. Сказал. Все-таки сказал. В груди стало сразу тяжело и больно, будто он дышал не воздухом, а свинцом. Сарада вытаращилась на него и часто заморгала. — Ты мне тоже нравишься, — ответила она как-то просто, словно он не открывал ей тут душу, а городил какую-то очевидную чепуху. Стало обидно до слез. Она не поняла. Нравиться-то можно было по-разному: как друг, как брат, как… Сарада поняла все по-своему, а главный посыл так и не уловила, или уловила, но изящно обошла, потому что не хотела портить их крепкую дружбу. Столько сил он вложил, чтобы сказать эти слова, и вот они с Сарадой вновь вернулись к началу. Раз уж начал, надо было идти до конца. Какой из него Нанадайме Хокаге, если он даже в любви признаться не может? Наруто набрал побольше воздуха в легкие и выдал: — Сарада, ты мне нравишься как девушка. Наруто показалось, голос совсем пропал, настолько глухо прозвучали эти слова. Так просто… «Сарада». Не «нээ-чан», не «Сарада-чан». Смелый шаг на новый уровень, с которого его, скорее всего, должны были грубо вытолкнуть. Все, что было раньше, осталось далеко внизу. Этот новый уровень был слишком высоко. Вторгаться на него было непростительной самоуверенностью, а упав с такой высоты, можно было запросто разбиться насмерть, но он осмелился рискнуть. Наруто смотрел на Сараду в ожидании ответа, и у него было такое чувство, что ему прямо в лицо летит кунай, а он стоит, не шевелится и все надеется, может, ветром сдует. Сарада моргнула и тоже с усилием вздохнула. С воздухом явно было что-то не то, раз не только он понемногу забывал, как дышать. Она прикрыла рот ладонью. Изучала Наруто бегло и нервно, но в то же время с надеждой. Сомневалась. В чем сомневалась? Как бы помягче отказать ему? Но тогда почему с надеждой? Или он вообще разучился распознавать по взгляду человеческие эмоции? — Два с половиной года, — пробормотала Сарада себе в ладонь. Как-то не по теме. Она вообще его слушала? Сарада убрала руку от лица и подошла ближе. Наруто, затаив дыхание, следил за каждым ее шагом. Сердце забилось чаще, когда Сарада пересекла невидимую черту, за которую прежде никогда не заступала, и неожиданно обняла его. Наруто оторопел. Он пялился на пустую аллею перед собой, не видя лица Сарады, чувствовал кожей ее горячую щеку, щекотную челку у самого уха и прохладную пластиковую оправу очков. — Если бы уходить не пришлось, сколько бы еще молчал, а? — сказала она с укором. В ее голосе мелькнуло привычное занудство. «Так я тебе тоже нравлюсь?» — мелькнула невероятная мысль. Наруто не сразу понял, что произнес это вслух. Сарада лишь крепче прижала его к себе, и Наруто машинально обнял ее в ответ. Оказалось, это так просто сделать: взять и обнять Сараду. И его не отругали, не наградили подзатыльником, не сказали с возмущенным придыханием, поправляя очки: «Это… это что за непотребство, шаннаро!» Счастье все это время было рядом. Стоило просто протянуть руку и коснуться, но он почему-то боялся, думал, его отвергнут. Представить себе безразличную или возмущенную Сараду было просто. Она такой бывала часто. А вот вообразить Сараду, которая отвечает взаимностью на его чувства, как-то не получалось. Не верилось, что ли, что она так может? Наруто млел от внезапной нежности дорогого человека и не знал, что ему делать с этим счастьем. Что обычно делали со своим счастьем люди, которым повезло в любви? Уходить с отшельником-извращенцем внезапно перехотелось. Доверие Йондайме, проклятие Кьюби, запрет на масштабные тренировки от баа-чан — все это во мгновение ока откатилось так далеко, словно было и не с ним вовсе. Наруто показалось, что он оставит здесь, в деревне, целый мир, открывшийся специально для него. Только для него. Он не мог это оставить, не сейчас. Но Сарада крепче прижалась к нему и вмиг разбила его глупые сомнения теплым шепотом на ухо: — Постарайся там, ладно? И береги себя… Нанадайме.