93
Вдоль дороги громко пели сверчки. Оттого, что родная деревня теперь навеки под запретом, сердце сжимала легкая грусть, но чем дальше уходила Сарада от деревни, тем ей становилось легче на душе. Коноха — это просто одно из мест на земле. Есть еще много других мест, и они могут быть куда более прекрасны. Сарада вздохнула. Утешала сама себя, но в то же время осознавала, что ни в каких других местах не будет ни мамы, ни Шикамару, ни Какаши-сенсея, а через два года и Наруто. Места вокруг были знакомыми. Она не знала, где искать Орочимару и как связаться с ним, а потому шла в то самое убежище, которое они когда-то разгромили с Джирайей. Змеиный саннин наверняка убрался оттуда, но Сарада надеялась, что там можно будет отыскать какие-то намеки, где искать его дальше. Орочимару не было смысла оставлять подсказки, иначе его обнаружила бы разведка Листа, но он же сам ее звал! По словам мамы, она, как и папа, его будущий «сосуд». Она нужна Орочимару. Тогда в его интересах найти ее. Разве нет? Дорога начала спуск к рисовым полям. Сарада остановилась. Когда она в первый раз была тут с мамой и Наруто, пейзаж выглядел симпатичнее: поля складывались в причудливые рисунки, в воде отражалось голубое небо и сверкало солнце. Сейчас вообще ничего видно не было. Только небо развернулось над долиной бескрайним темным куполом, усыпанным звездами, словно пыльцой. Его больше не заслоняли заросли — вместе с дорогой они нырнули вниз и ушли из поля зрения. Никогда Сарада не видела столько звезд. Безлунная ночь завораживала. В ней таилось что-то мистическое, притягательное... Дневное солнце было слишком ярким, оно ослепляло своим сиянием и заслоняло светом весь мир. Оборачивало Землю в лживую голубую ширму и шептало: «Там, высоко, ничего нет. Есть только я и голубое полотно — вот и весь мир». Сарада протерла очки и внимательнее присмотрелась к самым ярким созвездиям, которые лениво лежали в мерцающей пыльце. Ты промахнулся, Мицуки. Солнце — не Боруто, а его отец. Пока он рядом, кажется, что в мире больше ничего нет, но как только он уходит и глаза привыкают к мраку, замечаешь, как много всего вокруг. Как шиноби Сарада прежде не очень любила ночь. Ночная пора — опасное время. Во тьме удобно скрываться врагу, нужно все время быть настороже. Сейчас ситуация изменилась. Теперь темнота скрывает не «от меня», а меня. Сарада не пошла напрямик к убежищу. Сделала крюк и навестила каменную бабу у дороги — ту самую, с приплюснутым чайничком. Остановилась, поводила рукой по холодному камню. Но статуя была неподвижна. Сарада провела пальцем по линии рта изваяния, вздохнула и свернула в лес. В темноте, с громким треском проламываясь через кусты, шумели ночные животные. Сарада передвигалась тише. Если на ее поиски кого-то отправили, то следовало соблюдать осторожность. За все время путешествия она еще не ложилась спать. Не хотела рисковать. В самом начале она бежала, со временем устала и позволила себе сбавить шаг и делать паузы в пути, но вот спать… не могла. Еще не хватало попасться во сне и вновь вернуться в Коноху уже как отступница. Путь до убежища Орочимару, который некогда выдала Сасаме, показался Сараде особенно длинным. Может, виной всему была усталость. Путешествуя по стране Полей, Сарада то и дело вспоминала моменты из своего первого визита сюда. Казалось бы, была здесь всего единожды. Когда эти места успели настолько запечатлеться в сердце, чтобы при виде них накатывало такое мощное чувство ностальгии? Вокруг знакомого полуподвального входа в убежище все было по-старому. Сарада прогулялась дальше. Вновь пробираться через ловушки желания не было, если они, конечно, все еще работали. Дальше лес был повален. Она в темноте перелазила через перекошенные и вывернутые с корнями стволы — это потоптался «дядя Гамакичи». Сарада невольно дернула плечами. У Наруто, Конохамару-сенсея и Джирайи был очень мощный призыв. Не то что у нее. Вороны… Но у дяди и у Шисуи тот же призыв, что и у меня, а по силе они не уступают… Конохамару-сенсею так точно. Это немного ее успокоило. В месте, где находился зал, из которого их спас Джирайя, почва осела и провалилась. Гигантскую дыру, проделанную жабой для прыжка, засыпало. Сарада осторожно пробиралась по поваленным стволам сосен, пачкая руки в липкой смоле, и лихорадочно думала. Тут никого не будет. И подсказок я никаких не найду. Выйдет, что я зря сюда шла. Она подсветила фиолетовой горелкой дно ямы над залом и в конце концов нашла дыру, сквозь которую можно было проникнуть внутрь. Беззвучно не получилось. Небольшие камешки срывались из-под ног и с грохотом скатывались куда-то вниз, звук их падения расходился долгим эхом. Сарада подкрутила горелку. Фиолетовый свет стал ярче. Она пробиралась по узкому тоннелю среди обломков, а впереди, куда свет не добивал, была густая черная тьма. Тоннель закончился стеной. Сарада негромко выругалась. Столько пробираться по этой отвратительной дыре, чтобы упереться в стену? Она погасила свет и припала ухом к стене, простучала кулаком. Сырой камень пах плесенью. После дождей сюда просачивалась влага и так и не уходила. Райские условия для всякой гадости. Что-то щекотно скользнуло по руке, перебирая тонкими лапками. Сарада тихо взвизгнула и взмахнула рукой, пытаясь скинуть с себя невидимое животное. Наверняка обычный паучок, но в темноте фантазия рисовала самые невероятные опасности. Куда я лезу? Сарада глубоко вздохнула и попробовала успокоиться. В таком дерганном состоянии не получалось нормально соображать. Вновь припала к отвратительной стене и простучала кулаком. За стеной была пустота. Сарада сжала кулак и разбила стену. Камни, грохоча, обвалились куда-то вниз, а над головой послышался глухой скрежет — это масса земли и развалин немного просела без опоры. Сарада зажгла горелку. На голову посыпался какой-то мусор. Потолок тесного лаза все еще проседал. Надо убираться отсюда. Она пролезла в дыру на месте стены и протянула перед собой горелку. Чернота. Тьма будто бы питалась светом, или же зал был настолько огромным, что света горелки не хватало для того, чтобы выловить хоть одну стену или пол, или потолок. Сарада подкрутила ее на полную мощность. Ничего не изменилось. Придерживаясь за край стены, она высунулась наружу и подсветила стену, у которой находилась сама. Никаких дугообразных узоров, обычный камень. Осторожно переместилась на стену, скапливая чакру в ступнях, и стала спускаться вниз. Сараде казалось, она спускается в царство мертвых. В темноте капала вода, слышались шорохи и шевеление воздуха, будто дыхание. Первая догадка оказалась верной. Это убежище все-таки заброшено. Сарада чувствовала, что с каждым шагом ей становится труднее дышать. Не потому, что в подземельях не хватало воздуха, нет. Просто паника от того, что она не имела понятия, где искать отца. Вот она в убежище. Но то, что здесь отыщутся какие-нибудь подсказки… Какова вероятность? Фиолетовый свет горелки выловил впереди завалы. Сарада наконец спустилась на дно огромного помещения. Надо найти какой-нибудь факел, а то это не дело. Она помнила, факелов в убежище было много, особенно в том коридоре, ведущем к ловушкам. Но в планировке подземелий Сарада не ориентировалась. Это просто темная дыра, полная всякой гадости. Я ничего здесь не найду. За спиной послышался странный стрекот. Совсем близко. Сарада затаила дыхание. …полная всякой гадости… Сарада выронила горелку и подпрыгнула. В то место, где она стояла мгновенье назад, что-то ударилось. Оживший шаринган различил огромную тушу чего-то живого. Сарада перегруппировались в полете, кувыркнулась и скопила в кулаке чакру, запоздало сознавая, что это может быть какой-нибудь новый Араши, способный срастить ее с собой. Но останавливаться было поздно. — Шаннаро! Кулак столкнулся с плотным панцирем. Послышался хруст. Невидимое животное, в спектре шарингана различимое лишь по яркому очагу чакры, умирая, издало агонизирующий стрекот. Туша грузно обрушилась на пол, и очаг стал гаснуть. Убила. Сарада сжала пальцы в кулак и вновь разжала. Повезло. Не такой, как Араши. Однако шаринган улавливал по всему огромному залу другие огоньки: и мелкие, и крупные — все направлялись к ней. Из разных концов зала доносился угрожающий стрекот. Прежде эти твари таились, безмолвствовали, но теперь Сарада их явно разозлила убийством сородича. Черт. Их создал Орочимару? Боги, зачем?! Вся эта мерзость наверняка содержалась взаперти, но с обвалом убежища выбралась наружу и расплодилась. Такие огромные… Чем только питаются? Другими… видами экспериментальных образцов? Или выходят наружу на охоту? Сарада сглотнула и осмотрелась, прикидывая, как лучше разобраться со всеми этими очагами. Сверху послышались шумы: это все еще проседали развалины над залом после того, как она пробила себе ход в убежище. Надо было убираться подальше, пока на голову ничего не рухнуло. Под ногами все еще валялась горелка. Сарада подобрала ее, погасила и спрятала. Толку все равно не было: слабый свет не добивал до границ зала, даже этих чудищ не… Стоп. Интересно, почему? Их здесь целые полчища. Почему я шла так долго и не наткнулась ни на одного, а тот, который напал, подкрался из-за спины? Шаринган помог разглядеть подступивший поближе очаг — тоже крупный, не меньше, чем прошлый. Сарада подпрыгнула, приземлилась на панцирь другого, вновь подпрыгнула. Твари засуетились и затрещали. Они нервничали. У них есть какие-то органы чувств? Глаза? Если они живут в темноте, то… Сарада сложила печати и сотворила шаровые молнии. Чудовища отпрянули. Слишком ярко. Вот оно что. Их слепила горелка. Для того, подкравшегося из-за спины, она была не видна, я заслоняла ее своим телом. В искрящемся свете электричества мигали крупные туши. Тела покрывали бронированные пластины, а сами животные были чем-то похожи на гигантских мокриц с тонкими членистыми лапками. Сарада направила технику в тварей вдали от себя. Шаровые молнии с треском взорвались, осветив мгновенными вспышками контуры помещения и полчища химерных чудовищ самых разных размеров. Сарада успела заметить несколько порталов с полукруглыми арками в разных концах зала. Раненые и умирающие твари стрекотали в агонии, остальные, ослепленные яркими вспышками молний, беспорядочно метались и сталкивались друг с другом. Все-таки глаза у них есть. В любом случае, ослепли они ненадолго. Сарада спрыгнула на пол, поскользнулась на густой слизи, но удержала равновесие и устремилась к одному из невидимых в темноте порталов.****
Краткий эксперимент с мокрицами-химерами показал, что твари отлично размножаются делением. Сарада попробовала отбиться от одной небольшой кунаем, рассекла ее пополам поперек и заметила, что мокрица начала регенерировать. А вот разрубленные вдоль гибли мгновенно. Сарада взяла это на заметку. Ей все-таки удалось отыскать факел, и странные существа больше ее не беспокоили. Их действительно слепил свет. Какой был смысл создавать их, оставалось загадкой, и Сарада допустила, что они возникли в результате какого-то неудачного эксперимента, но явно эксперимента. Иначе почему они были так мощно заряжены чакрой? В чем-то мокрицы походили на нее. «Стилем боя», как бы дико это ни звучало. В тот момент, когда Сарада впервые услышала за спиной непонятные звуки и подпрыгнула, уворачиваясь от атаки чудовища, на место, где она стояла, обрушился сильнейший удар. Такими тонкими лапками бить настолько сильно было невозможно. А вот концентрируя и высвобождая чакру… Но я достигла этого тренировками, а животные развили такую способность для охоты? В глубине убежище оставалось целым. Бо́льшей части коридоров и помещений разрушение не коснулось. Тут было сухо, хоть и временами попадались какие-то непонятные массы слизи и тушки мертвых мокриц, которые лежали, скрючив тонкие лапки, кто на боку, кто на спине, кто на брюхе, и источали омерзительный запах. Душно-то как… Сарада натыкалась на запертые двери, вышибала их кулаком, но ничего не находила. Ей попадались какие-то каморки с полупустыми стеллажами, один раз встретилась достаточно уютная комнатка с креслом и широким столом, нагруженным лабораторным инвентарем. Но все это было заброшено. Сарада пыталась при свете факела рыться в свитках и книгах на полках. Книги по медицине с пометками на краях, свитки с техниками, рисунками в виде человеческих тел — в основном они были порченые: рваные или с размазанными надписями… Сарада читала бессмысленный для нее текст, в тщетном поиске намеков на то, как отыскать Орочимару. Глаза слипались. Нельзя было столько не спать, идти без передышки, сражаться не пойми с чем и вздрагивать от каждого шороха. Она уже готовилась выбить очередную дверь, но вдруг заметила, что та незаперта. Можно было поберечь ноющую руку и проникнуть внутрь естественным путем. Неровный свет факела осветил небольшое помещение. Внутри находился всего один стеллаж с коробками металлических инструментов: пинцеты, скальпели, иглы, зажимы… В центре стоял операционный стол, у стены — деревянная кушетка и этажерка на колесиках. Сарада внимательно осмотрела помещение, пригвоздила кунаем к полу личинку мокрицы размером с добрую крысу, присела над ней на колени и аккуратно рассекла ее вдоль. Затем вернулась к двери, притворила ее за собой и задвинула щеколду. Если и есть преследование… Если и ищут… Я так не выдержу. Я больше не могу. Она без сил повалилась на кушетку у стены, и твердые доски показались ей такими же мягкими, как матрац отцовской кровати. Спать в убежище Орочимару, кишащем всякими тварями, в этом месте, полном опасностей и секретов, было рискованно, но за запертой дверцей операционной Сарада чувствовала себя в безопасности. Ей все слышались какие-то шорохи, отдаленный стрекот огромных мокрицеподобных монстров. А может, и не было никого поблизости, и все эти звуки подбрасывала ей воспаленная фантазия. Сарада проваливалась в сон стремительно и быстро. Сознание, привыкшее быть на стреме, цеплялось за реальность, пыталось прислушиваться к звукам и присутствию чужой чакры, но расслабленное тело, наконец получившее желаемый отдых, не оставляло ему шансов. Сараде снился Наруто. Или Боруто. Она все никак не могла понять. Они сменяли друг друга как-то совершенно неожиданно, а Сараду это почему-то не беспокоило, словно так и должно было быть. …в металлическую дверь постучали. Сарада вскочила с койки, прогоняя остатки сна, но сон не уходил. Голова была ватной, тело легким и непослушным. Я так не смогу сражаться. Так просто нельзя сражаться! Кто это? Меня обнаружили? — Открывай, Сарада! — послышался приглушенный голос Боруто. Сердце затопило счастьем. Сарада метнулась к двери и отодвинула засов. В комнату ввалился потрепанный Боруто, а за ним и Мицуки в своем свободном наряде с длинными рукавами. — Сарада! С тобой все в порядке, даттэбаса? Он был правда взволнован. Его щеки измазались в какой-то копоти. Где они только лазали с Мицуки? — Да… Сарада пыталась вспомнить, как они с командой Конохамару-сенсея очутились в убежище Орочимару, но память не возвращалась в набитую ватой голову, и она забросила это дело. Надо было думать о том, что происходило с ней здесь и сейчас. — Наконец-то мы нашли тебя, — промурлыкал Мицуки и расплылся в дежурной улыбке, щуря золотые глаза. Золотые… Прямо как… — Надо возвращаться к братцу Конохамару. — Но придется снова прорываться через этих… — возразила Сарада. — Мы ведь уже определили, что они боятся света, — спокойно напомнил Мицуки. — Строение глаз ракообразных подотряда… Он самозабвенно углубился в очередную подробную лекцию, но Сарада его не слушала. Она все еще думала о том, что им придется выйти из этой уютной операционной в жестокий мир подземелий убежища, и понимала, что ей не хочется. Совсем-совсем. — …акселерация возможна. Так мне рассказывал мой родитель, — закончил наконец Мицуки. Его отнюдь не смущало то, что они в каком-то чертовом подвале, полном опасных химер, и то, что из Конохи за ними преследование. В данный конкретный момент Боруто не угрожала опасность, а потому Мицуки был спокоен как удав. — А кто твой родитель? — подозрительно уточнил Боруто. — Давай дождемся Конохамару-сенсея тут, — перебила Сарада. — Что? Боруто, кажется, удивился. — Ты… ты что, боишься, нээ-чан? Мицуки исчез. Перед ней вместо Боруто стоял растерянный Наруто в своем неизменном оранжевом костюмчике, и Сараде не показалось это подозрительным. Хотелось пить. Она облизнула сухие губы, потянулась к фляге и жадно опустошила почти треть своих запасов, но жажда никуда не ушла. Будто и не пила вовсе, а мимо все вылилось. — Сарада-чан… Наруто как-то незаметно сменил своего сына, и это выглядело настолько естественно, что Сарада не подумала о том, куда это делись Боруто с Мицуки, точно так же, как и не стала до конца разбираться, откуда в прошлом, в убежище Орочимару, вдруг взялась ее старая команда. — Да, — выдавила она. Ей захотелось одновременно разрыдаться и исповедоваться. — Нанадайме, я… я такой ерунды натворила. Сарада приподняла очки и смахнула с мокрых ресниц слезы. Она сделала пару шагов к Наруто, не видя перед собой ни дороги, ни его самого, и уткнулась заплаканным лицом в широкую грудь. Плеча коснулась большая мужская ладонь. Другой рукой Наруто привлек теснее к себе, придерживая за затылок. — Все хорошо, Сарада, — донесся откуда-то сверху голос взрослого Нанадайме. Серьезный, строгий и в то же время ласковый. Как только он сочетал в себе все это? — Нанадайме… — ревела Сарада. — Из-за меня у вас не будет ни Боруто, ни Химавари. Хокаге молчал. Не торопился осуждать, но и не спешил оправдывать. Просто молча гладил по голове и позволял рыдать себе в куртку. — Ты просто хотела спасти маму, — сказал он мягко и грустно. — Любой бы на твоем месте согласился. Сарада ерзала на твердых досках, цепляясь за образ взрослого Нанадайме Хокаге, но он таял в отступающем сне. Оставались только доски, горячая со сна голова, непроходящая жажда и мокрые от слез глаза.****
Мне нужно что-нибудь, хоть что-нибудь, чтобы отыскать папу и Орочимару. Это был уже совсем другой коридор, какой-то сырой и вонючий. Сарада не могла объяснить, откуда бралась эта страшная вонь. Мертвых мокриц вроде бы поблизости не было. Очередная дверь вылетела к чертям. Пахнуло тошнотворным запахом мертвечины, а свет факела выдернул из мрака трупы. Доли секунды хватило, чтобы фантазия обрисовала жизнь этих людей. Неволя, муки, грязь и голод. И такая смерть. Представив себя на их месте, Сарада ужаснулась жуткому смыслу слов «человеческий материал». Она прикрыла нос ладонью, затаила дыхание и отпрянула. Жизнь всего одна. Провести ее вот так… Это неправильно. Никто не имеет права решать за нас. Кислорода не хватало, но стоило вдохнуть — и сдержать тошноту уже не удалось бы никак. Сарада отошла подальше от взломанной камеры, но отвратительный запах распространялся по коридору и преследовал ее. Сарада закашлялась, боролась с собой, подавляя изо всех сил рвотные позывы. Во рту появилась горечь. Она шла мимо таких же закрытых дверей, но выбивать их больше не решалась. Догадывалась, что могло скрываться за ними. После недолгого сна вернулись решимость и силы, однако жуткие находки поубавили запал поисков следов саннина и папы. К тому же, теперь она вспомнила, как тот Анбу сказал, что Орочимару и Кабуто замели все следы. Был ли хоть какой-то шанс отыскать подсказку? Коридор закончился стенкой. Сарада остановилась и тупо смотрела на каменную кладку. Дальше хода не было. Придется возвращаться. Опять через ту камеру. Она вздохнула и поплелась обратно. Блуждала по убежищу и все больше понимала насколько идиотской и безнадежной была ее затея с самого начала. В тот момент, когда она решалась на побег, казалось, что в убежище Орочимару осталось достаточно намеков и на месте разобраться, что ей делать дальше, будет проще. Ничего не проще. Полукруглая арка вновь вывела ее в зал. Чем-то он походил на тот, который они разрушили во время битвы с Кабуто и Араши. В свете факела виднелись толстые колонны и каменный пол, но в дальних углах все еще стоял мрак. Сарада хотела пройтись по всему залу, осмотреться, но поняла, что не может двинуться с места. Что за… Она осторожно скосила глаза на руку с факелом. Ее, словно змея, обвила… тень. В одночасье вспыхнули все факелы в зале. Наверное, была предусмотрена какая-то особая техника, чтобы зажечь их все сразу, и невидимый некто ее запустил. Конечно, члену клана Нара, который использовал тень, нужен был свет. Единственным источником света был факел Сарады, и захватчик решил подстраховаться. Теперь, если бы погас ее факел, вырваться из захвата это бы не помогло. Слева, справа, в центре появились люди в белых звериных масках, двое в темных плащах и один в светлом. Анбу. Ни один из них не использовал технику теней, потому Сарада пришла к выводу, что где-то был еще и четвертый. Она с ужасом глядела на маску кота с приплюснутым носом. Тот самый Анбу, с которым так часто сводила ее судьба. Он помогал ей в поисках Саске. Он спас их в прошлый раз в этом убежище. Пожелал удачи у костра… Этот человек был силен. Сарада уже давно подумывала, что ей бы не хотелось оказаться с ним по разные стороны баррикад. — Учиха Сарада. Ты идешь с нами, — сухо объявил мужчина. По коже пробежал холодок. На мгновенье Сараде почудилось, что ее судьба плавно обретает схожесть с судьбами тех мертвецов, которых она видела в камере. Она — отступница. Вряд ли ее простят. Или убьют, или посадят в тюрьму. Первое все же давало мнимый шанс на свободу. Могла вновь нагрянуть волна и отшвырнуть ее дальше в будущее. Но если на том месте все еще будет тюрьма и камера, кому от этого станет легче? Моя жизнь… Никто не имеет права решать за меня. Захотелось по привычке до хруста сжать кулак, но техника теневого захвата выходца из клана Нара не позволила. Это лишь напомнило Сараде, что отныне она себе не хозяин. От злости активировался шаринган. Маска кота покачала головой. — Сопротивляться бесполезно. Я хорошо изучил тебя, твой стиль боя и слабости. Ты не сможешь захватить в гендзюцу ни меня, ни мою команду. Станешь сопротивляться — сделаешь только хуже. — Да кто ты такой? — выдохнула Сарада. — Все Анбу — безликие, — ответил за него другой мужчина, в маске с крупным выпирающим рылом и широкой линией рта. — У нас нет имен. Сарада взглянула на него исподлобья. Сердце от страха и негодования билось чаще. Ладони вспотели. Она тяжело дышала и прожигала ненавидящим взглядом то одного мужчину, то другого. Глаз за масками видно не было, но Сарада чувствовала — Анбу отлично избегали линии ее взгляда. Капитан, похоже, неплохо натаскал свою команду. Сарада решила, что этот, в светлом плаще, и есть капитан. Иначе почему его плащ отличался от остальных? Он изучил мой стиль боя, знает мои приемы, основные уловки, слабые места. Сражаться по-обычному с ними не выйдет. А если… тогда придется всех убить, чтобы никому не рассказали о том, что видели. Что-то в ней сопротивлялось необходимости убить этих людей. То ли размышления о ценности человеческой жизни после найденных в камере трупов. То ли банально совесть. Убивать негодяев, желавших смерти ей, маме, папе, Наруто, Шикамару и прочим близким было совсем не жалко. Это был выбор врагов — напасть на дорогих ей людей. Неправильный выбор. Сарада защищала тех, кого любила, и считала, что имеет полное право убивать любого, кто угрожает ее друзьям и родным. Когда она убивала членов Корня Анбу в лесу, она вообще была в состоянии аффекта. После смерти Шисуи ей сорвало крышу. Желание отомстить за гибель друга было настолько насыщенным, что Сараде казалось тогда, ее жажда крови вот-вот обретет материальное воплощение. Но сейчас… Люди, которые еще вчера были ее союзниками, защищали покой в деревне, не заслуживали смерти. Они были правы. А она — нет. Лишать их жизни было куда бо́льшим преступлением, чем всех тех, кого Сарада убивала до этого. Но если я использую Мангеке, они должны будут умереть. Никто не должен знать о моей силе. Дядя прав, и Шисуи тоже. Козырь должен оставаться козырем. В душе Сарады раскачивались весы. На одной их чаше были жизни команды Анбу, захватившей ее. На другой — свобода. И вторая чаша в конце концов перевесила. Сарада активировала Мангеке и мигом поймала капитана в светлом плаще в гендзюцу. Он что-то там говорил про то, что она не сможет этого сделать? Достаточно самонадеянно с его стороны. Выстраивая гендзюцу на основе Канрен, она могла поймать в иллюзию любого. Этого мужчину в маске кота Сарада собиралась убить последним. К нему уже успели накопиться вопросы. — Тайчо! — взволнованно воскликнула маска с широким рылом. Он заметил Мангеке, но вот капитан, угодивший в плен иллюзий, не замечал. Сарада смутно припоминала свою схватку с Корнем. Даже против Сусаноо существовали какие-то приемы, раз она потеряла сознание тогда, в яме. Или она лишилась чувств просто из-за нехватки чакры? В любом случае, действовать нужно было максимально быстро и эффективно, не растрачивая даром чакру и не оставляя противнику времени на проработку контратаки. Широкое рыло раза три перевело взгляд с капитана на нее и, не дождавшись отклика от командира, запустило сюрикены. Хорошая тактика — атаковать цель, захваченную техникой клана Нара. Цель не уйдет. Не увернется. Нужно было защититься немедленно, но сила Сусаноо в обычном состоянии была недоступна. Она будто бы растворилась в крови еще около года назад, проникла в ткани и впала в спячку, сожгла за собой все мосты. Отыскать к ней дорогу и вернуть ее к жизни можно было лишь с помощью Мангеке Шарингана под аккомпанемент пульсирующей боли в глазах. Сарада выдернула эту силу из самой себя, вывернула наизнанку, и зал, освещенный рядами факелов на колоннах и стенах, исказился от чакры. Сюрикены отрикошетили. Анбу оказались очень расторопными. Они мгновенно разорвали дистанцию. Все, кроме маски кота в светлом плаще. Тот так и остался неподвижно стоять на месте. — Тайчо! Тени, оплетающие тело стали стягиваться и душить Сараду, но далеко не продвинулись. Сусаноо по воле своей хозяйки отторгало чужую чакру, и Нара было все труднее удерживать контроль над техникой. Острый фокус Канрен скользил по залу, зарывался в холодный камень стен, искал свою жертву и наконец врезался в теплый мрак человеческого мозга. Гендзюцу. На создание иллюзий уходило куда меньше чакры, поскольку тратить свой резерв на трансформацию не было нужды. Сарада анализировала свои прошлые ошибки и делала выводы. Сусаноо можно было использовать и для защиты, и для атаки, а значит ни к чему было тратить чакру на Канрен. Угодивший в гендзюцу Анбу рухнул на пол. Второй успел скользнуть в сторону, а повернуть за ним голову Сарада не могла, ее все еще удерживал невидимый Нара. Драгоценные секунды уплывали. С ними уплывала чакра, а также шансы на то, что Анбу не успеют отыскать ее слабые места. Не могу их атаковать, потому что не вижу. Не могу их увидеть, потому что меня держат. Дьявол. Можно было как-то призвать Сусаноо под эти тени, чтобы их разорвало? Сарада не знала. Она была неопытным пользователем. То, что ей удалось за доли секунды активировать технику, уже было удачей. Сетчатку обожгло болью. С новым выдохом из тела вырвалось еще больше чакры. Сусаноо развивалось, а Сарада ощущала его огромную форму, будто свое второе тело. Ребра исполина обтянуло мышцами, и Сарада, сцепив зубы, застонала от боли. Мышцы покрылись кожей и доспехами. В руке Сусаноо появился ослепительно яркий меч. Сарада мысленно взмахнула им, и гигант из чакры подчинился, исполняя ее волю. Меч рассек ближайшие колонны и для верности выбил несколько свободным кулаком. Потолок стал рушиться. Над Анбу в светлом плаще вдруг возник каменный купол. Сбежавший подчиненный позаботился о том, чтобы уберечь капитана. Они слишком поздно поняли, что лидер попал в гендзюцу, а теперь приближаться и вливать в него чакру было рискованно. Тень с руки наконец сползла и рассеялась. Сарада снова могла пошевелиться. Должно быть, Нара сидел на одной из ближних колонн, иначе бы не сдал свою выгодную позицию настолько просто. Потолок падал прямо на Сараду, разбивался о крепкую голову красного гиганта, не причиняя ей вреда. Она отшвырнула ненужный факел и огляделась кругом. Шаринган выловил очаг чакры. Сусаноо среагировало моментально, замахнулось кулаком, но шустрый Анбу улизнул в сторону... Прямо на меч. Нематериальное оружие пронзило живот, выдавило внутренние органы, и тело Анбу, безвольно опустив руки и голову, повисло на клинке. Его очаг стремительно гас. Сусаноо взмахнуло рукой. Анбу соскользнул с клинка, ударился в стену и свалился на пол. С потолка продолжала сыпаться земля. К Сусаноо вновь незаметно потянулись тени техники Нара. Теперь вычислить местонахождение четвертого Анбу было несложно. Фокус стремительно рванул сквозь пространство под безносую маску с угловатым зеленым пятном вокруг левого глаза, слился с чакрой в мозгу, и Нара угодил в иллюзию. Сарада в несколько прыжков переместилась к нему ближе, и меч Сусаноо рассек его тело пополам. Прости, если это кто-то из твоих близких, Шикамару. Сарада поспешно отвернулась, чтобы лишний раз не рассматривать вываливашиеся на каменный пол внутренности и растущую лужу крови. Анбу, которого она поймала в гендзюцу сразу после капитана отряда, лежал на полу вне зоны обвала. Она раздавила его кулаком Сусаноо. В момент, когда она приняла решение избавиться ото всех, в сердце щелкнул воображаемый тумблер и жалость отключилась. Сарада полностью была сосредоточена на битве. О том, что за ужас она творит, можно было подумать и позже, когда проблема была бы уже устранена. Остался только один. Сарада разгромила кулаком своей техники купол, частично заваленный обломками колонн, потолка и присыпанный землей, и мужчина в светлом плаще вдруг выпрыгнул наружу. Он присел на колено на пол и покачнулся. Поддерживать иллюзию для маски кота Сараде было некогда: она добивала его подчиненных, но мужчина все еще частично был под действием гендзюцу. Инстинктивно ощущал опасность и направление атак, но зрение и вестибулярный аппарат подводили его. Скорее всего, он уже понял, что попал в гендзюцу. Шатаясь, поднялся на ноги и сложил руки в характерном жесте. Пытался остановить свой поток чакры. Сарада успела захватить его сознание вновь. Рассеивание гендзюцу не помогло. Она слишком ювелирно перехватывала контроль над потоками. Анбу, шатаясь, попятился. Выхватил кунай и с силой вонзил себе в ладонь. Сарада замерла, глядя, как по его руке расплываются темные потеки крови, стекают каплями по пальцам. Она горела в аду боли. Глаза ныли, каждая клетка тела надрывалась, выпуская дремавшую прежде силу Сусаноо, но сознание все еще работало, анализировало ситуацию, сопоставляло факты… В памяти оживал полигон и бледный измученный мальчик, пронзивший себе ладонь кунаем. Тот случай слишком поразил ее и потому запечатлелся в памяти во всех деталях. Когда Наруто ранил себя в ногу, чтобы выпустить яд, Сарада вспомнила своего старого товарища по команде. Тогда жест был немного иным, хоть и общая суть в чем-то была схожа. Однако сейчас картинка настоящего идеально наложилась на картинку прошлого. Ранить себя, чтобы прервать действие гендзюцу. Ранить себя в левую ладонь кунаем. В то же самое место, тем же самым движением… В то время как Анбу нетвердым шагом отступал от нее, Сарада тоже невольно попятилась, а за ней и вся огромная махина Сусаноо. — Не может быть… ты… Тяга к свободе, которая все это время подпитывала ее технику и позволяла преодолевать сильнейшую боль в глазах и во всем теле, уступила место шоку. Сусаноо рассеивалось. В полуразваленном зале остались лишь она и капитан Анбу, все еще погрязший в гендзюцу. На этот раз вырваться из иллюзии ему не удалось. Сарада слишком хорошо научилась ладить с центром боли, и просто вплела внешнюю боль в свою иллюзию, а саму иллюзию немного изменила. Вот только Анбу этого не знал. Он наверняка посчитал, что освободился от гендзюцу, потому что заметно расслабился и выпрямился. — Тонэки Ёро? Сарада была отнюдь не в настроении сотворять в иллюзии свой голос, когда ее тянуло беседовать вживую, и не контролировала сигналы от слуховых рецепторов. А вот картинка все еще была под ее контролем. Анбу не видел Мангеке, не видел окровавленных щек. Лишь шаринган с тремя томоэ. Благодаря изначальной иллюзии он не видел и Сусаноо, а потому погром в зале все еще не имел для него объяснений. Раз он не знает о Мангеке, его не обязательно убивать… Сарада поймала себя на том, что неосознанно ищет поводы сохранить жизнь этому человеку. — Нет-нет… Этого не может быть, — пробормотала Сарада. Тот мальчик, мог ли он забраться так высоко? Ей казалось, со своим потенциалом он навечно останется в генинах. Кровь, стекающая по пальцам из раненной ладони, замарала светлый плащ, но Анбу держался уверенно, будто никакой раны не было. — Чем я себя выдал? Внутри все упало. — Ранил сам себя, — пролепетала Сарада. Язык заплетался от внезапной сухости во рту. — Ты так сделал однажды. На тренировке. — Запомнила? — поразился Ёро. Для него прошло куда больше лет, наверняка насыщенных опасными битвами, Сарада же их проскочила с волной. Ей было куда проще помнить подобные мелочи. Он почему-то не пытался атаковать. Ожидал подвоха? — Ходэки… — Сарада вздрогнула при мысли, что тот веселый картавый мальчишка мог быть в отряде Анбу, который она только что погубила. Среди этих людей не было никого с волком, но она все равно опасалась. Ёро понял ход ее мыслей и хмыкнул. Возможно, он даже ухмыльнулся, но вот маска кота оставалась все так же непроницаема. — Он не годится для Анбу, — произнес он холодно. Сарада рассудила, что в его словах однозначно есть логика. Светлый и веселый Ходэки не смог бы стать безликой тенью. В нем было слишком много индивидуальности. А может, он был просто недостаточно силен? Жизни старых знакомых на весах вселенной стоили не больше, чем жизни незнакомцев, и Сарада отлично понимала несправедливость с ее стороны такого разделения на тех, кто достоин остаться в живых, и тех, кого можно убивать без зазрения совести. Но убить веселого парня, который признал ее в прошлом… А с ним и мальчика, который мечтал не сдохнуть, раньше времени... Неужели твое время должно было прийти тут, Ёро? Сарада чувствовала, что от упадка сил, боли во всем теле и шока от встречи со старым знакомым, она вот-вот лишится чувств, но какой-то незримый стержень продолжал удерживать ее в сознании. Кем бы он ни был, он пришел за мной, зная, что мы бывшие партнеры по команде. Ему все равно, кто я. Стоит ослабить защиту, и он потащит меня назад в Коноху, и теперь меня точно осудят. Убийство этих людей доказать труда не составит, особенно после моего отступничества. — Ты знал, что это я, — сказала она утвердительно. — Все это время... Знал. — Тебе не уйти, — ответил Ёро. Атаковать он все еще не пытался, но уничтожение отряда Анбу почему-то так и не убедило его в том, что миссия по преследованию провалена окончательно и бесповоротно. — Я не знаю, как тебе удалось убить их, — продолжал он, и каждое его слово было колючим и тяжелым, — но ты за это ответишь. Сарада пыталась разглядеть в мужчине того мальчика, которого знала когда-то в прошлом, но безуспешно. Он больше не был маленьким и слабым Тонэки Ёро, отчаянно цепляющимся за жизнь. Стальная воля, некогда дремавшая глубоко внутри его натуры, расцвела и дозрела. Не удивительно, что она не узнала его поначалу. Ёро больше не был… Ёро. Он стал тенью в маске кота, безымянным стражем деревни Скрытого Листа; ходил по шаткой границе над океаном смерти, всякий раз избегая рокового падения. В нем говорила воля Конохи, и его приговор был справедливым. Сарада сглотнула и стиснула зубы. — Считаешь, раз тебе удалось выбраться из гендзюцу, твоя взяла? — она попробовала поддержать игру. Считает, что он больше не во власти иллюзии? Пускай считает. — Нет. Просто за тобой послали не один отряд Анбу, Сарада.