113
В чаще ухала сова. Мелкая речка… Анбу бежал по ней вброд, не обращая внимания на ледяную воду. Его волновал другой холод: тот, который растекался вокруг немеющей раны и пытался выпить его сознание. Рана смертельна... Не выживу... Он вломился в лес. Отправил к Хокаге птицу-посланника, прислонился спиной к стволу и, запрокинув голову, стал смотреть на косую половинку огромной луны. Дышать было тяжело. Холод смерти проникал все глубже. Немела рука, которой он зажимал рану. А что, выполнил свой долг и умрет, как и положено умереть Анбу. Безликий, никому неизвестный герой. Только бы птица добралась к Хокаге-сама. Ноги не держали, и Анбу осел в траву. Активировалась печать.****
— Какого черта?! — воскликнула разгневанная Цунаде. «Бессмертные опустошители повержены. Какузу погиб, а Хидан навеки упокоен в разобранном состоянии в колодце в лесу», — вроде бы радостная весть. Цунаде казалось, с этими двумя будет больше возни и так просто от них не избавиться, а все так удачно обошлось малой кровью… Однако удовлетворения она не испытывала. Новости ошарашили ее до такой степени, что Годайме не могла до конца в них поверить. Ей казалось, у нее украли заначку из личной прикроватной тумбочки. Наплевали на ее приказы. Предали. — Я запретила выпускать Наруто из деревни! Так какого черта ты позволил ему… нет, даже не так. Ты отправил его на миссию к «Акацуки». Силой задержал отряд Анбу! — Он справился, — глухо ответил Нара и осторожно посмотрел на нее. — Узумаки Наруто… вы его недооцениваете. — Это измена, Шикаку! Он снова опустил голову, упрямо глядя в пол, не на нее. — Я готов понести наказание. Цунаде видела, Нара хоть и испытывает вину, но отнюдь не считает, что совершил ошибку. Он хорошо все продумал. Взвесил все «за» и «против» и только потом решился. Шикамару хотел отомстить за Асуму. Шикаку хотел спасти Шикамару. Все просто и ясно как белый день. — Я отстраняю тебя, — жестко объявила Цунаде. — Ты потерял мое доверие. Пока будешь под следствием. Потом разберемся, что с тобой делать дальше. Она знала, что еще не раз пожалеет об этом. Шикаку был первоклассным стратегом, вот только его стратегии начинали пугать Цунаде. Она вышла из кабинета, хлопнув дверью, и решила сходить в госпиталь. Команда медиков как раз заканчивала вскрытие Какузу. Шизуне намекнула ей, что результаты интересные, и Цунаде спешила взглянуть на них. За спиной послышались торопливые шаркающие шаги. Старейшины… Хокаге прибавила ходу, чтобы поскорее от них оторваться, но ее окликнули раньше. — Цунаде-химе! Она цыкнула и остановилась. Кохару и Хомура настигли ее и тут же пристали: — Цунаде, ты совершаешь ошибку. — Нелегко признать, но Шикаку принял верное решение, — поддержал старуху Хомура. — Благодаря его решению миссия завершилась успешно и с нашей стороны больше не было жертв. Шикаку… — Он ослушался приказа Хокаге, — жестко ответила Цунаде. — Но это был форс-мажор, — настаивал Хомура. — Ты ведь для того и оставила ему полномочия, чтобы он принимал решения, если с тобой невозможно связаться. — Шикаку нельзя отстранять, — кудахтала Кохару. — Он способен… Цунаде сжала кулаки до хруста в суставах. Только немного успокоилась и отвлекла себя мыслями о вскрытии Какузу, как советники снова довели ее до белого каления. — Уйдите вон! Старейшины испуганно отшатнулись. Цунаде прошла мимо них. Будут еще учить меня. Обиднее всего было то, что она понимала: старики в чем-то правы. Шикаку не обязательно было судить и даже отстранять не обязательно. Пускай работает. Советует. Она вернулась в деревню и теперь сама может выбирать, к какому решению прислушаться, а к какому нет. Но если спустить это дело на тормозах, что будет завтра? Мои приказы станут игнорировать все? Месть обиженного ребенка за то, что его ослушались. В помещении, где проводили вскрытие, было холодно и неприятно пахло химией. Труп Какузу выглядел отвратительно. Тело, будто сшитое из кусков. В промежутках между кусками виднелись снопы тонких темных выростов, напоминающих лапшу. Такой же сноп набился в рот и свисал с подбородка. Цунаде брезгливо поморщилась. Над столом с телом стояла Шизуне в медицинском халате и читала заключение на планшете для бумаг. Какаши тоже крутился рядом и со всех сторон осматривал труп поверженного врага. Копирующий Ниндзя выглядел совершенно обычно. Цунаде бы и не подумала, что пару дней назад он сражался с «Акацуки», знала только со слов Сакуры, в каком жалком состоянии был Какаши, когда команда Ходэки пришла к ним на помощь. Быстро же восстановился. — Тело выглядит так, как будто его отравили, — сказала Шизуне. — Атаки нанесли урон на клеточном уровне. Каналы чакры в каждой клетке его тела разорваны. — Каналы чакры? — поразилась Цунаде. Эта техника… Он не показывал ее в спарринге с Какаши… Цунаде украдкой взглянула на Какаши. Тот выглядел скорее задумчивым, чем удивленным. — Что думаешь, Какаши? — М-м? — тот оторвался от размышлений. — Я? Думаю, Джирайя-сама помог Наруто завершить технику Йондайме. — Технику Йондайме? — Расенган — по сути незавершенная техника. Минато-сенсей не успел ее закончить, а Наруто это удалось. Он соединил управление формой и управление природой чакры. — Невероятно! — выдохнула Шизуне. — Я думаю, он уже превзошел меня, — добавил Какаши. — И если кто и может превзойти Йондайме Хокаге, так это он. Цунаде нахмурилась. Это было не совсем то, что она ожидала услышать. Неужели Наруто стал настолько силен? — Шизуне, Наруто показался медикам? — Э-э… Не знаю, Цунаде-сама. — Пускай покажется. Проконтролируй. — Это зачем? — спросил Какаши. — Техники такого уровня имеют и обратную сторону. Урон мог получить не только Какузу, но и Наруто.****
Прохладные нежные руки Сакуры щекотно касались его голого тела, а Наруто едва сдерживал смех и тихонько подхихикивал, так что живот то и дело втягивался. — Наруто-о! Не дергайся! — Гы-гы… Прости, Сакура-чан! Ты просто… гы… щекотно, даттэбайо! Наруто лучше, чем кто-либо, знал свое тело. Он был уверен: с ним все в порядке, а потому затянуть его в госпиталь оказалось не так-то просто. Тем не менее Сакуре-чан это все равно удалось. Она умела убеждать, а ему было сложно ей отказывать. — И здесь все нормально, Шизуне-семпай. — Поразительно, Наруто-кун. Такая техника, и никакого вреда, — сказала Шизуне, что-то пометив себе в планшет с листками осмотра. Наруто смущенно потер нос и широко улыбнулся. — Хе-хе, это потому, что я кидаю ее издалека, ттэбайо! — Здорово наловчился! — похвалила Сакура. Наруто залился довольным румянцем и натянул футболку. У него было на редкость хорошее настроение. Его отправили на миссию с «Акацуки». В него поверили. А он справился! Все стало налаживаться. Теперь-то уж баа-чан посмотрит на меня по-другому! Может, она даже отпустит нас искать Сараду и Саске?****
Еще только светало, а Годайме уже была на посту в своем кабинете. Стол был завален свитками, за время ее отсутствия работы поднакопилось немало. Дела нужно было срочно разгребать, однако Цунаде сидела спиной к столу, поглядывала на рассветное небо и тискала поросенка. От этого важного дела ее отвлек стук в дверь. Хокаге крутнулась на скрипнувшем стуле. — Войдите! К столу подбежала Шизуне и протянула бумагу. — Птица-посланник только что доставила сообщение от Анбу. Цунаде прочла записку. — Он нашел убежище Орочимару? — спросила Шизуне. — Нет. На него напали до того, как он успел отыскать убежище. Надо послать поисковую команду и проверить тот район. — Хай! Цунаде вновь развернулась на кресле к окну, все еще прижимая к груди Тонтон. Она смотрела на утреннюю деревню за окном и мыслила вслух. — Если тот Анбу умер, его тела больше не существует. Его смерть не будет напрасной. Но… Она резко развернулась и посмотрела в глаза Шизуне. — Наруто не должен об этом узнать. Отправь туда еще отряд Анбу. — Но не лучше было бы… — Восьмая команда? Лучше. Но мне что-то не нравится в этом всем. Интуиция, чтоб ее…****
Очередной подопытный уставился на Сараду остекленевшим взглядом. Их было уже больше десятка, таких же, как он. Прикованные за запястья к стене, голодные и измученные в вонючей операционной они ожидали своей очереди на эксперимент, тогда как Орочимару уже несколько дней никаких экспериментов не проводил. Сарада допускала, что он даже не в убежище, потому что отыскать его не могла, а Кабуто городил какую-то убедительную чушь, но не отвечал ничего конкретного. Выполнять комбинированные техники «хаоса» и «возврата» удавалось все быстрее. Несколько часов как-то постепенно сократились до получаса, до двадцати минут, потом до пятнадцати, до десяти… Сарада продолжала тренировать сложнейшие гендзюцу с единственной целью: обратить их на защиту себя и папы. Записать в сознании отца дремлющую ловушку с зеркалом, только включить в нее не обычное гендзюцу, а «хаос». Сарада вынашивала эту идею, но все никак не решалась воплотить в жизнь. Риск… Риск был слишком большим и не только для жертвы. Если испытывать действие обычных ловушек-на-сознание мог Саске, то тестировать эффект «хаоса» было некому. Сарада не стала бы подвергать такому риску ни его, ни себя. Да уж, без риска никуда. Но если хорошо подготовиться, то с гендзюцу риск может быть куда меньшим, чем если я оставлю все как есть и мы будем покорно ожидать обряда Орочимару. Знакомый путь, привычный алгоритм. Сарада отточила «хаос» и «возврат» до автоматизма. Во многих случаях она была уверена в себе на все сто процентов: все было правильно, с виду ни единой ошибки. Но подопытные исправно лишались не части памяти, а всей памяти целиком, и хлопки, которые должны были активировать «возврат», почему-то никакого «возврата» не запускали. Подопытный изучал окружающее пространство, словно увидел его впервые, и его тупой взгляд понемногу наливался жадностью. Глядел на стену, потом проявил интерес к этажерке с инструментами. Сарада читала в глазах мужчины желание попробовать на зуб все, до чего он дотянется. Первичные потребности. Человек хотел есть, а отформатированный мозг воспринимал съедобным все вокруг. Сарада вышла из лаборатории и заперла за собой дверь, прислонилась к ней спиной. Она больше не могла видеть этих несчастных людей, лишенных памяти, и осуждающие взгляды тех, до кого очередь еще не дошла. Скользнув рукой под челку, Сарада накрыла ладонью свой лоб. Ладонь нагревалась. Лоб отдавал в руку ритмичной пульсацией и охлаждался. Сарада вновь и вновь задавала себе все те же вопросы. Почему она здесь? Зачем она это делает? Кто… Кто она? Цепь воспоминаний разматывалась к истокам, воскрешая малознакомых и почти чужих уже людей, которые когда-то называли себя Учихой Сарадой. Все завертелось… Мамина смерть, папина черствость. Слезы и шаринган. Холодное каменное изваяние, растянувшее рот в ехидной беззубой улыбке до самых ушей. Соглашаясь на предложение божества, Сарада еще не знала, что станет делать, не представляла… На это не было времени. Она цеплялась за призрачный шанс спасти маму от гибели, до конца не осознавая, какую огромную ответственность принимает на свои плечи. Думала, что разберется по ходу, но все, что виделось ей простым в виде идей и приблизительных планов, оказалось практически невыполнимым в реальности. Прошлое было слишком настоящим. В нем вмещалось так много всего: людей, информации, чужих амбиций, мотивов, исканий… Неосторожный шаг, и свалишься в океан боли, утонешь в нем с головой. А утонув, вновь проснешься, но с каждым пробуждением будешь терять частички прошлой себя. Спасти маму… А ведь единственное, что она все-таки смогла сделать, это предупредить Наруто… Наруто. Не Нанадайме. Теперь ты для меня Наруто. Сарада перекатывала родное имя в памяти, и от воспоминаний о недоступной отныне любви становилось тепло и больно одновременно. Он вряд ли простит меня за все это. А если узнает всю правду, не простит тем более… Сердце закололо. Сарада зарылась пальцами в волосы. Боги, что я творю? Спасти маму… Если бы это было так просто! Сарада давно ломала над этим голову и пришла к выводу, что лучше всего было ей попасть в день накануне маминой миссии и помешать ей пойти на задание. Но билета в недавнее прошлое у божества не было. Отсюда я не могу ничего изменить. Точнее… я могу изменить слишком многое… Все мало-мальски логичные планы смывало неопределенностью. Сараду подхватило потоком истории, и она плыла по течению, подчиняясь велениям сердца, а будущее стремительно менялось с каждой секундой. Той миссии может не быть, меня может не быть. Наруто может не стать Нанадайме. Все пойдет не так… Даже Четвертая Мировая Война. Теперь надо спасать не маму. Надо спасать всех… Сарада зажмурилась и стукнулась затылком о дверь. Сдерживать напор сомнений и вопросов, на которые не было ответа, как правило, удавалось, но это не могло продолжаться бесконечно. Периодически защитные заслоны психики прорывало, и Сарада начинала снова сходить с ума. Нужно было развеяться. Переключиться на что-то другое. Срочно. Интересно, чем занят папа?****
В зале было мрачно и сыро, но Саске не обращал внимания. На столбах висели мишени. Еще несколько целей он спрятал в слепой зоне за стендом. Расположение мишеней было точно таким же, как в леске на территории кланового квартала когда-то давно во время тренировки с Итачи, которую стоило бы стереть из памяти и позабыть навсегда, но она почему-то не забывалась. Как Саске ни сопротивлялся воспоминаниям, они все равно накрывали его с головой, и колонны оборачивались стволами деревьев, стенд — замшелым валуном, грунтовый пол — травой, а он сам… …Он сам расставил мишени. Спрятал их в листве на деревьях и одну за камнем, а потом укрылся за толстым стволом от греха подальше. Саске честно сделал все, чтобы старший брат не сумел поразить ни одной цели, но для Итачи не было ничего невозможного — в цель угодили все кунаи. Старший брат творил чудеса, а Саске восхищался им и всячески подражал, мечтал когда-нибудь стать таким же… Он стиснул зубы до боли в челюсти. Подражал… Все еще подражал. Свежая роща снова обернулась сырым подвалом, деревья — столбами. Он никогда не любил меня. Просто играл роль, а я, дурак, верил… Ему было больно и обидно. От злости мир стал четким — это ожил шаринган. Ненависть питала его. Не так давно Саске спускал на шаринган всю чакру и мигом выдыхался, но в последнее время обращаться с додзюцу стало в разы проще. Итачи был прав. Ему действительно не хватало ненависти. Ненависть была топливом. Восприятие шарингана сливало неподвижную массу в фон. Без фокуса и напряжения он сохранял привычные глазу краски, но стоило сосредоточиться на чакре или движении, и гамма цветов менялась: фон казался багровым, а чакра выделялась прозрачно-белым светом, время от времени наливаясь голубым оттенком. Чакра скрывалась за столбом. Сарада. Саске не звал ее и не заставлял прятаться за колонной. Так вышло случайно. Эпизод с Итачи оживал в настоящем, только роль Итачи теперь играл сам Саске, а роль младшего брата досталась Сараде. Саске на миг задумался о том, что она вполне может восхищаться им так же, как он восхищался Итачи, даже если не подает виду. Если же нет, то уж точно доверяет. Никому нельзя доверять. Ему стало мерзко от самого себя. Поклялся не быть таким, как Итачи, а сам же вел за спиной Сарады свою игру, не посвящая ее в подробности. Она бы вряд ли оценила его планы. Стала бы мешать. Саске потрудился на славу, устанавливая названной сестрице ловушки с печатью зеркала. Сопротивлялась, сопротивлялась, а ведь сама же и согласилась в итоге. Вот только Саске поставил в сознании Сарады не только ловушки, он заодно оставил и свои алгоритмы. Просто так. На всякий случай. Глупо было не воспользоваться шансом. Мне не нужны лишние проблемы. Если что-нибудь когда-нибудь пойдет не по плану, мне нужна лазейка, чтобы остановить тебя, Сарада. Он подпрыгнул в воздух. Из рукавов, цепляя холодом кожу, выскользнули кунаи. Саске зажал их между пальцами, перевернулся в воздухе, сконцентрировался, и шаринган исправно стал вылавливать мишени одну за другой. Центр цели, черный, словно зрачок. Еще один… Расстояние… Саске резко развел руки в стороны, и кунаи, зажатые между пальцами, практически одновременно поразили предназначенные им цели в самый центр. Еще один кунай Саске запустил в мишень в слепой зоне и швырнул за ним вдогонку последний. Кунаи звонко столкнулись. Один отрикошетил и улетел на пол, а другой воткнулся четко в центр мишени в слепой зоне. Есть! Саске приземлился, втайне гордясь собой. Прошло более десяти лет, но он все-таки освоил тот трюк, который когда-то показал ему брат. Из-за колонны выглянула Сарада и деловито поправила очки. — Моя очередь. Сарада продолжала исправно играть его роль, повторяя слово в слово фразу, о которой не могла знать. Никак не могла… Саске ревностно взглянул на нее. За секунду он придумал множество поводов отказать ей, хотя главными были все равно два. Это мой полигон. Здесь я тренируюсь. И я все еще не закончил! Саске безумно хотелось отказать, но он прикусил язык. Итачи тоже отказал ему тогда. Саске не хотел быть таким же и тем более не хотел доигрывать роль Итачи до конца как по нотам. Черт с тобой… Закончу после. Он отошел в сторону, позволив Сараде встать на его место, и окинул взглядом ее фигуру снизу доверху: изящные, но в то же время крепкие ноги в сандалиях с тонкими черными шлейками; белые шорты до колена. Под черной жилеткой с клановым гербом у сердца — перехваченное широким белым поясом свободное платье с запа́хом, того же цвета, что и прежнее. Под шеей из-под платья выглядывала сетчатая майка. Сарада то и дело откидывала с глаз челку взмахом головы. Такая сосредоточенная, напряженная. В отличие от него, она предпочитала не кунаи, а сюрикены. Учиха, как и я. Член моего клана. И, возможно, все-таки сестра. «Он такой же мой родственник, как и твой!» Саске на миг показалось, что это был не пустой треп. Что, если Сарада и правда приходилась ему сестрой по отцу? И даже сама об этом знала. Сердце разрывалось. Тепло и тяга к ней… Не чужая. Родная… сестра. Отторжение. Возомнила себя равной мне. Не потому ли? Считала себя дочерью моего отца? Злость. Отец все-таки изменил матери? Причем еще до моего рождения. Саске сжал кулаки. У него накопилось много вопросов к Итачи. Он собирался задать их перед тем, как добить его в финальном поединке, и, пожалуй, стоило добавить в список вопросов еще один.