127
Жуки Шино потерянно кружили вокруг места, где только что находился противник, зажатый со всех сторон мокутоном. Мадара исчез. — Я же сказал… Не выйдет, даттэбайо! Его можно достать только в тот момент, когда он атакует! Техника Мадары всех их загнала в тупик. Наруто помнил, как отец сумел достать его. Швырнул кунай, а когда тот прошел насквозь через голову Мадары, переместился за спину и ударил расенганом. Наруто пытался повторить комбинацию отца своим способом, нападал с тыла клонами, но все они пролетали насквозь. Поймать момент, когда Мадара контратаковал, было невозможно: он вдруг ни с того ни с сего начинал хлестать его веточкой по лицу, но стоило ударить его сзади в этот момент, и подлец снова становился нематериальным. Акамару гавкнул. Киба развернулся и воскликнул: — Вот он! Исчезнувший было Мадара снова стоял на ветке и махал им рукой в перчатке. — Эй, ребята! Привет-привет! Все обернулись на него. Киба неожиданно сорвался с места. — Не думай, что сможешь сбежать от моего носа! Он закрутился в вихрь, устремляясь к Мадаре, промахнулся, пробил ветку и ударился в землю. — Эй, бака! — воскликнул Ходэки. — Не позог’ь наш клан! На него такая атака не подействует, и вообще ты не попал! Рядом с Мадарой из ветки выросло зеленое нечто. Зубатые половинки кокона разомкнулись, а из них показалась наружу черно-белая голова и объявила: — Все кончено. Учиха Итачи мертв. Саске победил. — А?! Что?! Я в это не верю! — визгливо воскликнул Мадара, и вдруг его голос стал низким, холодным и зловещим. — Вполне ожидаемо. — И Саске тоже вырубился. Ему, наверное, сейчас нездоровится… — продолжал двухцветный. — С-саске… — пробормотал Наруто и ткнул пальцем в сторону нового члена «Акацуки». — Эй ты, алоэ, где Саске, ублюдок?! — Алоэ?! Двухцветный оскорбился. И сам же себя успокоил, каким-то глухим голосом: — Не обращай внимания. А ты поторопись, Тоби. Не только тебе нужен Саске. — Позабавимся в следующий раз, — сказал Мадара. Воздух задрожал вокруг него, тело всосалось в черную дыру маски. Алоэ тоже сомкнуло зеленые лапы и втянулось в дерево. Саске. Нужно успеть к нему раньше этих ублюдков. И где Саске, там и Сарада. Мне нужно туда! Но только Наруто хотел дернуться, как его стянуло побегами мокутона, настолько плотно, что он едва не задохнулся. — Эй, сволочь! Отпусти меня, ттэбайо! Я должен найти его! — Извини, Наг’уто, — ответил Ходэки вместо Анбу. — Наша миссия — отыскать тебя и вег’нуть домой. Команды «искать Саске» Годайме нам не давала. — Тэме-е… Я должен найти их! Вы все… Вы ничего не понимаете! — Успокойся, Наруто, — приказал Какаши-сенсей. — Ты прав. «Акацуки» нельзя позволить добраться до Саске. Разделимся. Ходэки, Ино — отправляйтесь в деревню с Тензо и Наруто. Разыщите по пути Кота и оставшихся Анбу. Я, Сакура, Киба и Шино отправимся за Саске. — Я тоже хочу пойти! Там же… Там может быть и Сарада. Я должен… — Наруто! — строго прикрикнул Какаши-сенсей. — Тензо тебя не отпустит. Он мне не подчиняется, а приказ Пятой все еще в силе. Киба, Шино попробуйте найти Саске. Какаши-сенсей в несколько прыжков взобрался на вершину деревьев и скрылся из виду. — Идем, — приказал Тензо. Он сковал Наруто мокутоном и мог вести его, словно на поводке, за кончик гибкого одревесневшего побега. — Не пойду! — воскликнул Наруто. — Вы меня не заставите! — Твоего мнения никто не спрашивал, — отрезал Анбу и грубо поволок его за собой по земле. Наруто брыкался и упирался ногами, но это не помогало. Тензо все равно утаскивал его прочь. Сакура оглянулась на него с жалостью. — Сакура-чан, — в отчаянии воскликнул Наруто. — Если там будут Саске и Сарада. Верни их, ттэбайо! Она плотно сжала губы и кивнула. Сакура-чан… Рассчитываю на тебя. Наруто с горечью наблюдал, как спрыгивает с дерева Какаши-сенсей, как Киба залезает на Акамару, как Шино, раскинув в стороны руки, выпускает из рукавов тучи своих жуков. Эти четверо шли к Сараде и Саске, тогда как его утаскивали в противоположную сторону от того, ради чего он сбегал из деревни и нарушал все запреты. Остро хотелось пожалеть себя, помянуть лихим словом Четвертого, но Наруто мысленно отвесил себе пощечину. Я — сын Йондайме Хокаге. Справлюсь, даттэбайо!****
Сквозь красную пелену чакры пробился свет. Сарада отшвырнула кулаком Сусаноо каменный блок, и они с Карин выбрались наружу. Сусаноо исчезло, боль, сжигающая тело, чуть спала. Макушку защекотали капли дождя. Жилетка и платье на плечах намокали под ливнем. Дождь каплями оседал на стеклах очков. Со стороны гнало потоки горячего воздуха — там, внизу, черным пламенем горели мохнатые зеленые ярусы убежища и просторы леса. Слышался треск пожара. — А я все думала, что это у тебя была за чакра тогда… три года назад, — тихо сказал Карин, ежась от дождя. — Саске и Итачи. Где они? — Чувствую. Саске в той стороне, лежит без сознания. Итачи в другой стороне, справа, и его чакра все слабее и слабее, — голос Карин дрогнул, и она торопливо добавила: — Но я чувствую еще две, переплетенные, они перемещаются, исчезают… исчезли… Запнувшись на полуслове, Карин вдруг бросилась в ту сторону, где, по ее словам, находился Итачи. Она поскользнулась, уперлась руками в мокрый камень, поднялась и вновь побежала. Сарада кинулась догонять, но после Сусаноо бегать было непросто. Почему ты бежишь не к папе? Неужели вкусы резко сменились? Она остановилась и протерла мокрые очки суставом указательного пальца. Под обломком стены с гигантским рисунком кланового герба одиноко лежал отец. Сарада замешкалась на мгновение. Куда бежать? Проверить, как папа, или бежать к Итачи? Секундная заминка… Воздух исказился. Рядом с Саске появился человек в черном плаще с красными облаками и спиральной оранжевой маске. Сарада, раскрыв рот, уставилась на него. Сердце кольнуло холодом от воспоминания о кунае, пронзившем грудь. Она узнала его. Тот самый сообщник дяди. Убийца клана. Ее убийца. Разводы капель на очках растворились в улучшенном поле зрения — активировался шаринган. Сарада дернулась в сторону оранжевой маски, превозмогая боль во всем теле, а Саске… Саске вдруг стал исчезать. Вспомнилась первая сознательная встреча с отцом. Учиха Шин… Этот пространственный вихрь. Как у того существа… — Стой! — заорала Сарада. Но отца на руинах убежища уже не было. Человек в маске повернулся к ней, уставился черным отверстием, за которым, как она помнила, скрывался шаринган, и стал всасываться в это отверстие, спирально искажая пространство. Ощущение чакры убийцы пропало. Сарада сжала кулаки. Папа. Черт, если он забрал папу, то он может и… Она попятилась и бросилась бежать по скользким руинам. Итачи лежал на кривой плите, а сверху на нем копошилась Карин. Волосы после дождя липли Итачи на лицо, растрепанный грязный хвостик со сползшей вниз резинкой лежал поверх камня. Правая рука была покрыта уродливыми ожогами. — Давай же… давай! Послышался хриплый грудной кашель. Указательный палец на обожженной руке чуть шевельнулся. Итачи все еще был жив, но глядя на то, как дрожит и периодически блекнет его очаг чакры, Сарада приходила к выводу, что целебная чакра Карин его может и не спасти. Человека в маске поблизости не было. Пользуясь моментом, Сарада бросилась к дяде, на ходу стаскивая мокрые перчатки, отпихнула Карин и протянула руки над его грудью. Над руками появилось зеленое свечение ирьениндзюцу. Сарада перемещала руки по всей грудной клетке, пытаясь оценить ущерб организму. Шаринган улавливал, как нестройно переливается чакра внутри. Чакра не должна была так вести себя. Руки задрожали. Сарада с трудом сохраняла тончайший контроль над медицинской техникой. Нельзя было выпустить свою огненную природу, она бы мигом добила и без того умирающее тело Итачи. Старые тревоги одна за другой сдавали позиции, оставляя после себя легкость и пустоту. Вначале внезапное избавление от Орочимару. Теперь умирающий на руках Итачи. Человек, которого она так панически боялась когда-то, лежал перед ней беззащитный, беспомощный, целиком в ее власти, и Сарада, удивительно, не желала ему смерти. — Неужели ты правда все это время любил нас? Ресницы Итачи дрогнули, но он не ответил, даже не попытался. Не факт, что даже услышал. — Идиоты… — прошептала она и воскликнула громче: — Вы с папой идиоты! Карин давила на нее справа. С одной стороны, не хотела мешать, с другой — боролась с желанием отпихнуть Сараду и сделать все самостоятельно, потому что видела, что эмоции берут верх и возня над телом умирающего становится все более бесполезной. Способность Карин могла подлатать отказывающие от сбоя чакры органы, но Итачи бы это не спасло. Взбесившийся ток чакры никуда бы не делся, и все откатилось бы обратно. То, что убивает его, продолжит убивать, как и прежде. Он все равно будет умирать и умрет, если мы не поймем причину. Надо… — Сзади! Сарада резко обернулась, на ходу сжимая кулак и концентрируя в нем чакру, и ударила, не глядя. Противник оказался совсем близко. Рука прошила его тело насквозь, но не ощутила плоти. В то же время пальцы незнакомца врезались Сараде в горло и тоже прошли насквозь, погрузились по самый локоть. Прямо на лицо ей падала оранжевая маска со спиральным узором, и в черной дыре маски был отчетливо виден шаринган. От такой близости с собственным убийцей захватило дух. Она в страхе зажмурилась, но заставила себя снова открыть глаза. Учиха провалился сквозь нее и канул сквозь взвизгнувшую Карин и полубесчувственного Итачи куда-то в каменную плиту. Значит, мне тогда не почудилось, его тело действительно нематериальное. Но он убил меня и пытался атаковать сейчас. Ему не было смысла просто падать сквозь меня. Он умеет становиться материальным, когда хочет кого-то коснуться. — Где он? — спросила Сарада, нервно оглядываясь. Она чуть отошла в сторону и вскочила на возвышение, чтобы лучше видеть окрестности разгромленного убежища. — Исчез, — глухо ответила Карин, пихая в рот Итачи свою руку и насильно поджимая ему подбородок. — Давай, кусай! Давится он… У тебя за спиной на пять часов! Сарада резко обернулась. В десятке шагов от нее снова стоял ее убийца. После падения Орочимару и Итачи эта оранжевая маска была единственным, чего Сарада все еще боялась. Дядя всегда говорил, что у любой техники есть слабое место. Какое же место у тебя? — Учиха Сарада, — произнес низкий мужской голос из-под маски. — Не думал, что увижу тебя снова. От его голоса, чуть хрипловатого, надтреснутого, по коже прокатилась волна дрожи. — Куда ты забрал Саске? — Я был уверен, что ты умерла тогда. Как тебе удалось выжить? — Отвечай! Он хмыкнул. — Ты мне мешаешь. Убить тебя, что ли, еще раз? На этот раз наверняка. Рядом с ним из бетона выросла гигантская мухоловка. Зубчатые половинки раскрылись, и между ними показалась голова. Одна половина головы была белой, другая черной, а макушку покрывал газончик коротких бледно-зеленых волос. — Ну ты и быстрый, едва догнали! — Ты ошибся, Зецу. Итачи жив. — А? Правда? Нам казалось, он помер. — Эта девушка… — послышался хриплый голос, будто бы из той же двухцветной головы, но совсем не похожий на прежний. — Узумаки Карин. — Да, — подхватил бодрый голосок. — Она могла его вернуть. — Ненадолго, — оборвал хриплый. — Он все равно умирает. Поторопись, Тоби. Коноха идет по следу. Скоро они будут здесь. — Я понял. Уходим. Он всосался в глазок маски. Мухоловка сомкнула половинки, пряча голову в зубастой пасти, и стала погружаться под землю. Сарада на миг залипла, наблюдая за странным существом и переваривая слова Тоби. «Коноха идет по следу…» Да, она видела. Анбу, клоны Нанадайме. Наверняка и Какаши-сенсей с мамой тоже. Как знать, кто еще? Сзади послышался крик Карин. Сарада резко обернулась. Тоби появился прямо рядом с Карин и Итачи, и пространство вокруг них стало искажаться. Не успею! Мигом активировался Мангеке Шаринган. Фокус Канрен за долю секунды преодолел разделяющее их с Тоби пространство, погрузился сквозь ткань одежды в тело, и внутренний жар организма убийцы на мгновение вскружил Сараде голову. Что-то роковое было в каждой их встрече. В первый раз для нее. Но на этот раз, возможно, и для него, потому что будь он хоть трижды нематериальным ублюдком, но фокус Канрен сейчас во что-то уперся. Сарада даже не выбирала место. Сердце, мозг… Конечно, лучше было бить туда. Но раздумывать и перебирать было некогда: пространственная техника Тоби была быстра, его нужно было любой ценой опередить. Чакра вмиг переместилась в центр его тела. Глаза резануло болью. Трансформация! Воздух перестал искажаться. Тоби согнулся и отшатнулся от Карин и Итачи. Фокус Канрен все еще перемещался внутри его тела. Сарада чувствовала — его внутренности разорвало на ошметки. Человек с такими ранами не проживет никак, даже если успеют медики. Но за несколько лет в прошлом она успела убедиться: то, что убивает обычного человека, не обязательно убивает шиноби. Да еще и шиноби такого уровня, как Тоби. Я попала. Он был материальным. Вот она, его слабость. Его можно достать, когда он перемещается, искажая пространство. Нужно его добить. Плевать, чего это будет стоить, но это надо сделать сейчас! Тоби захрипел и заскулил. Воздух снова исказился, но на этот раз не задевая Карин и Итачи. Решил сбежать? Сарада нащупала его сердце, и… Что-то с ним было не так. «Джуиндзюцу», — мелькнула в голове мысль с полузнакомым словом. Откуда только взялась? Теряясь от любопытства, Сарада сделала над собой усилие и снова попыталась пустить чакру в тело Тоби, но глаза обожгло болью, и чакра не передалась. Она застонала. Нырнула руками под очки, накрыла пальцами глаза… Давление подскочило. Казалось, глаза вот-вот лопнут. Боль чуть отступила, и она снова открыла глаза, но фокус Канрен зарылся в камень развалин. Убийцы в оранжевой маске рядом уже не было. — Сволочь! — в сердцах заорала Сарада неведомо кому. Сволочь… Похитил папу. Удрал… Папа тоже был сволочью, но все-таки Сарада за него отвечала. Сцепив зубы, она перебарывала пульсирующую боль в глазах и медленно спускалась по хрустящим камням к Карин и Итачи. Слова дяди о том, что он любит их с Саске, тронули душу, но особого доверия не пробудили. Итачи мог «любить» их по-своему и при этом все равно оставаться маньяком. Судя по всему, оба ее родственника имели привычку придумывать себе цели и подстраивать под эти цели свои нормы морали. Как-то резко мир «хороших своих» и «плохих чужих» перемешался. Больше не было «хороших» и «плохих». Были только «свои» и «чужие», а дядя и папа были «своими», даже если первый — маньяк, а второй — просто придурок. — Где теперь его искать? — спросила Сарада в пространство. Карин ее не слышала. Подойдя поближе, Сарада обратилась к ней: — Как он? Ни слова в ответ. Карин все еще нависала над Итачи, упираясь одной рукой в мокрый камень развалин, а другую затолкав ему в зубы. Сарада присела рядом и тронула ее за плечо. Карин вздрогнула, будто ее ужалили током. — Я спросила: «как он»? — Лучше, но… — Что «но»? Во рту стало сухо. После того, как Тоби похитил Саске, потерять сейчас еще и Итачи было бы слишком сильным ударом. Последние близкие… — Его чакра странно ведет себя. Я не понимаю почему, — лихорадочно бормотала Карин. — Во всех ключевых зонах перепады... как фибрилляция… Его это убивает. Сарада кивнула. Да, она тоже почувствовала это, когда осматривала его сама. Чакра была необходимой составляющей жизни. Если она вела себя неестественно, нарушалась работа органов. Именно это и происходило с Итачи. Карин могла залечивать своей силой повреждения по ходу их появления, чтобы они не распространялись дальше, но стоило ей отлучиться, и разрушение вернулось бы на круги своя. Нужно было понять причину дисбаланса. «Похожий эффект бывает после тайдзюцу Хьюга», — мелькнула в голове мысль, но какая-то чужеродная. Не было у этой мысли основы, логической базы, из которой ее можно было вывести. Она просто взялась сама собой. Как и мысль «джуиндзюцу». Сарада присела на колени на горячий камень и ощутила подступающий жар. Черное пламя, невидимое прежде, пробивалось откуда-то из-под камней то тут, то там. Черные язычки Аматэрасу танцевали под дождем, неприкасаемые и ехидные, захватывали все новые территории. Сарада беспокойно огляделась. Если огонь доберется до них — им конец. Нужно было убираться куда подальше, тем более, что «Акацуки» упоминали «Коноху», которая «скоро будет здесь». Я отступница. Меня схватят и… Но убегать с умирающим дядей на руках через кольца черного пламени… Далеко не уйдут. Однако и оставаться на месте нельзя было никак. Аматэрасу полыхало под руинами и понемногу проклевывалось наружу. Дождь как-то резко перестал. Из-за туч вырвались лучи солнца и легли на сверкнувшие мокрые камни, на уцелевший блок с гигантским веером Учиха и на болезненно-бледное лицо Итачи. Проблемы с чакрой… Сарада хоть и занималась ирьениндзюцу, но лечить сбои, связанные с системой циркуляции, да и с самой чакрой, было не так-то просто. Эта область медицины была такой же мутной и неясной, как работа с сознанием. Сарада специализировалась на ядах. Автоматически перебирала в голове возможные соединения, способные вызвать дисбаланс в системе циркуляции, и вспоминала яд, которым отравили Шисуи. Она все-таки разгадала его. Структуру, мишени… Выяснила все. Даже синтезировала этот яд искусственно, как и антидот к нему, и добавила в свой арсенал. Вот только яд тех жуков Абураме действовал совсем не так. То, что происходило с Итачи, не было похоже на то, что происходило с Шисуи. Яд, как правило, блокировал какой-то жизненно важный путь. Но для того, чтобы понять, какой яд мог вызвать такие последствия, нужно было четко представлять все каскады, связанные с системой циркуляции, а их были известны лишь единицы. И снова мысль без какой-либо основы и логики шепнула наперекор всем предыдущим рассуждениям: «А с чего ты взяла, что это яд?» И правда. Каждый пытается найти ответ в том, в чем разбирается лучше. Я могу и ошибаться. Камень под коленями раскалялся. Еще немного, и на нем невозможно бы стало сидеть. Нужно было придумать, как спасти дядю, но в то же время Аматэрасу требовало к себе внимания. — Если ты умрешь, то виной тому будет твоя техника, черт возьми! — крикнула Сарада в сердцах. Глупое восклицание. Дядя все равно не слышал. Она грубо мазнула пальцами по мокрым стеклам очков, вытащила пустой свиток, развернула на горячем мокром камне и набросала программу: вязь фуиндзюцу и четыре стрелки, ведущие в пустующий центр. Скопировала шаринганом когда-то давно, кажется, у отшельника-извращенца Джирайи. Печати из памяти тоже никуда не делись. Сарада сложила их уверенно, словно выполняла эту технику каждый день. На самом деле нет. Эту технику она не испытывала ни разу. Забыла мигом, как только скопировала, и из глубин памяти ее выдернули только черные язычки пламени Аматэрасу, которые наложились на воспоминания из далекого прошлого. Сарада хлопнула рукой по горячему камню и направила чакру на свиток. Понять бы еще, как ею управлять. Чакра разлилась по символам и вырвалась из свитка наружу, наверх. Не туда! Сарада усилием воли направила ее вниз. Чувствовала, как чакра под камнями смешивается с пожаром Аматэрасу, распространяется все дальше и дальше цепной реакцией, на десятки метров в округе, покуда хватало сил; достает до контура вершины убежища, развороченного битвой братьев, спускается ниже по ярусам. Охватить как можно больше огня, иначе он перекинется обратно и запрет их в ловушке. Не могу больше. Все так же сохраняя тончайший контроль над чакрой, Сарада потянула ее обратно, к свитку. В центре пустоты вспыхнул красным цветом символ. Получилось! Все-таки получилось. Вполне могло и не выйти, но долгая практика с барьерными свитками Шисуи, обучение фуиндзюцу у Орочимару, бездонные хранилища техник, записанных с помощью додзюцу, и от рождения отличный контроль над чакрой позволили Сараде разобраться с чужой техникой на ходу. Теперь, когда черный огонь погас, отовсюду повеяло холодом. «Не яд… Мягкий Кулак…» — пробивалась упрямая мысль. Сарада зарылась растопыренными пальцами в мокрые волосы и рявкнула: — Хорошо, пусть так! И чем нам это поможет?! Он сражался с Саске, а не с Хьюга! Карин испуганно взглянула на нее. Схожу с ума. Ругаюсь сама с собой… Боги… Сараду вдруг охватило странное тоскливое ощущение тепла. «Коноха идет по следу».