134
«Иногда я ловлю себя на мысли: что вокруг? Реальность или воспоминания? Живу я или валяюсь на хрустальной плите в офисе Дневного Дозора и мою память раскручивают, как клубок пряжи?»
© Сергей Лукьяненко
Оставлять Сараду без присмотра хоть бы и на полминуты было грубейшей ошибкой с его стороны. Пока он задумчиво разглядывал содержимое холодильника, Сарада, судя по всему, не менее задумчиво разглядывала арсенал его кухонных ножей. Наруто обернулся на странный звук и едва не вскрикнул — она молча и сосредоточенно воткнула себе в руку кухонный нож. По тыльной стороне ладони растекалась алая кровь. — Что ты творишь, ттэбайо?! Сарада побледнела и с удивлением смотрела на свою руку, из которой все еще торчал нож. Она попробовала шевельнуть пальцами и испуганно застонала. Наруто подскочил к ней, зажал ее руку подмышкой, чтобы она не дернулась, и максимально аккуратно извлек окровавленный нож. Лезвие вошло глубоко, Сарада увечила себя со знанием дела. Наруто вдруг стало страшно. Он подумал, а что, если она решила бы ударить себя не в руку, а в сердце? Он не медик, он не сумел бы спасти ее. Но как я мог ожидать от нее такого?! Люди не причиняют себе боль… намеренно… — Что ты… зачем ты?.. Он усадил ее на стул и спиной попятился к выходу из кухни, но спохватился. Ее нельзя оставлять. Ни на секунду нельзя. Он создал клона, и тот без лишних вопросов метнулся за аптечкой. Наруто тем временем покосился на кухонный нож на столе. Лезвие было в крови. Он не раз видел кровь, этим его было не удивить, но Наруто привык, что все это происходило где-то на миссиях, а не у него на кухне. На кухне нужно было заваривать рамен, а не протыкать себя ножами. Он перебинтовал Сараде руку, и только тогда страх за любимое существо немного поутих. Его сменил новый. Сакура-чан меня убьет.****
Наруто с трудом подавил в себе порыв удариться головой об стенку. Стоило зазеваться и оставить Сараду на полминуты в первый раз, и она успела вонзить себе в руку кухонный нож; второй раз — и он обнаружил ее сидящей в ванной под ледяным душем. Ругая себя и ее, и Цунаде баа-чан, и все на свете, Наруто вынес Сараду на руках из ванной и усадил на кровать. Край постели и одеяло пропитывались водой на том месте, где она сидела и дрожала, вместо того, чтобы скинуть с себя мокрые тряпки, завернуться в сухое и согреться. Правильнее было бы выйти, предоставив ей приватность, но Наруто боялся. Две ошибки он уже совершил. Не хотелось допускать третью. Почему она не пыталась раздеться? Стеснялась его? Потерявшаяся в своем безумии, Сарада вряд ли способна была выгнать его. Но в то же время она могла даже не задуматься о том, что для того, чтобы унять дрожь и согреться, нужно переодеться в сухое. Но не могу же… Не могу же я ее раздеть? Надо дождаться Сакуру-чан. Сколько еще она будет на операции? Она же может быть там до ночи! Пока Наруто терялся в своих метаниях, Сарада в хаосе своей памяти явно успела расставить все по местам, насколько это было возможно. Ни капли не смущаясь его присутствия, она скинула жилетку и стала развязывать широкий белый пояс. Наруто сглотнул и часто заморгал. Она же не станет полнос… Сарада скинула платье на кровать и осталась в белых шортах и сетчатой майке. Стала стягивать шорты. Наруто разрывало на части. Одна сторона его сущности кричала ему не смотреть, но другая не могла не смотреть. В то время как он хотел отвернуться, зажмурить глаза, эта вторая сторона блокировала все сигналы от мозга и продолжала изучать тело любимой девушки, запечатлевая в памяти каждую деталь: бедра, живот под сетчатой майкой, которую она стягивала с себя через голову… Пользоваться ее состоянием, чтобы глазеть… Это низко, даттэбайо! Сарада отшвырнула на пол майку и потянулась к лифчику. Что-то щелкнуло в голове. Первая, сознательная сторона его личности, мигом одержала верх над второй. Наруто развернулся спиной и в панике бросился к шкафу. Может, стоило просто схватить Сараду за руки и помешать продолжать делать то, что она делала? Даже несмотря на то, что решение избавиться от мокрой одежды было наиболее логичным поступком в данном случае. Вот только он боялся к ней прикоснуться. Ему казалось, она бы убила его, если бы, придя в сознание, поняла, что он бесстыдно пялился на нее, в то время как она раздевалась, да еще и касался, и… Наруто лихорадочно шарился по полкам, выкидывая на пол случайную одежду, которая не могла сейчас пригодиться, и ловил себя на том, что в третий раз совершает все ту же ошибку: Сарада снова без присмотра. Сердце неистово колотилось в груди. Страх за девушку все же одолел смущение. Схватив первую попавшуюся простынь, Наруто обернулся. На полу и кровати беспорядочно валялось белье и одежда, а Сарада стояла, упираясь в подоконник тонкими руками, совершенно обнаженная, и смотрела в окно. Все то, что сводило с ума Наруто, ее, уже окончательно тронувшуюся, казалось, не задевало вовсе, и она позволяла себе расхаживать в чем мать родила с настолько непринужденным видом, словно в этом не было ничего неприличного. Невинная свобода ребенка. У Наруто перехватило дух от стыда и отчаяния. Нет. Держи себя в руках. Отвернись, ттэбайо! Но он не мог. Просто не мог. Она была идеальна. Наруто жадно изучал ее взглядом от пят до макушки. Стройные подтянутые ноги, округлые ягодицы, линия позвоночника… вверх, к острым плечам и мокрым черным прядям, налипшим на затылок. Он задрожал. Мысли мелькали со скоростью света, Наруто не успевал их остановить, они опережали рассудок и все его благородные начала, сопротивляющиеся такому откровенному соблазну… …подойти сзади. Обхватить ладонями бока: вон там, на границе, где изгиб талии плавной линией перетекал в бедра, — и повторить движения этой линии, опускаясь руками ниже и ощущая шелковистую кожу, мокрую и прохладную после ледяного душа. Нырнуть подбородком через плечо вперед, чуть отклонить голову набок и припасть губами к шее. Чувствовать ее запах. Прижаться грудью к спине, толкнуться… Лицо залилось краской стыда. Желание захлестнуло Наруто, вышибая остатки воли, а пониже живота крепло и разгоралось пульсирующим жаром возбуждение. Всего три года назад он имел лишь приблизительное понятие о реалиях взрослой стороны любви. Наруто не понимал отшельника-извращенца и странной реакции взрослых на эро-ниндзюцу; хотел внимания Сарады, признания, доверия. Хотел того, что упорно скрывало от него ее сердце, но сейчас этого было мало. Сейчас и то, что снаружи, интересовало его не менее. Учиха Сарада. Он хотел ее всю целиком. И душу, и тело. Лихорадочные мысли волнами накрывали его с головой. Казалось бы, чего стоит? Пересеки комнату, и… …она все равно ничего не поймет, не станет сопротивляться… …хотя бы коснись. Это ведь не преступление. Наруто сдавил кулаками виски и зажмурился, с сожалением отрываясь от созерцания любимого тела. Нельзя. Нельзя! Откуда эти мысли вообще берутся? Они не могут браться из моей головы! Наруто не хотел так. Он хотел быть с настоящей Сарадой, которая бы понимала, что происходит, откликалась на его прикосновения и желала всего этого непотребства не меньше, чем он сам. Вот только желала бы настоящая Сарада? Вся такая правильная… «Непотребство». Это ведь ее слова. Я бы сам такого не подумал. Я даже знаю, как бы она сказала… Он застонал, яростно мотая головой. Сопротивлялся самому себе. Его подкидывало выбежать из комнаты и умыться ледяной водой, а лучше влезть под душ целиком, прямо в одежде, как недавно сама Сарада, или, на худой конец, вонзить нож себе в руку… Но ее нельзя было оставлять! Наруто открыл глаза и вдруг заметил повязку на руке Сарады. Бинт пропитался водой. Стоило сделать перевязку заново. Эта мысль вышвырнула его из похотливого бреда обратно в реальность. Наруто скомкал простыню и на ватных ногах подошел к Сараде со спины. Отогнанные видения в такой тесной близости от нее снова стали проламываться обратно. Он укутал ее в простыню, придержал за локти, скользнул выше по рукам, чуть сжал и уткнулся носом в плечо. Вдохнул запах свежего белья. Все-таки не смог перебороть себя до конца. — Сарада нээ-чан, — простонал он, все еще зарываясь носом ей в плечо. Давно не называл ее так. Сарада нээ-чан когда-то плавно превратилась в Сараду-чан, а потом просто в Сараду, и метаморфозы этих обращений напрямую были связаны с эволюцией отношения к ней Наруто. Сейчас же под давлением разрывающего душу отчаяния его чувства откатывались в обратном порядке к истокам. Уже не опытная куноичи, не талантливая девочка-генин, которую определили в команду Какаши на замену Саске, а старшая сестренка, спящая на лавке, уютно поджав колени к животу. Такая же одинокая и брошенная, как он сам. Из закутков сердца подступала горечь. Теперь так будет всегда? Безумный ребенок в теле взрослого, которого и на минуту боязно оставить одного, не то искалечит себя? Таким людям было место в госпитале для душевнобольных, но отдавать кому бы то ни было свою Сараду… Пусть для таких, как она, там были созданы все условия. Пусть Цунаде баа-чан наверняка закатила бы скандал и потребовала в конечном итоге, чтобы Сараду взяли под контроль медики, но Наруто чувствовал, что не позволит им забрать ее. Там всем будет безразлично. Просто очередной невменяемый пациент. Они не будут замечать проблесков ее рассудка, не будут помогать ей отыскать дорогу из хаоса безумия обратно к реальности, просто потому что… им будет все равно. Они ничего о ней не знали. Не знали, какая она. Оставлять ее одну в белых стенах и среди чужих людей — с ней так нельзя было поступать. Пусть и не до конца, пусть и совсем немного, но она все же что-то понимала. А в таком случае, как ему жить? Он должен был тренироваться, ходить на миссии… Наверное… когда-нибудь… Если бы баа-чан позволила ему хотя бы полоть огороды и ловить кошек. А ведь еще Мадара… и Саске… и надежды отца, который все доверил ему. Не говоря уже о том, что он когда-то мечтал стать Нанадайме Хокаге. Как жить, если ее ни на минуту нельзя оставить? Сколько еще это продлится? Что, если это навсегда? А ведь, скорее всего, так и есть. С ума сходят и уже не возвращаются. — Сарада нээ-чан, — повторил Наруто, глотая слезы. — Я так не смогу жить. Я не выдержу, даттэбайо... Ты верила, что я смогу стать Нанадайме Хокаге, и я… я бы, может быть, даже смог, но... какой из меня Хокаге, если я даже тебе помочь не могу…****
На программе «возврата» одна за другой заполнялись ячейки. «Сарада нээ-чан». Заполнено. Новый уровень. «Даттэбайо». Зафиксировано. «Нанадайме». Томоэ искусственного шарингана в печати «возврата» пришли в движение и сделали полный оборот. Хаос воспоминаний зашевелился активнее. Огрызки мыслей и беспорядочные видения устремлялись организованными струйками на свои места по велениям механизмов, запущенных давно оставленной программой, и располагались в хронологически верном порядке. Боль. Таково было первое вынырнувшие из архивов памяти слово. Болела рука. Она взглянула на свою перебинтованную конечность. Рука. На руке есть кисть и пальцы. Рука покрыта кожей. Рука касается пальцами подоконника. Подоконник — находится под окном. Окно — это стеклянная часть стены, через которую можно видеть улицу. Голова кружилась от обилия новых слов. Нет же, не новых. Старых. Она их знала. Знала… знание… знать… элита… Учиха. Учиха Сарада. Она прислушалась к услужливо вспыхивающим определениям слов, но на этот раз никакого объяснения не последовало. Что такое «Учиха Сарада», все еще было неясно. Тупик. За спиной ощущалась какая-то цепкая тяжесть. Сарада прислушалась к своим ощущениям и поняла, что со стороны тяжести исходит теплый ветерок и просачивается сквозь сетку ткани к голому телу. «Дыхание», — вспомнилось нужное слово. Дыхание… дышать могло только нечто живое. Нечто живое давило на нее сзади и не позволяло двинуться с места. Живое настолько близко — это хорошо или плохо? Что такое «хорошо» и что такое «плохо»? Что такое «близко»? Близко — это не далеко. Далеко — это когда идти очень-очень долго или можно вообще не дойти. Идти. Передвигать ногами. Ноги… Она попробовала сделать шаг, и тяжесть неожиданно исчезла, будто только ждала сигнала. Взгляд скользил кругом. Это помещение — комната. Тряпье на полу. Непорядок. Светлые волосы, голубые глаза, полосы на щеках… Человек. Не просто человек. Нанадайме.****
После тех импульсивных объятий, за которые Наруто все еще не мог себя простить, Сарада стала странно себя вести. Она поправила указательным пальцем очки, чтобы лучше сидели, покосилась на него с мутным недоверием и окинула взглядом комнату. Наруто заметил, что в выражении ее глаз что-то ощутимо изменилось. Во взгляде появилась осмысленность вперемешку с растерянностью. Он наблюдал за тем, как Сарада прохаживается по комнате, подбирая свои мокрые вещи, а затем аккуратно развешивает на протянутой через комнату веревке. Все эти действия она совершала молча и будто бы машинально. Покончив с одеждой, Сарада поудобнее запахнулась в простыню, закинув один из краев себе через плечо, чтобы не приходилось держать ее руками, и ощупала его шкаф. Заново переоткрыв для себя, как работают дверцы, Сарада принялась перебирать одежду. Наруто, оторопев, наблюдал, как она разворачивает вещь за вещью, осматривает и отшвыривает, а его гардероб с полок перемещается на пол и на ближний к шкафу край кровати. Щеки вспыхнули в который раз за день, когда она развернула его любимые трусы с сердечками. Не то чтобы Наруто стеснялся своего белья. Просто Сарада их рассматривала сравнительно долго, и от этого стало как-то… Трусы полетели на кровать. Сарада потеряла к ним интерес и продолжила ревизию. В конце концов она вытянула из глубины огромную растянутую футболку, приложила к груди и, удовлетворившись результатом, скинула с себя простыню. Наруто вновь уставился на обнаженное тело. Он краснел и дрожал, заставлял себя отвернуться или зажмуриться, но тем не менее продолжал наблюдать, как Сарада натягивает на себя футболку. Огромная футболка сидела на ней, как платье. Вырез сползал набок, обнажая голое плечо. Сарада расчесала мокрую челку и принялась собирать разбросанные вещи. Она аккуратно складывала их стопочками и перемещала на полки шкафа, а Наруто продолжал безмолвно наблюдать за ее деятельностью, мысленно отмечая, как удивительно выглядит Учиха в футболке с завитушкой Узумаки на спине.****
Наруто с нетерпением ожидал возвращения Сакуры. Непредсказуемая Сарада весь день держала его в напряжении, и он опасался отвлечься хоть бы и на секунду. За окном стало темнеть, зажигались фонари и окна домов, а Сакуры все не было. Сарада уснула в его кровати. Наруто погасил свет и присел рядом с кроватью на полу, обняв колени. Если Сакура-чан не вернется, мне сегодня не выспаться. Он боялся уснуть. Уснет, а Сарада тем временем проснется и снова начнет чудить: станет протыкать себя ножами, купаться в ледяной воде, выкидывать его любимые труселя за борт; не доведите боги, еще газ на кухне включит, тогда весь дом взлетит на воздух, стоит ему щелкнуть выключателем. Очки лежали на прикроватной тумбочке. Лицо Сарады во сне было таким умиротворенным, что Наруто залюбовался. Спящая, без очков она выглядела иначе. Так мирно спала… Казалось, не замечала, как пристально он изучает ее. Наруто кусал губы и размышлял. Ей ведь стало лучше? Нет? За весь день она так и не сказала ни единого слова, кроме того «мама». И тем не менее Наруто почему-то казалось, что Сарада понемногу становится прежней. Взгляд прояснялся, в поведении мелькали знакомые мотивы: этот нудный перфекционизм, раздражавший его с самого детства. Кривое остроконечное пятно лунного света текло по кровати, цепляя желтое одеяло со спиральками, лицо Сарады, подушку, дощатый пол… Не спать. Не спать. Наруто создал клонов и попытался развлечь себя, тихо проклиная Сакуру, которая так и не зашла забрать Сараду, но вдруг задумался. А как все это время справлялась Сакура? Без его нечеловеческой выносливости… как она… Она вообще спала? В который раз за день его охватил дикий стыд. Стоило жару стыда немного улечься, и глаза снова стали слипаться.****
В комнате было светло. Солнце давно взошло, и Сарада прищурилась от яркого света. Картинка мира была нечеткой. Слева в глаза било солнце. Вокруг — какое-то желтое пятно. Она чуть приподнялась на локте и шевельнулась, но колено вдруг уперлось во что-то твердое. Сарада машинально нащупала рукой очки на тумбе и надела. На полу, привалившись боком к кровати и умостившись щекой на желтом покрывале с завитушками, спал Седьмой, а тем самым твердым оказался его затылок. Сарада затаила дыхание. Так странно было видеть вблизи Хокаге, рассматривать до мелочей: густые соломенные волосы, дрогнувшие во сне светлые ресницы; приоткрытый рот, свежая трещинка с запекшейся кровью на нижней губе; слабая тень на лбу — почти сошедший синяк. Где он только умудрялся набивать себе шишки? А ведь наверняка недавно. Сарада отлично помнила, как быстро на Хокаге заживали любые раны. Я в постели Нанадайме. Он на полу. Во рту стало сухо, и сердце пропустило удар от внезапной мысли: «А если сейчас сюда зайдет Хината-сан или, того хуже, Боруто?» Сараде захотелось как можно скорее убраться куда подальше, но, вновь напоровшись взглядом на лицо Седьмого, она подавила этот панический порыв. Ей вдруг стало отчетливо ясно: никто не войдет. Все, что происходило… так было надо. Пусть она и все еще не понимала почему. «Ты не помнишь, потому что запечатала свою память, — шепнул слащавый голосок откуда-то изнутри головы. — Иди на мой голос… сними печать, и память вернется…» Чужой голос в сознании. Хотелось пить. На тумбе справа обнаружилась стеклянная банка с молоком, но молоко, простоявшее без холодильника ночь, а, возможно, и не одну, доверия не вызвало, и Сарада все-таки решилась вылезти из кровати. Она аккуратно вытянула ноги из-под одеяла, чтобы не разбудить Нанадайме, и отметила, что он выглядит как-то необычно. Слишком… молодо. И волосы у него были чересчур густые и длинные, как у Боруто, только не такие гладкие. Сарада размяла затекшую со сна спину и осмотрела себя в зеркальной дверце шкафа. На голове — гнездо. Она сама с голыми ногами, без белья в какой-то бесформенной футболке с гербом Узумаки. Щеки порозовели от стыда. Да что происходит? «Иди на мой голос, сними печать…» Упорно игнорируя пробивающееся раздвоение личности, Сарада оправила футболку и заметила на веревке свою одежду. Проверила рукой. Все еще влажная. Найти бы утюг да прогладить. Тихо ступая, она прокралась на кухню. Удивительно, но планировка квартиры закрепилась в памяти получше событий прошлых дней, да и всей жизни в общем. Сарада налила себе воды из чайника, уперлась поясницей в столешницу и осмотрелась. С холодильника на нее пялился криво налепленный желтый смайлик. Ухватившись мысленно за этот смайлик, Сарада стала раскручивать нить скрепленных с ним воспоминаний. Я тут была. И не раз. Дверца холодильника открывается и закрывается. От холодильника к столу мечется маленький мальчик, удивительно похожий на Нанадайме, и выкладывает на стол продукты. «Это!» «Нет». «Это!» «Нет, оно не сочетается!» Не просто мальчик, похожий на Нанадайме. Он и есть Нанадайме, только маленький. Сарада повернулась к окну. За стеклом виднелся край яркой черепичной крыши и дома напротив, освещенные утренним солнцем. Обычный пейзаж. Ему на смену пришел другой: ночь, отражение кухни в стекле, маска обезьяны… …бежать быстро-быстро, до боли в легких… Веера и трупы. Огни фонарей, размытые дымкой легкого вечернего тумана. Дядя с мокрыми от слез щеками. Оранжевая маска. …снова оранжевая маска. И снова дядя, повзрослевший, с осунувшимся лицом и обожженной рукой. И Карин на нем сверху. От нахлынувших воспоминаний закружилась голова.