136
Они неспешно прогуливались по деревне. Сарада окуналась в атмосферу Конохи прошлого, ощущая одновременно чувство дежавю и любопытство. Я в прошлом. Я действительно видела маленького Наруто. Боруто еще нет. Какаши-сенсей — еще не Рокудайме. И… был еще Шисуи. Прорвавшая плотину память восстанавливала мостки между островами связанных воспоминаний. — Какаши-сенсей, — смущенно позвала Сарада, осознав вдруг, что утром ошибочно назвала его «Рокудайме». — Гм? — Саске… Его захватил этот… в маске. Как его… Тоби. Мы должны… Какаши-сенсей вздохом перебил ее спутанные объяснения. — Прости, Сарада. Я понимаю. Но сейчас всем не до того. «Интересно, тебя еще будут допрашивать?» — вклинился Орочимару. — Меня будут еще допрашивать? — спросила Сарада вслух. Какаши покачал головой. — Годайме распорядилась оставить тебя в покое. «Хм, с чего вдруг? Мне казалось, Цунаде на нас… на тебя зла. Или у нее появились дела поинтереснее?» — С чего вдруг? Мне казалось, она на меня очень зла. — Тебе не казалось. Но в приоритете ныне другие проблемы. — Какие? — Не думаю, что имею право посвящать тебя в подробности. Сарада вздохнула. Орочимару тоже. — Кто ставил блокаду на твой разум? — решился спросить Какаши. «Вали на Шисуи. Будет меньше проблем. С мертвеца спроса нет». Сердце сжалось от боли. Сарада отыскала в своей памяти путь к залежам воспоминаний о Шисуи. Это было место, полное тепла и ощущения безопасности. — Шисуи-сан. Сказала глухо и сцепила зубы. Она вспоминала все больше подробностей, в том числе и подробностей его смерти. Посмотрела на свои ладони, сжала пальцы. Этими руками она касалась его, обнимала, когда он умирал в ее объятиях. — Вот как. Его Мангеке? — Да. — И какой был ключ? — Откуда я знаю? — раздраженно ответила Сарада. Смерть Шисуи на обрыве. Их разговоры… Беседа в гостиной после временной волны: «Я тоже обладаю этой силой и знаю, какой ценой она достается. Мангеке Шаринган проявляется на грани безумия…» «Какаши-кун владеет Мангеке. Заметила? — подсказал Орочимару, исправно подчитывающий ее мысли. — Интересно, как не-Учиха сумел пробудить новый уровень шарингана, не так ли?» Орочимару был прав. Сарада ухватилась за его подсказку и стала раскручивать ее самостоятельно, все еще не покидая воспоминаний о Шисуи. Она бросила пробный камень: — Какаши-сенсей, я видела… У вас Мангеке. Рокудайме напрягся и ничего не сказал. — Не думала, что не-Учиха может пробудить Мангеке Шаринган, — продолжила Сарада. — Кого вы убили для этого? — Я — джонин, Сарада. Я многих убивал. — «…когда душевная боль настолько сильна, что твоя личность разбивается… разъедающее чувство вины…» — процитировала Сарада, практически неосознанно. — Очевидно, что вы убивали многих. Но я не об этом. Кого вы убили из близких? Друга? Брата? Любимую девушку? Родителей? Я знаю, вы живете один… — Не думала, что я мог получить глаз уже с Мангеке? — перебил Какаши-сенсей. Он старался говорить обыденным тоном, но Сарада подсознательно ощущала, что он нервничает. — Думала. В таком случае вопрос не сильно меняется. Кого убил Учиха Обито? — Ты запомнила имя? — Разумеется. — К чему этот разговор? — Пытаюсь понять, насколько глубока ваша тьма, Какаши-сенсей. На случай, если вы все-таки пробудили Мангеке сами. — Если ты о том, что пытался сделать Саске… — нехотя ответил Какаши-сенсей, словно сам не понимал, с чего вдруг оправдывается перед ней. — …то нет. Я не хотел убивать того человека… Это была случайность.****
За окном сгущались сумерки, а Наруто не включал свет. Стоял и смотрел на зажигающиеся на небе звезды. Конохамару ушел, и квартира снова опустела. Наруто вздохнул. Его тянуло отправиться на поиски Сарады, но раз она ушла добровольно, то стоило ли навязываться? Наруто интуитивно чувствовал, что она вспомнила не все. В какие-то минуты смотрела на него с недоумением. Обращалась как-то слишком натянуто и официально. Словно он был и правда Седьмым Хокаге, а не Узумаки Наруто. А если она помнила не все, то… Он сдавил руками виски и зарылся пальцами в волосы. Почему все так сложно, даттэбайо? Дверной звонок выдернул его из мутных размышлений. Наруто дернулся и бросился открывать. В глубине души он надеялся, что это будет Сарада, однако жизнь успела отучить его от слепой веры в то, что все будет именно так, как ему хочется. Но на пороге и правда стояла Сарада. — Сарада? Ты… Наруто отступил с прохода. Он мысленно отметил, что Сарада будто бы повзрослела лет на пять или даже десять с тех пор, как ушла от него поутру. В ее взгляде вместо растерянности и тревоги проявилась тяжелая усталость. Может, к ней наконец окончательно вернулась память? — Ты уже поговорил с Конохамару? — Да. — Славно. Она шагнула в прихожую и присела разуться. Наруто закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Это было так странно: видеть дома Сараду, взрослую Сараду, которая сама пришла к нему, да еще так свободно. — Расскажешь, что с тобой происходило все это время? — спросил он с тихой надеждой. Если она пришла, значит, нить их связи все еще сохранилась. — Нет. Он сглотнул подступивший к горлу ком обиды. — Не расскажу, — добавила Сарада, выпрямляясь и поправляя очки. — Но могу показать. Кое-что…****
Способности Сарады к гендзюцу и прежде поражали воображение Наруто. И стоило отдать ей должное, за последние годы своего чудесного навыка она не растеряла. Наруто казалось, что он проживает чужую жизнь. Какими-то отрывками, не всегда понятными, но однозначно атмосферными. Темная дорога в Стране Полей, россыпи ярких звезд на ночном небе. Развалины убежища Орочимару в лесу. Яркая электрическая вспышка, на миг осветившая огромный зал. Разбегающиеся крупные чудовища с тонкими лапками. Слизь под ногами. …комната с кроватью и одинокой свечой. Коридоры с рельефными дугообразными узорами на потолках, стенах и полу. Саске, молниеносно поражающий все мишени в зале в самый центр… …обмякшее тело гигантского белого змея. Уставший потрепанный Саске в залитой кровью белой рубашке. Глядит настороженно и сползает по стене на пол… …мост имени «Наруто». Два замшелых креста на обрыве и вид на море… — Я был тут, даттэбайо! — заорал Наруто, радуясь, словно ребенок. Видение разбилось, вышвыривая его обратно в полутемную спальню. Голова закружилась. Они с Сарадой сидели на кровати. Активированный шаринган зловеще выделялся во тьме. Томоэ крутнулись, и додзюцу погасло. Глаза Сарады снова стали черными. — Я там был, понимаешь! Та миссия. С тем стариком… И мост, он все-таки назвал в честь меня мост, даттэбайо! — В честь тебя? — Да-да! Я бы… жаль, что я не могу тебе так же все показать. Он чуть успокоился и вдруг поник. — Ты так много мне показала, но… все какие-то отрывки. Я все еще многого не понимаю. У меня такое чувство, что… самое главное ты мне так и не показала. — Верно. Она взмахнула головой, откидывая с глаза челку, эта чужая и в то же время близкая девушка. — Мне казалось, хотя бы мне ты доверяешь. — Будем считать, что я таким образом хочу тебя защитить. — А?! — Мой разум защищен. Твой — нет. Какой мне смысл передавать все свои знания тебе? Чтобы следующим в отдел допросов потянули тебя? — Баа-чан не… Он запнулся. Баа-чан не станет? К нему она относилась более-менее мягко. Пусть не давала серьезных миссий, но и за проступки не наказывала, как остальных. Но вот в том, что его не отправят к тому дяденьке-экзаменатору-первого-этапа, Наруто отнюдь не был уверен. Сарада хмыкнула и поднялась с кровати. Глянула в окно на ночную деревню. — Уже поздно. Мне пора. От ее слов стало больно. Наруто не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Он казался слишком тощей наградой за все время ожидания. Сарада отошла от окна и хотела обойти кровать, но Наруто поднялся и встал у нее на пути. — Сарада… Она остановилась, глядя ему в лицо. Черные глаза гипнотизировали его. В их глубине таился какой-то незнакомый мир, который ему хотелось исследовать. — Чем больше узнаю о тебе, тем больше понимаю, насколько мало знаю на самом деле, — признался Наруто. Поначалу даже и не думал говорить это вслух, но они так долго не виделись, что его потянуло на откровения. Сарада заинтересованно склонила голову, ожидая продолжения. Наруто почесал в затылке. Он все больше нервничал и чувствовал, что сейчас начнет городить какую-то чепуху и окончательно все испортит, но единственное, чего ему хотелось, это задержать Сараду любой ценой. Не дать ей уйти. Необъяснимый подсознательный страх терзал его душу: уйдет и не вернется. Такое ведь уже случалось, и не раз. — Только это почему-то совсем не мешает, ттэбайо. Когда ты есть, все… в общем, те вещи, которые я делаю… как бы… — он запнулся и смутился, опустил лицо, чтобы не смотреть ей в глаза, и потупился в пол. Зрительный контакт сбивал с мысли. — Когда ты рядом, у всего, что я делаю, появляется смысл. Сарада скривила губы в слабой улыбке. — Ты и правда ничего обо мне не знаешь. — От ее слов повеяло холодом и скрытой подавленной горечью. — И вряд ли поймешь меня когда-нибудь, Нанадайме, сколько бы своей жизни я тебе ни показала. Наруто напрягся. Такое течение беседы его совершенно не вдохновляло. — Но рядом с тобой мне хорошо, — неожиданно добавила Сарада, и от прорезавшейся искренности в ее голосе по телу пробежали мурашки. — А потому, наверное, неважно, знаешь ты или не знаешь, понимаешь меня или нет… Она, кажется, тоже до конца не понимала, как облечь в слова свои необычные чувства. Но главное Наруто мигом ухватил. Тепло затопило сердце, смывая и прохладу, и горечь, и пустоту недосказанности. — Сарада… Она смущенно улыбнулась и заправила за ухо прядь волос. В комнате стало тихо. Сарада больше не говорила ни слова, а Наруто понимал, что надо бы что-то сказать и… не решался. И с каждой утраченной секундой понимал, что если он хотел сказать что-то еще, то говорить надо было раньше, а теперь уже поздно. Эту тишину нельзя было трогать. Они боялись задеть словами витающее в воздухе напряжение, иначе оно отозвалось бы всеми струнами разом, громко ударило по ушам и отшвырнуло их друг от друга. Сарада прогулялась взглядом по его лицу: от глаз скользнула к носу, от носа ниже, — и в тех местах, куда она смотрела, становилось щекотно. Ее взгляд задержался на губах на пару секунд дольше положенного, а затем резко взметнулся вверх и скрестился со взглядом Наруто. Наруто поражался тому, как они понимали друг друга без слов. Так всегда было во время боя. Общность хода мыслей была основой их командной работы. Однако бой всегда направлял тех, кто мог его прочувствовать. Сейчас же никакого боя не было, но ощущение захватившего их обоих бурного потока не покидало Наруто ни на миг. Только природа течения была другой. Воодушевленный, он подался вперед и замер в сантиметрах от носа Сарады, отчего-то вдруг испугавшись своей внезапной смелости. Он ступал на неизведанную территорию и боялся показаться неумелым, смешным, но все-таки пересилил свой страх и коснулся ее прохладных губ. Поцелуй вышел долгим и неподвижным. Губы горели и пульсировали. Сердце выпрыгивало из груди, и с каждым его ударом кровь внутри все больше вскипала, приливала к щекам, ладоням, да и не только к ним. Наруто бросило в жар. Слишком все было новым: долгожданная близость, вкус поцелуя. В какой-то момент ему показалось, что мир закружился и упал куда-то вниз, а в мысли его просочилось черное и дурманящее безумие. Он отстранился. Нужно было хоть немного прийти в себя, иначе бы точно чокнулся. Сумасшедший Узумаки Учихе ни к чему. Одной сумасшедшей им уже хватило. Сарада вдруг поправила очки торопливым жестом и заговорила тихим шепотом: — А если бы ты видел меня маленькой девочкой, будучи взрослым, ты бы стал? Сейчас… все это… Наруто, опьяненный счастьем, с трудом осознавал, о чем она его спрашивает. Тем не менее мозг все еще работал, быстро провел параллели. Она-то помнила его ребенком. Когда-то они с Сарадой были в других ролях: старшая сестра и маленький мальчик. Это внезапное замечание сразу после первого… второго в его жизни поцелуя почему-то уязвило Наруто. Неужели она и сейчас видела в нем ребенка? После стольких лет, когда он вырос, возмужал, стал таким сильным и серьезным. Впрочем, не то чтобы таким уж серьезным… Неважно! Все равно обидно, потому что он уже не был маленьким ребенком. Ему было шестнадцать! Он решил поддержать игру и в то же время донести свою мысль: — Маленькие девочки вырастают. Как и маленькие мальчики. Сараду его ответ ничуть не успокоил. Она снова принялась объяснять: — Но если бы мы когда-нибудь встретились во времени в другом статусе… ты — взрослый, я — ребенок… Ты — Хокаге, я… — Плевать. Сейчас-то мы в равных условиях. Она посмотрела ему в глаза как-то виновато. Это было странно, потому что даже после своего побега из деревни Сарада не глядела на него так. Ну ушла, стала отступницей. Подумаешь. Вернулась к нему в дом, не сказав ни слова в свое оправдание, просто показала отрывки из своей жизни, аккуратно обогнув самое главное… Сейчас же, напротив, вина в ее взгляде едва ли не ранила его, как остро заточенный нож. Сарада заговорила торопливо, будто оправдывалась: — Все могло бы пойти совсем не так. У тебя могла бы быть другая жизнь. Жена — тихая, заботливая, которая не убегала бы из деревни и… ты, наверное, лучше бы ее понимал, потому что она не скрывала бы от тебя столько всего… У тебя были бы дети. Мальчик и девочка. Мальчик похож на тебя, а девочка… Порой Наруто казалось, что шаринган позволяет Сараде видеть ветвление чужих судеб. Она так уверенно заявила ему, что он станет Нанадайме, а потом Сакуре о том, что она станет превосходным медиком, хотя Сакура-чан и не думала поначалу идти в медицину! Может, и с ним попала в яблочко, и он станет Хокаге, как и мечтал? Седьмым Хокаге. Сарада так подробно бормотала ему о какой-то несуществующей фантастической жизни, словно сама ее видела. Ветвление судеб… шаринган… Идея была бредовая, но от шарингана он правда готов был ожидать чего угодно. Наруто перебил ее виноватое бормотание, пожалуй, чересчур резко: — Какая разница? Если бы было так, как ты сейчас говоришь: другая девушка, другая жизнь, — то и я был бы другой. Другой я — не я. Я выбрал тебя, даттэбайо! Прозвучало как-то бестолково. Наруто и сам едва не запутался в своих рассуждениях, но Сарада замолчала и посмотрела на него такими глазами, будто впервые увидела. Черт знает, что за высший смысл виделся ей в этих словах, но она вроде бы немного успокоилась и притихла. А затем проговорила с уверенностью и удивлением, словно сделала самое большое в своей жизни открытие: — Мой Седьмой…****
Нанадайме дал ей понять, что раз и навсегда расставил все по местам и что разговор на тему путешествий во времени окончен. Она даже не успела как следует поразмыслить обо всем этом, когда Наруто положил одну руку ей на плечо, а другой поднял мешавшие очки на макушку и нежно коснулся пальцами щеки. Без очков его лицо во мраке комнаты размыло. На голову навалилась приятная тяжесть — это Наруто прислонился к ней лбом. Сарада закрыла глаза и расслабилась. Они замерли и глубоко дышали, наслаждаясь каждой минутой близости. Щеку грело тепло влажной ладони. В тишине пустой комнаты доносилось едва слышное дыхание Наруто. Казалось, прошла вечность, прежде чем он шевельнул пальцами, оглаживая ее ухо под волосами, чуть отстранился и вдруг снова прижался губами к ее губам. Как и в прошлый раз, Сарада не ожидала такого. Ей казалось, что молчаливым соприкосновением лбов все и закончится, но нет. Наруто опять поцеловал ее, да так нежно, словно от поцелуя она могла рассыпаться. Он вкладывал все чувства в это влажное касание. Скольжение его губ было таким медленным, что Сараде казалось, время тоже начинает замедляться. Она уперлась ладонями ему в живот, скользнула к бокам и обняла за спину, привлекая ближе к себе. Наруто с каждым мгновением понимал, что она не такая хрупкая, как ему казалось; видел, что ей ничего не делается, и становился все более жадным. Прижимался к ней всем телом, прикусывал губы, вначале слегка, но с каждым разом все сильнее, даже больно. Переместил руку с щеки на затылок, словно опасался, что она не выдержит его напора и отстранится. Сарада и вправду невольно попыталась отстраниться: губы горели, — но Нанадайме не позволил. Он держал ее так крепко и настолько увлекся, что наверняка даже не заметил сопротивления. Наруто толкнул ее в какое-то пьяное жаркое сумасшествие, о котором они наверняка пожалели бы, как только оборвалось бы это наваждение. Но сопротивляться все равно было невозможно. Да и жалеть, наверное, тоже не стоило. Наруто, не подозревая о том, что ее намеки на будущее и другую жизнь были вполне реальны, уж точно ни о чем не жалел. «Я выбрал тебя», — повторил в голове его уверенный голос.****
Пейн сидел на языке статуи на самой вершине башни, позволяя мертвому телу Яхико мокнуть под нескончаемым ливнем. Конан ненавидела этот ливень с самого детства. Он напоминал о холоде, грязи и голоде. К тому же под ливнем мокла бумага. Пожалуй, не существовало в природе явления, которое раздражало бы Конан сильнее. Но Яхико было уже все равно. Из бетонного пола внутри пасти статуи вырос Зецу. — Пришло время захватить Хачиби и Кьюби, — сообщил Черный. — За Восьмихвостым отправятся Сасори и Дейдара. Кьюби ваш. — Где Тоби? — спросил Пейн. — Разбирается с Саске, — бодро ответил Белый. — В любом случае, это его приказ. И да, на вашем месте я бы поторопился. Учиха Итачи в плену у Конохи. — Ты же говорил, что он умер, — напомнила Конан, ощущая смутную тревогу. — Его спасли. В команде Хатаке Какаши, подобравшей его, оказался превосходный медик. Конан с тревогой взглянула на рыжую макушку. Пейн никак не отреагировал. Его словно совсем не заботили новости. — Коноха могла добыть ценные сведения, — сказала Конан, надеясь, что на этот раз Пейн все-таки отреагирует и скажет хоть слово. — Да, — прохрипел Черный. — И, скорее всего, добыла. Учиха Итачи предал идеалы «Акацуки». Коноха наверняка уже знает о ваших способностях. Пейн поднялся, выпрямился в полный рост и обернулся к ней, с сожалением отрываясь от созерцания родной деревни. — Если он предал «Акацуки», значит, он умрет. Но в таком случае нам и правда следует поторопиться.