195
По темнеющему небу тянулись облака. Сарада наблюдала за ними сквозь лапу черной ветви дерева и с нетерпением ожидала, когда спадет паралич от очередной волны. Наконец тело стало реагировать на сигналы к движению. Ощущая в мышцах легкое покалывание, Сарада присела. Кругом раскинулся знакомый сад около дома бабушки и дедушки. Она с досадой оценила свое детское тельце. Маленькие ладони, крепкие тонкие ноги, старую одежду… Вспомнила про риннеган и быстро поняла по комфортному ощущению в глазнице, что на месте обычный глаз, никакой не чужой. Активировала шаринган. Непонятно, какое время. Непонятно, каковы военная и политическая ситуация. На нее снова могли напасть ни с того ни с сего в собственном доме, и Сарада хотела к этому подготовиться. В здании никого не было, и от этой пустоты стало как-то не по себе. За кустами в саду просвечивал один небольшой очаг чакры. Ребенок. Сараду одолевало чувство дежавю. Дядя?.. Я опять в прошлом? Она тихо подкралась к маленькому очагу. Мальчик лет шести-семи сидел на корточках и ковырялся пальцами во влажной земле. Перед ним лежал шевелящийся жмут жирных дождевых червей. Мальчик упоенно выбирал их пальцами из рыхлой земли, вытягивал во всю длину, очищал от земляных крошек и складывал к себе в коллекцию. Сарада, медленно крадясь, обходила его на расстоянии и все надеялась заглянуть в лицо. Дядя? Или нет? Нет… У дяди были волосы гладкие, прямые, небрежно собранные в маленький хвостик. Волосы же этого мальчика казались с виду жестче, да и лежали как-то слишком уж неопрятно. Лица за длинной челкой видно не было. — Кто ты? — спросила Сарада. Он не отреагировал. Глухой, что ли? Мальчик закончил очищать очередного червя, отряхнул руки и поднялся. Сарада в замешательстве рассматривала его бледные тощие ножки с серыми и желтыми синяками и отпечатками грязи на коленях. Почему-то он даже не попытался убрать с лица волосы. — Как ты очутилась в саду? Сарада вздрогнула. Этот же вопрос когда-то задавал ей дядя. — Ты не пришла, — продолжал мальчик. — Просто появилась. Так не бывает… — Кто ты? — повторила Сарада дрожащим голосом. — …люди оставляют следы. Даже если приходят из-под земли. Или с воздуха. За тобой нет следов. — Где твои родители? Мальчик перестал говорить. Склонил голову на бок. — Мама на миссии. — А отец? — Отец? — Где твой отец? Ребенок так и не ответил. Он присел на колени и стал собирать в одну кучу расползшихся червей. Шесть-семь лет. В таком возрасте уже ходят в академию. Если его мать на миссии, он тоже должен стать шиноби. Сарада попыталась в последний раз: — Как твое имя? Мальчик уже не слушал ее. У него перед носом существовал другой мир, который занимал его куда больше вопросов всяких незнакомок. Сарада стянула сандалии, взяла их в руки и прошла сквозь дом. Пусто… Где же все? Папа, дядя… Карин. Сарада присела на пороге у выхода и снова обулась. Странный мальчик. Она пребывала в томительном неведении. Выжили ли ее близкие? Наруто… Если он жив, то сколько ему? Смеркалось. Жаркий день отошел, улица остывала. Сарада прошлась по ней вниз, мельком поглядывая на выцветшие рисунки гербов на секциях забора. Заприметив удобный дом, нежилой, как и остальные в округе, она взобралась по стене на крышу, а с крыши поднялась на верхушку водонапорной башни. Облака на западе отсвечивали желтым. Над скалой Хокаге, на фоне наплывающей на деревню многослойной серой тучи, торчали редкие скелеты недостроенных домов. Сарада присмотрелась к ликам. Первый, Второй, Третий, Четвертый… Цунаде-сама, Нара Шикаку… За расчерченным шрамами лицом Шестого Хокаге долбили лик Седьмого. Черт лица было не различить за лесами. Нанадайме. Кто Нанадайме? Сердце пронзила тонкая боль. А если Наруто не стал ее дожидаться? Женился на Хинате, у них Боруто… Сарада помотала головой из стороны в сторону. Нет, она не попала в свое прежнее время. Лицо Нанадайме Хокаге не закончено. Новый район над скалой не выстроен. Но он все равно мог… Все указывало на то, что надо наведаться в Резиденцию. Преодолев расстояние до скалы Хокаге, Сарада незаметно взобралась на крышу Резиденции и глубоко вдохнула густые сумерки. Собравшись с духом, она ухватилась за край крыши, спустилась на карниз кабинета Хокаге… И нос к носу столкнулась с отцом. Саске стоял у окна, сунув руки в карманы штанов. Его глаза расширились от удивления. Сарада редко когда видела Саске таким искренне удивленным, особенно взрослого. Но сейчас отец был всерьез изумлен и растерян. Как и она. — Папа?! — Сарада?.. Они синхронно активировали шаринган. Радужка Саске расцвела рисунком Мангеке. Сарада, не желая отставать, пустила на глаза больше чакры, но выжать из шарингана Мангеке не удалось. Черт. Старое тело. Значит, Мангеке Шаринган не передался? — Папа, почему ты в кабинете Хокаге?! Этот Саске больше был похож на ее отца, чем на парня, с которым она столько лет жила бок о бок как с братом, и Сараду тянуло обращаться к нему как к родителю. — Почему ты жива? — бросил он в ответ. — Почему ты ребенок? Он воровато глянул по сторонам и заволок ее в кабинет. Сарада спрыгнула на пол и потерла плечо — отец слишком больно сжал его сгоряча. — Это волна, — буркнула она. — Такое уже было. Когда Итачи… Ну… Ты понял. — Понял, — ответил он с плохо скрываемым раздражением. — Итачи что-то такое упоминал. Черт… «Черт»… Ты не рад? Она испуганно заглянула отцу в глаза. За стеной непроницаемой черноты, полной нервной настороженности, в самой глубине таилось что-то теплое. Сарада усмехнулась. — Думай, что скажешь Сакуре, — недовольно ответил отец. — Подожди, а где Нанадайме? — выдавила она давно мучивший ее вопрос. — Я — Нанадайме. — Ч-чего? Сарада нервно поправила очки и внимательнее оглядела кабинет. На спинке стула висел белый плащ Хокаге. Документы на столе были аккуратно разложены по стопкам. Ничего лишнего. Стол Нанадайме-Наруто в старом будущем выглядел совсем не так… — Где Наруто? — спросила она резко. — Он жив? Если он жив… …то почему ты Хокаге, папа… Отец помрачнел. — Надеюсь. Сарада нервно глотнула воздух. Боги… Да что здесь произошло, пока меня не было?****
Беззащитную спину обдувал приятный прохладный ветерок. Наруто вжимался щекой в горячий полированный столб и неловко пытался найти более удобное положение для рук, безжалостно стянутых на запястьях грубой веревкой. Он ненавидел это бессилие. Зависимость от других… Свобода успела стать чем-то привычным. — Согласно параграфу двадцать два ты приговариваешься к десяти ударам и трехдневному содержанию в карцере. — К десяти? По удару за голову? — Молчать! — рявкнул жирный извращенец. — Дешево же вы цените нашу жизнь, — прошептал Наруто. Плеть просвистела в воздухе и ужалила спину. Он стиснул зубы и тихо уйкнул. Осталось всего девять… Позади снова послышался свист, и Наруто инстинктивно напрягся. Хлесткий удар, пробирающий до самого позвоночника. Восемь…****
Старейшины деревни не снимали своих масок даже на собрании. — Что за бойню он устроил, Муи? Скольких он положил? — спросила лошадиная голова. Муи посмотрел в окно. Внизу, за цветным витражом, вздрагивала и выгибалась дугой человеческая фигура, обнаженная до пояса. — Десять человек. Оставлять такое без наказания было нельзя. — Старожилов? Он в многозначительном молчании вернулся к столу переговоров. Неприятно было признавать, но Хокаге оказался прав. Этот Узумаки Наруто устроил всем веселую ночь. Муи знал, что у новичка не было шансов против сокамерников, мотающих срок уже не первый год. Давние заключенные успевали натренироваться драться от обратного — не задействуя чакру, а новобранцу собственные попытки сражаться наносили немалый урон. Все из-за печати. Но этот Пастух как с цепи сорвался. — Так или иначе, у нас есть джинчурики Кьюби, — сказала старейшина в другой маске. — Мы можем использовать силу Девятихвостого, чтобы открыть Ковчег. — Вы хорошо помните, что стало с Муку? — хмурясь, процедил Муи. Маски переглянулись. — Это жертва во имя деревни, Муи, — сказал старейшина в лошадиной маске. — С каких это пор тебя беспокоит жизнь джинчурики Кьюби? — Я поручился перед Хокаге за его безопасность. — Ты опасаешься Коноху? Если мы откроем Ковчег, ни одна из великих стран не устоит перед нашей мощью. — А если Ковчег не откроется? — сказал Муи. Маски снова переглянулись. — Хокаге ясно дал мне понять, что заинтересован в Пастухе. Среди стражей замка могут быть его шпионы. Третий старейшина сухо рассмеялся. — Шпионы Цветка — еще куда ни шло. Но Конохе в замок Хозуки нет ходу. — Тем не менее Хокаге был здесь, — сказала четвертая маска, наиболее осторожная из всех. — Не забывайте, что Хокаге — Учиха. У каждого, кто пересекался с ним взглядом, в мозгу уже может сидеть программа… Даже у тебя, Муи. Сейчас лучше залечь на дно. Пусть это наш шанс, но Пастуха могли подставить намеренно. Вдруг его миссия — разведать информацию о Ковчеге? — Ты слишком мнительна. — Но у Конохи уже были отступники на привязи, — сказал старейшина в лошадиной маске. — Как то… Учиха Итачи. — Учиха Саске — его младший брат, — продолжала гнуть свою линию мнительная. — От него можно ожидать подобных приемов. Нужно выждать…****
Длинные розовые волосы Сакуры были собраны на затылке в пучок. Из прически, словно рожки, торчали две изогнутые деревянные заколки. Выбившаяся прядь небрежно спадала на лицо. Разрумянившись от жара плиты, Сакура нарезала салат и щебетала без умолку. — …свободная комната. Будет твоя, Сарада! — Спасибо. У Сарады не было впечатления, что она вернулась к семье. Скорее напросилась в гости к старым друзьям. Саске сидел напротив, положив руки на колени, и пристально смотрел на нее. — Почему вы переехали? — спросила Сарада. — Сама как думаешь? Она тяжело вздохнула. — А что Итачи? — Ушел. — Куда он ушел? — с подозрением уточнила Сарада. Саске хмурился, как вредный ребенок. Вот же… Дядя. Что ты уже натворил напоследок? — Шинген! — позвала Сакура. В кухню прожогом влетел ее младший брат. — Да-а, мам! — Джуни уже вернулся? — Нет, мам. Он украдкой покосился на Сараду и тут же отвернулся. Шингену было четыре. Когда Саске еще в Резиденции сказал, что у них с Сакурой сын, Сарада почему-то сразу же представила его как маленького Саске, но братец от папы все-таки отличался. У него были прямые тонкие волосы, как у нее. Да и характер оказался полегче, чем у отца. Мелкий Саске в свое время ревновал ее к Итачи. Шинген не пытался ревновать ее к родителям, смотрел скорее с любопытством. Или просто не понимал, кто она такая? Думал, она не задержится надолго? Привык быть единственным ребенком в семье. Мое место… Мое место теперь его. — Кто такой Джуни? — спросила Сарада. Саске долго молчал и наконец произнес: — Сын Итачи. Сарада в ступоре умолкла. Проморгалась. — Подожди-подожди… Итачи и Карин… Тот мальчик… — Вы пересекались? — Видела в старом саду какое-то странное существо, — призналась Сарада. — С дождевыми червями. — Это он. Сарада выдохнула. — Напрасно надеялась… Он… странный. — Он слепой. Мороз пробежал по коже. Папа — Хокаге. Дядя «ушел». У него от Карин слепой сын. Мое место занял брат… — И все-таки, — снова начала Сарада. — Вы мне так и не ответили. Отец понял, о чем зайдет речь, и помрачнел. Сарада уперлась руками в торец стола и спросила тоном прокурора: — Где Наруто?****
Наруто пришел в сознание. В ушах гудело. Спина болела с такой силой, словно на ней не осталось кожи. Инь-Курама не так помогал с регенерацией, как прошлая половина, ныне разгуливающая на свободе. Долго же будет заживать. Память прогуливалась где-то на задворках и все никак не возвращалась обратно. Серые стены. Мелкая металлическая дверца. Окошко в стене, через которое в помещение падал белый луч света, такой полный, что, казалось, его можно было потрогать. Наруто махнул рукой в его сторону, но пальцы ожидаемо прошли сквозь луч, ничего так и не ощутив. Красивая и разочаровательная иллюзия. На костяшках запеклась чужая кровь. Наруто с интересом посмотрел на них, вспоминая события последних суток. Вечерняя бойня, затем он проспал в беспамятстве, измученный схваткой и печатью. Потом его отхлестали. Он зарылся пальцами в волосы и поджал колени к груди. Кажется, я разошелся… «Мягко сказать, разошелся», — фыркнул Инь-Кьюби. — Мы были в равных условиях, — вяло пробормотал Наруто вслух. — На них печати. На мне печать. Просто… люди. «Только из вас двенадцати эту ночь пережил один ты и еще тот хилый…» — Перестарался, — небрежно бросил Наруто. — Простите. «Хорошо, что ты успел оправиться от яда. Он тормозил регенерацию». — И что? «Я насчитал у тебя в животе как минимум два ножа». Внутренности и правда побаливали. Наруто задрал куртку вместе с футболкой и с удивлением осмотрел живот. На нем белели полосы свежих шрамов. С ночи успело немного затянуться. Он провел пальцами по коже, оглаживая эти шрамы, и перешел на розовый пунктир печати Муи. Вот он… Мой проклятый поводок. Наруто стиснул зубы. Я не могу здесь задерживаться. Без меня хвостатых запечатают. Он угрожающе нахмурился и сложил печать клонирования. Тело ошпарило восставшей огненной печатью. Наруто тихо заскулил, но долгожданный клон все-таки появился рядом. Боль не утихала. Снова стало трудно дышать. Дерьмо… Наруто взвыл от боли и разодрал куртку. Ярость не питала его. Управляться с болью было сложнее, чем в состоянии аффекта во время давешней драки, и он все-таки не выдержал. Клон с хлопком рассеялся.****
Коноху накрыли тучи. Дождь заливал стекло, вода бурлящим потоком стекала сквозь щель под бортиком балкона. Ветер выламывал деревья. Сарада сидела на полу в гостевой комнате, которую ей выделили повзрослевшие родители, и смотрела сквозь стеклянную балконную дверь на разыгравшуюся снаружи непогоду. Шинген полулежал у нее в ногах и дремал, завалившись горячей мягкой головой ей на бедро. Сарада едва дышала, боясь разбудить младшего брата. Картина настоящего понемногу прояснялась, но на сердце все еще было неспокойно. Мама относилась к ней как к давней подруге. Искры взаимопонимания между ними как между родителем и ребенком угасли за те годы, что Сарада пропустила из-за волны. Она все еще считала маму мамой, но вот вся материнская любовь Сакуры отныне принадлежала Шингену. Мама его выносила, выкормила и вырастила лично. Конечно, по сравнению с этими узами гипотетическая дочь из другой реальности казалась Сакуре просто гостьей. А вот Саске смотрел на нее все так же. С того самого момента, как он узнал о ней правду, его отношение сменилось раз и навсегда в пользу отцовского, и время никак на него не повлияло. За спиной послышались мягкие шаги. Это вернулся из Резиденции Саске. Одежда и волосы намокли под ливнем, но он не торопился переодеваться. Присев рядом на колени, он положил руку на голову Шингену. Сарада уставилась на него во все глаза. Во взгляде отца было столько нежности, которую он не удосужился скрыть под маской пренебрежения, что она испытала невольную зависть к брату. Шинген во сне дернул ногой и чуть сменил позу. — Я ухожу, — шепнула Сарада. — Я запрещаю. Сарада поправила очки. — Это не обсуждается, папа. — Значит, ты все-таки узнала. — Саске убрал руку с головы сына и строго взглянул на нее. — Бросай эту затею, Сарада. Ты не можешь освободить его. — Почему? — воинственным шепотом спросила Сарада. — Потому что ты — шиноби Конохи. Ты подставишь всю деревню. — Никто не знает о том, что я вернулась. Я могу сделать все чисто. — Ему двадцать пять, — не выдержал Саске. — Тебе двенадцать. — Двенадцать с половиной. Конечно же, говорил тут про Коноху и шиноби, а сам думает совсем не об этом. — Что ты с ним будешь делать? — Не лезь в мою приватность. — Имею право! — громким шепотом выдохнул Саске. — Я — твой отец. Шинген заворочался снова и, проснувшись окончательно, проворчал: — Разорались… разорались… Сарада сложила руки на груди и отвернулась. — Не обсуждается, — повторила она уже громко. И вдруг поникла. — К тому же… Столько лет прошло. Может, для него все это уже ничего не значит. Отец тихо хмыкнул. — Присмотри за мамой. Не хочу, чтобы опять... — Знаю.****
— Карцер уже тебе как дом родной, а, Пастух? — бросил конвоир. Наруто, ухмыляясь, выполз наружу. За дверцей остался теневой клон — накапливать природную энергию. Печать адски прижигала тело. Наруто с трудом дышал, но все же за несколько дней наловчился удерживать действующего теневого клона — хоть бы и пару часов. Коридоры замка Хозуки все еще были ему незнакомы. Первый день он провел в полуслепоте, остальные три — в карцере. Ничего, продержаться бы до драки. А там… По широкой площади, словно серые тени, брели заключенные. Наруто присоединилися к ним. Тени расступились. Вокруг него образовалась неприкосновенная зона. Наруто хмыкнул. Боятся. Он все высматривал, не покажется ли где-то поблизости аристократ. «А если техника не рассеется?» — спросил скептично настроенный Кьюби. Рассеется. Со смертью пользователя должна! «Но Эдо Тенсей так не работает». Это не Эдо Тенсей. «Но механизм подобен». — Эй, дядька-аристократ! — заорал во всю глотку Наруто, наконец заприметив свою цель. Хорошо одетый мужчина, передвигавшийся в тени открытого арочного коридора, остановился. — Да-да, ты! Я вызываю тебя на поединок, даттэбайо! Послышался далекий шепоток. — …Муи-сама… не утруждайте… Но дядька-аристократ свернул со своего маршрута и вышел на свет. — Что, Пастух? — сказал он спокойно. — Мало тебе подвигов? Наруто отчетливо почувствовал в нем ответное желание сразиться. «Ты под действием его печати завалил десятерых, — хрипло рыкнул Кьюби. — Это уязвляет его гордость». Мне тоже кажется, что он не против меня проучить. Наруто с воплем бросился на него. Движение Муи было мгновенным. В бок прилетел чугунный удар пяткой. Внутри что-то хрустнуло. Он отлетел в толпу зевак. Боль отдалась в затылке. — В таком состоянии тебе меня не одолеть, — заключил Муи. Наруто толкнули в спину, он снова поднялся на ноги. — Не попробуешь — не узнаешь, верно? От пылающей печати дышать становилось все труднее. Наруто снова налетел на него. Муи незаметно шагнул вперед и ударил его локтем по почкам. Наруто упал на колени, и в тот же миг по его же воле рассеялся теневой клон, оставшийся в карцере. От нахлынувшей чакры отшельника все тело одновременно налилось силой и огнем. В ладони разогнался расенган. Наруто рывком приподнялся и с воплем зарядил расслабившемуся Муи расенганом в спину. Кожа лопалась от жара, но Наруто, захлебнувшись в огне, боли и азарте поединка, сосредоточился лишь на том, как сочно врезался в плоть врага расенган. Муи с криком рухнул на колени. Ослабевшая рука соскользнула. Расенган вспорол идеальную одежку аристократа от бочины до самого плеча, оставляя неглубокую кровавую траншею и рассеялся. Не дожал. Не выдержал. С чакрой отшельника он мог использовать техники, печать не сумела сдержать такой могучий напор, но все равно воспламенилась — на сей раз по-настоящему. Наруто взревел от боли. Кто-то плеснул в него водой, и пламя угасло, но тело все равно горело огнем от свежих ожогов. На него накинулась целая толпа стражей. Ему выворачивали и крутили за спиной руки. Другие оттаскивали истекающего кровью аристократа с траншеей в спине. «Халтура», — сказал Кьюби. Наруто и самому было до жути обидно. Второй раз такой номер ему бы не удался. Вся надежда была на то, что нанесенная аристократу рана была достаточно серьезна. Умри, пожалуйста… Твоя смерть станет для меня свободой…