203
— Ты так рано на занятия? — удивилась Хината. Наруто усмехнулся. — Нет, есть еще одно дельце. Забегу к Сакуре-чан. — Зачем? Наруто украдкой заметил, как Хината к привычному набору бенто добавила еще несколько роллов. Компенсация за растянутый рабочий день. — Хочу узнать, когда Саске вернется. Хината закрыла бенто и завязала в ткань с клановым гербом Узумаки. Тепло улыбнулась, протягивая паек. — Постарайся сегодня. — Спасибо. Наруто поцеловал ее в щеку и забрал узелок. Дом Сакуры-чан внешне напоминал Наруто характер Саске. Такой же угловатый, бетонный и холодный. Идеально стриженый газон. Но за непримечательным фасадом с рисунком красного веера кипела жизнь. С Сакурой он столкнулся у входа. Она как раз убегала в госпиталь. — Эй-эй, Сакура-чан! Сакура удивилась, но явно обрадовалась. — Наруто? — Да, я… Э-э… Ты не знаешь, когда вернется Саске? — Не знаю. Сакура надулась. Скучала, очевидно. Она печально вздохнула. — Вернулся бы уже поскорее. И покосилась назад, на дверь. — Обито? — шепотом спросил Наруто. — Он тебя обижает? Сакура рассмеялась, тяжело хлопнула его по плечу и убежала. Наруто потоптался на пороге. До занятий с Ирукой-сенсеем оставалось еще полчаса. Былая мечта вот-вот могла стать реальностью. После Какаши-сенсея Хокаге должен был стать он. Потому в него так и вкладывались и морочили его обучением. Он вошел в дом и разулся перед порожком. На стене напротив входа висел в рамке огромный красно-белый веер Учиха. Сердце защемило. Этот символ, как и кристалл Цунаде баа-чан, вызывал у него какие-то необъяснимые эмоции. Обито возился на кухне с детьми. В домашних спортивных штанах, свободной футболке, отмытый и коротко стриженый, он нависал над малышкой Мико в детском стульчике и уговорами пытался заставить ее уминать детскую смесь. Напротив виднелась макушка Сарады. Девочка не ела. Держала в руке палочки и, застыв, наблюдала за кормежкой младшей сестры. Наруто открыл было рот, чтобы поздороваться, но тут Мико окунула ладошку в миску с белым месивом, зачерпнула и впечатала Обито прямо в лицо. Наруто поперхнулся приветствием. Мико с наслаждением размазывала кашу по щеке и умильно хихикала. Сарада поправила очки и объявила: — Садистские наклонности неосознанно проявляются с раннего детства. — Да что ты говоришь, — прошипел Обито, отплевываясь и вытирая салфеткой рожу. Половина лица у него все еще выглядела жутковато — мятая, собранная в складки. Но дети, видимо, уже привыкли. — Я так читала, — невозмутимо парировала Сарада. Она поудобнее перехватила палочки и наконец-то принялась за еду. — Какаши-сенсей решил ужесточить тебе приговор? — невпопад пошутил Наруто. — Да, и Мико его исполняет, — ответил Обито надтреснутым глухим голосом. Он окончательно избавился от следов каши на лице и снова взял детскую ложечку. — А я как раз смотрел и думал: «жаль, что у меня только один шкет», — сказал Наруто. — Тебе-то что. Даже если и такой дьяволенок, все равно не ты бы смотрел за ним. — Ну так… Хинату жалко. Наруто присел за стол и развязал узелок на своем бенто. Он только поел, но слишком уж аппетитно завтракала малышня. Сарада отвлеклась от завтрака и пристально наблюдала за тем, как он развязывает бенто. Наруто под ее взглядом стало неуютно. — Эй… — не выдержал Наруто. — Ты чего так смотришь? Сарада молча вернулась к завтраку. Наруто не успокоился. — Обито! — Ты собрался есть, — объяснил Обито. — А руки не вымыл. Наруто прищурился и покосился на Сараду. — А чего не сказала? — Стесняется делать замечания взрослым, — объяснил Обито. — Ты как переводчик, — буркнул Наруто, направляясь к умывальнику. — Понимаешь без слов. — К этому быстро привыкаешь. — Где Саске, не знаешь? — Черт знает. — И связи… — …сам связывается. Наруто отряхнул влажные руки и вернулся к столу. Даже Хината так не достает. И это ей всего пять. Что же из нее вырастет? Он распаковал бенто. От вида перемешавшегося обеда потекли слюни. — Слушай, Обито… — неожиданно для себя сказал Наруто. — Была еще какая-то Сарада. Да? Обито отвлекся от кормежки Мико и внимательно посмотрел на него. — Почему ты спрашиваешь? «Это секретная информация! — спохватился Курама. — Обито — отступник под домашним арестом! Ты не можешь ему рассказать!» Наруто даже испугался его напора. Впервые Кьюби так яро защищал секреты Конохи. — Просто… Слышал, что была еще одна. До этого. Маленькая Сарада с интересом прислушалась к разговору. — Меня назвали в честь нее? Обито вымученно улыбнулся. — Наверное. Не слышал об этом. Спросишь у отца. Сарада тупо посмотрела на вымазанные в еде палочки. — Хорошая отговорка, дяденька Обито. — Почему же отговорка… Сарада повернула голову. В стеклах очков зловеще отразился свет. — Всегда так говорите, когда не хотите отвечать. Потому что знаете, что папа не возвращается. Что-то дрогнуло внутри от этой вспышки света в очках. Знакомо… Почему так знакомо… Обито сердито отвернулся и всецело погрузился в кормление. Наруто чувствовал себя немного неловко, и еще эта тяжесть снова назрела на душе. Какая-то сила тянула его к маленькой Сараде. Он не знал, чего хотела эта самая сила. К чему ему был чужой ребенок? Но их с Сарадой словно сшивало какой-то связью. Он ощущал это настолько четко, что это даже пугало. Нервное состояние толкало его что-то монотонно крутить, жмякать. Наруто выудил из-под футболки кристалл и принялся по привычке вертеть в руках. Желая прогнать это невыносимое чувство, он решил снова завязать разговор: — Что, Сарада? Скоро в академию? — Не так уж и скоро. — Боруто тоже пойдет. Наруто, затаив дыхание, присмотрелся к реакции. Сараде было все равно. Похоже, они с Боруто были не очень-то дружны. Сарада коротко взглянула на него и заметила кулон. — Что это? — А… — Наруто усмехнулся. — Это подарок Цунаде баа-чан. Она подарила его мне на спор. Сказала, что ставит на то, что я не стану Нанадайме Хокаге. Она всегда проигрывала в спорах. — Нанадайме? Наруто вздрогнул. Слишком знакомо прозвучал голос, да и это слово… — Что? — выдохнул он. — Нанадайме Хокаге уже выбрали, — объяснила Сарада. — Остались только Хачидайме, Кьюдайме… Наруто проморгался и новыми глазами взглянул на кулон. Что? Я ей только что сказал… — Я вспомнил! — счастливо заорал Наруто, вскакивая из-за стола. Все ошарашенно уставились на него: и Сарада, и Обито, и даже Мико — из незакрытого рта у нее вытекала каша. — Что ты вспомнил? — опасливо уточнил Обито. Опасение в его голосе насторожило Наруто. — Вспомнил… Что у меня занятие с Ирукой-сенсеем. Наруто в спешке закрыл крышкой бенто, небрежно скомкал в узел и ускакал в коридор. — Когда это ты так радовался занятиям? — пробурчал вслед Обито. Наруто обулся и выбежал из дома. Сердце колотилось. Он вспомнил. Вспомнил! Цунаде баа-чан действительно поспорила с ним. Но что же это, он теперь проиграл и не может оставить кулон себе? Почему нельзя стать Хачидайме Хокаге, как он уже давно себе наметил? Почему именно Нанадайме? Кто сказал, что нужно именно Нана?.. Ответ пришел сразу, простой и ясный. Сарада. Наруто с усилием зажмурился. В ушах зазвенел голос: строгий и нудный, чуть дрожащий… «Станешь Нанадайме Хокаге». Наруто потянулся к этому голосу. И стекло, отделявшее его от давних воспоминаний, неожиданно лопнуло. Он задохнулся. Первые секунды ошибкой казалась Сарада, но с каждым толчком пульса Наруто чувствовал, что как раз Сарада была настоящей, а ошибкой было все, что после. Память бешено рвалась вперед. Взгляды искоса, глубокие черные глаза. Мягкая челка, которую так приятно было убирать с лица, затем снимать очки, чтобы не мешались. Запах волос. Мягкие мокрые поцелуи. Жаркая пульсация и стук крови в ушах от ощущения близости… Наруто едва не захлебывался от этого потока счастья и боли. Он уже отвык от таких эмоций, а эмоций было много и все они были яркими: или глубоко ранили, или возносили до состояния эйфории, пусть и приглушенной памятью. — Это не мог быть я, — бормотал он, словно в бреду. — Я же… Я люблю Хинату. Боруто… Он огляделся кругом. Мирная тихая улица, залитая утренним солнцем, казалось, душила его невидимыми щупальцами. Стало страшно. Хината и Боруто показались ему нереальными, навеянными гендзюцу. Наруто хотел было побежать домой и убедиться, что все это не иллюзия, но не двинулся с места. — Сарада, — выдавил он едва слышно. Кьюби внутри загадочно притих, словно не придумал, что с ним теперь делать. — Курама… Ты знал. Лис ощетинился. — Ты знал, — продолжал Наруто. — Знал и молчал. Почему, даттэбайо?! Он не хотел плакать, но боли было слишком много, и она своими силами пробивала себе выходы наружу. — Как я теперь приду к Хинате? Как посмотрю ей в глаза. Я ведь правда люблю их… Наверное… Этот, новый я, точно любит. Но старому все равно, ему просто больно. А теперь я и не новый, и не старый, а какой-то третий. Ч-черт! Курама фыркнул. «Попросишь Йондайме. Он снова запечатает тебе память». Возможно, и правда стоило. Ради Хинаты и Боруто. Затолкать обратно весь этот океан боли и повесить на него надежный замок. — Это чувство, когда пытаешься вспомнить и не можешь… Оно невыносимо. Пусть лучше болит…****
Он не спал всю ночь. Лежал в одной кровати с Хинатой и боялся коснуться ее. Это казалось мерзостью — ласкать одну женщину, ничего не подозревающую о его внутренних разногласиях, и при этом думать о другой. Мертвой. Наруто мелко дрожал, кутался с головой в одеяло и пытался распутать хаос своих воспоминаний. Он вспомнил не все, но теперь, когда у него в руках скопились оборванные концы множества нитей памяти, можно было разматывать их и восстанавливать воспоминания одно за другим. Эта маленькая Сарада… Почему она была так похожа на его Сараду? Ее просто назвали в честь той… Нет. Она и была той. Та Сарада — дочь Саске и Сакуры. И вон она родилась снова. Но она меня не помнит. Это уже другая Сарада, не моя. Даже несмотря на то, что та же самая... К тому же она совсем еще малая. А у меня Хината и Боруто… Черт… Утром легче не стало. Дома каждая вещь хранила отпечаток заботы Хинаты. Порядок на кухне, приятные запахи, уютно обставленные столовая и гостиная. Наруто был окружен заботой, вкусной едой и лаской, но теперь, когда он пытался сравнивать свое прошлое и настоящее, понимал, что эта тихая стабильность не могла сравниться с тем ураганом чувств, который сорвал ему крышу в шестнадцать. Раньше он горел, а сейчас жизнь напоминала лужицу растопленного воска: она стала мягкой, теплой, безвкусной и наполовину неживой. Завтрак не лез в горло. Наруто давился и поглядывал на суетящуюся у плиты жену. Она — такая же неудачница, как и он, которая боролась со своей судьбой. Только ей он мог искренне признаться в своей слабости. У них было много общего. До недавнего откровения памяти он доверял ей полностью, хоть и не понимал до конца, как и она его. Я люблю ее. Я… люблю ее? Он тяжело вздохнул и вдруг поперхнулся, зашелся сухим кашлем. Хината оглянулась на него в беспокойстве. Наруто торопливо запил кашель горячим чаем, обжегся, но все же подавил очередной позыв и выжал из себя успокаивающую улыбку. Как только Хината отвернулась, снова тихонько закхекал. Он ненавидящим взглядом сверлил овощи с рисом. Нет. Я так не могу. Я должен ей сказать. Это… честно. Она заслуживает от меня честности, а не иллюзии счастья... лживой... ненастоящей... Да и я… Я не смогу поддерживать эту иллюзию. Курама лежал на брюхе в своей распахнутой клетке и подпирал морду кулачищем. «Да, ты никогда и не умел долго и убедительно врать. И что ты ей скажешь?» Скажу ей… Черт, я не могу сказать ей, что люблю Сараду. Это… это… «Ты даже выговорить не можешь это слово». Потому что в моем запасе таких слов не водится. Наруто представил во всех подробностях, как он рассказывает Хинате правду. Как она пугается и бледнеет, отводит свой прозрачный взгляд. Как растерянно взирает на них Боруто, когда они говорят, что расходятся. Он имеет право на нормальную семью. Я никогда не хотел, чтобы мой сын рос как я. И эти Хьюга… Наруто поморщился. Он с таким трудом добился права жениться на Хинате, а теперь она вернется обратно к клану и скажет «Наруто-кун меня разлюбил»? Ведь и пяти лет не прошло. Я чувствую себя последней скотиной, хотя вроде бы и не виноват. «Дожирай свой завтрак, скотина. Сейчас явится твой шурин и утащит тебя на миссию». — Дожираю, дожираю… — пробормотал Наруто. — Курама? — понимающе спросила Хината на его бормотание Наруто снова чуть не подавился и промычал что-то в знак согласия.