***
— Я говорю тебе, что-то не так, — Чонгук нервно ходит по коридору университета, тут никого, ведь пара давно идёт, просто шатен с мыслями собраться не может, вот и вышел вместе со своим другом. Хотя идти на другие пары он тоже не собирается, — Чангюн пропал, он затевает что-то! Я тебе серьёзно говорю, Чимин. Пак сидит на подоконнике, ест вторую плитку шоколада и наблюдает за мечущимся в разные стороны другом. Может и правда что-то случится. Чангюн достаточно подлый парень, совершенно разбалованный, требующий к себе кучу внимания, а ещё наглый до ужаса. Чимин всегда удивлялся ему и его холодности, было ощущение, что у этого парня ледяное сердце, своего соулмейта он всячески принижал, не любил совсем. Но тот парень терпел, натягивал на своё лицо ослепительную улыбку и был рядом. Им пару раз даже замахивался на бедного, не в чём неповинного Кихёна, прямо перед всем университетом. — Он просто пропал, понимаешь? На неделю, а я выиграл чёртов спор, — Гук останавливается около друга и облокачивается на подоконник, — Мне страшно, Чимин. Брюнет хлопает друга по плечу и молчит, потому что тот прав. Если Им что-то задумал, то пиши пропало. Это ещё тот гадкий змей, Чонгук всегда с ним справлялся, вот только теперь он очень уязвим, потому что влюблён безумно. И это видно по его глазам, вечной счастливой улыбке и засосам на шее. — Может, не стоит переживать раньше времени? Всё, возможно, хорошо, — Пак спрыгивает с подоконника, — Идём уже домой.***
Мин приезжает около семи, перед тем набирая сообщение Чонгуку, чтобы тот вышел. Мин планирует сначала прогулку в парке, а затем уже поход в ресторан. Всё это можно сделать без машины, дабы насладиться всеми видами. Чон вылетает из подъезда и тут же виснет на шее старшего, мягко целует его губы и улыбается широко. На губах Юнги вкус ментоловых сигарет и Чонгук его обожает, как и наблюдать за эстетичным курением сигарет. Младший хватает блондина за руку и направляется вперед, уже было начинать рассказывать какую-то историю, со всеми эмоциями и красками, как запястье неприятно начинает жечь. Шатен поднимает глаза на своего парня, тот выглядит, как обычно, значит, всё нормально? — О, Чон Чонгук, какая встреча, — У Има на лице самодовольная улыбка, выглядит парень как обычно. Одет с иголочки, на руках новенькие ролексы, а в ушах пара новых проколов. На шее юноши светится новенький засос и почему-то Чонгуку, кажется, что это не работа его соулмейта, — А ты, значит, его парень? Юнги хмурит брови, от его любезного вида не остаётся ничего. Ощущение будто сейчас начнётся схватка не на жизнь, а на смерть. — А ты у нас кто? — Я всего лишь принёс Чонгуку деньги, которые он выиграл в нашем споре, — Чангюн хитрюще улыбается, доставая из кошелька несколько сотен долларов и протягивая их растерянному Чону, — Неужели, ты промолчал? Не сказал своему парню, что ты с ним только потому, что ты проспорил? Мин мрачнеет на глазах, становится ещё прозрачнее, чем был до встречи с самим Чонгуком. Но по прежнему стоит и слушает, впитывая каждое слово слетающее с уст Има. В голове у Юнги сразу складываются правильные картинки и его неправильные действия. — Он должен был переспать с тобой за неделю, а вышло у вас даже раньше. В тот день, когда он пришёл к тебе, он набрал мой номер, оставил телефон в твоей кухне? Гостиной? Я всё слышал, поэтому победа остаётся за ним, — Чангюн бросает купюры в лицо шатена, — Никто и не сомневался, что ты оплошаешь. Юнги хватает доли секунды, чтобы вырвать свою руку из чужих объятий и направиться ко входу в подъезд. Чонгук же остается стоять на месте вокруг разбросанных сто долларовых купюр. Наедине со своим врагом, у того лыба до ушей, он ликуем всем своим видом. Но уходить похоже никуда не собирается. — И зачем? — Собравшись с мыслями спрашивает шатен, смотря на нахального парня, тот уже убрал руки в карманы, тем самым показывая, как он расслаблен. — Это будет для тебя уроком. Нужно уметь принимать победу, какой бы она не была. Не кажется ли тебе, что слишком подло скрывать правду от своего истинного? Ведь у вас одна душа на двоих, — Чангюн отходит назад к детской площадке, где садится на качели. Сейчас парень больше не улыбается, смотрит перед собой и говорит спокойно, без каких-либо издевок. — А ты у нас такой правильный? — Гук следует за парнем и садится рядом на другую качелю, — Разве не ты унижал Ки? Ты его при всех оскорблял, кто, как не ты, должен знать, о том, что нужно держать рот на замке, когда дело касается твоего соулмейта? Или же ты целенаправленно его мучал? В шатене злость просто закипает и нет, не потому, что кто-то там обидел чьего-то соулмейта, а потому что ситуация просто до жути гадкая. Лучше бы Юнги это узнал от Чона, они бы пошутили или спокойно поговорили об этом, но теперь из-за этого молчаливого ухода, всё пойдет под откос. Это точно будет значит, что Чонгуку нужно в дребезги разбиться, чтобы заполучить прощение. Потому что Юнги влюбился по правде. И это было заметно в каждом его действии, касании и поступке. — Я сделал это, потому что мне больно. Поступая таким образом, я думал мне легче станет, если кому-то тоже будет больно, — Парень замолкает на минуту, упирается лбом в холодную сталь качели. Чонгуку от чего-то и правда становится жутко жаль, даже не смотря на то, какой же этот Чангюн урод. — Ого, тебе бывает больно, удивительно, — Чон язвит и скрывать это не пытается, но любопытство всё равно берёт вверх, — И что же приключилось? — Кихён умирает, — Им хмыкает, если внешне можно сказать, что парень выглядит, как обычно, то внутри у него целая буря эмоций, которые пожирают. Чонгук некоторое время сидит молча, смотрит на людей, которые то выходят из дома, то заходят обратно. На детей, что весело бегают вокруг. От чего-то он вспоминает своих родителей. — И? Тебя это будто волнует. — Я это чувствую всем телом. Ты думаешь, я мудак, потому что я только и делал, что причинял ему боль, но у меня были причины поверь, я… я люблю его, — У темноволосого парня дрогает голос, он даже губы поджимает от чего Чону даже становится жаль, — Дело в моей семье. — Он умрёт, — Заключает шатен, поворачивая голову к своему собеседнику. Он уж точно знает, что за собой несут вот такие глупые игры, споры родителей и отвергнутые чувства, — Если ты ничего не сделаешь. Знаешь, моя мать умерла, потому что отец её отверг. Было здорово, если бы она его подлецом считала, вот только она до самой смерти его любила. Мне кажется, Ю Кихён такой же. Он защищать тебя будет до конца, ты его калечишь, избиваешь бывало, выставляешь за дверь после секса, ты думаешь никто не знает? Ты думаешь, ты такой молодец? Нифига твоя физическая близость ему не поможет, Чангюн. Не отвергай его. Чонгук встаёт с качели и делает пару шагов, прежде, чем его останавливает голос Има. Тот совсем сейчас на себя не походит, парень, как в воду опущенный, хотя ещё некоторое время назад разрушил ещё одну жизнь. Мин вошёл в свою квартиру и, бросив портфель с документами на пол, прошел в гостиную, даже не разуваясь. В голове витало множество мыслей, начиная с того, что Юнги идиот и заканчивая тем, что Чонгук влюблён вовсе не был. Лишь азарт управлял этим мальчишкой. Ничего странного тут не было, в его возрасте это было нормально, особенно учитывая факт, что он был сыном богатого человека, имел всё, что душе вздумается. Мог не париться ни о чём, в отличие от Юнги. С одной стороны всё в порядке, а с другой боль, начинающаяся от запястья. Юнги думает, что раз раньше жил без Чонгука и сейчас сможет, надпись на запястье ничего не решает. Никто не может управлять его жизнью, потому что она целиком и полностью принадлежит только ему. Мин только тянется за телефоном, чтобы позвонить Джуну, предложить развлечься, как дверной звонок оповещает о госте. Но Юнги не ждёт никого, хоть и охотно поднимается, чтобы открыть дверь. Блондин опирается о дверной косяк плечом и смотрит на шатена, что стоит перед ним, но внутрь не пускает. Чонгук молчит, упорно игнорируя холодный взгляд старшего, может собирается с мыслями. — Всё совсем не так… Точнее так, — Юноша поджимает губы и опускает глаза, — Я могу объяснить Юнги, только дай мне шанс. — Забудь, мы бы всё равно расстались, — У Мина голос настолько спокойный и обыденный, что стоящего перед ним юношу продирает до костей. Он будто всем телом чувствует чужое равнодушие, но только полчаса назад тот светился счастьем и предлагал прогулку в парке, — Я не собирался строить ничего серьезного с парнем. — О… вот как, тогда извини? — Чон поднимает глаза на Мина, слабо улыбается и улыбка эта пропитана болью, просьбой так не поступать, — В любом случае, я в итоге в тебя влюбился. Шатен разворачивается и спускается вниз по лестнице и через секунду слышит, как дверь старшего закрывается. Было бы забавно, если бы Юнги побежал за ним? На что вообще надеялся Гук. Но безразличие в лице старшего никак из головы не выходило. Юноша доходит до дома достаточно быстро, кусает губы и чуть не срывается на слезы, пока бежит к своему дому. Потому что слова ранят так сильно, и когда только Чон стал так уязвим? Спустя несколько дней Юнги продаёт машину, она ему больше не нужна, его офис рядом, а ходит он куда-то слишком редко. Да и на это есть такси или личный шофёр Намджуна. Пару дней назад Мин заходил в гости к Намджуну. Джин теперь живёт вместе с ним, тот расцвёл, как цветок, выглядит замечательно и такой счастливый, что у Юнги это вызывало улыбку и счастье за своего знакомого и лучшего друга. Но долго в такой обстановке блондин находиться не смог, его всё ещё терзала обида за поступок Чона. Он ничего не сказал Джуну, хотя он и так всё прекрасно понял. Контракт заключили с компанией Чон, потому что в связи с последними событиями в семье Им их контракт терял бы всякую значимость. Мин часто пил в баре напротив своего дома. Знакомился с какими-то девушками, приводил их домой, а утром выставлял, порой, не в очень приличном виде. Но чувствовал себя крайне паршиво, руку огнем обжигало, она зудила. Из-за этого пришлось пить обезболивающие и противоаллергические таблетки. Причем их дозы намного превышали дозволенные. Но, в общем, всё было даже лучше, чем Мин себе вообще представлял. Никакого сожаления или грусти он не чувствовал, может, по причине того, что работал в двое больше, трахался в трое дольше и курил в разы больше, времени подумать о Чоне у него совершенно не было. Намджуну это не нравилось и пару раз он выставлял Юнги в состоянии эйфории за двери офиса, но не увольнял по причине того, что Юнги уж очень ценный сотрудник. К тому же, боль утихает, все пройдет. И кому, как не Киму знать, что его другу больно настолько, что он пытается утонуть в каких-то вещах, делах, поступках, совершенно ужасных и безбашенных. Спустя неделю, когда Юнги пьяный тащится с какой-то девицей в обнимочку в свою квартиру, то во дворе на качелях видит Чонгука, тот выглядит иначе, чем обычно. Как-то помято и взгляд у него померкший, нет тех искорок в глазах, что были раньше. Но в силу состояния Мин проходит мимо, нарочно прижимает девушку к двери в подъезд и целует так самозабвенно, что Чон вскакивает с качели и убегает. А блондин с рыком прогоняет девушку и заходит в подъезд. Спустя месяц Мину и правда становится немного легче, только запястье по прежнему жжется, а в душе пустота. Но теперь он меньше пьет и делает глупости, хотя одна глупость есть в его голове, это например закрасить метку соулмейтов, набив на ней какую-нибудь незамысловатую татуировку. Но пока откладывает это, скорее всего, закрывание метки не приведёт ни к чему хорошему, а жизнь Юнги не так уж плоха, если не считать дыру в сердце и маленькое предательство истинного. Зато теперь он считает отношения с парнями не такими ужасными, даже совсем наоборот, иногда прибегает к таким случайным связям, может, потому, что ужасно скучает по Чонгуку. Кстати, его отец с которым периодически приходится встречаться Мину, ничего о сыне ни разу не говорит, хотя почему-то Юнги кажется, что все он прекрасно знает о их связи соулмейтов. О Чоне вообще не слышно ничего, все его социальные сети молчат, хотя с одной стороны Юнги плевать, а с другой, какая разница, возможно именно сейчас он обманывает кого-то в очередной раз. Месяца летят один за другим и Юнги вовсе забывает о метке, что украшает его запястье, она и правда украшает. Но, теперь каждый раз, когда Мин с кем-то знакомится, то говорит, что это татуировку набил по пьяне и никого предназначенного у него нет. Намджун и Джин собираются пожениться в Японии, от чего непоседливый теперь Сокджин вечно прибегает в комнату и окутывает всех своей заботой, особенно Намджуна. И Юнги бы позавидовал их счастью, только теперь, как никогда, считает, что свобода дороже всего на свете. ———— Чонгук не может смириться с мыслью, что своего предназначенного он, похоже, потерял навсегда, поэтому ходит, как в воду опущенный. Чимин сначала не обращает внимания, пройдёт, всё проходит. Вот только дни сменяются ночами, дни неделями, а недели месяцами, а Чонгук становится больше похож не на человека, а лишь на оболочку его. Пусть в нём куча чувств, вот только лицо и глаза показывают лишь одно. Несколько раз за всё это время, а если быть достаточно точным, прошло около полугода, Чонгука отправляли на больничный по меньшей мере три раза, по причине того, что выглядит он как-то бледно. Когда это случилось в последний раз, Чон упал в обморок прямо по среди лекции, когда читал свой доклад, в тот день оповестили его отца. Тот принял меры сразу же, но сначала не понял в чём дело, лишь потом до мужчины дошло. Отец Чонгука вернул его в особняк, думая, что так сделает только лучше и общение с семьей юноше на пользу. Но пробыв в доме своих родителей несколько дней, Чон поник ещё сильнее. Особенно он расстраивался, когда видел новую жену своего отца и их сына. Излюбленное место теперь был сад и спальня родителей, после смерти матери здесь так никто и не жил. Чонгук был похож на живого мертвеца, нежели на человека. Юноша точно знал, что с ним происходит, но молчал, упорно и долго. На самом деле, он не считал, что всё крайне плохо, ему просто было грустно. Особенно после последней встречи со своим соулмейтом, который, кажется, вовсе их разлуку не переживал. Особняк давил на психику так сильно, что, когда однажды к Чонгуку пришла мысль о самоубийстве, он тут же собрал вещи и уехал обратно в шумный Сеул. Его квартира теперь казалась крепостью, а когда приходил лучший друг, то и самым уютным местом на планете. Пак почти поселился в этом месте, желая помочь своему другу хоть чем-то. Так в один из вечеров парни решили немного выпить, Чимин от чего-то решил, что это хотя бы немного, но приведет в норму его друга. На улице уже давно темно и комната в полумраке, из освещения включены лишь две лампы над барной стойкой, а сами парни сидят на полу в гостинной. По телевизору идет малоинтересная и совершенно непонятная передача, и парни её не смотрят вовсе. Они медленно потягивают бурбон, что налит в их стаканы, и обсуждают обыденные вещи, но Чимин затеял это не просто так, а с целью разузнать больше и помочь. — Что планируешь делать? В университет ты не ходишь, твой отец собирается брать для тебя академический, ты знал? — Чимин ставит стакан на пол и упирается локтем на диван тем самым подпирая свою голову, — Ты выглядишь отвратительно, ты в курсе? — Хён, я в порядке, — Чонгук слабо улыбается, а через секунду стакан из его рук падает на пол и содержимое впитывается на ковёр, а сам юноша захлебывается в порыве кашля. Шатен вскакивает со своего места, прикрывает рот рукой и бежит в ванную, которую за собой закрывает на щеколду. Оставшись один, Чон скатывает по двери, отрывает руку ото рта и поджимает губы, смотря на неё. Это начало конца, симптомы, что юноша видел у своей матери теперь проявляются и у него. На ладошке размазанная кровь, как и в душе. Чон откидывает назад голову и стукается ей, только боль эта ничтожна и почти не чувствуется, хотя звук раздается достаточно глухой. Чимин же долго на месте сидеть не смог и уже около минуты стоял у двери в ванную, вслушиваясь в тишину. Паку по правде было страшно оставлять своего друга в таком состоянии, но и сделать он ничего не мог. — Ты в порядке, Гуки? — Брюнет пару раз стучит в дверь, после чего получает одобрительное мычание и уходит. Пак давно раздумывает над тем, чтобы как-то воссоединить поссорившуюся парочку, но как - не знает. Но сейчас в голову пришла прекрасная мысль, которую юноша воплощает в жизнь, и, забрав свою куртку, покидает дом друга. Чонгук выползает из ванной через двадцать минут после того, как входная дверь хлопнула. Сегодня юноша чувствует внутри пустоту больше, чем обычно. Брюнет ложится на пол около ванной комнаты и прикрывает глаза. Его запястье начинает ужасно гореть, а приступ кашля возвращается, из-за чего приходит приподняться на локтях. Чону кажется, не лучше ли умереть, чем страдать так месяцами? Чувствовать боль, что пронзает сначала метку, а затем и всё тело. Это похоже на электрические разряды, которые с каждым днём бьют больнее. И всё бы хорошо, но ситуация ухудшается теперь не с каждой неделей или месяцем, а с каждым днём. Сегодня кашель с кровью, а что завтра? Чонгук так и не замечает, как засыпает прямо на полу. И просыпается юноша от того, что его тормошат за плечо. Брюнет еле разлепляет глаза, промаргивает и видит знакомое лицо от чего улыбка озаряет лицо и мир будто возвращает былые оттенки. Чонгуку кажется, что это прекрасный сон, и что вообще плохого ничего до этого не было. Потому что он видит Юнги, своего Юнги. Юноша тянет руку к чужому лицу и стоит ему коснуться чужой щеки, как перед глазами оказывается Чимин, который обеспокоен и испуган до чертиков. — Это что, только что было? — Выгнув бровь спрашивает брюнет, помогая своему другу подняться с пола. — Юнги... где Юнги? — Чонгук поднимается, вертит головой, стараясь отыскать свою иллюзию, которую он считает больше, чем реальной, но ничего, — Юнги. — Ты, что, псих? — Снова удивляется Пак и внимательно наблюдает за своим другом, который уже спешит обыскивать каждую комнату в поискать своего истинного. У Чимина никак пазлы в голове не складываются, что происходит с этим парнем. Но Чонгук, как умалишенный носится по комнатам и ищет, ищет, только вот успеха никакого, — Чон... ты в порядке? — Он ушёл, да? — Чонгук садится на диван в гостиной и смотрит на старшего, что так и стоит в коридоре, — Вечером он придёт? — Чонгук... Юнги не придёт, вы расстались, — Как можно мягче говорит брюнет и медленно приближается к младшему, который меняется в лице и резко отворачивается. Юноша поджимает к себе коленки и обнимает их, поворачивает запястье к себе так, чтобы была видна надпись и молчит. Паку только наблюдать остаётся, Чон сидит так полчаса и за это время не говорит ни слова. Чимин же решает оставить юношу наедине со своими мыслями и идёт заваривать зелёный чай, чтобы успокоиться. Потому что он уж очень переживает за своего друга, который ведёт себя больше, чем просто странно. Пак так увлекается делами на кухне, что не замечает, как проходит время, что чай уже остыл. Его мысли приходят в порядок, только когда он замечает шатена, сидящего за барной стойкой и внимательно разглядевшего его. — Хён, я кажется, умираю. Всё бы ничего, если бы не прошёл уже месяц, а Чонгук теперь в себя вовсе не приходил. Он бредил по-тёмному. Чимин всё чаще пропускал университет, потому что иногда доходило до того, что Чон себя калечил, совершенно не осознанно, но бывало. Пак пытался связаться с Юнги несколько раз, но тот всячески избегал звонков. В один из таких разговоров, только услышав голос Чона на заднем фоне Мин сбросил звонок. Чимин уже не знал, что ему делать, ну кроме того, как узнать, где работает старший, только как? Кажется, Чон вообще не отдавал себе отчёт в происходящем. Сегодняшнее утро началось с обыденных расспросов: «А где Юнги?». Чимин и сам, кажется, начинал сходить с ума. Ему срочно нужно было найти Мин Юнги и вариант, как это сделать был только один. Парни уселись за барную стойку напротив друга друга. Завтрак состоял из свежей выпечки и кофе. Забавно было лишь то, что аппетит Чонгука никуда не уходил. — Слушай, Гуки, а где твой Юнги работает? — Как бы не в значай спрашивает Пак, продолжая жевать. — О, я думал ты никогда не спросишь. Он правая рука директора Ким Намджуна, ты же знаешь такого? Они лучшие друзья. Это то огромное новое здание в центре, — Шатен даже отложил свой завтрак и так самозабвенно рассказывал, будто бывал там каждый день. Запястье Чона имело уже ярко-красный оттенок, потому что стоило только упомянуть имя Мин Юнги, как пальцы по инерции тянулись в надписи и начинали её чесать. Но предотвратить это не получалось, потому что Чонгук никак не мог заткнуться и целыми днями рассказывал, какой у него Юнги нежный и самый лучший. Только его не было рядом, а Чон рассказывал о плоде своего воображения. Так же не закончились и приступы кашля, от которых шатен задыхался и с каждым разом становилось всё старшнее. Само собой, отец Гука был оповещен и каждую неделю приходил доктор, но слова были каждый раз одни и те же. «Ваш соулмейт вас отвергает. Ему недолго осталось». Но сегодня Чимин пойдёт к Юнги и вернёт его на своё место, не может же ему быть хорошо, когда истинному так плохо. ———— Юнги сидит в своем кабинете, его глаза медленно закрываются. Усталость сказывается на нём слишком странно. Бессонные ночи, кусок не лезет в горло, а зуд на запястье просто достал. Но в голове лишь одно: «Это всё бред, я справлюсь один». Юнги так и засыпает на рабочем столе, а просыпается, когда офисный телефон начинает звонить. Юнги приводит себя в порядок, берёт трубку и с минуту слушает секретаря. — Пусть войдёт, — Хрипло произносит Мин. Перед тем, как гость входит в кабинет, Юнги закуривает сигарету, успевает сделать пару затяжек и дверь открывается. В кабинет входит темноволосый юноша, чем-то по телосложению напоминающий Чонгука, только ниже. Он миловидный и Юнги бы не прочь даже развлечься с ним, но эти мысли тут же пресекаются с жжением на запястье. — Здравствуйте, — Произносит юноша, останавливаясь в проходе и ожидая, пока его пригласят, Мин одобрительно кивает, и Чимин проходит в глубь кабинета. Садится на стул прямо напротив Юнги и какое-то время собирается с мыслями. Блондин замечает чужой мандраж, тушит сигарету в пепельнице. — Что тебя сюда привело? — Обещай выслушать меня? — Чимин поджимает губы, а Юнги выгибает бровь внимательно, смотря на чужие губы, — Дело в том, что мой друг. Он твой соулмейт, Чонгук. — Чонгук... Ты имя своё забыл? — Мин усмехается и откидывается на спинку стула, — Я и не думал, что ты ко мне придёшь. — Юнги? Ты в порядке? — Чимин хмурится, в глазах Мина стекло, такое же как и у Чона, неужели у обоих крыша едет. Сейчас бы вспомнить все пары о связи соулмейтов, но времени на это, кажется, совсем нет. — Я много раз думал, прийти к тебе, если подумать, это ведь ерунда? Тот спор и почему я только взъелся так на тебя. — Хён!!! Ты можешь прийти в себя, — Пак поднимается с места, подходит ближе к Мину, и схватив того за плечи начинает трясти. И хорошо, что это срабатывает. — Что было? — Мин хмурится, убирает от себя чужие руки и тянется к телефону, чтобы вызвать охрану, но не успевает, потому что телефон летит на пол, после чего ноутбук и все бумаги. — Вы оба умираете, недоумки. У Гука крыша едет уже больше месяца, он каждый божий день говорит мне о тебе, о том что ты обнимаешь его по ночам. А знаешь, что происходит по утрам, он спрашивает, когда ты вернёшься?! На его запястье уже нет живого места, ещё чуть-чуть и он расчешет эту чертову метку до мяса, а потом знаешь что? Он умрет, — Пак отходит назад, снова поджимает губы, тяжело дышит и смотрит на недоумение старшего. — Ты шутишь? — Ты только, что видил во мне Чонгука, говорил мне то, что должен сказать ему... Хён ему осталось совсем немного, вы должны быть вместе... Ты не можешь вот так его бросить, всё правда очень плохо. Он кашляет кровью, не понимает, что делает, он живёт в каком-то выдуманном мире, знаешь почему? — Пак делает глубокий вдох на секунду прикрывает глаза, — Это ему так больно. Это так действуют ваши метки, они сводят вас с ума. Понимаешь, насколько глубока такая связь, ты же взрослый... Сделай что-нибудь...