***
В понедельник вечером, после не самого легкого рабочего дня, Юнги дает послушать кусочек записи Намджуну, вальяжно развалившегося на диване в своем кабинете. Тот жует кусок пиццы, только что доставленной курьером прямо в кабинет, и машет ногой в начищенном ботинке в такт. — О-о-о… Ну да-а-а… Это, конечно… Ой, вау, какая была нота… Юнги закатывает глаза на вздохи и ахи друга. — По делу, если можно. — Чувак, какое дело, тут такая лирика! Намджун охотно хватается за второй кусок и закатывает глаза от блаженства — то ли, от вкуса пиццы, то ли от тонкого голоса в наушниках. Только в наушниках — Юнги дает слушать черновики своей музыки только в наушниках, чтобы найти шероховатости и тут же их исправить. Намджун продолжает стонать от удовольствия, чем бесит друга неимоверно. — Это пушка, — ставит он свой вердикт, — Я, конечно, все еще в шоке с того, что это песенка о любви… — За «песенку» огребешь. — Но лирика просто идеально подходит к музыке! — не обращает внимания на его угрозы Намджун. — А голос! Голос-то у парня какой! Теперь я понимаю, почему ты решил взять именно его. Не знаю, как у тебя получилось все так грамотно связать, но мир хип-хопа содрогнется, когда вы выступите с этим на концерте. Юнги ведет плечами: — Думаешь? — Ой, вот только не надо строить из себя стеснительную девицу. Конечно, правда! Ты еще и выделяться будешь, на фоне этих лысых мужиков, читающих про телок и большие цепи на шее. Лы-ысые мужики-и-и… Ба-а-альшие це-е-е-епи-и-и-и… — У меня флешбеки с выпускного класса. Тебе сколько лет, лысый мужик? Намджун ему подмигивает и дует губы, прикладывая к ним указательный палец: — Фесть годиков.***
Несмотря на то, что близки они особо никогда не были, Тэхен все равно постоянно ищет с Юнги встречи и таскает его по хипстерским кафе, в которых старший чувствует себя старым и отсталым дедом. Чонгука младший братец всегда приводит за собой хвостиком, и, зачем-то, еще и своих друзей в придачу. Юнги бы даже не сказал, что не совсем желает здесь с ними находиться, но будто его кто-то спрашивал. Он сербает своим баббл-ти из трубочки и осматривает сидящих за столом людей. Студенты разных курсов, молодые, красивые и жизнерадостные, и он — взрослый дядька без настроения и чувства юмора, запивающий свою горькую жизнь сладким чаем с клубничными мармеладками. Господи, кому расскажи, умрут со смеху. Тэхен говорит о какой-то театральной постановке, на которую они с Чонгуком ходили позавчера, и размахивает руками, как сумасшедший. Юнги вспоминает, что раньше, до встречи со своим парнем, Тэхен был намного менее активный и эмоциональный, но это даже хорошо, что он так поменялся. Видеть постоянное кислое лицо (помимо своего в зеркале) было немного грустно и приводило в уныние, поэтому Юнги мысленно одобряет выбор Тэхена (да, спустя три года) и хмыкает в свой стакан. Он думает о том, стоит ли ему говорить подготовленную речь именно сейчас или все-таки дождаться, когда они с Тэхеном останутся одни и без лишних ушей, но не приходит к какому-то логичному решению, поэтому тянется к телефону и снимает блокировку. На окошке с сообщениями висит двойка непрочитанных. «17.12 от Чимин: мы завтра встречаемся?» «17.45 от Чимин: хен, не хочешь прогуляться?» Как мило, думает он, улыбается и откладывает телефон в сторону. Некоторые из тэхеновых друзей уже разошлись, лишь парочка оставшихся общается друг с другом на отвлеченные темы. Тэхен замечает смену его настроения и заинтересованно шевелит бровями: — Что-что? Мин Юнги улыбается? На нас сейчас комета упадет или что? — Думаю, нас просто в черную дыру засосет, — поддерживает его мягко Чонгук и убирает упавшую парню на глаза прядку волос. Юнги их сейчас вдвойне ненавидит. — Тэхен, — начинает он говорить, назло поменяв интонацию на максимально доброжелательную, — у меня есть для тебя две новости. Хорошая и плохая, какую выберешь? Могу рассказать только одну. Младший хмурится непонимающе и на несколько секунд задумывается. — Конечно, я выберу хорошую, хен. — Хорошая, так хорошая, — Юнги ставит свой стакан с баббл-ти на стол и опирается на локти, чтобы быть к Тэхену ближе. Улыбается лукаво и произносит, медленно и четко: — Сегодня ты не умрешь, потому что у меня хорошее настроение. — И это вся новость? Ну ты и идиот, хен… — А если серьезно, — Юнги решает пропустить мимо ушей бессмысленное оскорбление и прочищает горло. Боится немного за реакцию младшего, но все же продолжает: — Через две недели я собираюсь выступать. Тэхен закатывает глаза: — Хватит шутки шутить, хен. Фестиваль закончился, а ближайший будет только в следующем семестре. — Тэхен, я собираюсь выступать со своей музыкой, — объясняет он медленнее, наблюдая за сменяющимися на лице двоюродного брата эмоциями. — Я возвращаюсь в андерграунд, а Чимин будет выступать вместе со мной. За столом их наступает молчание. Даже друзья, имена которых Юнги так и не запомнил, удивляются тому, что Тэхен ничего не говорит, и тоже замолкают. Чонгук сжимает пальцы на плече своего парня с пониманием, но Тэхен приходит в себя только через несколько минут. — Если честно, я не знаю с чего я больше охренел. С того, что ты вернулся к музыке, или с новости о Пак Чимине, который снова ничего не рассказал мне о своих планах, — говорит на одном дыхании Тэхен с идеально круглыми, как шары, глазами. — Вот ведь говнюк, знал и молчал… — Это мое выступление, поэтому он и не говорил. Ты сам знаешь, к музыке я отношусь серьезнее, чем ко всему остальному. — Ну да, ну да. У тебя же даже на отношения этой серьезности не хватает, — ерничает Тэхен и что-то строчит в телефоне, видимо, написывая Чимину, какой он ужасный друг и предатель. Юнги его слова не задевают, но заставляют вспомнить о так и неотвеченных сообщениях. «18.27 для Чимин: Предложение все еще в силе?» Почему-то, заменив имя в телефоне с «Голоса» на обычное «Чимин», Юнги будто перешел на новый уровень. На новый уровень тупой влюбленности, которая, он надеется, все-таки к чему-нибудь его приведет.***
Они договариваются встретиться в парке недалеко от кафе, в которое Тэхен его притащил. Юнги с неким удовольствием ощущает бабочек в животе и чувствует, как мысли ворохом листаются в его голове. Куча недодуманных, недописанных строк всплывают в памяти, а новые закрепляются на подкорке с ожиданием того, что скоро он придет домой и запишет их в своем старом, потрепанном блокноте с лирикой. У Юнги вдохновение и желание быть услышанным. На улице к ночи холодает, а снег начинает падать крупными хлопьями прямо Юнги на макушку. Он высматривает взглядом знакомую фигуру в темноте и направляется к ней, засунув руки в карманы своей утепленной куртки. Думать о том, что сейчас лучше сказать, Юнги не решается. Чимин залипает в телефоне, что-то быстро печатая и улыбаясь этому. Видимо, отвечает Тэхену на его немыслимого размаха угрозы, поэтому даже не замечает, как Юнги становится рядом и сверлит глазами его лицо, подсвеченное огнями уличных фонарей. При их свете лицо младшего выглядит еще смазливее, хотя куда уж больше: Юнги снова ощущает себя странно и не в своей тарелке, когда ловит себя на желании смахнуть приставшую к чужой реснице снежинку. Эта не пойми откуда взявшаяся нежность пугает его, ведь будь это та же Чэвон, он бы просто сделал это, без лишней мысли, а не надумывая себе романтические диалоги как в дешевых сериалах на кабельных каналах. Юнги даже немного стыдно становится. — Привет. Младший резко поднимает на него взгляд и улыбается: — Привет, хен. Давно ты здесь стоишь? Юнги смотрит на часы на своем телефоне и пожимает плечами. — Минут пять. Куда пойдем? Чимин без лишних слов берет его за рукав куртки и ведет за собой по снежным дорожкам парка. В самом его центре рядом с отключенным на зиму фонтаном играют уличные музыканты. Они становятся рядом с другими слушателями и наслаждаются музыкой. Рука Чимина незаметно пробирается в чужой карман и сжимает там тонкие пальцы Юнги. Они не говорили об отношениях, но разве это обязательно? Неужели нельзя обойтись без них, просто наслаждаясь присутствием друг друга рядом? Младший наклоняется к его уху и шепчет мягко: — Тебе нравится? Юнги теряется, не зная что ответить, но Чимин останавливает этот бессвязный поток мыслей смешком и продолжает: — Музыка. Тебе нравится музыка? Я специально позвал тебя сюда, зная что они сегодня выступают. В группе играет один мой хороший знакомый. Так, нравится? Пока он шепчет, его губы легко касаются мочки уха старшего, отчего тот чувствует пожар по всему телу. Тридцать девять. Тридцать девять. Юнги чувствует, что сходит с ума. Откуда в нем все это? Откуда эти чувства, эти эмоции, эти ярко выраженные воспоминания о вещах, которые можно было легко забыть и не вспоминать о них всю жизнь? Одна ночь. Одна ночь, поменявшая всю его жизнь и перевернувшая ее с ног на голову. Если бы не Ким Намджун с его затеей про баттл, почувствовал ли Юнги хоть раз в жизни все то, что чувствует сейчас? Чимин мерзнет и жалуется ему об этом, выпрашивая кофе и пончик с шоколадом. Юнги покупает ему пончик и кофе, закатывая глаза на ребячество, но берет себе то же самое. Они болтают о музыке, о планах на будущее, о магистратуре и стипендиях, об общежитиях, о ценах на бензин (хотя ни у одного нет машины)… И когда Чимин говорит о том, что совсем не согрелся, Юнги слышит в его голосе странные нотки. Как будто он вовсе не хочет уходить сейчас домой. Но к Юнги домой зайти вовсе не против. — У меня дома есть бесконечный запас кофе, — бросает старший как бы невзначай, вызывая у Чимина довольную ухмылку. И, конечно, он не отказывается.***
Почему-то, квартира Юнги очень странно влияет на Чимина. Тот становится другим: более раскрепощенным, более уверенным в себе и начинает вызывать у Юнги другие эмоции. Например, когда он стягивает с себя толстовку, потому что ему внезапно стало жарко, Чимин случайно прихватывает край футболки под ней и оголяет кусочек кожи на животе. А когда пытается достать печенье с верхней полки, совершенно случайно, Юнги уверен, снова поднимает футболку вверх. Юнги наблюдает за этим со стороны, рассматривая загорелую кожу и резинку боксеров, и подпирает подбородок рукой. Интересно, как долго это будет продолжаться. Юнги почти смиряется с тем, что младший решил опробовать все методы соблазнения сегодня вечером, но его планы на спокойное существование рушатся, когда Чимин задает свой вопрос. — Хен, а что означает название песни, с которой мы будем выступать? Старший дергается и пытается взять себя в руки. В конце концов, младший должен был когда-нибудь это узнать. Чем не идеальное время. — Ты правда хочешь знать? — тихо переспрашивает он. Чимин с готовностью кивает, и Юнги улыбается краешком рта, цокая: — Побаиваюсь я тебе говорить. — Почему? — Последствий боюсь. — Да что такого может случиться, хен? — недоуменно спрашивает Чимин, а в голосе его, красивом и мягком, слышатся ноты возмущения. — Это же всего лишь название песни. Юнги помешивает чайной ложкой остатки кофе в чашке и поднимает на младшего взгляд сквозь спадающую челку: — Много чего. Например, мы можем снова переспать. Ой зря он это сказал. Взгляд Чимина меняется, глаза чернеют, он будто перевоплощается в другого человека. — Интересный исход. И как же это связано с песней? А, хен? Неожиданно, он оказывается неприлично близко. Близость Чимина Юнги больше не смущает, но дышать все равно становится нечем, а ладони потеют от непонятного восхищения. Чимин наклоняет голову вбок, из-за чего его челка смещается в сторону и прикрывает один глаз, и выглядит он таким шкодливым и дерзким, что у Юнги все внутри переворачивается. Так, Мин Юнги, успокойся. Тебе уже 25, пора научиться сдерживать свои гормоны. Сдерживать гормоны не получается. Юнги ставит чашку на прикроватную тумбочку и возвращает взгляд на младшего. Они сидят на его кровати, друг напротив друга, глаза в глаза. В квартире темно, только маленькая лампа на комоде освещает их лица, да огни проезжающих ночью машин за окном. Юнги кажется, что если он скажет сейчас что-нибудь, то все, просто все полетит к чертям. Он так не вовремя думает о том, а не забыл ли он закрыть квартиру на ключ и поставил ли молоко в холодильник (потому что Чимин пьет кофе только с молоком). Ему больше нечего терять. После того поцелуя на кухне у Юнги больше не осталось страха. Он протягивает руку к чужому лицу и касается пальцем щеки. — Тридцать девять ночей, — шепчет он, совсем как в конце своей песни, — я думал о тебе, — мягкий шепот заполняет крошечную квартиру, — совсем не представляя, — и легкие Чимина, — кто ты. Он заканчивает и слышит собственное сердцебиение в ушах. Чимин смотрит на него не моргая, и старший не понимает, сумел ли он донести до него все то, что действительно вкладывал в эти строчки. Когда младший открывает рот, Юнги чувствует, что ему не хватает воздуха. — Тридцать девять ночей ты думал… — говорит Чимин тихо, и Юнги заканчивает за него: — О тебе. Я думал о тебе, Чимин. Серебристые волосы выглядит восхитительно на белоснежном постельном белье. Юнги понимает это, когда оказывается над Чимином сверху, целуя его прекрасные алые губы, оставляя на них маленькие укусы и тут же их зализывая. Пальцы младшего бездумно вплетаются в его волосы и хватаются за ткань кофты, притягивая к себе еще ближе. Юнги очень кстати вспоминаются другие строчки песни. Касаешься меня, как будто лечишь. Рука Чимина скользит под ткань, оставляя горящие пятна на коже поясницы. Снимаешь одежду, я не причем. Он останавливается, чтобы стянуть с себя футболку, наконец, оголяя свою великолепную загорелую кожу полностью. — Своими руками ты греешь лед, — непроизвольно шепчет Юнги вслух, выцеловывая каждый кусочек кожи на шее. Чимин на словах дергается и шумно выдыхает. — Сжигаешь меня изнутри… — И делаешь все по-своему, — заканчивает за ним Чимин, подминая старшего под себя. Тот от неожиданности чуть не сбивает рукой чашку на тумбе, но ему сейчас совсем не до нее. Чимин смотрит на него с таким обожанием и трепетом, будто он ему не песню сочинил, а сердце на органы сдал. Осознание того, что он теперь все знает, сводит Юнги с ума. Он трогает чужое тело повсюду, притягивает парня к себе для поцелуя, но получает в ответ взгляд, полный чего-то такого, что завязывает у Юнги в животе плотный узел. Чимин улыбается ему и целует в районе ключиц. И опускается поцелуями ниже. Расстегивает ремень на его джинсах. Целует плоский живот, проводя языком дорожку. Юнги пытается рассмотреть все, ведь в прошлый раз он упустил такое зрелище. Чимин делает с его сердцем и телом что-то невероятное. Когда Чимин последний раз смотрит на него, перед тем как опустить взгляд ниже, Юнги не выдерживает и закрывает глаза. Тридцать девять. Тридцать девять. Ноль. В этот раз, он хотя бы будет представлять картинку. Картинку, моментально срывающую крышу.