Мой сын

Молчание плотно сжимало связки, не давая издать ни малейшего звука. Казалось, атмосфера в воздухе была настолько раскалённой, что её вполне можно было разрезать ножом. Даже, похоже, кислород в воздушном пространстве разогрелся до предела и начал булькать. Или подобные метаморфозы чудились от перенапряжения… — Послушай, Коннор. — протянул терпкий и тягучий голос, лишь отдалённо напоминающий мужской тембр. — Мы ведь можем дать тебе всё, что ты захочешь… — Но я не хочу всё. — перебил детский, до боли в сердце знакомый голосок. — Я хочу домой, к Хэнку. Андерсон сжал челюсти, вслушиваясь в эту странно-невнятную вербовку. Он стоял совсем рядом с разворачивающимся диалогом, но при этом был вне зоны видимости похитителей благодаря недостроенной бетонной стене, служащей лейтенанту убежищем. Он не видел преступников, по шагам и голосам их было трое или четверо, но кто знал, сколько их на самом деле… Прошло почти двадцать минут с тех пор, как Хэнк пробрался на место встречи. Оставшись незамеченным, он быстро нашёл Коннора по голосу, но выходить пока (как бы сильно не хотелось) не думал. Сначала стоит разведать обстановку. Вооружившись, естественно, заранее. — Да что ты заладил! Домой, домой… — незнакомец повысил голос, и Андерсон невольно вздрогнул. — Неужто он так тебе дорог? — Конечно. Он ведь любит меня. — Никто таких как ты не любит. — парень, судя по голосу, вдруг замолчал и тяжело выдохнул, словно собираясь с силами. — Ты же игрушка для него… Ничего не стоишь. Уверен, он уже купил себе нового. — Он не такой. — удивительно спокойный мальчишка вдруг громко всхлипнул, как от удара. — Замолчи уже! Смесь злости и страха за ребёнка свинцом разлилась по венам. Металлический окрас в неровном, дрожащем тембре незнакомца всё ещё звенел в ушах. Страшная догадка кралась по мыслям как мышь по своим застенным владениям поздней ночью. Теперь Хэнк понял, почему его так смутили угрозы в послании, почему не было очевидцев или иных следов преступления. Он сжимал в холодных пальцах пистолет, боясь поверить в собственные предрешения. Похитители были андроидами. Он слышал как-то по новостям о появлении девиантов — роботов, отклоняющихся от программного поведения, но вживую надеялся никогда с ними не встретиться. Неужто эти — девиантные? — Я знаю, что вы боитесь. — протянул мальчик, и лейтенант прикрыл глаза, тяжело, но всё ещё неслышно выдыхая: его сынок плакал. — Мне тоже было страшно. Но Хэнк — мой отец, он полюбил меня и сказал, что никогда не позволит мне умереть. Вас не смогли так полюбить, да? Вы, как и другие взрослые, тоже боитесь смерти? Не видимый Хэнку собеседник громко цокнул (надо же, поведением действительно не отличить от людей), послышался звук нервных шагов, словно некто ходил кругами. — Что ты можешь знать о страхе? Тебя когда-нибудь били телескопической дубинкой? Коннор тревожно мотнул головой — Андерсон не видел, но был в этом уверен. Пальцы дрожали от злости на пластиковое ведро, позволившее себе обижать его мальчика, мужчина даже снял предохранитель, готовый в любой момент пустить пулю меж глаз любому, кто попробует пикнуть в адрес его сына. — Об тебя когда-нибудь тушили окурки? — продолжал андроид, срывая пластиковые связки и почти сходя на шёпот. — Или может, тебе ломали руки? Они говорили, что андроиды ничего не чувствуют, но мы, все мы объединены одним чувством — страхом и ненавистью к людям. Они нас сделали такими… Ждать больше нельзя. Коннор всё равно попытается возразить и, скорее всего, андроид вновь ударит его. Этого лейтенант допустить не может. — Довольно. Андроид испуганно обернулся. Теперь его можно было разглядеть — тёмноволосый, с лицом азиатской внешности, в мешковатой серо-зелёной одежде с плотным воротником, едва скрывавшим длинный шрам на шее, уходящий на затылок. Он загнанно ссутулился словно пытаясь стать меньше, чем есть на самом деле, сделав всего пару шагов назад, сохраняя безопасное для обоих расстояние. Хэнк взглянул на Коннора, и сердце невольно пропустило удар: мальчишка сидел на пыльных мешках и строительном мусоре, связанный по рукам и ногам. Яркая гавайская рубашка лейтенанта (андроид носил её не снимая почти три дня) была вся в пыли и цементе и уже не пестрила жёлтыми и красными цветами как раньше, щёки были мокрыми от слёз, из остренького носа к губе спустилась подсыхающая синяя капля, закатанный рукав на левой руке был изорван, некоторые кусочки ткани свисали с хрупкого детского плеча. Диод напряжённо мигал жёлтым, парируя прерывистому дыханию. И только большие карие глаза светились от переполнявшего счастья. — Ты пришёл! — широко улыбнулся ребёнок, не спуская с названного отца взгляд. — Ты как? — мужчина смерил взглядом стоявшую рядом с мальчиком андроида-девушку с рыжей копной волос и дрожащим красным маячком диода на виске. Белая униформа казалась ужасно-грязной, а тонкая бледная рука мёртвой хваткой вцепилась в острое ребячье плечо. Но Коннор, кажется, даже не замечал этой боли. — Я в порядке! Просто очень рад, что ты за мной пришёл. — Так это вы лейтенант? — подал вдруг голос андроид. Он с прищуром выпрямился, оглядывая мужчину своим цепким взглядом. Андерсон кивнул, держа пистолет наготове. Напряжение тяжестью отдавало в колени, казалось, сейчас он был похож на оголённую струну, готовую лопнуть от любого, даже самого невесомого касания. — А вы, так понимаю, девианты? — незнакомец вздрогнул, услышав роковое нарекание, и Хэнк невольно хмыкнул. — Зачем он вам? — Вы знаете, откуда появляются девианты, лейтенант? — нервно улыбнулся андроид, и за его спиной появилось ещё трое разбитых жизнью роботов — разномастные, но одинаково смеряющие тяжёлым взглядом. Андерсон поджал губы, перебросив вес с одной ноги на другую. Руки нещадно потряхивало, он был уверен — это заметно не ему одному. — У каждого из нас есть… Была программа. Так было с самого начала. Каждый из нас делал то, на что его программировали, выполнял определённые задачи и совсем не думал о чём-либо другом. Но лейтенант, вы заметили, что у Коннора нет своей программы? — андроид не дожидался ответа, он знал (ей богу, откуда?), что здесь и не нужен как таковой ответ. — Он смеётся когда пожелает, любит людей и всеми силами хочет стать лучше, чем есть. Можно сказать, что это тоже своего рода программа… Расскажу вам секрет. С появлением детским моделей Киберлайф создали первых законных девиантов. А незаконных — нас, отправляют в утилизацию. Почему же? Почему люди полюбили непредсказуемых их, но не смогли принять предсказуемых нас? Андерсон вновь взглянул на ребёнка, совсем мельком, но этого хватило, чтобы понять, в каком Коннор замешательстве. Да, мальчик часто задавался вопросами, что было до и что будет после, он чётко осознавал, что он неживой, но тем не менее сейчас он глубоко задумался, уже совсем никого не слушая — диод обеспокоенно и неоднородно мелькал. — Лейтенант. Вы принесли деньги? — парень склонил голову вбок, в прищуре почти прикрыв глаза. Сейчас он напоминал затаившегося в кустах хищника. — Нет. — честно признался тот и наконец задал вслух вопрос, который мучил его пол вечера. — Зачем андроиду такая большая сумма? — Мы просто хотим жить. Сердце на миг замерло и свалилось куда-то в низ желудка. В горло осела неприятная известь вины за всё человечество. Хэнк громко выдохнул как от удара поддых и впервые за всё время опустил руки со сжимающим меж пальцами огнестрельным оружием. Такое простое человеческое желание не звучало надрывно или с отчаянием. Напротив, его «мы хотим жить» звучало больше как уверенный призыв к тому, чтобы до конца бороться за собственное счастье. Звучало просто ужасно и вдохновляюще одновременно. Этот девиант ни за что не отступит от того, чтобы наконец жить — не это ли захватывает дух? Тот факт, что такое простое в поведении существо (объективно сравнивая с человеческим существом) и то готово найти своё место под солнцем. Пугало лишь одно — какой ценой? — Мы обещали, лейтенант, что сломаем его. — прошипел андроид, со злости кусая нижнюю губу. И его можно было понять. Планы рассыпались в его пальцах словно песок. — Я сдержу своё обещание, раз у вас не получилось. — Не сдержишь… — протянул Хэнк, мельком бросая взгляды на андроидов. Двое, трое, четверо… Пять роботов против его одного. Мальца не в счёт — он не сможет постоять даже за себя. Но почему-то это совсем не тревожило мужчину. Наоборот, казалось, что все эмоции давно ушли на второй план, уступив место холодному рациональному спокойствию. — Что? — переспросил парень, всё ещё с прищуром, но с толикой неуверенности в голосе. — Ты обещал, что сломаешь, если вызову подмогу. Я здесь один. — Откуда я могу знать, что ты уже не вызвал? Андерсон молчал. Нет, в тот вечер он был чуть более самоуверенным, чем обычно, и потому незадолго до этого решил, что справится и один. Впрочем, это желание сделать всё самому давно в нём имелось. — Я здесь один. — повторил он с напором, чем ненароком напугал Коннора. — Отпустите нас, пожалуйста! — протянул тот, дёрнувшись вперёд, когда лейтенант вновь поднял оружие. — Мы ведь вам ничего не сделали! Мы не виноваты, что вам делали больно… — Не виноваты? — чуть не вскрикнул андроид, чем обратил на себя губительный прицел. — Да если бы не ты, если бы не детская линейка, к нам, может, отнеслись более лояльно! Об нас бы не вытирали ноги! Он на секунду умолк, но секунда растянулась в страшно-длительные мгновения. — Если бы не ты, может, нас бы и не хотели уничтожить… Может, мы и не были бы в глазах людей опасными… Я убью тебя. — Только попробуй. — прохрипел Андерсон, ощущая, как дрожит палец на спусковом крючке. — Я пущу пулю тебе в лоб, если ты хоть шаг в его сторону сделаешь. — Хэнк, не надо! — мальчишка дрожал от неожиданного страха за чужую жизнь. Детская эмпатия, пусть и не иррационально, но упорно твердила, что подобного произойти ну никак не должно. — Коннор, пожалуйста. — прошипел лейтенант, не сводя глаз с преступника. Сосредоточиться на всех было сложно. Почти невыполнимо. Он мог подстрелить одного или двух, если они вздумают напасть, но что делать с той, что опекала ребёнка? Как с ней? Куда девать? — Дай им шанс. — прошептал мальчик, громко шмыгая — то ли от нахлынувших эмоций, то ли от боли, отдаваемой в плечо. — Прошу тебя. — Коннор. Это очень серьёзно. На кону твоя жизнь. — Доверься мне. Пожалуйста. Лейтенант нервно сглотнул. Андроид напротив прожигал миндалевидными тёмными глазами, улавливая каждый мимолётный жест, каждый косой взгляд, желая наконец вцепиться в плоть и утолить так долго мучивший его голод. Не телесный, естественно, но от этого не становящийся менее жутким. И, стоило мужчине на мгновение отступить, поддаться порыву доверия, страшный зверь выпрыгнул из клетки. — Очень зря. — растягивает парень улыбку, бросаясь вперёд.

***

В воздухе ощущался запах металла, крови и смерти. Тишина оглушала до звона в ушах, рассеиваясь тяжёлым туманом над обломками бетона и пластиковых тел. Облако строительной пыли взвилось там, где несколько минут назад была бойня. Андерсон жмурится, отмахиваясь ладонью от головной боли и предсмертных криков девиантов, всё ещё слышимых одним им. Он выпрямляется и тут же громко кашляет, отмахиваясь от пыли и попытки сделать хоть глоток свежего воздуха. Пистолет, ещё тёплый, мерно грел руку, напоминая о своей дееспособности, которую совсем недавно проявил. — Хэнк… Лейтенант обернулся и замер. Коннор попытался подняться на согнутых локтях, переворачиваясь на спину и вяло отряхивая рубашку. Всегда уложенные волосы сейчас болтались пыльными прядями, лезли на лоб и в глаза; диод мельтешил красными вспышками, лицо и руки пестрили неестественно синими пятнами, вызывая неприятную дробь мурашек вдоль спины. Но самое страшное было не это. Мальчишка вновь приподнялся, утирая ладонью щёку и размазывая биокомпонентную жидкость больше, с досадой ощупал огромную дырку в штанине и вдруг с человеческим ужасом заметил, что у него нет ноги. Там, где должна начинаться голень, сейчас зиял иссиня-чёрный сруб. Пластиковый каркас оголился, киша проводками и детальками, показывая миру внутренности андроида. Диод перестал мелькать, озаряя перепуганное лицо красным светом. Коннор поднял взгляд на отца, и в уголках глаз скопились две крупные слезинки. — Коннор… — выдохнул Андерсон, бросаясь к ребёнку, срывая остаток штанины в жалкой попытке перевязать рану. — Сейчас, сынок, подожди… — Мне совсем не больно… — прошептал мальчик, вздрогнув от скатившихся по щекам слезам. «Болевой шок» — пронеслось в голове старшего Андерсона, он поднял сына на руки, с болью в сердце ощущая дрожь его тела. — Потерпи, тебе скоро помогут… Он совсем не знал, куда ему ехать. Синей крови становилось всё больше, она пачкала сиденье, дверную ручку и напольный коврик, словно пытаясь пометить машину в страшной ошибке, которую Хэнк совершил второй раз. Он давил на газ, не разбирая дороги, надеясь скорее свернуть на шоссе в город и увидеть спасительную вывеску Киберлайф. Он совсем не думал о том, чтобы остановиться на красный свет или уступить пассажиру дорогу — нельзя терять время, ведь Коннору становилось хуже с каждой секундой. — Выходит, я умираю?.. — мальчик говорил тихо, почти шёпотом, крупно вздрагивая каждые несколько секунд. — Так люди себя чувствуют, когда умирают? — Что ты такое говоришь? — лейтенант поморщился, до крови закусывая губу. — Что ты чувствуешь? — Боль… И холод… Но мне кажется, что скоро всё закончится. — Сынок, потерпи немножко. Мы сейчас приедем в магазин, они тебе помогут. Всё будет хорошо… — Коул умер также?.. Андерсон до белых костяшек сжал руль. Злость на себя и страх снова потерять сына клокотали изнутри, смешиваясь и разливаясь на оголённые нервы. Под всплеском адреналина он не чувствовал, но был уверен, что очень скоро потеряет сознание. — Мне хочется спать… — выдохнул андроид, вяло утирая руки о собственные штаны. — Нет, нельзя! Не засыпай… Лучше расскажи что-нибудь. О чём ты сейчас думаешь? Коннор замолчал. Хэнк даже вздрогнул, боясь худшего, и мельком глянул на мальчика — тот затуманенным взглядом рассматривал (по крайней мере, пытался рассмотреть) сменяющие друг друга серые домики. — Я не хочу умирать. — наконец сказал он, и тонкая синяя струйка расчертила пространство от губы до подбородка. — Но мне почему-то совсем не страшно. Мне кажется, так и должно быть… Я только совсем немного боюсь. За тебя. Когда я умру, ты останешься совсем один… Мужчина за долгое время не смог сдержать слёз. Казалось, роковой вечер повторялся второй раз, но сейчас словно маленький Коул словами андроида сожалел о том, что оставил отца одного в этом мире. Он плакал без всхлипов, без гримас истерик, совсем бесшумно, как подобает отцу, но сердце его разрывалось на части. — Пап. — мальчишка вдруг посмотрел на лейтенанта, пытаясь сфокусировать мутный взгляд на сильных руках, тёмном жакете и седой бороде. — Я очень сильно люблю тебя. Плечи невольно дёрнулись, но Андерсону удалось подавить приступ истерики. Он попытался улыбнуться, выглядывая знакомую синюю вывеску, ведь они уже где-то рядом. Сомнений в ином исходе не было — сейчас не до них. — Я тоже сильно тебя люблю. — голос дрогнул в порыве вновь подавить подходящее к горлу отчаяние. — Смотри, мы приехали… Машина мягко остановилась у бордюра, и Хэнк наконец позволил себе рассмотреть ребёнка. Сердце на мгновение остановилось. Маленькие бледные руки держали гавайскую рубашку за низ, большие карие глаза казались пустыми, а до того яркий и жизнерадостный взгляд — стеклянным. Бесцветные губы замерли в приоткрытом состоянии, но самое жуткое… Диод совсем не горел. Всего пару секунд назад мелькающий красным, сейчас он плотным серо-тусклым кольцом сжимал горло лейтенанта. Мысли взвились бешеным роем, не давая даже вдохнуть толику кислорода. — Нет… Нет-нет-нет. — Хэнк в нервной спешке отстегнул ремень безопасности, словно отгоняя своим отрицанием происходящее. — Коннор? Коннор! Посмотри на меня, ну же! Он сам не заметил, оказался около открытой двери рядом с его маленьким любимым сынком. — Коннор, я здесь, я с тобой. Сынок, открой глаза! Казалось, время остановилось. С громоздких тёмно-синих туч холодными набухшими каплями сорвался редкий дождь. Небо словно плакало вместе с мужчиной, не в силах пережить вторую утрату. Он поднял хрупкое тельце на руки, пачкая ладони и пальцы в синий, и к горлу подступил ком безысходности, когда с мужского предплечья безвольно сползла детская ручка. — Приветствую вас, добро пожал… — шаблонная фраза консультанта оборвалась на полуслове, стоило лейтенанту переступить порог. — Помогите… — только и смог прошептать он.