Глава 16 (3)
21 апреля 2019 г. в 11:23
***
Поморщился, когда холодная терпкая жидкость обожгла горло. Ядрёная вещь, найденная в закромах заведующего отделением интенсивной терапии, в кабинете которого я битый час пытался осилить бутылку абсента.
Даже алкоголь оказался беспомощен в борьбе с мозговым штурмом, творившимся в голове. Гнетущие мысли долбились в затылок, сотрясали виски и не жалели моей нервной системы, пошатнувшейся к чёрту. Как сейчас помнил: на часах 15:20, я радостный от встречи с недалёким владельцем завода автозапчастей, подписавшего себе «смертный» приговор, и тут неожиданный звонок из штаба оперативной службы. Тогда нихрена не понял, о чём тараторил взволнованный голос, и потребовал соединить с ответственным по охране частных участков. Моего, блядь, участка, который остался без внимания грёбанных «профессионалов».
«Никки в реанимации», — только это врезалось в память, а дальше — туман. Не помнил, как добрался до больницы, как довёл до слёз ни черта незнающую медсестру и требовал ответа на вопрос: «Как здоровая девушка, с которой разговаривал час назад, могла оказаться в реанимации?»
Сделал ещё один продолжительный глоток ядерной жидкости и с облегчением отбросил пустую бутылку на диван. Голова раскалывалась, а в купе с обожжённым горлом моё состояние как раз вписывалось в атмосферу реанимационного отделения.
— Томас? — оторвал взгляд от пола и посмотрел на вошедшего в свой кабинет мистера Фишера. — Хорошо, что вы ещё здесь!
Где мне, лупоглазый старикан, ещё быть? Где, кроме как не рядом с девушкой, за которую взял ответственность и с которой крупно проебался?
— Могу увидеть Никки? — вместо тысячи оскорблений спокойной поинтересовался. — Я два часа жду у моря погоды!
Мистер Фишер выпятил нижнюю губы и прошёл к своему габаритному столу, перекладывая из рук стопку белых папок. Повисшее молчание раздражало, однако я стойко терпел тишину и ждал. Только мог, что ждать и чувствовать себя ущербным.
— У меня плохие новости, — наконец, заговорил врач, но лучше бы молчал. Честное слово, до произнесённых слов ощущал нереальность происходящего, принимал реальность за фарс — из палаты должна выйти Никки, и мы вернёмся в дом, в котором было так хорошо и счастливо. Но словосочетание «плохие новости» вывели из тумана — отрезвели, заставляя сцепить пальцы на затылке и приготовиться к приговору. К вынесению приговора виновнику плохих новостей.
— Не тяните!
— У миссис Стаффорд обнаружена дыхательная гипоксия вследствие механического препятствия для поступления воздуха.
Подозрительно сощурился, не отводя взгляда с мнущегося врача. Какого чёрта он юлил, как же холоднокровие и бесстрастность, присущая людям медицинской направленности?
— Вы это уже говорили, — милостиво напомнил, и мистер Фишер с непосильным трудом вздохнул, будто ему, а не моей Никки перекрыли кислород.
— Говорил, однако, девушка не приходит в себя: отсутствует контакт, наблюдается паталогическое дыхание, редкие хаотичные телодвижения и реакция зрачка на свет очень слабая.
Чем больше говорил мужчина, тем больше чувствовал раздражение. Мне не нужны диагнозы, подробная карта лечения, требовал одного — результата, однако никто не спешил говорить о положительных результатах нашего многочасового пребывания в стенах больницы.
Я, чёрт возьми, дико устал. Никки, моя Никки наверняка места себе не находила, ведь прекрасно знал её неприязнь к больничным палатам.
— Что вы делаете? — удивился, наблюдая, как мистер Фишер достал из кармана белого халата ранее переданные мной деньги. — Мы же с вами договаривались!
— Мистер Майер, мы устранили причины кислородной недостаточности, однако девушка не приходит в сознание, — не подумал взять деньги назад, и тогда мужчина положил купюры на край стола. — Мне жаль, но миссис Стаффорд в коме. Тут я бессилен.
Вот теперь я услышал, о чём толковал старик. Меня будто ударили чем-то тяжёлым по голове, отчего над ней закружились звездочки, и мир круто перевернулся. Слишком неожиданная встряска, не давшая возможности сориентироваться и придумать план «Б», когда первоначальный план потерпел крах. Деньги, чёртовы бумажки мозолили глаза своей бесполезностью перед непредсказуемой комой.
Если я и хотел что-то сказать, то попросту не мог вымолвить ни слова. Только смотрел сквозь мистера Фишера и медленно осознавал масштабы катастрофы: Никки не потеряла сознание, она впала в глубокий сон.
Прикрыл ладонью глаза и зажмурился. Глубокий сон. Как же безобидно, в какой-то степени сказочно и наивно звучит, подобно детским книгам о Спящей красавице и бесчисленных принцессах. Но почему же от такой безобидной терминологии кровь застывала в жилах, и концы пальцев поддёргивались от колющих ощущений?
— Никки может в любой момент… — развел руками не в силах продолжить мысль, благо мистер Фишер, наученный опытом, поспешил заверить:
— Девушка едва ли, но реагирует на внешние факторы, а это уже позволяет делать положительные прогнозы.
Кивнул и поднялся на ноги, чувствуя, как голова предательски закружилась. И дело не в пустой бутылке алкоголя — опьяняющие кровь элементы выветрились с приходом плохих новостей.
— Я могу к ней зайти?
— Можете, — мог бы сказать, что врач обрадовал милостивым порывом, если бы на душе не было так тошно. — Давайте вас провожу.
Отказался от навигатора на ножках и вышел из кабинета, встречаясь взглядом со своей правой рукой — Артуром. Только вид старого, доброго компаньона как в бизнесе, так и по жизни, не навевал спокойствия, напротив, заставил вспомнить дни, когда меня оглушали исключительно хорошие новости.
— Ты в курсе, да? — уточнил, но грустные глаза были красноречивее слов. — Артур, у меня к тебе будет важное дело.
Мужчина тут же подбодрился и протянул бутылку негазированной воды, когда я изошёл в хриплом кашле:
— Внимательно слушаю.
Улыбнулся и похлопал непоколебимую натуру компаньона, холоднокровию и выдержки которого искренне завидовал:
— Не передавай видео с камер наблюдения в прокуратуру, — прежде, чем успел перебить, сжал пальцами его плечо. — Пусть он исчезнет.
Артур едва уловимо нахмурился:
— Как Чарльз может исчезнуть?
Пальцы сильнее сомкнулись на плече, чувствуя под собой окаменевшие мышцы. Глупый вопрос, ответ на который был столь же очевиден, как была очевидна моя решимость в данном вопросе. Однако Артур покачал головой:
— Томас, не стоит принимать решения, о которых будешь жалеть. Успокойся.
— Разве я не спокоен? — для наглядности растянул губы в подобие улыбки, но не убедил упёртого товарища, отчего почувствовал прилив ярости. — Ты меня услышал.
— Поговорим об этом завтра, когда ты…
— Ты, блядь, меня услышал? — не сдержал стальных нот в голосе, не имея желания слушать жалкие попытки меня переубедить. За что одновременно уважал и ненавидел Артура, так это за его принципиальность и, чёрт возьми, уверенность в том, как правильно поступать. И ведь не ошибался никогда, давал советы, сдерживал мой горячий темперамент, однако сейчас все его плюсы обернулись в огромный минус.
— Он здесь, Томас, — вывел из равновесия невозмутимый голос мужчины, заставляя неосознанно сделать шаг назад. — Чарльз здесь.
Огненный шар, зародившийся в области грудной клетки, в ту же секунду взрывной волной обдал всё тело, отчего глаза заискрились и, судя по дрогнувшему лицу Артура, творившееся внутри безумие отразилось и на моём внешнем виде.
— Где? — прохрипел, но на подсознательном уровне уже знал ответ. Где могла быть мразь, прочувствовавшая вину за совершённое преступление? Только у палаты Никки, скуля и причитая о своём безумстве. Нет, он не безумец. Он — труп.
— Томас!
Не слышал взволнованного оклика Артура, точнее не посчитал нужным обращать на него внимания. «Есть цель — иду к цели» — подобный девиз отлично описывал ту яростную механику, которой беспрекословно следовал: послал к чёрту лифт и рванул вверх по лестнице, только на полпути вспоминая неутешительный диагноз.
Никки в коме. Она не могла находиться в стационаре, она, блядь, осталась в реанимации. Совершенно одна.
Склонился над поручнями лестницы и позволил грудной клетке тяжело вздыматься и опускаться. Как бы мои кулаки не изнывали от желания расквасить бородатое лицо, как бы мой гнев не слепил глаза и не одурманивал сознание, я не посмел покинуть отделение интенсивной терапии. Я не хотел оставлять Никки наедине с оглушающими приборами, от шума которых она в любой момент могла открыть глаза и испугаться больничных стен.
— Блядь! — в сердцах воскликнул и шибанул кулаком по перилам, взглядом испепеляя лестничный пролёт вверх. — Ублюдок!
Вернулся на этаж отделения и отправился на поиски палаты черноволосой, попутно печатая на мобильном телефоне подробные указания для охраны: как именно они должны вышвырнуть Чарльза из больницы и сколько костей должно быть раскрошено без шансов на восстановление.
Отыскал палату реанимации и замер, не успев переступить порог. Через панорамное окно, на котором жалюзи скрывали обстановку помещения, просачивался яркий свет и детали неутешительной картины. Прислонился лбом к дверной поверхности и в ужасе уставился на подрагивающие пальцы. Что за чёрт?
Приближающиеся шаги заставили отстраниться и выпрямить спину, внутренне собирая остатки самообладания. Я не мог позволить той чертовщине, что вытворяла с моими пальцами, распространиться на всё тело. Я, блядь, не смел поддаваться панике.
Обернулся на приближающегося Артура и остолбенел, когда вместо своей «правой руки» увидел противную рожу брата. Оценил его потрёпанный вид и даже одарил улыбкой, граничащей с оскалом. В первую секунду дико обрадовался: ублюдок самостоятельно взошёл на эшафот и покорно сложил голову перед палачом, — однако радость быстро сменилась необузданным гневом от услышанного: «Томас, ты уже здесь…»
— Я вызвал скорую помощь, — продолжил Чарльз, как ни в чём не бывало, присаживаясь в кресло. Что, блядь, он сделал?
— Ты вызвал скорую помощь, — шокировано повторил за братом и протёр пальцами глаза, желая выдавить глазные яблоки и не видеть безумца — трупа. — Тебе «спасибо» сказать? Прости, Никки немного не в состоянии лично поблагодарить тебя!
Если Чарльз и хотел что-то ответить, то этого уже никогда не узнаю. Налетел на уёбка и кулаком проехался по заросшему лицу, чтобы в ту же секунду схватить за ворот рубашки и скинуть тушу с кресла.
— Вот как я тебе благодарен!
Встретил голову Миллера с белой плиткой и, не услышав от него никаких признаков боли, встретил затылок с полом ещё раз. Протяжный стон, и я в удовлетворении закрепил успех.
— Что ты с ней сделал? — процедил сквозь зубы, кулаком сжимая окровавленные волосы. Чарльз болезненно наморщился и прохрипел:
— Мне так жаль…
Вспышка. Кулак встретился с виском, костяшками преодолевая путь по переносице, пока из носа не потекли первые капли крови.
— Отвечай, сука!
Однако сука с трудом могла перевести дыхание, лихорадочно глотая слюни вперемешку с выбитым зубом. А я не позволил сплюнуть металлический вкус, запрокинул его голову назад до жалких хрипов и заставил поперхнуться собственным дерьмом.
— Я совершил ошибку, когда-а… — с трудом выговорил Чарльз. — Когда уподобился те-е-бе.
Усилил захват на затылке и почувствовал, как дико стучало сердце, разъярённое услышанным бредом, как дико оно хотело выпрыгнуть из груди и надавать болезненных тумаков ублюдку. Абсолютно каждая часть меня в этот момент хотела отомстить, требовала зрелищ и крови. Больше крови.
— Я всего лишь закрыл её лицо подушкой, — оглушил Миллер, отчего пальцы неожиданно ослабили захват. — Мне не хотелось видеть недовольное лицо, когда бы мы занялись…
Он удивился, когда я поднялся на ноги и не препятствовал его попытке принять сидячее положение, поэтому запнулся на полуслове. Бросил взгляд на окно, отделяющее от Никки, и представил, как этот бугай, всей своей массой сдавливал её хрупкое тело, как груда мышц давила на подушку и перекрывала доступ к кислороду.
Меня заштормило. Ощущал горький привкус во рту и никак не мог отделаться от спазмов желудка при взгляде на постанывающего Чарльза. Наблюдал, как он предпринял попытку подняться на ноги и, в полной мере оценив представленные габариты, схватил ближе стоящий стул и шибанул по окровавленному затылку.
— Ты забудешь, как дышать! — пообещал и, отбросив стул, носок своих ботинок впечатал в крепкий пресс трупа. Ещё и ещё, неотрывно следя за подёргиваниями его конечностей, за лужей крови, собирающейся под ним, и с ожесточением схватил названного братца за грудки.
— Томас! — почувствовал, как мои плечи сковала железная хватка и оттянула назад, отчего тушка выскользнула из пальцев и грохнулась на пол. — Он же не сопротивляется, Томас! Он не сопротивляется!
Вывернулся из захвата и в ярости впечатал лезущего не в своё дело Артура в стену:
— Ещё бы он сопротивлялся! Ублюдок должен лежать калачиком и, мать твою, не сопротивляться!
Резко обернулся к распластавшемуся Чарльзу, чтобы увидеть его в окружении сбежавшегося медицинского персонала. Встретился взглядом с прятавшейся за углом пожилой женщиной и осознал, что всё это время мы были не одни. Я, чёрт возьми, никого не заметил, не жалея ударов для подонка, как и не пожалел финального штриха — стоило бородачу разлепить затёкшие кровью глаза, как первое, что увидел — подошву моих ботинок.
— Томас!
Мой кровавый след — мой источник удовлетворения, и никто: ни зануда — Артур, ни охранники, сделавшие вид, что ничего страшного не произошло, ни заведующий отделом, — никто не мог лишить наслаждения от результатов проделанной работы.
— Помни о важном деле, — напоследок проследил за недовольной физиономией Артура, прежде чем скрыться за дверью палаты. Намеренно смотрел себе под ноги, когда подходил к умывальнику и ополаскивал испачканные кровью руки, когда избавлялся от потрёпанного пиджака, оставаясь в чёрной футболке, и когда подошёл к кровати.
Медленно поднял взгляд от своих ботинок вверх по металлическим ножкам кровати, по неестественно серым рукам девушки, по собранным в неряшливую косу чёрным волосам, к неподвижному лицу. Всегда оно излучало либо улыбку, либо неудовольствие, но чаще откровенный вызов, который с энтузиазмом принимал.
— Ник, — по привычке позвал девушку, в сердцах надеясь, что она откроет глаза и разрешит пропасть в чёрной бездне. — Чё-ё-ё-ё-ё-рт!
Опустился на корточки, наплевав на наличие стульев у окна, и закрыл лицо руками, до последнего не желая признавать реальность происходящего. Ну, вот сейчас она сто процентов должна запустить пятерню в мои волосы и спросить, что за херня происходит. Ничего подобного.
Осторожно коснулся пальцами неподвижной руки черноволосой, медленно лаская облупившиеся костяшки её пальцев. Ноль реакции. Тогда сомкнул наши пальцы в крепкий замок и залюбовался тонкими пальцами, резко контрастирующих в объятьях моих «гигантов». Сердце болезненно сжалось, когда перевёл взгляд на бледное лицо девушки, которое ещё никогда не выглядело так невинно и слишком… по-детски.
Прижался губами к её холодной ладошки и мысленно нарёк себя кретином. Нет. Я — мудак и в придачу тугодум, раз только сейчас додумался перевернуть страницу в книге «Миссис Стаффорд» с главы «Обольстительная дьяволица в бордовом платье» на главу «Маленькая, но не по годам сильная девочка».
Много ли я знал двадцатилетних молодых людей, способных день изо дня бороться со свалившимся на них дерьмом? Много ли на них вообще сваливалось дерьма? В моём окружении не было подобных, а стоило появиться Никки, умело играющей несколько ролей, как я позабыл сделать скидку на её возраст.
Храбрый «ёжик» — так мысленно нарекал и подвергал проверкам на прочность. Какая, к чёрту, прочность? Я готов стать той опорой, тем щитом, той крепостью, которые были необходимы для моей маленькой сильной девочки.
Чувствовал вибрацию от неподвижной руки Никки, и это вселяло надежду. Никогда не заглядывал вперёд, но одно знал наверняка — она придёт в себя, я утомлю её нескончаемыми признаниями в любви и потребую, чтобы она никогда больше не играла со мной в молчанку, как в эту самую минуту.
Однако молчанка затянулась на непозволительно долгую неделю, заставившая вспомнить, почему никогда не строил долгосрочных планов на будущее.