Через сутки, в отделении милиции, кабинет №66.
Допивая чашку горячего кофе, которое сегодня ему любезно приготовила Настя, Сергей разбирал старые документы, в которых фигурировали хулиганы-рецидивисты, которые были зарегистрированы в этом участке. За окном кабинета моросил утренний дождь и в то же время было редко явление: во время дождя выглянуло солнце, одаривая капли дождя непревзойдённым блеском. Хорошо, что в этот раз не поленился загнать мотоцикл у внутренний двор участка и поставить под навес. Майор на миг застыл от завораживающего зрелища сверкающих дождевых капель, но томный разум, озадаченный головоломкой, вернул его в рутину уголовных и административных дел, которые он усердно листал. Однако, в них не фигурировали личности, пугающие своих жертв до смерти. Тогда майор достал из стопки бумаг, с делами которые сейчас открыты дело о Кальченко. А всего на столе стояли 3 стопки примерно по 20 сантиметров в высоту, и все ждали ответов на запросы, или уже истечения строка давности уголовной ответственности. Он не видел совпадения в почерке действий того или иного бандита, да просто хулигана ни в одном деле, ни в одном доносе. Город не был большим, и большую часть преступников Сергей знал наизусть, так же, как и их биографию. Тем не менее, каждый год один или несколько сограждан выкидывали что-то новенькое. Особенно часто подобное можно было ожидать от приезжих, которые никак не могли адаптироваться под специфичную жизнь в Лесничему, добавляя милиции всё больше и больше работы. Голова колхоза был не в состоянии обеспечить в городе разнообразие выбора товаров, продажу редких и даже нужных вещей. Все прекрасно знали, что он этим даже не заморачивался, лелея единственное детище, — лесопилку. Поэтому, в городе был не только скудный ассортимент товаров, но и не менее скудный выбор работы, что вынудило каждого второго жителя пропадать часами возле древесины. — Доброе утро, Сережа, — в его рабочий кабинет зашла Настя. — Доброе, — улыбнулся ей майор, отрывая глаза от кипы бумаг. — Ты видел, какое чудненько солнышко было? Этому городу так не хватает тепла, — с печалью она вздохнула. — Я и забыл об этом, — Сергей снова посмотрел на бумаги, не предав ее словам значения. — Всё разбираешь то дело? — поинтересовалась Настя, улыбаясь краешками рта. — Да, чертовщина какая-то, — нахмурился майор. — Тут и ежу понятно, что дело — бред, но в тоже время, чуйка подсказывает мне, что тут что-то нет так, что-то важное упущено… — И что же ты упускаешь? Может, тебе очки подарить? — хихикнула Настя. — Сплюнь. — коротко ответил майор не отвлекаясь от бумаг. Он никак не мог понять в чём дело. Полностью запертый изнутри дом и хозяин напуганный так, как ни в одном кошмарном сне испугаться просто невозможно. Он был и не таким уж психом: следователь получил результаты психиатрического обследования. Алексей не страдал психологическими заболеваниями, а его мания запирать на ночь дом пошла после того, как два года назад к нему ночью проникли соседские пацаны воришки и украли пять банок сгущенки, чего в Лесничему было просто невозможно купить. В любом крупном городе над такой кражей посмеялись бы, но только не в Лесничему с весьма ограниченным выбором вещей. Алексей был сам виноват, что хвалился везде о том, как ему родные прислали банки. Воришек поймали быстро, ими оказались подростки, которые ходили по домам и пытались продать эту самую сгущенку. Только, видимо, они не ожидали, что в одном из домов, куда они стучали, гостил Кальченко, который и открыл дверь… Майор понимал, что спятить может каждый, но спятить на пустом месте — это надо постараться. Кальченоко был психически здоров и полностью адекватный, согласно заключению обследования. Однако недавняя ночь явно изменила его психическое состояние не в лучшую сторону. — Может, его напугало привидение? — предположила Настя. — Снова ты свою мистику начинаешь? — вздохнул майор. Настя не была заядлым мистиком, но Сергей знал о том, что она верила в паранормальные вещи. Он ей говорил, что именно поэтому ей не быть на другой должности, типа оперативника или криминалиста, что нужен холодный и трезвый ум, а не вера в чудеса. Он говорил так же, что жителей грабят люди, а не летающие белые простыни. Так же было странно, почему она не переведется во Львов, где работает ее дядя — Генерал-майор, начальник Львовского УВД. Там она бы жила в достатке с такими то родственными связями, но она оставалась тут, и никак это не комментировала ему, но он и не спрашивал. — Кража есть? Нет. Следы взлома? Он видел нападающего? На него вообще нападали? — быстро перечисляла Настя. — Дело не чисто, признай. — её вопросы хоть и были очевидным, но ещё больше озадачили следователя, ведь логики в изначально простом деле он не видел. А когда не было логики, то не было спокойствия для разума следователя. В такие моменты он постоянно вспоминал одного человека который смотрел сегодня в завтрашний день. — Смотрю, стоит появиться запутанному делу, ты тут как тут со своей мистикой, — недовольно констатировал майор и отвернулся. — Иногда, на вещи нужно смотреть разносторонне, выбираясь из раковины своего комфорта, — подмигнув, старлей вышла из кабинета, при этом едва не столкнувшись с молодым высоким парнем в курсантских погонах. Тот десять раз извинившись, несколько неуклюже прошёл в кабинет. — Простите, товарищ майор, я немного проспал, просто я… — бормотал тот. — Ну да, Дима, опоздал всего на час, — с сарказмом произнёс майор. Дима — он же Дмитрий Живцов, — был курсантом первого курса Станиславской школы милиции, мечтающим служить аж в московском КГБ. Соколов раньше был таким же, да и кто не мечтал попасть к сотрудникам КГБ? Однако Соколов уже тридцать лет служил в этой глуши. Дмитрий был пацаном со смуглой кожей, карими глазами и крепким мускулистым телосложением при высоком росте. Отличался лёгкой неуклюжестью, неуверенностью, легким тугодумством и, казалось, как он вообще стал курсантом? Не смотря на очевидные недостатки, Дима был довольно смелым, храбрым и сильным. Он ещё со школы в другом городе был внештатным сотрудником оперативного отдела, даже сам вычислил одного из врагов народа, и после армии сразу же пошел в школу милиции. Соколов считал, что при хорошем обучении из Димы мог выйти неплохой сотрудник, однако вместо этого он всегда говорил ему, что он та ещё бездарность. Нет, майор так не думал о нём, просто это было частью воспитания личного состава, так же как учили и его поколение. — Швабра ждёт тебя, — сказал майор. — Опять? — удивился курсант. — Ну да, ты прав, — задумался майор. — В следующий раз я переведу тебя в конюшни, будешь от туда навоз под конвоем вывозить. Дима явно побледнел и, взяв швабру, принялся надраивать полы. Видимо, он сильно распереживался, раз даже не удосужился набрать в ведро воды. Потому что знал, что такой вариант вполне возможен с курсантом. Ну ничего, потом помоет пол в кабинете и коридоре ещё раз, только уже щёткой и мылом. Только майор вернулся к своим делам, как заметил за окном некую происходящую суматоху. Не было похоже, чтобы вели хулигана или одного из алкашей из бара. Заинтересовавшись, следователь вышел из здания навстречу толпе. Собралось уже пара его коллег участковых и из УР, да и гражданских было не мало. Из болтовни окружающих он понял, что с неким мужчиной приключилось что-то страшное. Подозвав к себе одного из коллег, майор более подробно выяснил то, что гражданин по имени Павел был обнаружен утром в своей кровати в состоянии комы. Его лицо украшал лик ужаса, хотя всем известно, что в бессознательном состоянии никто эмоций не проявляет. Павел был племянником головы колхоза, поэтому и собралось столько народа. Потерпевший был направлен в больницу, а в участок пришёл брат Павла с прошением разобраться, что это было. Павел был не самого приятного характера, страшным скрягой и тунеядцем, как и его дядя. Поэтому, его мало кто любил, что породило версию о том, что на него напали, возможно даже, отравили. Однако, более подробно смогут сказать только врачи, к которым Павла и отправили. Когда Соколов услышал про ужас на лике потерпевшего, то стразу решил проявить инициативу занятся этим делом. Никто особо не рвался брать дело Павла. Майора заинтересовало в деле только одно — упоминание маски ужаса у потерпевшего. Была ли связь с делом о Кальченко или нет, это Соколов и хотел проверить. В городе не каждый день случались подобные совпадения, да и не верил майор в совпадения. Брата Павла — Вуйка Андрея Виталеевича, сотрудники любезно привели одного в кабинет под номером 66, где он с Соколовым сели за стол и начали беседовать. Для начала, как всегда, майор хотел выслушать заявителя, а уже потом записывать заявление, чтобы потом не переписывать его множество раз. И курсанта заодно рядом в кабинет посадил, пусть смотрит как нужно принимать заявления в таких особых случаях. — Я майор милиции — Соколов Сергей Сергеевич, следователь, это мой помощник. — кивнул головой на курсанта и продолжил. — Вы и есть брат Вуйка Павла Виталеевича? — поинтересовался майор. — А что, это не видно? — дерзил заявитель. — Я обязан все проверять, и при заявлении необходимо опираться в первую очередь в документальное подтверждение. Вы не могли бы… — не договорил майор. — Это было ужасно! Он был с открытыми глазами! А ужас на его… — эмоционально говорил парень. — Я это уже всё слышал. У меня к вам несколько вопросов, — покряхтел следователь, изредка поглядывая на молчаливого курсанта. — Ну, что вам от меня ещё нужно? Лучше ловите того, кто сделал с ним такое! — крикнул Андрей. — А я чем занимаюсь? Или по-вашему, я просто так тут сижу? — напирал на него следователь. — Может, вы сами займётесь поисками? Встретитесь один на один с тем, кто испугал вашего брата настолько, что тот впал в необъяснимую кому! — хамоватый паренек открыл рот, но ничего не сказал. — Документы при себе есть? — требовательным тоном поинтересовался следователь. — Вот. — не много помедлил, но раздраженно полез в нагрудный карман пиджака и достал красный паспорт с серпом и молотом. Сергей мгновенно выхватил его из рук, раскрыл и быстро записал данные и вернул его владельцу. — Итак, много ли у вашего брата врагов? — уже спокойно спросил следователь. — Да нашей жизни завидует весь город! К нему пробраться мог кто угодно, даже ваши! — договорив, заявитель махнул рукой на следователя и курсанта. Майор с трудом поборол желание провести с ним отдельную воспитательную беседу и доходчиво объяснить, что не стоит так выражаться в сторону милиции, а закрепить урок пятнадцатью сутками с помощью дубинок. — Павел никогда не был предусмотрительным, он думал, что его никто не тронет, ведь мы племянники головы колхоза. Особенно меня бесили его друзья из всякого колхозного зброда. Не удивлюсь, что это они его напугали, только у таких глупцов хватило бы наглости так сделать, — нервно говорил паренёк. — Друзья? — переспросил курсант встревая в разговор. — Те ещё психи, — усмехнулся Андрей. — Вместо того, чтобы посещать интеллигентные приёмы, которых тут и так мало, он шлялся с ними по ночам в этом грязном городишке. Не понимаю, что может быть общего между ними и нами, — последнее слово он произнёс с гордостью. — Если кто-то не обеспечен всем, как вы, это ещё не значит, что он псих. Все должны вносить свой трудовой в клад, в создание и развитие коммунизма, — недовольно сказал Дима. — Полегче, — шепнул ему Майор. — Нет, сверкающий ты наш, — заявитель обернулся к курсанту и ткнул указательным пальцем ему в грудь. — Именно психи. Однажды я пораньше вернулся домой и увидел то, как Павел и его друзья сидели в гостиной в окружении свечей, и это при том, что с электрикой и освещением всё было в порядке. На них были какие-то медальоны и капюшоны. Я быстро всех прогнал из дома, — поведал Андрей. — Так чем они занимались? — поинтересовался майор. — Меня это не заботит. Мне хватило, что в моей чистой гостиной были эти колхозники, от которых воняло навозом. Павел был ненормальным, раз водился с ними, — усмехнулся Андрей. — А вам не кажется, что это вы ненормальный? — гаркнул на него курсант и встал перед ним с жатыми кулаками и напряженным мускулистым телом, что видно было даже в форме. — Отставить, курсант! — громко возмутился майор, да так, что от резкого крика и Андрей подскочил от испуга. Даже Настя в канцелярии услышала крик следователя, но ничего не поделала. — Ты бы держал своего пёсика на поводке, а то он что-то гавкать начал, — злобно сказал Андрей. Курсант молчал, майор сурово на них посмотрел. — Вы знаете имена его друзей? Где они живут? Хоть что-то? — спросил Соколов, переведя взгляд на зализанного гостя-стилягу, от которого благоухало тройным одеколоном так, словно на него работала отдельная фабрика духов. — Я продолжу говорить только тогда, когда этот щенок попросит у меня прощения, — Андрей демонстративно отвернулся и задрал нос вверх. — Да вот ещё! — возмутился курсант. — Тогда, нам не о чём больше говорить, — сказав, парень развернулся и пошёл прочь из кабинета по коридору. Майор не долго думая спокойно взял трубку внутреннего телефона и прокрутил дисковую трещетку в положение один. — Алё, дежурный, там сейчас будет выходить тот паренёк, которого мне толпой привели, не выпускай. Только не трогай его там, просто не дай ему выйти… Ага, хорошо, спасибо. — положил трубку и вновь обратился к курсанту пока они сами. — Дима сделай то, что он просит, — сказал следователь. — Вы что, не видите? Он унижает меня. Он унижает НАС. — возмущался молодой милиционер. — Во-первых, его семейство имеет очень влиятельные связи с партией и ты сам знаешь — благодаря их связям наше отделение дополнительно финансируют, и вовремя предупреждают о внеплановых проверках. Во-вторых, в нашей работе с кем мы только не сталкиваемся, но иногда нужно придержать свою гордость. Понимаешь? Пострадал житель и наш долг разобраться в случившемся, найти виновных и наказать. Гордость не должна мешать выполнению цели. — разъяснял майор. — Но нельзя же терпеть таких хамов! — дулся курсант. — Его семья слишком влиятельна и на хорошем счету в партии. Ты можешь его ненавидеть, но оставляй эти мысли при себе, не нужно его провоцировать. Ты пришёл в милицию, а значит, тебе придётся чем-то жертвовать. Скажи спасибо, что гордостью, а не жизнью, как иногда бывает. В первую очередь ты должен думать о долге и о своих обязанностях, а уже потом о себе! УМРИ, НО СДЕЛАЙ! — гаркнул майор и сильно стукнул кулаком о стол на эмоциях. — Его брат пострадал! Он мог бы сам засунуть свою гордость себе в… — но майор не дал ему закончить фразу. — У таких, как он, мозги иначе повёрнуты. Не пытайся понять его мышление. Да, он не прав, но нам некогда заниматься воспитанием выскочки, когда это может затянуть ход расследования. А сейчас так, даю стопроцентную гарантию, что он сейчас стоит при выходе и спорит с дежурным, пытаясь выйти. И либо ты сейчас пойдешь к нему и сделаешь так, чтобы он вернулся в кабинет, либо эти выходные ты снова переночуешь тут, на сутках. Давай, пошел, отвечай за свои ошибки. — Дима покраснел, надулся, опустил голову и спешно вышел из кабинета в коридор, где встретился с Андреем. Сергей не слышал их разговора, но судя по тому, что те оба вернулись, говорило о том, что Дима послушал детектива. — Что вы ещё хотели узнать? — спросил Андрей, сдувая виток волос, который сполз ему на глаз. — Расскажите про его друзей, — напомнил майор. — Сколько их? — То ли четыре, то ли пять, я не считал. Они приходили либо ночью, либо были в капюшонах, так что описать их трудно. Точно могу сказать, что была одна девушка, стройная, грудь у нее третьего размера и ноги хорошенькие, как у спортсменки, — посмеялся Андрей — но, увы, других деталей не помню. — Сергей видел то, с каким презрением на заявителя смотрел Дима. Он боялся, что тот сорвётся и просто накинется на него, что послужит ему окончанием службы в милиции. — Может, помните о чём они говорили? Называли ли они названия, имена? — спрашивал следователь. — Ох, спросите, что полегче. А знаете, — задумался гость. — Наша репетиторша театральных искусств иногда приходила на занятия к моему брату, когда они были в доме, может, она сможет рассказать вам больше. — Где её можно найти? — оживился следователь. — Она сейчас в больнице, ей стало плохо после того, как она увидела моего… брата, — внезапно сочувственно сказал Андрей. — Наша матушка дружила с ней, а та очень хорошо относилась к нашему семейству. В память о матери мы заботимся о ней. Я не позволю вам допрашивать её, пока она в таком состоянии, но попрошу, чтобы она изложила на бумаге всё то, что знает об этих оборванцах-друзьях, — говорил парень. — Это, конечно, хорошо, но это уже наша робота, пусть пишет всё, что знает, а мы уже решим, что с этим делать. — сказал следователь, а для себя решил, что если она напишет что-то важное, то может навести на нужный след где будем искать и документировать улики, а если нет, то придётся делать запрос в больницу и в принудительном порядке регистрировать её, как свидетеля и записать её допрос, чтобы провести хоть какие-то следственные действия. А если она всё же знает больше, чем можно ожидать, то в любом случае выступит, как свидетель. — Так, теперь-ка давай всё, о чём мы сейчас говорили я запишу в протокол, ты ознакомишся. Потом сформируем следственную оперативную группу и все вместе отправимся на осмотр места пришествия, может, чего интересного найдем. — договорил следователь и начал заполнять синей ручкой протокол приема устного заявления о уголовном преступлении.Часть 2 "Светский гость"
5 декабря 2018 г. в 11:30
Выйдя из здания Милиции, майор устало направился к любимому мотоциклу. Городок был окутан туманом. Последние сумерки покинули улицы Лесничего. А уличные светильники на столбах уже зажглись. Большие металлические лампы были специально спроектированы, дабы жителям было проще ориентироваться в полумраке и не теряться в тумане. Тем не менее, сегодня он был не таким густым, как обычно. По крайней мере, Сергей мог видеть вперёд перед собой метров на десять точно. Несколько энергичных ударов ногой по кикстартеру, и мотоцикл громким низким басом заревел, оповещая всё отделение, что Соколов выезжает.
На пути изредка попадались такие же не спящие души. Город отличался тем, что люди в нём ложились рано, ибо темнело в нём быстрее, чем в других городах. А частый ночной туман значительно затруднял какие-либо передвижения. Так и сейчас мотоцикл двигался со средней скоростью 30 км/ч, освещая дорогу дальним светом фары и противотуманками.
Уже на середине пути, Сергея посетило странное чувство, словно кто-то находился рядом. Словно кто-то смотрел ему прямо в затылок и не прекращал двигаться за ним. У следователя бывали подобные ситуации, и он всегда доверял инстинктам, считая, что они просто незаменимы в милиции, в чём он убеждался уже много раз. Однако сегодня что-то было не так. Сергей никогда не называл себя трусом, и пока все бежали от опасности наутёк, он уверенно шагал ей навстречу, ведомый своими обязанностями милиционера и служебного долга. В этот раз он испытал в себе то, что много лет привык не замечать — что-то похожее на страх. Нет, не тот естественный, когда существовал реальный риск перевернуться на мотоцикле или оказаться сбитым каким-нибудь пьяным водителем. Этот страх был другим и Соколов не понимал, чего именно ему стоило опасаться на безопасной улочке недалеко от дома. Стоявшую тут тишину прерывал лишь равномерный звук выхлопа. Соколов глянул в левое зеркало на руле и ему показалось, что сзади из тумана и тьмы за ним двигается что-то не похожее на автомобиль, что-то с красным неровным свечением длинной формы, точно не похожим на свет фар. Соколов резко прижался к обочине, да так, что задел защитной двыхлопной трубой бетонный бордюр, пока тормозил, и чуть не положил мотоцикл на бок, но вовремя выставил упор левой ногой и остановился. Параноидально обернувшись, он ничего так и не увидел, оттого и усмехнулся, поняв, как нелепо выглядел со стороны. И как бы он ни всматривался в туман — никого не было видно, но ощущение тревоги его не покидало. Стараясь об этом не думать и списывая всё на Кальченко, который «заразил» его сим бредом, Сергей убедил себя в том, что красное свечение — это лишь искажение света в зеркале от уличных фонарей. До дома он добрался благополучно и, закрыв за собой дверь, устало отправился ужинать.