***
А вот и нужное им место. Людей не так и много, но все шумят. И уж слишком странно косятся; ох уж эти мужчины. Люди. Но это можно было терпеть. По-крайней мере здесь нет лжи. Деловито усаживается на место и складывает руки на стол. Очаровательному спутнику нетрудно было догадаться, что он сегодня платит. Блондинка одета слишком легко, деньги ей спрятать уж точно некуда, вдобавок той же ноши в виде маленького клатча за ней тоже не наблюдалось. Для такой девушки, как Харуми, это и неудивительно — она ничего не стесняется. И руки на столе складывает так по-хозяйски. — Коньяк. Бутылку. Подороже. Леди-хуеди. А выпить-то хочется. Нимуру передёргивает. Столь большое количество алкоголя несомненно принесёт ему большие убытки, но мужчина был твёрдо готов к этому. В конце концов, он пообещал, а слово всегда надо держать. Так Киджима-сан всегда говорил, а за попыткой ослушаться следовало неминуемое наказание. Не самые подходящие воспоминания для выходного вечера, выпивки, бара в целом. Вообще он слишком стар для подобной хуйни, возвращаясь к прошлому раз за разом, когда темы становились слишком серьёзными. Поэтому они нашли общий язык с Харуми. Оба страдают от своего прошлого, настоящего и будущего. — Так ты, — закидывает ногу на ногу, вздыхает томно и смотрит как родитель после собрания, требующий показать дневник, о котором все уже известно. Нимура выдерживает вежливую улыбку и думает, что сравнение не далеко от истины, — до сих пор за ней хвостиком бегаешь? Хотя иногда улыбаться ей бывает довольно сложно. — Стоит заметить, что я все еще гениален в своих поступках, не находишь? — легким жестом руки подзывает официанта и вручает ему здешнее меню. Совершенно ему неинтересное, наполненное бесполезным яствами с неоправданно завышенными ценами. Это, конечно, не так важно для почти что здешнего (даже если будущего) принца, только вот лишний раз баловать спутницу поводом для издевок не хотелось. Но чертовка все равно нашла способ. — Да-да, особенно гениальным был полет телефона в далекую пиздень. Как, говоришь, ты меня там назвал? — девица облокотилась локтями о стол, насмешливо зеркаля его своими небесными глазами. — Большие сиськи, — сложив ладони перед собой, Фурута мысленно удостоверился, что подозрительных личностей вокруг больше нет. — Ха, ты мне льстишь, — а коньяк приносят невообразимо быстро. Похоже, официант горел желанием порадовать солидных молодых людей, да только мгновенно смутился, услышав их диалог. Позволив тому разлить дорогущую муть по бокалам, от которой точно ничего хорошего и интересного Нимура не словит, он зацепился взглядом за чужими эмоциями и лишь разочаровался в их эгоизме. Какая же она мерзкая. Чертовски на него похожая. Разве что у Фуруты цели куда интереснее, нежели бездействие ради бездействия. — Мне любопытно… — Любопытно, как мы с ней провели время до того, как ты не удержал дружка в штанишках? Спешу обрадовать — я ей нравлюсь больше, чем ты, — Харуми прекрасно знает о чужих интересах и тех вещах, которые ему необходимо знать. Ей весело, в общем-то, быть этаким всезнающим существом, которое сидит где-то сверху и наблюдает за происходящим. Стремление увидеть результат поразительных и токсичных отношений прямо-таки развевает ее извечную, как и у многих гулей, скуку. — Я так рад за вас, что хочется расплакаться, — он жестом фокусника достает из внутреннего кармана пиджака платок и, сложив, кладет его перед собеседницей. Та опускает незаинтересованный взгляд на вещицу, от которой веяло дорогим одеколоном, обязательно перебивающим запах крови, а затем растягивает алые губы в ядовитой ухмылке: — Зачем мне тебе помогать? Знаешь ли, мы с Утой поставили ставки, кто кого нагнет, так вот я всеми руками за малышку Махи. — Ты меня совсем не любишь, правда? Девушка на это щелкнула языком, а затем одними пальцами подхватила бокал с коньяком. В ее ангельских глазах плескалась точно такая же отрава, на которую повелась Ода, не различив в изящной фигуре мерзкого суккуба. — Люблю. За это — больше всех. Но меньше Махи. От нее пахнет, знаешь, приятнее, — и чертовка с неизменной улыбкой обольстительницы, не сводя пронзительного взгляда со своего распрекрасно-заебанного собеседника, поддевает ноготками платок и отбрасывает в сторону ее хозяина. По лицу Вашу скользнула легкая тень омерзения, но Харуми это не волновало. Кончиком пальчика подняв с гладкой поверхности стола миниатюрную флешку, она аккуратным жестом перенесла ее к себе в бюстгальтер. Лучшее место для хранения важных вещиц, если в одежде ни единого кармана. К тому же, она обожает, когда замечает в нем искреннее к себе отвращение. Значит, в нем осталось хоть что-то человечное. — К слову, Нимура, — аккуратно поставив бокал на стол, Тенши в любопытстве своем сощурилась, склонив голову набок. — Да-а, большие сиськи? — на лице принца-полукровки появилась неизменно-идиотская лыба. Везет же Махи видеть что-то другое на его лице чаще. — Ты ведь решил, как оправдаешь свою шкурку перед большими папочками за пропажу лакомого кусочка для аукциона? Кому, как не ей, знать о том, что на самом деле скрывается за десятком черно-белых масок. — Я та-а-акой растяпа, правда? Харуми удовлетворительно кивнула, почти что ослепнув от обворожительной улыбки на этом святом лице.***
Этот день начался удивительно бодро. В последнее время, как заметила Махиру, сопутствующие ей события кружатся таким незабываемым вихрем, что удивляет разве что одно ее психическое благополучие. Щеки девицы горят здоровым румянцем, кожа лоснится и пышет здоровьем. Ода, собирая свои прекрасные длинные волосы в пучок, ненароком привлекает взгляд скучающих зевак. А что делать, если ее внешний вид столь привлекательный для противоположного пола? И хоть отчасти это приятно, в голову лезут нелицеприятные ассоциации об извращенцах. В конце концов, именно такие предлагали ей поразвлечься, пока карма не вдарила им по их глупым головам. — Жаль, конечно, следователя Атсуши, — выдыхает Махиру, опуская руки и аккуратно встряхивая свою новенькую форму. После вчерашнего дня, где ее буквально полили грязью все, кто только мог быть на это способен, девушке вдруг приспичило срочным образом поменять свой гардероб, и пускай старая форма нисколько не отличается от новой, разве что менее красочным бантом, ощущать девушка стала себя во много раз лучше. — Может, стоит навестить его в больнице как-нибудь… — Да-а, и ведь вот повезло-то! Его коллегу разорвали на части и даже не надкусили… — подхватывает молоденькая секретарша рядом, спешно перебирая в руках документы в разноцветных папках и шелестящую бумагу, которая все не хотела попадать в матовые файлы. — Человек оказался настолько мерзким? — предположила Махиру, приподнимаясь со своего места и придвигая новой знакомой дырокол. Общение с людьми, которые обожали сплетни, позволяло ей полноценно наблюдать за работой в организации, за слухами, которые могли возникнуть в столь напряженной атмосфере последних дней. И хоть в первую очередь Оде было важно узнать, насколько далеко разошлась в своей истерике Рико, мысли о Нимуре и его необъяснимом поведении все еще набрасывали тень на планы девушки. А у нее их было достаточно, да настолько, что иногда, перед сном, Махиру думала о том, не слишком ли много она на себя возложила. В конце концов, быть хрупкой девушкой в этом стальном мире не так уж и легко. — Он… он мне коробку конфет принес за день до этого, — в глазах юной особы мелькнула печаль, и Ода, заметив это, мысленно вздрогнула от мерзости. Легкомысленная дурочка вовсе не задумывалась о чувствах жены этого самого негодяя, который столь возмутительно и бесстыже флиртовал со всеми девушками в штабе. И вот как ему сочувствовать? — М-м, сожалею. — Махиру улыбнулась с фальшивим сочувствием, поднимаясь с нагретого места, но секретарша этого даже не заметила. Погрузившись в свою скорбь, она все что-то бормотала себе под нос об этом человеке и жестокой судьбе, а Ода, зацепившись слухом за пару фраз, решила прекратить дальнейшее общение. Да, сплетни — это полезно, но чаще всего их разносчицы те еще идиотки. Бодро выскальзывая из помещения, держа под грудью массивные папки с отчетами, Махиру спешит на очередное собрание своего отряда, где ей наконец выдадут долгожданное задание. Ощущая покалывание в собственных пальчиках, она готова вот-вот птицей феникс сгореть от нетерпения: ей, за долгие месяца просиживания в штабе CCG, наконец-то поручат что-то невероятно важное и серьезное. Все те поимки мелких гулей, которые по глупости своей загуляли на территории 1-го района, кажутся по сравнению с грядущим глупой шуткой, закуской перед плотным обедом. Махиру слизывает с алых губ блеск с невыразительным вишневым вкусом и махает свободной ручкой проходящим мимо коллегам. Быть идеальной. Быть приветливой. Вести себя так, будто вчерашнего дня не существовало. Светлые глаза, будто расплавленное золото, вновь на несколько тонов потемнели. Когда Махиру, утомленная обвинениями, выходила из ядовитого от чужого дыхания и слов зала собрания, она ощущала на своей спине подозрительные взгляды своих же напарников и коллег, тех, кто только недавно говорил о ней лишь самые положительные отзывы. Мерзкие люди, услышав что-то поинтереснее, нежели «просто скучная и правильная Ода-сан», моментально зацепились за глупость, кажется, даже не задумываясь о том, насколько абсурдно она выглядела. — Они просто боятся, — сочувственно заглядывала в ее глаза тогда лучшая подруга, неторопливо шагая рядом и заправляя розовые прядки за ухо, — думают, что раз их не съели, значит, это не гуль. Глупость, конечно, у нас преступники раньше всех попадают в лапы людоедов. Однако настроение этот факт не поднимало. Оде все равно пришлось уныло следовать на цокольные этажи, встречаться с угрюмыми полицейскими и ощущать на своих хрупких плечах оценивающие взгляды работников, для которых она — лакомый кусочек, который можно было бы лишний раз поистязать лишними разговорами. Но Махиру, благо, была не простой секретаршей в бухгалтерии, и Киджима-сан, вовремя явившись, быстро разобрался с проблемами благодаря своему влиянию, и хотя тому же Нимуре все равно пришлось пройти обследование после Махиру, девица, ощутив весомую поддержку со стороны своего командира, ощутила невероятное облегчение. И пусть даже против нее такие мерзкие идиотки, пусть даже сам Фурута маячит на фоне — она, Ода, все еще одна из тех, чей потенциал радует таких серьезных людей, как Шики. У нее все еще есть будущее, все еще остаются старые добрые планы. И она, проявившая себя исключительно отлично за последнее время, наконец удостоилась приказа явиться на серьезную операцию, которую CCG готовил долгое время. «Что, Рико, завидно, что тебе и подавно такое не светит?» — хорошее настроение девицы бьет ключом, и она прытью спешит на собрание, цокая каблучками и чувствуя, как через крупные окна в коридоре бьет яркий и воодушевляющий свет. Спешащие люди впереди не сразу занимают внимание Махиру, и прежде чем она оборачивается от созерцания невероятной погоды за окном к проходящим мимо следователям, кто-то с силой впечатывается в ее плечо, спешно исчезая из виду. А Ода, в общем-то, вовсе не ожидавшая, запутывается в чужих и своих ногах и, роняя слишком уж тяжелую и неудобную папку с документами, стремительно валится на бок, не успевая сориентироваться. Кто это был? Почему не остановился? Махиру вот-вот готовится постыдно шлепнуться на пол, да чья-то рука помощи вовремя ее перехватывает. — Ода-сан, аккуратнее! –мягкий голос молодого и талантливого следователя старшего класса прерывает шум падения, врезается в пространство вострым кинжалом и останавливает время вокруг. Светлые глаза цвета предгрозовых туч горят той учтивостью, которую нельзя было ни с кем спутать. Он ведь один такой в этом CCG, не так ли? Белая ворона в здешней атмосфере упадка. — Сасаки-кун, — Махиру вцепляется в чужую руку своими коготками и неловко, не без его помощи, восстанавливает свое равновесие. Явление Хайсе сродни появлению Иисуса — настолько он вовремя очутился в нужное время и нужную секунду, что у Ода на мгновение перехватило дыхание — слишком уж хорошо он подтвердил свой трудом добытый образ заботливого коллеги. Не успевая даже поблагодарить своего спасителя репутации, девушка прослеживает за его мимолетным взглядом в сторону и тут же оборачивается, замечая, как бодро и деловито исчезает за дверью фигурка Оосавы. Кто бы мог подумать иначе? Мелкая стерва, воспользовавшись моментом, не преминула лишний раз насолить своей «сопернице». Знала бы она, что ее любимый Нимурочка ни к черту не сдался Оде. — Так ты в порядке? Не ушиблась, ничего не потянула? — Сасаки быстро возвращает чужое внимание к себе, в привычном своем беспокойстве опускаясь к полу для того, чтобы собрать разлетевшиеся листы бумаги. Махиру спохватывается моментально — у нее же, несмотря на произошедшее, вот-вот начнется собрание! — А-ай, все хорошо, Сасаки-кун, я справлюсь, спасибо! Вот дела, только отвлеклась, а уже… — наклоняясь к юноше, чтобы собрать все куда быстрее, она краем глаз замечает людей, что мнутся в сторонке и явно раздумывают над тем, стоит ли им вмешиваться в чужой диалог. Узнавая яркую шевелюру одного из самых странных членов штаба CCG, Махиру подтверждает свои догадки — отряд Хайсе. Не в полном его составе, конечно, но в похвальной собранности и готовности. Интересно, куда они спешат? — Ничего, ты ведь на сегодняшний последний договор, да? Это большая честь, я тебя поздравляю, — дружелюбно улыбаясь, Сасаки удивительно быстро разбирается с файлами и вот уже через пару секунд вручает их в руки девушки. Та поднимает на него медовые глаза и искренне, благодарно улыбается, кончиками пальцев касаясь его рук. — Да, именно! Спасибо большое, это для меня очень многое значит. — Вот и славно. Тогда, до встречи? — и, воспитанно кивнув ей на прощание, он поспешил к своим подопечным, вливаясь в их прерванный диалог. Сама же Ода, удобнее перехватив папку, поспешила в зал собрания. Никакая Рико и кто-либо еще не сможет остановить ее на пути к желанной цели.***
Восхитительность нынешнего дня подтверждалась каждым новым моментом, и Махиру даже начинает казаться, что все это — сплошной сладкий сон. Ну не может быть все настолько хорошо, с чего бы? За последние дни она разучилась верить в пресные будни, ведь Фурута с его эпатажными выходками буквально переворачивал все с ног на голову. А сейчас — ноль эмоций! Даже ее коллеги перестали перешептываться о том, что вчера было с Рико и прочими, будто бы вовсе забыли, увлекшись грядущим аукционом, до которого — буквально всего ничего. И ведь они правы. Для Махиру это также случай, который позволит ей проявить себя с наилучшей стороны. Показать, что она не просто глупая девчонка, которой захотелось поиграть в героя, а самый настоящий профессионал, достойный дальнейшего повышения по службе. И хоть грядущая операция ее отчасти пугала, совсем немного, вселяя некое сомнение в разгоряченное сердце, мысль о потенциале, скрытом за чертой аукциона, не могла не желать скорейшего наступления важного дня. Однако не все разделяли ее воодушевление, кто-то думал о грядущем как о чем-то тяжелом и трагичном, о том, что не все смогут вернуться из мясорубки. Они, простые люди, пришедшие работать в CCG ради того, чтобы защитить свою семью, знали, что могли потерять. А вот Махиру, к счастью или сожалению, была лишена этого бремени. Встреча с изящным, увы, знакомцем, была столь же неожиданна, сколько ожидаема. Так или иначе, Нимура обязан был появиться в этот славный день и хорошенько его подпортить, чтобы Ода впоследствии еще долгое время отмывала с себя грязь чужого унижения. — Доброго дня, Ода-сан, — сухое подобие улыбки на его фарфором лице задело Махиру, которая в этот самый миг решила показать сопернику свое духовное превосходство. Он, кажется, даже не думал с ней общаться, поприветствовав свою коллегу, вновь к ней повернулся спиной, всем своим видом показывая: «Ты мне не нужна, исчезни». Как будто он невыносимый аристократ, обращающийся к несносной служанке. Хотя, почему будто? — Знаешь, сегодня прекрасный день, Фурута-сан, — играть по его правилам — раз, использовать его же приемы против него — два, быть неотразимой — три. Рыбка словила приманку. — Правда? — мужчина обернулся, вонзая свой нечитамый взгляд в личико следовательницы. И что, он думает, отпугнет ее этим? — Меня взяли в операцию по аукциону, как я и хотела. Наконец-то что-то серьезное, нежели ловля несчастных мотыльков, — сложив ладошки вместе, Ода бодро улыбнулась, мысленно подмечая, что эмоции у Нимуры ничуть не поменялись, разве что во взгляде что-то неясное скользнуло, мутное. — Кого ты перед собой видишь? — он вдруг прерывает ее речь, склоняет в сторону голову и выжидающе на нее смотрит. Махиру оторопело замирает, а затем сощуривает взгляд. — Что? — Кого ты после этого видишь, когда смотришь на меня, а, Махиру? — он, помня весь вчерашний день, ожидает услышать что-то положительное о себе с ее уст, ведь Нимура героически встал на ее защиту перед всем CCG, заслонив собой невинную напарницу. Махиру молчит. Вглядывается в его внимательное лицо, пытается отыскать там хоть что-то рациональное. А затем сухо отвечает, не скрывая безразличия: — Тебя. Фурута моргает, поджимает бледные губы, а затем медленно кивает, соглашаясь с ее ответом и более не возражая. И, словно бы забыв о вопросе, возвращается к их диалогу. — Я не думаю, что это хорошая идея, Ода-сан… — кажется, он говорит то, о чем правда думает. Во всяком случае, привычных издевок и фальшивых ноток в голосе не наблюдается. Хороший симптом, если можно так выразиться. — Операция обещает быть довольно опасной, и, по нашим прогнозам, выживет лишь меньшая часть из тех, кто пойдет на сражение. Я не могу обещать, что ты окажешься в процентах выживших… — Так ты во мне сомневаешься? — девушка сложила руки перед собой и скептически выгнула бровь. Вот кто-кто, а он должен был отлично знать ее навыки сражений. — Возможно, просто волнуюсь? — возвращение склизкого Фуруты, первый симптом. — Это не то событие, которое должно положить конец твоей карьере. Вероятность победы крайне мала… Я советую тебе отказаться от операции. Пока еще не поздно, пока у тебя еще есть шанс себя спасти. — С каких это пор ты такой вежливый, Фуру-ута-са-ан? — нарочно растягивая его имя, Махиру в это же время поднимает свою правую руку, томно улыбаясь и показывая своему дражайшему коллеге фак. Компактный и отчетливый ответ заставил Нимуру замолкнуть, ну, а сама девушка, испытав от подобного триумфа ликование, развернулась на каблуках и ушла, чувствуя, как проходящий день достигает черты идеала.***
От временной популярности, навеянной нападением неизвестного гуля, в мыслях Рико то и дело взлетают вольные мысли о том, что с этих самых страшных пор все будет наконец-то иначе. Что шершавые листы бумаги, царапающие ее кожу день ото дня, перестанут нести на своем белом полотне посредственные новости и отчеты, подписанные такими же невыдающимися людьми и следователями. Ей, молоденькой работнице из бухгалтерии, в конец осточертело восседать на дешевом стуле и читать дешевые романы, где истории на белых страницах во много раз интереснее историй, что описывали люди в серых костюмах, хранящие в своих чемоданчиках смертельно орудие. Рико была из числа тех, кому не повезло оказаться в одной линии с талантливой Махиру Ода, а также в то время, когда оставалось лишь одно свободное место на гордую роль следователя CCG. В тот момент девица показалась для нее слишком юной и бестолковой, с нереалистичными взглядами на будущий мир, на работу в сфере уничтожения гулей. Она со своими высшими идеями была похожа на маленькую девочку, которой не удалось столкнуться с истинным миром, осознать, насколько грешен и жесток он для таких легкомысленных людей, как Махиру. Но отчего-то старые маразматики, потерявшие счет времени в своей бездонной рутине, выбрали в качестве следовательницы именно ее, и Рико долго не могла забыть ту свою обиду от осознания проигрыша. И лишь спустя время ей удалось докопаться до вероятной истины — отпрыски Солнечного Сада всегда приоритетнее других. И пускай Оосава не желала соглашаться с очевидным фактом чужого таланта, все почести и уважение, которое обязано было достаться ей, получала Ода. И вроде бы обида должна была сойти на нет, в конце концов, даже в работе с документами есть свои плюсы — как минимум спокойствие и безопасность, которое посещало ее каждую ночь, не отражаясь в виде извечных кошмаров, что снились иным ее коллегам и друзьям-следователям. И все же Ода вновь наступила ей на хвост, выдрала клоки любимой шерсти и унизила так, как не унижала раньше. Постепенно возвращаясь к своей привычной карьере, начальство которой даже не собиралось снисходить до жалости, ссылаясь на «спокойную и безопасную» работу без отпусков, Рико обдумывала произошедшие за эти пару дней события. Если бы она была честна с другими, то многие перестали бы излагать свое сочувствие по поводу спутников, что тогда защитили несчастную секретаршу — Оосаве попросту плевать на них, как на вторичных соседей, которые вот уже есть, а затем которых вот уже нет. Их смерть не стала для нее страшным ударом, ведь все, что они умели в этой компании — громко пить и щедро угощать, а девица, увы, слишком уж падка на подарки. Бросая взгляд в сторону скромной рамки, где ютилась фотография студенчества, Рико устало фыркает, закатывая глаза. Атсуши хоть и был с ней добр, и с ним всегда было удобно, все же хорошо отделался. А ему, как отличному следователю в 1-м районе, необходимо было победить, чтобы не оказаться в роли презренного проигравшего. И все же, ей стоит его навестить. Хотя бы ради приличия, чтобы не потерять полезную связь. Собирая вещи, с дрожью вспоминая пугающую ночь с заливистыми перезвонами колокольчиков, Оосава возвращается к лицу Махиру и чувствует отчетливое желание утопить ее тем же, чем она так дорожит. Не важно, что в скором времени гулей наконец найдут, не страшно, если это окажется совершенно другой человек — Ода обязана упасть в пропасть собственных ошибок, погребенная заживо разбитым авторитетом. — Оосава-сан! — мягкий голос легким электрическим ударом опаляет ее тело, заставляя вздрогнуть и затаить дыхание — учтивую интонацию она не спутает ни с кем другим, а вежливость, столь искреннюю и каплю даже нежную, в удовольствии прослушивает вновь и вновь, в голове своей повторяя редкие обращения и томительно вздыхая от ожидания чего-то большего, нежели обычного приветствия. — Фурута-сан, — девушка излишне резко, почти что не успевая проконтролировать ликующую эмоцию, оборачивается к подошедшему к ней юноше. Тот, извечно ухоженный и собранный, виновато глядел на нее своими темными омутами, слегка склонив голову в сторону и разглядывая лицо Рико. Та мысленно спохватилась, вспоминая, успела ли до его прихода использовать свою любимую помаду, от которой были в восторге многие мужчины, с которыми ей довелось встречаться. — Что-то случилось? — Вы никуда не спешите? — его светлая улыбка озаряет этот день не хуже яркого солнца, и от подобной мимики с его стороны у девушки что-то внутри сладко вздрагивает. — Я хотел поговорить с вами… Прошу прощения, что столь поздно, ведь прошло уже пару дней, но в то время мне и правда не удалось до вас дорваться. — Фурута-сан, я могу попросить у вас кое-что? — Рико поджимает алые губы и скашивает взгляд в сторону, нервно убирая каштановую прядь за ухо. Ей, умелой обольстительнице, не впервой очаровывать таких приятных молодых людей, как Нимура. — Конечно. — Давайте на ты? — ее лицо озаряет смущенная улыбка, фальшь которой может и была бы заметна такой подозрительной идиотке, как Махиру, но все же работала на таком отчасти наивном, но, безусловно, галантном Фуруте. Оосава все не может забыть то поведение, каким игрался юноша в день празднества, как учтиво угощал свою избранницу, как красиво приглашал на танец… Золотой самородок, которого редко можно встретить в кругах первого района, истинный клад, наполненный правильным характером и не менее необходимым богатством. — Рико-тян, не так ли? — во взгляде его проскальзывает лисья улыбка, и у Оосавы от заговорщической ухмылочки вздрагивают колени. — Так что, мы сможем поговорить об этом? Или мне стоит забыть о том, чтобы доставать тебя извечными вопросами, которые уже наверняка задали все, кому не лень? — Нет-нет, конечно, я открыта для тебя! Отвечу на все, даже больше, только… может перейдем в более спокойное место? Знаешь ли, я так устала за эти дни… — девица вздыхает, в плечах сжимается и совсем уж опускает взгляд к полу, — совсем не высыпаюсь. Могу угостить кофе, не хочешь? Я делаю его самостоятельно, и он считается лучшим в нашем корпусе. — К сожалению, мне нужно спешить, поэтому наша встреча мимолетна. И я тебе верю, не волнуйся. И мне правда так жаль, происходящее вокруг тебя расследование высосало все силы, может тебе и правда стоит взять отпуск? — Я бы хотела, но мне отказали, сказали, что ситуация не является внештатной, все как обычно… — Черт, серьезно? Тогда мне хотелось бы лично замолвить за тебя словечко, потому что это несправедливо! Ты просто жертва, которую используют в своих эгоистичных целях, — Фурута хмурит брови и разочарованно качает головой, а за окнами в холодном коридоре солнце на мгновение исчезает за тучами. — И ведь ты знаешь, кто в этом виноват? — Оосава поднимает голову и украдкой заглядывает в чужие глаза, чтобы определить, насколько Фурута привязался к малолетней идиотке. — Махиру, не так ли? — Нимура медленно кивает, отводя глаза и на мгновение задумываясь о чем-то. — Знаешь, я не слишком хорошо с ней знаком, но она всегда была такой милой и правильной девочкой… — Ложь! — первая зацепка буквально воодушевила на эмоциональный порыв, и зеленые глаза Рико загорелись жаждой мести. — Знаешь ли, Нимура, мы, женщины, знаем приемы друг друга. И кто-кто, а Махиру точно не из тех, кто искренне улыбается другим. Ты бы глянул, как она обращалась тогда со мной… — Это?.. — юноша вдруг протягивает к ней руку, забывшись о дистанции, кончиками пальцев дотрагивается до синяков на чужой шее и вдруг смущенно одёргивает ее, склоняя голову и извиняясь. Но у Оосавы в голове спутанный клубок, и прикосновение чужих рук отразилось незримым ожогом. Его сожалеющий взгляд, теплящийся твердой уверенностью, пронзает ее до самых костей, почти что выбивает мысли из головы и на мгновение воцаряет между ними тишину. — Оно, — выдыхает Оосава, ладонью дотронувшись до своей шеи и состроив на лице печаль. — Вцепилась, готовая задушить, столь агрессивная и настоящая… Такая мерзкая. Я ведь считала ее подругой, знаешь? Думала, что мы близки… А она предала меня. И еще это убийство… Так вовремя! — Безобидная овечка оказалась не такой уж безобидной, не так ли? — Нимура впервые за столько времени кажется ей безумно серьезным и даже… разочарованным? — Мне страшно находиться рядом с ней. Если это была она, если у нее в планах мне отомстить, устранить как свидетельницу, я ведь… я и так теперь боюсь спать одна, тот гуль может вернуться в любой момент… — Нет, так дело не пойдет, Рико-тян. Я теперь уже не уверен насчет Махиру, ибо… Ибо она, в самом деле, и со мной странно себя вела. Ну, знаешь, я пытался быть с ней вежливым, но она будто… обезумела? — Да! Да, именно, Нимура! Она безумная. Ненормальная. Набрасывается на людей… В тот день, помнишь, слухи пошли? Она ведь накинулась на тебя, не так ли? — Мне тогда стало плохо, а она воспользовалась этим. Ну, знаешь, я стараюсь не вредить леди, но сейчас, услышав твою версию… — он задумался. Клюнул на ее доводы, поверил в то, что Ода ненормальная стерва. Он, человек из ее же отряда, поможет ей избавиться от соперницы. Но прежде, прежде чем наступит момент мести, она, Рико Оосава, наконец покорит чужую вершину, присвоив себе от и до. — Я так тебе сожалею, Нимура. Мы с тобой две жертвы, которые попались на ложь этой девчонки, подумали, что она может быть хорошей подругой. Мне так приятно знать, что ты мне веришь, что не считаешь психованной, как говорила эта Махиру, — девушка взирает на его лицо с надеждой, с искренним желанием увидеть того своим союзником, а не соперником. Глядит на него отчасти жадно, впитывает каждую аристократичную черту лица, каждую долю мимики, которую он проявлял. — Две жертвы — уже не одна, не так ли? Я хочу тебе помочь. Поддержать, возможно? После того, что случилось, не знаю иного выхода. Знаешь ли, давно хотел с тобой сблизиться, да только повода не находил, — он вновь возвращает на свое лицо мягкую улыбку, а затем вдруг в привычном для себя жесте чуть склоняется, правой своей рукой дотрагиваясь до сердца. — Говорю от чистой души, не хотите ли присоединиться к моему стремлению вершить истину, Рико Оосава? Девушка удивленно замирает, чувствуя, как торжественные нотки потрескивают в освещенном солнцем воздухе здания, а затем вдруг начинает звонко смеяться, чувствуя приятную легкость от общения с таким чудесным человеком. Нимура с неприкрытой игривостью приоткрывает один глаз и довольно усмехается, чувствуя, что достиг необходимой реакции. — Ох, Нимура, ну ты и шутник, — Оосава чувствует радость, что льется в воздухе между ними, искренность и надежду на истинное будущее, а затем… А затем сталкивается с изумительно холодным взглядом Оды, что встала поодаль от них, напомнив, что коридор — место общественное, и ушей здесь прошло уже достаточно, чтобы родились слушки. Нимура не встречает свою коллегу постоянным приветствием, равнодушно скользнув по ее чертам, не спешит снизить градус атмосферы, что возрос от чужого появления. Он, отвернувшись к Рико, с вежливой улыбкой протягивает ей руку: — И все-таки, я найду время для встречи после работы. Только угощать тебя буду я. — Это так мило с твоей стороны, Нимура-кун. Не откажусь, — и, широко улыбнувшись, девушка вкладывает кисть в чужую ладонь и разворачивается вместе со своим спутником, дабы продолжить общение уже по пути по делам. Ей нет дела до чужих обид, ведь она уже столкнулась с изумительной реакцией идиотки, которая, кажется, вовсе не ожидала, что у нее получится переметнуть Фуруту на свою сторону. Ликование, струящееся из ее души ядовитым паром, заставляло в удовольствии своем сжимать чужую руку. Мир распадается на кусочки, когда всё вокруг сотрясается, словно бы кто-то ударил ладонью по спокойной водной глади, пропустив холодную прозрачную рябь. Чёрный омут взбаломутился, а лёгкие наполнила горькая холодная вода, прорывающаяся вверх по дыхательным трубкам. Махиру кажется, что в ней не осталось места; по внезапно ослабевшему телу бьёт ледяной озноб, а руки не слушаются, сотрясаясь, пронзаемые медными иголками. В них ток, через них пробегает боль. Это голые образы непонимающего мозга — тело к телу, сердце к сердцу. И покуда парочка впереди чувствует единение, Ода пропускает удар за ударом, подкашиваясь то ли в ногах, то ли самооценкой. Она не понимала, зачем нужна такая сумбурная реакция организма на чьи-то скользкие прикосновения, нарочито медленные, словно бы их отправитель ленился. Так странно осознавать, как эти же самые руки почти что неделю назад также дотрагивались до тебя. Теплее, распаляя, вынуждая сгорать. Махиру обнимает себя руками, пытаясь немеющими руками разогнать застывшую в жилах кровь. Ревность — это ожог третьей степени на сердце. Он едок, чешется и перегнивает, превращаясь в миазму. У красноволосой зудят ногти, желая ощутить под собой напудренные частички эпителия с чужого лица. «Ревность? Какая чушь. Это просто мерзко… » Но чернеющую в лёгких холодную воду этот жалкий самообман не разгонит. Лишь вспенит, принеся ещё больше боли. Ода Махиру задыхается.***
До аукциона оставалось совсем ничего, однако отряд Шики Киджимы не стал участвовать в предстоящей миссии, кроме Махиру Оды. Дело поручили куинксам и их лидеру — Сасаки Хайсе, на которых возлагали огромные надежды, в том числе и касательно процветания CCG; куинксы представляли ценность и уникальность благодаря своим необычайным способностям гулей, какухо которых вживили в их тела медицинскими методами, тем самым усилив. Интересное начало, но Махиру было уже всё равно на супер-следователей, на набирающего популярность Сасаки, даже на аукцион, где соберется вся гулья знать. Все это исчезло, померкло и осталось позади после увиденного этим днем. Неужели ее задело то, на что она бы раньше не обратила внимание? Нимура Фурута в ее глазах являлся лишь лживым, гнилым человеком, которому нравилось издеваться над ее душой, каждый раз вырывая по клочку той самой искренности и доброты, которые девушка пыталась укрыть от всех в треклятом мире и остаться добропорядочным защитником человеческой расы. Ещё немного и она сорвется, став таким же чудовищем, против которых борется изо дня в день. Недопустимо. Солнце скрылось за плотными дождевыми тучами, не желая больше согревать Оду своим лучом надежды от пробирающегося ноябрьского ветра. Осень не принесла ничего хорошего, и когда-то пожелтевшие листья, что радовали малышку Оду ярким оттенком, сейчас разлагались под ногами прохожих, растоптанные в грязь и слякоть. То же самое сделал и Нимура, когда в душной комнате подчинил ее своей воле, взял силой и поставил крест на девичьем будущем, а затем жестоким образом предал ее и переметнулся на сторону врага, давая понять, что она всего лишь игрушка, которой воспользовались и выкинули на свалку. Только пока не успели сломать полностью, не сделали из нее невзрачный хлам. И девушка не собиралась позволить этому случиться. Только не в ее смену. Она не сможет более смотреть на мужчин, не сможет ощущать любящие объятия, флиртовать и думать о большой вселенской любви. Все это он перечеркнул черными чернилами, заляпав белоснежный холст своим эгоизмом и желанием обладать ей. В чем же она провинилась перед ним? Девушка так и не смогла понять, вспомнить… Неужели все это он делает ради забавы, или же… Присев за свободный стол в кафе, Махиру заказала один горячий капучино, не для того, чтобы испытать его терпкий вкус и насытиться, нет. Есть вообще не хотелось. Ода испытывала лишь одну нужду: согреть окаменевшие конечности, которые продрогли под дуновением северного ветра и почти не двигались, охолодев. Пока официант разбирался с заказом, она смотрела в размытые из-за дождя очертания города за окном. На улице темнело, но, несмотря на непогоду, вокруг Махиру было множество людей, которые просто шли по своим делам и не замечали ее убитого настроения. Она чувствовала это одиночество среди толпы, но не пыталась его заполнить кем-то или чем-то. Одной было проще. Достав из пакета книгу, она тут же открыла ее, пытаясь найти определенное место. Шурша страничками, Махиру наконец-то остановила свои поиски и придавила листы рукой, в который раз уже перечитывая одну и ту же сцену — любимую, которая так хорошо сочеталась со всем происходящим в жизни следователя. — Прошу прощения, можно присесть здесь? — отвлекает ее чей-то щебечущий голос, и Махиру лениво переключает взгляд на возникшую особу. То была низкорослая девушка с приятным лицом и открытой улыбкой. По ее бледным щекам все еще стекали капли, одежда промокла насквозь, а волосы были уложены в большой пучок. Оставшиеся пряди торчали в разные стороны, создавая впечатление о незнакомке, как о рассеянной, неуклюжей леди, что забыла взять зонтик и попала под неожиданный ливень. Людей в зале было очень много — ни пройти ни проехать, словно все жители Токио разом решили посетить первую попавшуюся им на глаза забегаловку. Видимо домашний очаг и уют уже не решали все проблемы, поэтому горожане искали свой покой здесь, среди таких же неудачников и жертв непредвиденных обстоятельств, как Ода. В этот раз она уже не казалась такой милой и приветливой, сияя, подобно солнцу. Сегодня ее будто бы кто-то подменил. Недоверчиво осмотревшись по сторонам, Махиру нахмурилась, показывая всем своим видом большое нежелание пускать заблудшую душу за свой столик. В ней так и горел вулкан ярости и агрессии, а мысленно она посылала незнакомку на все четыре стороны, да к черту на куличики, главное не рядом с ней. Все же посиделки в кафе оказались провальными, стоило бы пойти домой и запереться в комнате, включив музыку и свой любимый сериал, где главные герои покоряли своим актерским талантом и харизмой. Да, пожалуй, стоило рассмотреть этот вариант с самого начала, тогда бы не пришлось вступать в контакт с посторонними. Но Махиру оказалась такой разбитой и унылой, что не могла наорать на лохматую девушку — вместо этого с шумным выдохом кивнула, давая добро присоединиться к своему одиночеству. Девушка тут же присела за стол, а в это время уже принесли заказ. И откуда взялась эта дамочка, возникшая настолько внезапно? Обычно Ода чувствует, когда к ней кто-то приближается, а эта подобралась совсем незаметно. Скорее всего, она слишком сильно нагрузила себя и не обращала внимания на то, что творилось вокруг. Отпив горячего напитка, златоглазая снова погрузилась в чтение, стараясь не замечать ничего и никого вокруг себя, однако незнакомка оказалась не так проста и продолжила донимать ее вопросами, будто делая это нарочно. — Можно поинтересоваться, какую книгу вы читаете? — с особым интересом спросила ее девушка, пытаясь глазами изучить объект в руках следователя первого класса. Правда, видя недовольство собеседницы, тут же спохватилась: — Ах, еще раз простите! Просто чтение — моя страсть. Махиру чуть опустила книгу, поглядывая на эту наглую особу взглядом разъяренного быка, перед которым трясли красной тряпкой. Однако быстро успокоилась. Не хотелось ей тратить время еще и на эмоции, которые были такими ненужными в данный момент. — Да так, ничего интересного, — отмахнулась Ода, перелистывая страничку. — Рассказ Такацуки Сен. Махиру соврала, ведь она очень полюбила произведения автора, который так тонко и своеобразно раскрывал героев, их натуру и сущность. Все его рассказы были мрачными и печальными, но не могли не вызвать восторг у аудитории. Ода совсем недавно увлеклась данной литературой, и ей пришлось по вкусу творчество этого писателя. В чем-то ее мировоззрение и взгляды были схожи с теми, что творец вложил в эту книгу. — Ничего интересного? В самом деле? — глаза сидящей напротив собеседницы странно блеснули. — А вы ведь с таким любопытством углубились в рассказ, что мне показалось, будто вы вовсе покинули этот мир и уже давно не с нами. — Хм, а вы весьма наблюдательны. Не буду врать, рассказ оказался увлекательным. — Ну вот, а вы говорили. Я тоже читала это рассказ — и, если вы позволите, хотела бы обсудить его, — дождавшись утвердительного кивка со стороны Оды, девушка продолжила: — Что в произведении запомнилось вам больше всего? — Один момент, который заставил меня задуматься. Я перечитываю его несколько раз, но так и не могу понять смысла, который автор пытался донести до читателей. — Махиру опустила взгляд, меланхолично постукивая ногтем по твердой обложке книги. — Каждый день к заключенному в камеру приходит тюремщик и ставит его перед выбором. Поначалу это — тюремный паек или свежий фрукт, затем — свежая одежды или тюремная роба. В конце он приносит ему нож, чтобы заколоть себя и связку ключей, чтобы сбежать. Но суть в том, что побег ни к чему не приведет. У него нет будущего, и не только потому, что покинуть тюрьму почти невозможно. Потому что… — … люди снаружи его не примут, — неожиданно закончила за нее незнакомка и довольно зажмурила глаза. — Ха-ха. А одной из моих знакомых эта сцена показалась более чем понятной для понимания. Махиру, несколько сбитая с толку произошедшим, насторожилась и вместе с этим оживилась. А затем, поддаваясь непонятному ей порыву, продолжила: — Люди просто читают и создают у себя в голове то, что им внушили, но это не так. Автор вложил туда скрытый смысл, который, увы, никто не хочет замечать… — ледяным голосом чеканит Махиру, находясь где-то на своей волне. — Даже так. А вы не зря мне сразу приглянулись, — бойко протараторила собеседница Оды, в один момент теряя проскользнувшую в чертах лица лисью хитрость. — Люблю людей, которые относятся к произведениям не только лишь как потребители информации, но и имеют свойство анализировать ее. — Благодарю, не каждый раз услышишь подобное от незнакомого человека, — тон Махиру смягчился; она была даже не против поговорить с девушкой, в которой определенно присутствовала какая-то привлекающая внимание искра. — И все же, чем же эта книга так привлекла столь приятную особу? — Очень необычный стиль. Прописывать тонкости человеческого характера с таким профессионализмом и тонким психологизмом может далеко не каждый, такой редкий дар… — Кто знает! Каждому человеку под силу познать как свой, так и чужой внутренний мир. Главное, изначально найти верный подход и следовать по нужному пути. Девушка на секунду улыбнулась, подняв взгляд на собеседницу, пытающуюся привести в порядок мокрые волосы — та ей задорно подмигнула. Разговор вышел легким и непринужденным, благодаря чему Махиру смогла хоть немного отвлечься от неприятных мыслей, связанных с ее кошмарной жизнью. — Рассказ заставляет думать о нашем городе. Чувства главного героя глубоки и далеки от происходящего в реальности. Кстати, его отношение к гулям тоже весьма… своеобразно. Порой сам начинаешь задумываться о том, человек ли писал все это, — шепчет Махиру, а в глазах ее плещется восторг от прочитанных строк. — Как ни посмотри, гули очень похожи на нас, людей. А в своей зловредности они и вовсе порой уступают человеческой расе, — мило улыбнулась собеседница, сцепив руки в замок и положив на них подбородок. — Я так не думаю, ведь все они преступники, которые питаются человеком, и в этом нет ничего безобидного… — банально ответила Махиру, как и должно следователю, что охотится за головами людоедов. — Они монстры уже с рождения. Она всё еще продолжала себя убеждать, что поступает правильно, ведь она человек и борется за жизнь таких же людей, которые не могут постоять за себя. «Я и есть закон», — думает Ода всякий раз, когда расправляется с монстрами на миссиях, но это ли та самая истина, или девушка выдумала ее для того, чтобы оправдать чужую кровь на своих руках? — Ах, вы никогда не задумывались, что у людей своя правда, а у гулей — своя? Все мы боремся за право находиться под солнцем, но что делать, если природа распорядилась так, и ты родился не тем, кем тебе хотелось? Ода оторвалась от всего, впитывая каждое слово с уст незнакомки и мысленно прокручивая его в своей голове. Она пыталась защитить невинных, отнимая жизнь тех, кто по ее мнению вредил людям и питался ими, действуя при этом без разбора. Гули враги, неважно, слабые или сильные, все они лишь ошибки, которые не должны были рождаться на этот свет. Но что если это не так? Кто вообще продиктовал им этот закон? А что если есть невинные гули, которые просто хотят жить, а она их губит? — Увы, но в нашем мире счастья для всех быть не может. «Ты убийца, убийца, убийца». Махиру меньше всего хотелось быть убийцей. Ей хотелось лишь защищать и оберегать город, в котором она родилась и прожила большую часть своей жизни. Токио всегда был тем местом, где опасность поджидала на каждом шагу, и обычный смертный мог запросто стать закуской для монстров из тьмы. Иногда ей снились сны, будто чей-то голос вел ее к свету, побуждая быть сильной, стойкой и всегда стоять на страже порядка. Быть честной и рассудительной. Возможно, это были лишь отголоски прошлой жизни, которую девушка напрочь забыла после перерождения, а может ее воображение выдумало это от одиночества и нехватки материнской любви. Оружие, что она крепко и уверенно держала в руках, было предназначено для благого дела, но никак не для убийства беззащитных и невинных существ. Однако сейчас ей будто открыли глаза, ведь ранее она не задумывалась о том, что хорошо или плохо, кто прав или виноват, а законом было место, где ее взрастили и воспитали, где ее близкий человек пожертвовал своей жизнью, чтобы защитить обычных людей от кровожадных убийц. Махиру должна была быть такой же отважной и благородной, как и ее мать, более ничего не волновало Оду в этом искаженном мире. В некоторой степени ей даже нравилось убивать тех тварей. Именно так она думала, что отомстила за смерть своего близкого родственника, оправдывая все свои поступки. Ради мира… А что, если Фурута был прав и она такая же больная маньячка, как и он? Нет, нельзя допустить в свой светлый разум росток сомнения, иначе он уничтожит ее изнутри, а Нимура победит, избавив от той воли, которая ей досталась от матери. — Что же, это лишь горькая правда, которую нам стоит принять и проглотить. Не так ли? — Верно, — соглашается девушка, переводя взгляд в окно. Правда, которую ей стоит принять и смириться, продолжая очищать улицы от опасности. Незнакомка лишь хихикает и жмурится. Кажется, что ее совсем не волнует мораль гулей и людей, отчего она кажется такой счастливой и свободной от правил-цепей, которые будут сдерживать Оду до конца своих дней. Она тоже не выбирала судьбу и приняла ее весьма достойно, но все еще не хотела становиться машиной для убийств, окружая себя людьми, друзьями, мнимой заботой и волнением. Собеседница уже привстала и собиралась уходить, помахав рукой, на что Ода лишь улыбнулась и только потом вспомнила, что не спросила её имени. — Эй, а как вас зовут? — в след крикнула ей Махи, встав из-за столика. — Ответ найдете в книге, — сказала ей та и исчезла за дверьми, сливаясь с монотонным потоком спешащих людей. Взяв книгу в руки, Махиру не сразу поняла, о чем говорила девушка и не нашла тут никаких визиток с ее инициалами или контактным номером. Уже было подумав, что собеседница ее была чудачкой, желающей загадочно и эффектно скрыться, Ода наткнулась взглядом всего на одно имя, небольшими белыми буквами выведенное над названием книги. «Такацуки Сен». В этот момент она поняла, кому именно позволила составить себе компанию в этом кафе.