Изгой

       Публика рукоплескала, и Лин был счастлив. Овации стали смыслом его жизни. Он выступал не столько за деньги и не ради славы, а чтобы увидеть выражение счастья в глазах своих зрителей. Акробат знал, что у всех людей свои заботы, горести и проблемы. Все они заняты и прежде, чем увидели его, шли по своим делам. Но сейчас их внимание было приковано к нему, стоящему на тонком канате и показывающему различные трюки.       Города́ сменяли друг друга. Несколько раз он сменил цирковые труппы, но всегда оставался в дружеских хороших отношениях со своими прежними коллегами. Он был молод, и жизнь представлялась интересным приключением с испытаниями, достижениями и новыми целями.       В новом цирке, где не было воздушных гимнастов, а труппа как раз направлялась в те города, в которых он хотел побывать, Лин рассчитывал задержаться до конца сезона. Затем планировал уехать в свой родной город и несколько месяцев пожить у родителей и сестер, захватив заработок за почти полный год непрерывных выступлений.        В новой труппе первое время все шло хорошо, и он легко влился в коллектив, нашел друзей, и дни полетели, занятые приятным общением, тренировками и выступлениями. Но затем начали происходить странные и неприятные события.        Первый раз обнаружил повреждения каната его новый друг и спутник по вылазкам в города, для осмотра достопримечательностей – Джо. Лин даже не хотел думать о том, что могло произойти, если бы он встал на подрезанный канат и начал выступать. Он уже давно выступал без страховки и такое выступление закончилось бы для него исключительно смертью.        Но в тот раз они оба решили, что это случайность и без лишних разговоров заменили канат. Во второй раз повезло меньше, и Лин обнаружил, что кто-то ослабил натяжение каната, раскрутив удерживающие болты во время тренировки. В тот день ему опять повезло и клоунесса Ульна, прежде чем выйти с арены и оставить акробата репетировать, натянула страховку.       Лин упал. Канат просто не выдержал очередного прыжка и вылетел из крепления. Акробат приземлившись на сетку, некоторое время лежал, глядя на цветастый купол цирка, гадая, кому же он мог перейти дорогу, раз от него решили избавиться таким способом.       Время шло, а ответ не находился. За месяц злоумышленник умудрился дважды портить канаты и костюмы Лина и один раз снова ослабил крепление. Акробат теперь проверял все очень тщательно перед каждой тренировкой и, если находил неисправности – перетягивал канат или устранял неполадки.        Но невозможно предусмотреть все.        Это было обычное выступление на центральной площади Лерано, в который они прибыли прошлым вечером. Город готовился к празднованию дня Святого Павла и улицы были украшены разноцветными фонариками, лентами и куклами, что создавало дополнительный ореол праздника вокруг выступления цирковых. Лин, как всегда, выступал без страховки, делая рондаты, колеса и вольты на тонком канате, поражая публику и срывая аплодисменты. Его гибкая фигура в черном костюме то и дело взмывала в воздух, а затем, опускаясь вниз, плавно прокручивалась вокруг натянутого троса, бывшего единственной опорой. Зрители в восхищении аплодировали, свистели и подбадривали выкриками ловкого акробата, не забывая складывать в длинный черный цилиндр, с которым между людьми сновала юркая Ульна, звонкие серебряные, а иногда и полновесные золотые монеты. Публика здесь была неискушенная и щедрая, хотя все в труппе знали, что мастерство Лина способно поразить и придворных, привычных к подобным увеселениям.        Акробат был настолько захвачен азартом и общим настроением, что не сразу ощутил ослабление каната. Все произошло в одно мгновение – он прыгнул, перекрутившись в воздухе, приземлился на ноги, снова прыжок и финальное приземление. А затем для акробата время словно растянулось, и он увидел, как петля, прежде держащаяся болтами, расплетается и … замирает в воздухе, хотя по всем законам он уже должен был рухнуть вниз на камни мостовой.        Лин нашел в себе силы, на то, чтобы отвесить публике благодарные поклоны, заметить побледневшее лицо Джо, затем поспешно ретироваться с ненадежной опоры. Стоило юноше ступить на лестницу, как канат с легким хлопком опустился вниз, держась теперь только на одном крае. Артист, продолжал улыбаться, благодарной публике, решившей, что это тоже часть представления, хотя на спине акробата выступил холодный пот, а сердце предательски затрепетало в груди совсем не от нагрузки.       На вечернем собрании, хозяин цирка – господин Треоль – едва сдерживался. В результате во всем обвинили, рабочих, которые закрепляли канат, но Лин понимал, что они не виноваты. Он попытался вступиться за работников, но Треоль был слишком расстроен произошедшим и не стал прислушиваться. После собрания, уже сидя за столом и доедая ужин, Лин слушал предположения, сидящего с ним за столом Джо, Ульны и фокусника Анри о том, кто мог это сделать. Анри настаивал на том, что, скорее всего, это вина рабочих. Ульна, знавшая предысторию, говорила о том, что у акробата завелся сильный недоброжелатель. Джо, как обычно держал соображения на этот счет, до поры до времени, при себе. Друг вообще отличался молчаливостью и не любил много говорить, предпочитая помогать делом.        Лин так и не рассказал никому о том, что канат развязался еще во время выступления и просто висел в воздухе до того момента, как он ушел на безопасную лестницу. Понимал, что никто не поверит. Он и сам бы не поверил, если бы не видел этого своими глазами.        В тот вечер они встретились впервые. Лин с друзьями засиделся у костра, который цирковые развели в стороне от фургонов на кромке леса. Артисты рассказывали интересные истории, делились опытом, смеялись, пели песни. Юноша очень любил подобные вечера. В такие минуты он ощущал себя частью чего-то большого и значимого. Ему было хорошо и уютно среди этих совершенно разных, но очень интересных людей. Теплые блики плясали на улыбающихся лицах, согревая и не давая ночной летней прохладе подобраться к собравшимся вокруг костра. Ульна взяла ребек и немного поиграла, придав вечерним посиделкам еще больший уют.       Разошлись все по своим шатрам ближе к полуночи. Большинство были не против посидеть еще, но на следующий день их ожидало очередное выступление и всем следовало быть отдохнувшими.       Лин, зайдя в шатер и двигаясь по наитию к стоящему у входа светильнику, даже не ощутил, что к нему пришел гость. Только после того, как акробат зажег масляный фонарь, он, вздрогнул от неожиданности, увидев, сидящего на сундуке с реквизитом, седого человека. Юноша нахмурился и недружелюбно спросил: - Что вы здесь делаете? Здесь нельзя находиться. Выступление будет завтра. Заметив враждебный настрой хозяина шатра, мужчина примиряющее улыбнулся и, поднявшись с сундука, доброжелательно произнес: - Не стоит так волноваться. Я буквально на минуту. Просто хотел обсудить сегодняшнее происшествие и предупредить вас. Лин изумленно посмотрел на безымянного визитера и сделал шаг назад. - Как вы сюда проникли? – спросил акробат, осмотрев дорогую аккуратную одежду мужчины и подумав о том, что такой вряд ли будет пролезать под цирковыми фургонами, чтобы проникнуть на территорию цирковых. Этой ночью присматривать за фургонами должны были Клаус и Джером. Неужели снова напились и уснули? - Нет-нет, не обвиняйте своих друзей, - улыбнувшись, произнес мужчина, и Лин невольно отметил на сколько у того приятная улыбка, - они все равно не смогли бы меня увидеть. Акробат всегда соображал быстро и, осознав, что мужчина прочел его мысли, сделал еще шаг назад, собираясь задать стрекоча, оповещая всех вокруг о том, что в цирк забрался вор, но не успел. Внезапно, фигура мужчина подалась рябью, а затем тот исчез и материализовался вплотную к Лину. Юноша стойко выдержал взгляд холодных голубых глаз, поняв, что за гость к нему явился и, что от такого убежать не получится. - Умный человек, - удовлетворенно произнес демон, жадно разглядывая молодое лицо перед собой. Лин подумал о том, что они являлись друг по отношению к другу полными антиподами. Акробат был молодым, с золотыми завитками коротко-стриженых волос, загорелый, с яркими зелеными глазами. Мужчина же перед ним был уже не молод. Лет около сорока-сорока пяти, бледная кожа, льдисто-голубые холодные глаза и длинные до лопаток седые густые волосы. - Я не собираюсь причинять тебе вред, а всего лишь хотел предупредить, - снова заговорил демон, отойдя на шаг назад, убедившись в том, что акробат больше не собирается убегать и звать на помощь. – Как ты уже понял, кто-то в цирке хочет избавиться от тебя. Сегодня ты остался жив, только благодаря мне. Лин, затаив дыхание, с хмурым видом, слушал незваного гостя. Тот говорил спокойно и размеренно, поглядывая на собеседника из-под темных коротких ресниц. Акробат не знал, как именно, но ощущал в фигуре перед собой невероятную силу и мощь, скрытую под дорогим красивым одеянием и ухоженным телом. А так же понимал, что прежде тело, которое сейчас занял демон, принадлежало другому свободному человеку, который мыслил, радовался и просто жил. Демоны всегда лгут. У них нет души. Они сожгли её давным-давно – так всегда говорила его бабка. А та знала толк в подобных вещах. Сама обладала колдовским даром. - Ты хочешь, чтобы я вернул тебе долг? – так же спокойно спросил Лин, не сводя напряженного взгляда с высокой фигуры перед собой. - Совсем нет. Всего лишь хотел выразить признательность за твои умения. Ты красиво выступал, и мне было бы крайне жаль, если такой самородок разбился бы о холодные серые камни мостовой. - Спасибо, - все так же настороженно ответил акробат, - и за канат тоже. - Это все мелочи. Я всего лишь хотел сказать, что твой враг близко. В следующий раз я могу и не успеть. Будет очень жаль, если это прекрасное тело сломается… - демон как-то странно улыбнулся и Лин поежился от этой улыбки.       Демонам нельзя доверять.       Фургон тряхнуло, и я проснулся. Видение опять ускользнуло. Полежав немного на спине и посверлив потолок взглядом, через некоторое время поднялся. На этот раз я был один и это было как нельзя кстати.       Оглядевшись, и на этот раз уже более внимательно изучив обстановку фургона, я заметил на небольшой табуретке рядом с моей кроватью сложенную одежду. Одевался я чуть дольше, нежели обычно, поскольку левая рука все еще саднила, а глаз хоть и открылся, но голова болела при каждом резком движении. Одежда была не моя, но моего размера и очень теплая. Разве что нижняя туника и теплый плащ на меху были слегка великоваты, но мне по большому счету было все равно. Одежда была качественная и теплая, а в данной ситуации – это было главным. Пока я одевался, фургон плавно остановился и я услышал, как кучер распрягает лошадь и с кем-то переговаривается.        Когда я уже направился к выходу, внезапно полог дрогнул и в проеме появился давешний благородный, чья охрана и спасла меня от участи быть повешенным. - Господин Тель-Велоти..? – в глазах мужчины промелькнула удивление, а затем он удовлетворенно улыбнулся в черную густую бороду и, освобождая мне дорогу, произнес: - Рад, что вы пришли в себя. Я поздоровался и, выйдя наружу, спустился на промерзшую, покрытую плотным белым снегом землю. - Уже Сионвен..? – удивился я, - долго же я спал. - Учитывая, как вас потрепали в Белленцвиле, я вообще удивлен, что вы так быстро в себя пришли, - ответил мужчина, растягивая гласные на манер родной речи. Несмотря на то, что благородный вполне сносно говорил на общем базельском, от акцента жаркого Ханрира избавиться было сложно. На первый взгляд ему было около пятидесяти, но я мог и ошибаться, поскольку мужчины Ханрира часто выглядели старше своего возраста из—за жаркого сухого климата. - Приношу свои извинения, но я не знаю вашего имени, - осматриваясь кругом, спросил я. Цирк остановился за внешней стеной города. На сколько я помнил, цирковых артистов во внутренний город не пускали. Такого́ было распоряжение здешнего наместника после инцидента, случившегося около семи лет назад. В то время, под прикрытием подобного цирка во внутренний город – где располагались дома особенно зажиточных граждан – проникли довольно искусные воры. А затем, в один прекрасный день, здешняя знать проснулась и не досчиталась нескольких сундуков с золотом. Стража в первую очередь обратила свой взор на цирковых артистов, а тех уже и след простыл. С тех пор дальше, так называемого Нижнего города, артистов и других бродяг не пускали. - Ахмар, - мужчина улыбнулся в густую бороду и поправил на голове большую бобровую шапку, - не стоит благодарности. Однажды один клирик уберег от не в меру голодного беса, и я с тех пор всегда стараюсь помогать вашему брату, несмотря на то, что мы разной веры.       Я молча кивнул, выражая благодарность. Это было на самом деле удивительно, что человек из Ханрира так относился к клирикам. Видимо, в тот раз их нехило прижало. - Вы куда едете, Заклинатель? – спросил мужчина, растягивая гласные, что придавало его речи приятную певучесть. Нам пришлось немного посторониться, чтобы дать проход двум мужчинам, ведущим под уздцы лошадей. Ахмар был примерно моего роста, чуть более плотный, но я не сомневался, что он, такой же проворный и сильный, как и большинство выходцев из Ханрира. - В Барроуберг. - Неужто, последователи Единого снова решили сунуться в Длань Вьюги или поискать Пристанище Ангела? – усмехнувшись, спросил Ахмар, блеснув черными, словно зрелые сливы глазами. - Ни то, ни другое,- покачал я головой, улыбнувшись в ответ, - в местном гарнизоне потребовался еще один Заклинатель в связи с участившимися набегами тварей из пустоши Аргир. Вот меня и вызвали. - Интересно, - мужчина задумчиво пригладил бороду загорелой рукой, на трех пальцах которой блестели крупные золотые перстни с драгоценными камнями, - не боитесь мора? - Как любой человек, конечно, боюсь, но на все воля Господа, - спокойно ответил я, приметив в сторонке от разбирающих вещи цирковых Вилларда. Темный стоял в тени и с интересом наблюдал за суетящимися людьми. Он не был голоден и просто наблюдал. Я подумал о том, что в этот момент в нем не было ничего угрожающего или зловещего. Простой человек, который с интересом наблюдает за другими. Сразу вспомнилась его фраза о том, что он «просто хочет жить». - Ничего другого от вашего брата я и не надеялся услышать, - покачал головой ханрирец, снова поправив шапку, а затем натянув теплые меховые варежки. – В связи с моим родом деятельности я много путешествую, но сейчас еду домой. В последнее время в ваших землях стало неспокойно. Лучше убраться подальше. - Если вы о бунте… - решил переубедить его я, но мужчина жестом попросил меня дать ему возможность договорить. - Последние несколько месяцев мои ребята доносят мне все более странные и неприятные слухи. Не знаю, правда это или очередные фантазии зарвавшегося колдуна, но … - он замолчал на секунду подбирая слова, - вы слышали когда-нибудь про Арнвехо? - То, что известно всем еще со школьной скамьи. Древнее Божество, которому поклонялись до начала эпохи Единобожия. Столица располагалась как раз за равниной Аргир в месте, которое прежде называли Дланью Света, а теперь Вьюги. После магического столкновения, те земли скованы льдами, а само Божество теперь считается не более чем пустым суеверием. Если не ошибаюсь, есть предсказание о его возвращении, но уже больше тысячи лет это все так и остается поверием и не более. - До недавнего времени я считал так же, - снова бросив на меня оценивающий взгляд темных глаз, произнес Ахмар, - но количество слухов, которые доходят до меня в последнее время, заставляют задуматься.       Было видно, что мужчина сам до конца не был уверен в том, о чем говорил, но я чувствовал, что он говорил правду. - Спасибо, - ответил я, не желая ставить в неловкое положение человека, который буквально вытащил меня из петли, - я обязательно проверю правдивость этих слухов по прибытии.       Ханрирец собирался сказать что-то еще, но к нам подошел один из его наемников и они ушли. Напоследок, мы попрощались и я, не торопясь, направился к Вилларду. Я не сомневался, что Темный давно за мной наблюдал, но в данный момент его взгляд был направлен на цирковых. - Как долго мы пробудем в Сионвене, кинеер? – спросил он, не глядя на меня, стоило остановиться рядом. Я устало вздохнул, подумав о том, что теперь он будет назло называть меня так, но, все же, ответил: - Завтра утром уедем. До следующей остановки далеко и имеет смысл отправляться только ранним утром. Тем более, мне еще предстоит зайти в местную библиотеку в высоком городе. - Согласен, - Виллард перевел на меня заинтересованный взгляд, - а что именно интересует в библиотеке?       И снова у меня сложилось впечатление, что на меня смотрят сверху вниз и отнюдь не только по причине высокого роста. Таким взглядом на рынке покупатель удостаивает внимания понравившуюся скотину. - Книги, Виллард. В библиотеки ходят читать книги, - не смог удержаться я от колкости, на что Темный только усмехнулся. - Сейчас попрощаюсь с Маарой и пойдем.       При упоминании имени женщины, Декстер недовольно поморщился, но ничего не сказал, только кивнув. Долго искать целительницу не пришлось и, вскоре, я заметил знакомые цветастые платок и юбку, мелькающие среди других цирковых. Я помахал ей и Маара, передав увесистый сверток другой женщине, что-то сказала ей и направилась ко мне. - Я смотрю, ты уже на ногах, – приятно улыбнувшись, констатировала целительница, - уже уходишь? - Да, долг зовет. Мне надо как можно быстрее добраться до Барруберга. Теперь на это появилась еще одна причина. - Ты про слухи об Арнвехо? – словно, между делом, спросила она, бросив хмурый взгляд на по-прежнему стоящего в стороне Вилларда. - И вы знаете?! – едва не задохнулся я от удивления. - Не удивляйся, милый мой, - всплеснула руками Маара и поправила, короткую темную шубку, едва доходящую ей до середины бедра. – Мы – цирковые. Колесим там и тут. Собираем одни слухи, разносим другие. Не знаю, на сколько это правда, но поговаривают, что на севере стало крайне неспокойно.        Женщина замолчала ненадолго, снова переведя на меня взгляд зеленых глаз, а затем продолжила. - Я рада, что такой человек, как ты отправляешься туда – это внушает надежду, что не случится самого страшного. Но с другой стороны, - Маара снова посмотрела на Темного, который изо всех сил делал вид, что ему нет никакого дела до нас, - следит, умная тварь. Пойдем со мной, чтобы этот не подслушивал.        Целительница легко развернулась на каблуках и направилась к одному из фургонов. Когда мы приблизились, я смог разглядеть вардо. Всегда считал цыган интересным народом и в очередной раз в этом убедился. Фургон был украшен искусной резьбой, которую можно было встретить разве что в домах приближенных к власти. По двум сторонам от двери разинули огромные зубастые пасти драконы, а поверху неслась вереница лошадей. Сами двери украшал сложный растительный орнамент. Я не смог подробно рассмотреть все украшения, поскольку женщина довольно быстро зашла внутрь, пропустив меня вперед. Когда мы оказались внутри за запертой дверью, цыганка произнесла незнакомую мне формулу и стены вокруг сначала задрожали, будто по ним прошла струя горячего воздуха, а затем снова замерли. - Отлично. Теперь нас никто не подслушает, - присаживаясь на деревянный резной стул, произнесла женщина,- а теперь поговорим. Долго я удерживать полог безмолвия не смогу. Я не знаю, где ты откопал эту образину, которая послушно ждет тебя снаружи, но, милый мой, будь осторожнее, играя с такой Тьмой. - Я не играю. Он несколько раз мне жизнь спас, - без особого энтузиазма признался я. - Все равно – будь осторожен. Любой выходец из Бездны ничего не делает просто так. За все приходится платить. Эта тварь крайне ловко умеет скрываться. Я не могу понять кто он, - Маара нахмурилась и развязала платок, позволив тяжелым черным локонам упасть на плечи, - но я ощущаю, что пока он не в полной своей силе. Он… словно бы ранен. - Я не спущу с него глаз, обещаю. И если его поведение мне покажется подозрительным – сразу уничтожу, - произнес я, озвучив свое решение по поводу Вилларда. - Это правильно, - согласно кивнула женщина, - не забывай, что кроме церковной магии у тебя есть и другой дар. В Академии его развили не так сильно, как того бы хотелось… - Маара замолчала. Было видно, что она хотела сказать что-то еще, но передумала, покачав головой. – Просто, будь осторожнее. Я, улыбнувшись, кивнул. - Как говорят у вас – «моя вера крепка»? – спросила она, ответив на мою улыбку. - Моя вера крепка, - согласно кивнув, ответил я.       Напоследок, прежде чем уйти, я попросил её объяснить формулу полога безмолвия, который нам никогда не преподавали. А уже на выходе, почти выйдя наружу, заметил свое отражение в небольшом зеркальце на стене. Бунт Белленцвиля бесследно для меня точно не прошел – правый глаз, хотя и стал видеть, но вокруг был очерчен исчерно-багровым синяком. Бровь разбита и аккуратно зашита. Собственно она уже почти зажила стараниями Маары. На левой скуле небольшая ссадина, над которой тоже поработала цыганка. Я снял шапку и увидел, что на правом виске под отросшими волосами, видна подживающая стараниями Маары ссадина. В общем, я производил не самое лучшее впечатление, а если прибавить к этому землисто-серую бледность, разбитую губу и лихорадочно горящие голубые глаза, то и вовсе вид получался неприглядный. - Заживет. Будешь краше прежнего, - рассмеялась целительница.

***

      Поиски подходящей гостиницы не заняли много времени, но из первой, куда я сунулся, меня вежливо попросили. Я попытался объяснить, что только что прибыл из Белленцвиля и попал там в неприятную ситуацию. Меня все так же вежливо выслушали и снова отправили, сказав, что это слишком приличный постоялый двор для благородных господ и им будет неприятно видеть мою разукрашенную физиономию. Не скажу, что меня это как-то задело или удивило, но, когда мы с Виллардом подошли ко второй гостинице, я поступил разумнее и к стойке послал его. Сам остался в стороне, повернувшись к хозяину более менее здоровой стороной. Наблюдать за моим новым спутником оказалось крайне познавательно. Темный умел быть убедительным и крайне обаятельным. За пару минут он умудрился договориться с хозяином уступить самые лучшие комнаты и при этом дешевле на тридцать статиров, чем полагалось заплатить. Я даже хотел вмешаться в какой-то момент, но Декстер, почувствовав мое настроение, повернулся ко мне и попросил не мешать.       Так же он договорился насчет обеда, который мне должны были принести прямо в комнаты. Я был на столько уставшим, что решил пока не задумываться о том, как относиться к его помощи. Уже оказавшись в комнатах и осмотрев их, я по-привычке поставил защиту и, переодевшись, лег в кровать.