Страха больше нет

Глава 3       Мрачный, с плотно сжатыми губами и скрещенными на груди руками, главный тренер «Зенита» Сергей Семак стоял в одиночестве на краю тренировочного поля и хмуро наблюдал за разминавшимися под присмотром итальянских тренеров по физподготовке игроками.       Всегда старательно избегавший брани и мата, сейчас Семак едва сдерживался, чтобы не нарушить собственное табу. Хотя причина для этого была более чем весомая.       Всё выходило из-под контроля. Нет, всё разваливалось, будто какие-то высшие силы сговорились, испытывая молодого главного тренера на прочность.       Еще накануне он и его помощник Низелик до глубокой ночи ломали голову над оптимальным составом и тактикой на сегодняшнюю игру, споря до хрипоты и заливаясь литрами чёрного кофе, пытаясь слепить из оставшихся в распоряжении не-травмированных, не-перебравших-карточек, не-предельно-уставших игроков что-то работоспособное. И вот, когда им удалось хоть и криво, но сложить этот кошмарный паззл, всё опять рассыпалось к чертям.       А всё потому, что именно сегодня утром один из его игроков решил нелепо споткнуться и разбить себе голову. Разбить настолько сильно, что об участии его в сегодняшнем матче речи не шло.       И, разумеется, это должно было произойти с одним из ключевых игроков, «паспортистом», без которого вся их вымученная вчера схема теперь превращалась в бессмысленный набор фамилий, хаотично разбросанных по листку белой бумаги.       Семак вытащил из кармана этот самый листок, развернул, бросил на него взгляд, скомкал и зло отбросил в сторону. Пару секунд он наблюдал, как октябрьский питерский ветер трепал бумажный комок, затем снова медленно зашагал вдоль поля.       Как, как во имя всего святого это вообще возможно?! Торопился?! Упал?! Какой-то бред…       На секунду перед его глазами мелькнули кадры из мультфильма про Винни-Пуха, который он пару дней назад смотрел с младшими детьми, где Пятачок вот также оправдывался за лопнувший воздушный шарик. В других обстоятельствах Семак засмеялся бы от такой нелепой ассоциации, но сейчас ему было не до смеха. Сейчас этим лопнувшим шариком был его план на игру и три важнейших очка, которые они почти наверняка потеряют. Потому что кто-то торопился. И бежал. И не смотрел под ноги.       Господи, почему именно сегодня, почему именно ты, Далер?!       Он с силой пнул отлетевший в его сторону от группы игроков мяч, проигнорировав чьи-то удивленные и даже возмущенные возгласы.       Как можно быть таким…таким…ммм.!!! Семак невольно зарычал сквозь сжатые зубы, но сразу же остановил себя, чувствуя укол вины за этот приступ иррациональной злости на пострадавшего игрока.       Он проследил взглядом уходящую на другой конец поля траекторию полета мяча и тяжело вздохнул. Нет, так нельзя. Последнее дело злиться на своего игрока, который и так пострадал, и уж тем более винить его за это.       Да и не Далера он должен был сейчас ругать, а себя. Всё очевидно. Далер споткнулся и упал потому что бежал, бежал потому что видимо проспал и спешил, а проспал от того, что дико, запредельно устал. А устал, потому что один Главный Тренер не мог дать своему игроку с 14-м номером даже небольшой паузы на так явно необходимый ему отдых.       Говорили тебе врачи, что этим всё закончится? Что устаёт не только тело, но и мозг. Что у уставшего игрока будет потеря концентрации, координации, будут проблемы со сном, будут травмы. Вот и получай. Хорошо, если все обойдется небольшим сотрясением.       Злость и раздражение отступили, уступив место тревоге.       Хотя нет, тревога была всё время, с самого звонка Кузяева. Даже не тревога, а какое-то постоянное, неявное, грызущее подозрение, словно он что-то упустил. Но досада от разрушенных, с таким трудом выстроенных планов на матч на какое-то время заглушила это неприятное чувство. Сейчас же, когда Семак наконец-то справился с гневом на ополчившиеся против него обстоятельства, глухое беспокойство снова вышло на передний план.       Он вспомнил, каким расстроенным был голос Далера по телефону. Даже больше, чем расстроенным. Семак мог с абсолютной уверенностью сказать, что говоривший с ним час назад Кузяев был очень и очень испуган. Чего он испугался? Травмы? Выбыть из состава надолго? Вряд ли.       Что-то не складывалось.       Другой вариант. Страх за результат матча? Возможно. Далер не хуже Семака должен был понимать, что означает такое внезапное выпадение из схемы игрока основы, с российским паспортом, буквально за пару часов до подачи заявки на матч. А если они проиграют, то Далер с его гиперответственностью однозначно будет винить в случившемся себя. И, очевидно, уже винит.       Семак взглянул на часы. Со звонка Кузяева прошел почти час. Не должен ли был Далер уже отзвониться? Он вытащил телефон, нашел нужный номер. Последовал знакомый мелодичный писк, и ровный голос робота сообщил, что вызываемый абонент недоступен или находится вне зоны. Автоматически, Семак повторил вызов, с тем же результатом. Тревога усилилась.       Тренер потер ладонью ноющий лоб. Дерьмо. И вот как тут можно было сосредоточиться и думать о предстоящей игре?       Так не могло больше продолжаться. Кузяев упрямо отказывался уходить из его головы. Ничего не оставалось, как сообщить кому-то из помощников о ситуации и попросить взять на себя задачу связаться с пострадавшим игроком и выяснить его состояние.       Он бросил взгляд на поле. Его самый близкий помощник Низелик, которому можно было бы всё сказать и не опасаться, что ненужная информация просочится в команду, был сейчас с игроками, вёл занятие, отвлекать его Семаку совершенно не хотелось. Оставались другие члены штаба. Тимощук? Да, наверное... Хотя...       Врачи! Ну разумеется! Почему он сразу о них не подумал? Он мог уже час назад освободить свою голову от этой проблемы!       Семак поискал глазами, и, увидев светловолосую высокую фигуру их главного врача Михаила Гришина, быстрым шагом направился к нему, отвёл в сторону и всё рассказал. Вернее всё, что он сам к этой минуте знал.       Гришин совсем не обрадовался сообщению Семака о таинственно травмированном Кузяеве. Всегда бесконечно терпеливый и доброжелательный, сейчас Михаил буквально впал в ярость. Почему ему не сообщили сразу? Почему главный тренер считает себя вправе определять по телефону тяжесть состояния травмированного игрока? Почему, черт возьми, он не настоял на том, чтобы Далера отвезли в их Согазовский медцентр? И по какому праву он требует держать эту информацию в тайне? Как?! Он даже не знает, в какой Далер больнице?!       Обрушив на Семака эту гневную лавину претензий и даже не дав тому времени хоть что-то внятно объяснить, Гришин резко развернулся к нему спиной и быстрым шагом ушёл с поля, уже на ходу начиная делать какие-то звонки.       Семак вытер ладонью вспотевший лоб. Ладно, врач имел полное право злиться на него. Он и сам знал, что его решения и требование пока никому не сообщать о Кузяеве было весьма спорным. Но Гришин — врач. А он — главный тренер, который обязан думать об интересах и благополучии не только одного игрока и вынужден принимать трудные решения. И он его принял.       Час назад Семак был уверен, что ничего серьезного с Далером нет. Ведь тот был в сознании, разговаривал, даже отказался от помощи. Неприятное падение, легкое сотрясение и пропуск одного, хоть и важного матча — так он видел эту ситуацию. В конце концов, разве не тот же Кузяев совсем недавно вышел играть буквально через пару дней после полученного в матче с "Динамо" сотрясения?       Внезапные проблемы с составом и тактикой на матч казались Семаку в тот момент важнее. Поэтому он осознанно принял решение никому в команде не сообщать подробностей этого досадного, но явно не критичного происшествия с Далером. Зачем волновать игроков, штаб? Достаточно того, что он один будет беспокоится за Далера. Какая польза в том, чтобы зря волновать и отвлекать остальных? Далеру от этого легче не станет, а вот на результат игры это повлиять может.       Часть команды, скорее всего, не приняла бы историю с Кузяевым близко к сердцу — излишне замкнутый 14-й номер не был всеобщим любимцем. Но все же друзья и неравнодушные партнёры по команде у Далера были — игроки, которых сообщение о несчастном случае с Далером как минимум расстроило бы, и точно не помогло бы настроиться на игру.       Был Дзюба с его манерами излишне доминирующего, настырного, вечно подкалывающего, но все же заботливого старшего брата. От этого человека можно было ждать чего угодно. Тот, кто недавно в середине игры просто увёл Далера под руку с поля, когда ему показалось, что тому нехорошо, крича на врачей и обвиняя их в некомпетентности, запросто смог бы и сейчас отставить на второй план тренировку, возмущаясь, что медицинский штаб еще не мчится на помощь Кузяеву. А терять ещё и Дзюбу, или хотя бы вывести того из психологического равновесия, в планы Семака точно не входило.       Как не входило в планы терять того же Сутормина. Семак был искренне рад тому, что после всех скандалов, связанных с переходом Алексея в «Зенит», у того здесь с первого дня появился друг. Ничего удивительного в этом не было, всё же парни были знакомы еще с академии «Зенита». Теперь, с потерей Далера, именно Алексей должен был занять его позицию в полузащите в сегодняшнем матче, так что любые волнения за здоровье друга необходимо было исключить.       И Лунёв… Да, там ещё был Лунёв, их вратарь номер один и тоже друг Далера. Хотя… Здесь Семак был уже не так уверен. Что-то с этими двумя было не так.       Такие разные, с совершенно противоположными характерами, два парня на удивление быстро и легко сошлись еще при прошлом тренере. И, по словам тех людей, кто тогда находился в тренерском штабе, это было не просто лёгкое непринужденное товарищество приятелей, играющих в одной команде. Нет. Там была настоящая, хорошая, честная дружба. Семак и сам был этому свидетелем, придя в «Зенит».       Да, была дружба. Которая несколько месяцев назад внезапно исчезла, сменившись явной холодностью, почти враждебностью со стороны Андрея. Семак не знал подробностей размолвки, и не был уверен, знает ли их кто-то другой.       Будучи вечным миротворцем среди восьми детей у себя дома, Семак неоднократно хотел вмешаться в этот странный конфликт, но сдерживал себя. У команды были капитан и лидеры. Команда должна была переварить такие проблемы в себе, без вмешательства главного тренера. Так он считал и поэтому просто наблюдал, пообещав себе, что вмешается, если заметит, что это отражается на игре. Но ни Кузяев, ни Лунёв до сих пор поводов для этого не давали. И всё же, как бы Андрей отреагировал на сообщение о Далере сейчас? Не ясно. Рисковать было нельзя.       Так и вышло, что всегда ненавидевший ложь Семак, взял грех на душу и решил не сообщать команде о загадочном падении Далера с лестницы. Сообщил только то, что по личным обстоятельствам Кузяев не примет участия в матче. Да, с ним все в порядке. С его родными тоже всё в порядке. Нет, Семак не знает деталей, но поводов для волнения нет. Да, в состав на игру будут внесены изменения. Работайте, разминайтесь, всё под контролем.       Все вроде бы удовлетворились этим объяснением тренера, и тренировка пошла дальше обычным ходом. Вот только теперь, после яростного выговора врача, Семак уже не был так уверен в правильности своего решения.       Он бросил взгляд на часы — до подачи окончательной заявки на матч оставалось чуть больше двух часов. Просто надо сосредоточиться. С Далером всё будет хорошо. Гришин этим занимается.       Он обязательно сообщит команде о несчастном случае с Кузяевым, но потом. После матча. Его поймут, любой бы главный тренер поступил также. Наверное, поймут. Если, конечно, окажется, что с Далером действительно ничего серьезного.       А если Гришин прав? А если всё хуже, чем описывал Далер по телефону?       Стоп, хватит! Семак снова зашагал, пытаясь освободиться от неприятной, давящей смеси вины, досады, злости и тревоги. На какое-то время ему удалось вернуться мыслями к предстоящему матчу.       Но через пару минут он не выдержал, вытащил телефон, повторил вызовы Гришину и Кузяеву. Первый был занят, второй так и находился вне зоны. Или был отключён.       Безумие какое-то… С чего он так психует? Кузяев не его ребёнок, он вообще не ребенок, он лишь игрок его команды, взрослый и самодостаточный человек. Нет никаких причин за него беспокоиться. Просто парня обследуют, и он отключил телефон. Но не слишком ли долго его обследуют? После "Динамо" осмотр невролога и необходимые исследования заняли минут сорок, а сейчас прошло уже больше часа. И в тот раз Далер не отключал телефон.       — … и тогда "Локомотив" сократит отставание…       Что? Семак резко обернулся. Тренировка закончилась. Мимо него быстрым шагом шли Низелик и один из тренеров вратарей.       — Что ты сказал, повтори?       Низелик резко остановился, недоуменно моргнул, но никаких вопросов задавать не стал.       — Я говорил, что тур складывается очень удачно для "Локомотива" и у них есть все шансы сократить отставание, — он повторил и продолжил стоять, глядя вопросительно на Семака.       Тот молчал.       — Что-то не так, Богданыч?       — Нет, ничего, — пробормотал Семак, кусая губу и отворачиваясь. Что-то щелкнуло внутри, когда он услышал эту фразу. Что-то, связанное с "Локомотивом". При чём тут "Локомотив"? И всё же… Да, "Локомотив"… Локомотив!       Это было оно! То, что не давало ему покоя весь этот час! Он почувствовал огромное облегчение, будто с плеч свалился тяжелый рюкзак.       Да, безусловно, состояние Далера его тревожило, как тревожил и разрушенный план на игру со "Спартаком", но всё это время на заднем плане было что-то ещё, что он никак не мог уловить. Какая-то нестыковка, противоречие, глухое подозрение. Причину которого он понял только сейчас.       Слишком внезапные и шокирующие новости обрушил на него парень, голова Семака была поглощена мыслями о матче и он это пропустил. Пропустил явный и громкий звук электрички на заднем плане в какой-то момент их с Далером беседы.       Это было странно. Далер ясно дал понять, что происшествие с ним случилось на лестнице в подъезде, ведь с его слов, он тут же вернулся домой и говорил с Семаком из квартиры. Но звуки на заднем плане были однозначно уличными. Всегда можно сказать, находится ли говорящий с тобой человек снаружи или внутри помещения.       И вот сейчас Семак мог бы поклясться, что убеждавший его, что находится у себя в квартире с только что полученным на лестнице сотрясением мозга парень, абсолютно точно находился где-то на улице. Где-то очень близко от железнодорожных путей.       Семак нахмурился и отошел в сторону. Как такое могло быть? Кузяев говорил явную неправду? Обманывал? Но зачем? Какой смысл?       Да ну, нет. Бред. Немыслимо. Исключено. Он даже потряс головой. Кто угодно, но не Далер. За несколько месяцев знакомства с молодым полузащитником Семак узнал его достаточно хорошо. Честный, надежный, ответственный. Даже гиперответственный. Хитрить, обманывать, лукавить — это было точно не об этом человеке. Должно было быть какое-то другое объяснение.       Но рядом с домом Далера не было никаких железнодорожных путей. Откуда тогда взялась электричка? Он ехал на тренировку не из дома? Откуда? Не от родителей точно, Далер всегда говорил, что перед игрой не ночует у родителей, и что его семья старается ему даже не звонить, чтобы не отвлекать. И даже если... Не дал бы никогда папа-тренер проспать сыну-футболисту и опоздать на тренировку.       Внезапное озарение заставило Семака застыть на месте. Значит, Кузяев ночевал сегодня не у себя дома. И «ночевал» настолько удачно, что в итоге проспал. А когда проснулся, понял, что опаздывает на тренировку, да и вообще понял, что после бурной ночи вряд ли сможет хорошо сыграть.       Нарушение режима. Обман.       — Твою же мать! — Семак, усиленно сдерживавший себя до этого момента, наконец сдался и выругался. — Ах ты, маленький, скрытный сукин сын. Ну, если только я выясню, что ты сегодня ночевал у бабы, и проспал из-за этого, и обманул меня…       А, кстати, не это ли причина в том числе и постоянных синяков под глазами Кузяева от недосыпа в последнее время, этот его изможденный вид?       Семак снова почувствовал растущую в нем злость. Вот откуда был такой явный страх в голосе Далера, когда он говорил с ним. Вот почему он так настойчиво просил передать команде, что ему жаль. Парень понимал, что облажался, что подставил команду, нарушил режим перед важной игрой, и что когда всё выяснится, ему не миновать штрафа и других более суровых последствий его ночных похождений. Перевода в "Зенит-2". Позора за обман тренера и партнёров по команде.       И телефон до сих пор отключен не из-за того, что он в больнице, а потому, что Кузяев максимально оттягивает неизбежное признание. И сотрясения там, наверняка, никакого нет, а всё это не более чем попытка поспешно придумать любое оправдание, иначе зачем бы ему так категорически отказываться от помощи клубных врачей и от лечения в клинике «Зенита»?       Ах ты мерзавец… Правильно говорят про чертей в тихом омуте. Но Далер, Далер? Как ты мог, я ведь верил тебе!       Зазвонил телефон. Его набирал Гришин, голос того был немного задыхающимся, как говорит человек, который куда-то очень быстро идёт, почти бежит.       — Сергей. Его нет ни в одной больнице. В скорой такого вызова не зарегистрировано. Я обзвонил всех, даже частные скорые. Никто по его адресу не выезжал. Ни в одну клинику он даже не обращался. Его телефон не отвечает! Ну вот и подтверждение его подозрений. Семак тяжело вздохнул.       — Ясно, Миш, послушай…       Гришин его немедленно перебил, — Я сейчас иду к машине, собираюсь ехать к нему сам. Есть вероятность, что он потерял сознание и лежит дома. Богданыч, если это так… я… я тебя уничтожу, ты это понимаешь?       — Миш, остановись…       — Не смей останавливать меня! Ты тренер, вот и тренируй, не лезь в медицину! Мы потеряли больше часа из-за твоего идиотского решения! Ты знаешь, что такое час при черепно-мозговой травме, при внутричерепном кровотечении?!       — Миша. Остановись. Никуда не надо ехать. Похоже, что всё не совсем так, как мы с тобой думаем.       Он услышал, что Гришин и правда остановился, звук его почти бегущих шагов замер.       — Слушаю.       — Кое-что не стыкуется. Я сильно подозреваю, что наш парень или преувеличил размер травмы, или это случилось не у него дома. А где — большой вопрос. Ехать к нему домой бессмысленно, его там нет. Да и не факт что вообще есть какая-то травма.       Гришин немного помолчал, очевидно переваривая информацию.       — Ты абсолютно в этом уверен?       Семак снова вздохнул, — Не абсолютно. На самом деле, я очень бы хотел оказаться не правым. Но очень похоже, что наш тихий пай-мальчик где-то хорошо погулял сегодня ночью, перед матчем, отсюда все эти липовые сотрясения и отключенные телефоны.       Гришин опять ответил не сразу. Когда он заговорил, голос его был мрачен, — Я всё же доеду до его дома, попробую позвоню в квартиру, вдруг… Мне так спокойнее будет. Настаивать на вскрытии двери не стану, — он помолчал еще секунду, — Знаешь, лично я предпочел бы, чтобы Далер где-то загулял, чем вариант с сотрясением, Сергей. Не думаю, хотя, что ты со мной согласишься.       — Я понял тебя. Отзвонись мне потом, как съездишь, — ответил Семак коротко и нажал отбой.       Он чувствовал себя обманутым. Хотя теперь всё встало на свои места. Абсолютно всё.       Теперь он даже был уверен, что знает причину того нехорошего напряжения между Лунёвым и Кузяевым в последние месяцы. Очевидно, Андрей, как близкий друг, что-то знал о тайной жизни их самого незаметного и застенчивого одноклубника. О нарушении режима, об истинных причинах этих знаменитых кузяевских черных синяков от недосыпа. Знал и понимал возможные риски, как для Далера, так и для команды. Но, будучи другом, молчал. А Далер этим пользовался, подставив под удар еще и Андрея.       Предатель, подлый щенок… Ты же мне еще и вратаря угробишь!       Он развернулся и нашел взглядом Лунёва.       Не было никаких сомнений, что новость о том, что Кузяев не примет участия в сегодняшней игре по личным причинам, произвела впечатление на вратаря гораздо более сильное, чем он показал внешне.       Семак видел, как резко развернулся после его слов о Далере Андрей и отошел в сторону, с совершенно каменным выражением лица, ничего не спрашивая, не пытаясь узнать у тренера подробности. Очевидно, он в них не нуждался.       Если все остальные игроки легко проглотили слова Семака о неких «семейных обстоятельствах», было ясно, что Лунёв в это не поверил ни на миг. Не поверил, потому что знал истинную причину отсутствия Кузяева сегодня на тренировке. Знал, но продолжал покрывать.       Обман Семак прощать не собирался, но молчание связанного по рукам дружескими обязательствами Лунёва он мог и понять, и простить. Сейчас ему было откровенно больно и обидно за Андрея, который, очевидно, уже несколько месяцев разрывался между дружбой и профессиональным долгом.       Ладно. Если Кузяева и собственное доверие к нему, он потерял если не навсегда, но надолго, то терять из-за него еще и Лунёва Семак был не намерен. Он нагнал идущего быстрым шагом в сторону раздевалок вратаря.       — Андрей, подожди.       Тот резко обернулся. Даже не будучи специалистом по чтению лиц, Семак мог со стопроцентной уверенностью сказать, что Лунёв знал, для чего его остановил главный тренер. Пару секунд Семак ждал, чтобы тот начал разговор первым, но высокий вратарь молчал.       — Ты ничего не хочешь мне сказать?       — Далер вам рассказал? — парень снял с рук вратарские перчатки и уставился на свои сбитые костяшки пальцев со свежими ранками на них.       — Речь сейчас не о Далере. О тебе. Почему ты сам не рассказал мне? Я мог бы вмешаться, уже давно.       Лунёв удивленно вскинул брови и криво усмехнулся, — Вы? Вмешаться? Зачем? Что бы это изменило? Да и не о чем рассказывать. Хотите меня отстранить, отстраняйте, — он проговорил в совершенно не характерной для него резкой манере и развернулся идти дальше.       Семак схватил его за плечо, — Андрей, что, чёрт возьми, происходит? Пошли в мой кабинет, поговорим.       Лунёв постоял, не двигаясь, несколько секунд, затем поднял на тренера полные боли глаза, — Не перед игрой, хорошо? После. Да и не о чем говорить. Я облажался, я знаю… — он снова опустил глаза. — Если вы меня сегодня снимете из основы, я пойму. Но вообще можете на меня полностью рассчитывать, всё это дерьмо на моей игре не отразится. Я обещаю.       — Я рассчитываю на тебя, — кивнул Семак, хотя и не совсем понимая, о чём сейчас говорит его вратарь, — Но после игры мы поговорим. И ты мне расскажешь всё. О Далере в том числе. Договорились?       — Договорились. Но вам это не понравится, — Лунёв кивнул и медленно пошел к раздевалке, оставив главного тренера стоять в растерянности в коридоре. tbc