Боль снизилась до терпимой пульсации. Он осторожно подвигал челюстью. Не сломана. Даже скула, куда пришлись самые сильные удары, похоже, была цела. Не были сломаны и ребра, он уже мог вполне нормально дышать.
Избиение было стремительным, профессиональным, жестоким. Но, как догадывался Далер, рука, наносившая удары могла при желании причинить и гораздо более серьезные повреждения. Ясно, что его били не для нанесения постоянных травм или с целью забить до смерти. Прямо сейчас его похитителям требовался лишь определенный внешний эффект, который и был умело достигнут.
Ему не нужно было зеркало, чтобы понять, как он сейчас выглядит. Липкая влажность струилась по подбородку, текла из разбитого носа, склеивала веки. Волосы на макушке и виске были мокрыми, было похоже, что первая рана на голове снова открылась. Скула, губы, да почти всё лицо ощущалось раздутым и неправильным из-за стремительно развивающегося отёка.
Да уж... Фото, которые пошлют Андрею, или уже послали, наверняка вышли эффектными, с горечью подумал Далер.
Он прислушался. Открывать глаза пока не было сил.
И открывать глаза было страшно.
Страшно выдать, что он в сознании, привлечь к себе внимание и снова увидеть холодный, равнодушный взгляд человека, который его избивал. Это скучающее безразличие Стриженного в тот момент, когда его кулак раз за разом опускался на Далера, шокировало того едва ли не больше, чем само избиение. Именно тогда он остро понял, что тут не будет никаких переговоров, торгов, жалости, милосердия. Если требования этих двоих не будут выполнены или что-то пойдет не по их плану, его убьют. Зарежут всё с той же равнодушной пустотой в скучающих глазах.
...мы не убийцы...
Он больше в это не верил.
Двое разговаривали, стоя почти на пределе слышимости.
– Давай отправлю, чего тянуть?
– Я сказал нет. Рано. Он успеет рассказать. Серый позвонит, когда их автобус будет на стадионе, – низкий, протяжный голос Курильщика.
Значит, сообщение Лунёву еще не отправили. Сколько прошло времени со звонка Семаку и избиения? Минут десять? Далеру казалось, что он не терял сознания, но он не был в этом полностью уверен. Не так важно, на самом деле. Важно то, что команда еще даже не приехала на арену, что Андрей не получил эти страшные фото, а значит еще есть время.
Время, чтобы его хватились. Чтобы успели понять, что что-то не так. Что не мог Кузяев проспать, глупо упасть на лестнице, не явиться на матч. Ведь Семак умный, он давно знает Далера, верит ему. Знает, что тот никогда бы так не подставил команду и приполз бы на тренировку в любом состоянии, даже с оторванной головой.
Он представил, как Семак, так и не дождавшись звонка от Далера из «больницы», сам пытается до него дозвониться, и, обеспокоенный молчанием, сообщает о странном происшествии с игроком в службу собственной безопасности клуба. Пусть проверят. На всякий случай. И вот уже опытные профессионалы выясняют, что Далера нет ни в одной больнице, едут к его дому, находят во дворе его машину и, возможно, следы крови рядом с ней. Даже если крови там нет, в любом случае все понимают, что произошло что-то нехорошее. Стремительно подключается полиция. Смотрят запись камер с парковки, где наверняка можно увидеть момент нападения. Так что когда Андрей получает те фото, все уже к этому готовы. Дальше? А дальше матч отменяется. Вот так. И все планы этих ублюдков разрушены. Всё напрасно, и похищение, и фото, и шантаж. Как поступят в этом случае с ним?
...
мы не убийцы...
Зачем он им после этого? Его отпустят. Ну, возможно, не сразу. Может быть, отвезут куда-то подальше, чтобы выиграть для себя время и скрыться, но отпустят. Или сообщат, где он, выторговывая для себя снисхождение полиции. А потом его спасут, и весь этот кошмар вскоре забудется.
Но, чем больше разгоралась в нем отчаянная надежда на счастливое и быстрое спасение, тем настойчивее звучал противный, мрачный голосок в его голове. Голос холодного реализма.
Наивный идиот, шептала эта часть разума,
размечтался! Да кому ты нужен?! Никто тебя не хватится!
Семак? Он запросто поверит в жалкое объяснение про ушибленную голову. Потому что это Кузяев – тот, кто на сборах ломает ребра о забор, кто врезается в рекламные баннеры, кто получает сотрясения на пустом месте. Почему бы ему ко всему прочему не свалиться с лестницы? Если Тренер и будет думать о Далере, то исключительно как о неуклюжем мальчишке, по вине которого ему теперь придется менять весь план на игру.
Да вообще все будут думать только об игре, всем в ближайшие часы будет не до Кузяева.
Потому что это «Зенит» - «Спартак», матч тура, который точно никто не станет из-за него отменять. Серьезная подготовка, поднятый на уши ОМОН, перекрытые улицы, усиленная безопасность по всему городу. И почти шестьдесят тысяч проданных билетов плюс огромные деньги за трансляцию. Кто возьмет на себя смелость всё это отменить? Правильно, никто.
Так что не будет никаких звонков в службу безопасности, игра состоится, Лунёв послушно пропустит необходимое число голов, а искать Кузяева начнут в лучшем случае только после финального свистка, когда Андрей откроет всем причину их феерического проёба.
А когда начнется поиск... Могут пройти часы, если не дни для получения разрешения на просмотр записи с тех же камер наблюдения, для запроса на биллинг его телефона, для улаживания прочих формальностей. Это в детективных сериалах спасение всегда приходит во-время, и всё разрешается быстро, слаженно и красиво. В реальной жизни жертва похищения десять раз успевает сдохнуть, прежде чем все официальные службы между собой договорятся, раскачаются и приступят к серьезным поискам.
И даже если каким-то чудом план шантажа сорвется... С чего он взял, что они его отпустят или отвезут «подальше»? В лучшем случае Далера просто бросят здесь, избитого и намертво прикованного к стальной трубе, и, если его быстро не найдут, то переохлаждение и обезвоживание убьют его за пару дней.
Стоп. Далер сделал над собой почти физическое усилие, чтобы заткнуть этот ядовитый шепот. Если он хочет отсюда выбраться, нельзя позволять себе подобные мысли. Его будут искать. И найдут. Живым. Он обязан в это верить.
Громкое резкое хлопанье крыльев раздалось совсем рядом, и Далер, вздрогнув, приоткрыл глаза. Немедленно, с громким возмущенным карканьем, большая птица отпрыгнула в сторону, настороженно глядя на лежащего человека.
Паническая мысль, что ворона приняла его за труп и уже приготовилась выклевывать из него куски плоти, пронзила ужасом. Так всё закончится и его тело в итоге сожрут вороны и крысы?!
Нет, нет, только не так, пожалуйста...
Холодная капля упала на щеку. Далер зажмурился. Страх заставил его почти забыть об окружающем холоде, а сейчас он был ему даже немного рад. Холод сковывал тело, притуплял боль и пока был вполне терпимым. Вот только вряд ли он останется терпимым после того, как Далер насквозь промокнет под осенним дождем. Еще одна тяжелая капля ударила по кончику носа, но следующие за ней не спешили. Полномасштабный ливень пока откладывался. И на том спасибо.
Очень хотелось плакать, и теперь он этого не стыдился.
Приблизился и отдалился стальной гул очередной электрички. В ней ехали уставшие, скучающие, счастливые, озабоченные разными бытовыми проблемами люди, и не подозревающие, что за старыми развалинами, мимо которых они проезжают, лежит хорошо известный им футболист. Избитый, прикованный к трубе, испуганный, как никогда в жизни.
Почему это вообще случилось именно с ним?! Далер не желал кому-то другому оказаться на его месте, но... Почему для шантажа Андрея схватили именно его? Ведь Кузяев самый последний человек на земле, который для Лунёва что-то значит!
Или всё же значит?
Всё было слишком сложно. Ему самому потребовался почти год, чтобы разобраться в собственных чувствах к Андрею. Что же касается отношения к нему Лунёва, тут он давно перестал что-либо понимать.
Было бы проще, если бы тот просто его не замечал. Игнорировал. Пусть бы даже откровенно ненавидел после того, что произошло дома у Далера одним прекрасным майским вечером. Он смирился бы с этим рано или поздно. Смирился с отсутствием надежд, похоронил бы все чувства в самом отдаленном уголке своего глупого сердца и попытался научиться жить дальше, без Андрея.
Но Лунёв вёл себя иначе. Сам оттолкнувший от себя Кузяева и фактически разорвавший с ним все прежние дружеские отношения, он, словно темная грозовая туча, всё время продолжал упорно маячить где-то неподалеку. На тренировках, в перелетах-переездах команды, в ресторанах на днях рождений одноклубников, Далер постоянно ловил на себе его взгляд. И иногда ему казалось, что взгляд этот не совсем ненавидящий. Тяжелый, странный, задумчивый, как у человека, мучительно пытающегося решить какую-то сложную, но крайне важную задачу. Был ли Далер этой самой его задачей?
Еще больше всё запутало появление в команде Лешки Сутормина, с которым Далер, обычно неохотно пускавший в свое личное пространство новых людей, как-то подозрительно быстро сдружился. Открытое неприятие Андреем новичка и их постоянные перепалки между собой, по мнению Далера походили на самую обыкновенную ревность. Или же ему просто очень хотелось, чтобы это было ревностью?
А потом поползли шокирующие слухи об уходе Дианы. Или уходе Андрея от Дианы, тут версии, гуляющие по зенитовской базе, различались. С мучительным стыдом Далер душил в себе ликование, которое каждый раз накрывало его при мысли, что теперь Андрей свободен. Для него. Что у него, возможно, всё же есть шансы. Что более не обремененный семейным долгом, Андрей наконец-то признается себе в той тяге, которую он испытывает к одному татарину.
Если конечно эта тяга вообще есть, а не придумана этим самым безнадежно влюбленным татарином.
Он не был ни в чём уверен и слишком боялся спросить. Боялся услышать отказ, увидеть презрение и отвращение в глазах любимого человека. Боялся быть снова грубо отвергнутым, как тогда, весной.
Лишь вчера, измученный этой длящейся несколько месяцев пыткой, измотанный до предела физически и морально, он внезапно набрался какой-то отчаянной смелости и...
Далер коснулся языком разбитой губы. Неужели тот удар будет последним, что было между ним и Андреем, последнее, что тот будет помнить о нём? И те его слова...
...Отвали от меня, гребанный пидор! Сдохни! Исчезни! Исчезни из моей жизни навсегда! Ты мне отвратителен! Не хочу тебя больше видеть, никогда! Ты слышишь, урод?!...
Сердце снова сжалось от боли, даже более сильной, чем в избитом теле. Ведь Андрей никогда себя не простит, если...
Если всё закончится плохо.
Стоп. Он снова жестко одернул себя, заставляя вернуться в реальность.
Не смей. Думай положительно.
Он всё еще жив, у него даже ничего не сломано, нет никаких постоянных повреждений. Есть лишь несколько синяков и ушибов, которые заживут через пару недель. Всё еще может закончиться хорошо, нужно в это верить.
Далер открыл глаза. В поле зрения снова показалась ворона. Склонив голову, птица подскочила ближе, нашла и склевала несколько семечек, где их раньше бросил Стриженный, подняла голову и снова посмотрела на Далера. Увидев направленный на себя взгляд, возмущенно проорала какое-то птичье ругательство и отлетела, усевшись на ближайшее дерево и продолжая наблюдать за лежащим человеком.
– Убирайся, – Далер прошептал, с трудом шевеля склеенными кровью губами. – Не дождешься...
Он снова сосредоточился на негромкой беседе двух его похитителей. Идиот. Вместо того чтобы рефлексировать о своих неразделенных чувствах, мечтать о волшебном спасении или хоронить себя, лучше бы попытался услышать что-то полезное.
И кстати. Кто такой Серый, которого упомянул Курильщик, и который должен предупредить их, когда команда прибудет на стадион? Еще один ублюдок, причастный к похищению? Тогда сколько их всего? Трое? Или больше? Если так, то, возможно и кто-то из игроков «Спартака» сейчас в таком же положении, как и он, валяется избитый в какой-то грязной, заброшенной дыре?
Далер вдруг ощутил странное раздвоение.
Одна его часть ужасалась тому, что прямо сейчас где-то могут также избивать кого-то из знакомых ему футболистов, возможно даже одного из его приятелей по Сборной.
Но другая его часть едва не ликовала при мысли, что он может быть не единственным, кто попал в это дерьмо. Потому что вторая жертва значит в два раза больше шансов, что их вскоре хватятся и спасут. В два раза больше шансов, что матч отменят, и план похитителей будет разрушен. В два раза больше рисков для ублюдков где-то ошибиться.
И в два раза меньше внимания медиа к Кузяеву и Лунёву после завершения этого кошмара.
Далер напряг слух, ловя обрывки фраз, долетавшие до него от негромко беседовавших мужчин и несколько минут старательно прислушивался, но никаких упоминаний о возможном втором похищенном он так и не услышал. Он вообще не услышал ничего полезного. Двое говорили о каких-то небольших проблемах с тормозными колодками внедорожника, обсуждали цены на новые машины. Спокойно, почти беспечно, иногда посмеиваясь, без малейших признаков какого-либо волнения и напряжения, как если бы они разговаривали, развалившись в уютных креслах своей гостиной. Словно не было лежащего неподалеку похищенного ими, окровавленного и прикованного наручниками к ржавой трубе парня.
Страх снова скрутил его внутренности. Нет. Это не какие-то неопытные новички, от которых можно было бы ждать ошибок. Такие люди не нервничают и зря не рискуют. Всё у них рассчитано и четко спланированно. Так что вряд ли есть вторая жертва.
Ты один. Ледяной голосок снова зашептал в его голове.
Единственный, с кем подобное могло произойти.
Чего он вообще удивляется, что схватили именно его? А кого еще? Как заставить слушаться вратаря, у которого нет детей, чья жена с ним уже пару месяцев не живет, а родители в другом городе?
Правильно. Взять кого-то из его команды. Желательно того, кто ему близок, возможно, даже друг. Того, с кем этот вратарь прежде часто мелькал на фотках и видео клуба и сборной. Того, кто при этом вряд ли окажет сильное сопротивление. Чье исчезновение поначалу мало кого обеспокоит.
Не самый мускулистый, не имеющий никакой социальной жизни, тихий и замкнутый одиночка Кузяев был идеальной мишенью.
Громкое карканье повторилось. Ворона опять слетела на землю и теперь расхаживала неподалеку, настороженно глядя на лежащего на земле человека и явно недовольная тем, что ей мешают спокойно собирать лежащие в грязи семечки. Далер устало усмехнулся. Круглая голова серо-черной птицы и такие же круглые, темные глаза вдруг странно напомнили ему Лунёва в той его черной вратарской форме, которая всегда так нравилась Далеру.
Ворона остановилась, вытянула шею в его сторону, раскрыла большой клюв и снова затянула своё оглушительное ка-а-а-рррр.
– Опять ты кричишь на меня, Андрей... – прошептал Далер, закрывая глаза.
***
Зачем он вчера прокричал Далеру те страшные слова? Ведь на самом деле он так не думал.
Да, он ненавидел Кузяева всей душой, но уж точно никогда не желал тому смерти. Зачем он вообще потащился с ним вместе через парк? Каким идиотом надо было быть, чтобы согласиться на это неожиданное приглашение пройтись, ведь знал же, что ничего хорошего из этого не выйдет! Да, Кузяев поймал его врасплох, подойдя к Андрею, когда тот у ворот базы прощался с Дзюбой. Куда ему было деваться? Тем более, в присутствии Артема, который уже не раз намекал Лунёву, что тот явно перебарщивает со своими постоянными наездами на Кузяева. И что хоть Андрюха ему и друг, но терпение его заканчивается.
Ладно. Но почему он не послал Далера подальше сразу после того, как его двухметровый покровитель свалил и они остались наедине? Ведь Андрей только это и делал все эти месяцы. Посылал, орал, огрызался, старался побольнее ужалить злыми подъебочками, прекрасно зная, что Кузяев никогда не ответит, лишь втянет голову глубже в поднятые плечи и сожмется, словно от удара.
Дерьмо... Зачем он это делал? Ведь Андрей не был садистом, ему всё это точно не доставляло удовольствия, лишь еще больше злило. Ну, разошлись их дороги с Кузяевым после того, как тот предал их нормальную мужскую дружбу, но всякое в жизни случается. Плюнуть и растереть. Забыть. Не тот это человек, о потере которого стоило переживать.
Надо было, конечно, сразу от него жестко дистанцироваться. Клуб большой и в команде полно народа, кто не вызывал в Лунёве приступов этой странной, слепящей ярости, кого он считал хорошими друзьями и с кем с удовольствием проводил свободное время. С кем было легко, весело и просто.
И кто не являлся ему в грязных фантазиях. Чьи пахнущие потом игровые футболки он не прижимал к паху, кусая губы и дергаясь в судорогах своего одинокого, стыдного оргазма.
Почему бы ему не общаться с ними и продолжать жить нормальной жизнью, больше никак не замечая этого тощего, сутулого урода, вообще игнорируя его существование за пределами футбольного поля? Может, тогда и его семья осталась бы цела, и его карьера в «Зените» сейчас не была бы под угрозой.
Он пытался. Всеми силами старался не замечать. Забыть.
Но по какой-то всеми богами проклятой причине сутулый урод продолжал его упорно притягивать, буквально магнитя к себе взгляд. Заставлял постоянно думать о себе, словно он запустил в голове у Лунёва какой-то гребаный радиомаяк, сигнал которого, сильный и тревожащий, заглушал теперь все прочие мысли. Колол болью в сердце при каждом звонке и вибрации мессенджера, когда экран показывал чужое имя. Ошпаривал страхом при каждом своем болезненном падении на поле. И дико выбешивал постоянным зависанием рядом с этой сволочью Суторминым.
Не обманывай себя, жалкий трус, ты отлично знаешь причину этого странного притяжения.
Лунёв поморщился, уныло глядя в окно автобуса на проносящиеся мимо серые здания, тяжелые облака. Прекрасная атмосфера для, возможно, его последнего матча за «Зенит». Когда он после игры расскажет Семаку про вчерашнюю прогулку с Кузяевым через парк, вряд ли его оставят в клубе. Он, конечно, не собирался раскрывать главному тренеру истинные причины того удара, но и частичной правды будет достаточно для жестких дисциплинарных мер.
Хотя, может это и к лучшему. Пусть его вышвырнут из клуба. Если он сам не в силах справиться со своими демонами, возможно, такой вариант будет спасением для всех. Лунёв перейдет в другой клуб, уедет из Питера, снова полностью сосредоточится на карьере, вернет Диану и вскоре всё забудется. Кузяев? А для него это тоже к лучшему. Никто больше в «Зените» не будет его третировать, орать на него и мешать ворковать с этим проклятым Суторминым.
Он тяжело вздохнул и скосил взгляд на пустующее неподалеку место Далера.
Черт... Если бы он его вчера просто ударил. Причинил только физическую боль. Но нет. Ему этого было мало, и он постарался добить парня, растоптав его еще и морально. Втоптал в осеннюю грязь протянутое ему сердце. Опять. Чего удивляться, что Кузяев не приехал на тренировку и пропускает матч. Всё случившееся, очевидно, окончательно разрушило его. И как бы сильно Андрей ни ненавидел Далера, он не мог заглушить больное чувство вины и стыда за свои вчерашние слова и действия.
Что, кстати, тот рассказал Семаку? Это явно касалось Лунёва, иначе с чего Тренер наехал на него после тренировки с этими его «почему ты мне не рассказал раньше» и «я бы мог вмешаться»? О чем, черт возьми, речь?! Что он мог рассказать и как Семак собирался вмешаться?
Неужели Тренер хотел услышать рассказ о том, как в один прекрасный вечер обычная, нормальная мужская дружба двух одноклубников внезапно приобрела отвратительный радужный оттенок? Как Далер, секунду назад спокойно глядевший на экран телевизора, вдруг повернулся, посмотрел каким-то отчаянным взглядом и внезапно поцеловал Андрея. Почти поцеловал, потому что тот его с проклятиями оттолкнул, едва сам при этом не свалившись с дивана, где они привычно расслаблялись в их выходной за просмотром какого-то фильма. Как громко хлопнув дверью, Лунёв выбежал из маленькой уютной квартиры Далера, в которой гостил так часто, что уже считал почти домом. Едва ли не большим домом, чем огромная, роскошная, обставленная по последней дизайнерской моде квартира, где его ждала Диана. Его жена. С которой его отношения за последний год странно изменились.
Хотел ли Семак услышать, как буквально через пару недель после этого дерьма Лунёв, который старательно делал всё, чтобы вычеркнуть из своей жизни бывшего друга, во время привычного, но весьма неплохого секса со своей женой внезапно представил под собой Далера.
Какой шок он испытал.
И каким невероятным по интенсивности был тот оргазм.
Что бы Семак сказал, узнай он, что очень скоро после этого случая интимная семейная жизнь Лунёва фактически прекратилась? Зато появилась украденная однажды из раздевалки одна потная синяя футболка, старательно спрятанная в ванной комнате, где Андрей теперь почти ежедневно запирался и принимал душ в одиночестве, без жены. И спал он всё чаще в гостиной на диване, тоже без жены.
А вернувшись однажды после какого-то выездного матча, он обнаружил, что Диана ушла. Её гардеробная была пуста. За исключением короткой записки с телефонным номером адвоката по разводам и синей футболки с номером 14, аккуратно висевшей на вешалке на самом видном месте.
Как Семак собирался во всё это вмешаться? Отправил бы Лунёва к психоаналитику? Психиатру? Священнику? Вышвырнул бы из команды Кузяева, грязно совращавшего вратарей-натуралов?
Спасибо, он не нуждался в такого рода вмешательстве. Всё, что он хотел, это поскорее забыть всё случившееся. Полностью уничтожить, стереть любые мысли о Кузяеве. Вернуться к нормальной жизни. Вернуть Диану.
Не обманывай себя. Ничего из этого ты на самом деле не хочешь, а хочешь совсем другого, только боишься себе в этом признаться. Прав был вчера Далер. Ты трус, Лунёв. Жалкий трус.
Он тяжело вздохнул, отвинтил крышку с бутылки воды, сделал глоток и закрыл глаза, старательно прогоняя последнюю мысль.
Трус.
Что же всё-таки Кузяев сказал Семаку? И почему он не приехал на тренировку, пропускает матч? Совсем не похоже на него. Должно было случиться что-то действительно очень серьезное...
Он снова глотнул воды.
А что если Кузяев всё же решил уйти?! Сказал же он вчера, что готов уйти, что не может так больше... Мысль окатила ледяной волной ужаса. Он вжался в кресло, уставившись пустым взглядом на проносящийся за окном городской пейзаж, едва осознавая, что автобус уже приближается к стадиону.
Подождите. А чего он так испугался? Далер решил уехать? И скатертью дорога. Пусть он, а не Лунёв уходит в другую команду! Может там найдет себе дружка подходящей ориентации. А Лунёв останется в «Зените». И все будут счастливы.
Нет. Нет. Нет! Я не могу его потерять...
С трудом, он взял себя в руки.
Деваться некуда. Как он ни старался, думать ни о чем другом кроме как о Кузяеве и о предстоящем откровенном разговоре с главным тренером не получалось. Игра? Нужно отказаться. Честно сказать Семаку, что он вряд ли сможет нормально сыграть.
Он просто не готов.
Почти бессонная ночь, чувство вины, смешанное со страхом окутывали всё тело свинцовой паутиной, замедляя его реакции, сковывая мышцы, не давая сосредоточиться. Никакая самоотдача здесь не поможет.
Автобус подъехал к стадиону. Еще пять минут, и они будут на месте. Сказать сейчас?
Он поднял голову, глядя поверх спинок кресел на сидящих в автобусе одноклубников. Увидел Семака, тот говорил с кем-то по телефону. Ладно, можно подождать и до раздевалки.
Взгляд зацепился за Сутормина, который весело и непринужденно о чем-то негромко болтал с сидящим перед ним их вторым врачом Володей Хайтиным. Приступ обжигающей ненависти заставил Лунёва сжать зубы. Сволочь явно ничуть не переживала из-за непонятно куда пропавшего Кузяева, который теперь вроде как стал его лучшим другом. Какого хрена Далер вообще с ним связался? И как вообще он посмел так быстро заменить Андрея?!
Подождите. А где Гришин?
Андрей тупо уставился на пустое место рядом с Володей, только сейчас замечая отсутствие их главного врача. Но ведь тот был сегодня в начале тренировки... Куда он уехал? И почему его поспешный отъезд так явно совпал с подозрительной неявкой Кузяева на матч?
Нехорошее чувство возникло где-то в животе и начало медленно распространяться по всему телу.
Прекрати. С Далером всё в порядке.
***
Автобус, раскрашенный в фирменные сине-бело-голубые цвета, остановился. Двери с мягким шипением открылись.
Стоящий в стороне неприметный худой, светловолосый молодой человек в спортивном костюме и с висящим на шее бейджиком работника стадиона судорожно проглотил и вытащил из кармана смартфон. Его руки заметно подрагивали.
– Да. Они здесь. Только начинают выходить.
***
Выскочив из автобуса одним из первых, Андрей быстрым шагом направился в сторону раздевалки, полностью игнорируя стоящих по двум сторонам длинного коридора журналистов, операторов, работников стадиона. Сегодня ему точно было не до приветствий, селфи, раздачи автографов и прочих обнимашек.
В нагрудном кармане завибрировал смартфон. Он раздраженно поморщился, на ходу вытаскивая девайс и активируя экран. Дерьмо, у кого хватило мозгов дергать его звонком перед игрой?
ДАЛЕР?!
Он остановился так резко, что кто-то из идущих за ним одноклубников не успел затормозить и врезался ему в спину. Андрей проигнорировал сдавленные ругательства в свой адрес. Облизал внезапно пересохшие губы.
Что-то произошло. Что-то такое, что заставило Далера впервые за много месяцев позвонить ему. Позвонить перед самой игрой. И вряд ли причина была хорошей.
Он нажал на зеленый значок ответа, чувствуя, как уже непроизвольно задерживает дыхание и сжимает зубы, пытаясь унять растущую панику.
– Далер?
– Добрый день, Андрей, мне нужно ваше полное внимание, буквально на пару секунд.
Он даже не был особо шокирован, услышав на другом конце незнакомый низкий мужской голос.
– Кто вы? Почему вы говорите с телефона Дале...
Ему не дали закончить.
– Андрей, у нас мало времени. И у Далера тоже мало времени. Сейчас вы получите пару фото и короткое видео, – голос говорившего был абсолютно спокоен, почти доброжелателен. – Я прошу вас ненадолго уединиться и внимательно их посмотреть. И СРАЗУ ЖЕ после этого мне перезвонить. У вас две минуты. Вы меня поняли?
Он выдавил хриплое, – Да.
– Хорошо. Очень важно, чтобы вы были один. Я думаю, вы уже понимаете, что речь идет о жизни и благополучии вашего друга. Слушайтесь меня, и все будет хорошо.
Сигнал прервался.
Еще во время разговора Андрей почувствовал двойную вибрацию входящих сообщений. Он сжал смартфон. Рука дрожала.
Кто-то потряс его за плечо. Андрей моргнул. Перед ним стоял хмурый Дзюба, губы его шевелились, он что-то говорил. Спрашивал?
...две минуты...
Он бросился по коридору в сторону раздевалки, влетел в помещение, не глядя бросил сумку на пол и рванул дверь ближайшего туалета. Активировал экран. Палец завис над синей иконкой мессенджера со значком уведомлений о полученных сообщениях.
Первыми открылись фото.
И мир вокруг потемнел.
Нет...
(tbc)
