Страха больше нет

Ночь приближалась неумолимо, вокруг совсем стемнело и заметно похолодало. Далер облизал пересохшие губы, опустил голову, устало привалился к стене, дрожа всем телом, но стараясь держать левую руку неподвижно. Каждое касание наручников содранной до мяса кожи пронзало искрами боли. Пить хотелось теперь невыносимо, но он пытался не думать о жажде, потому что единственным шансом на воду был только дождь. Дождь, который наверняка его убьет. Без воды, теоретически, можно выжить и десять дней, а в насквозь мокрой одежде он вряд ли протянет даже несколько часов. Он не боялся темноты, но ненавидел холод. Зимние матчи при минусовой температуре всегда были для него настоящей пыткой. Может, сказывалось детство, проведенное в Татарстане и Оренбурге, где летние температуры за 40 были нормой. Или нелюбовь к холоду проявляли его таджикские дедовские гены. Не важно. Важно то, что уже сейчас его трясло, а впереди была долгая ночь. Он больше не пытался освободить руку. Снять кольцо наручников невозможно, надо было это признать давно и не тратить драгоценные силы и остатки энергии на бесплодные попытки. Теперь, сжавшись в дрожащий комок, он старался заставить свой затуманенный усталостью и болью мозг решить, что ему делать дальше. Хорошо, руку он вытащить не мог, но не слишком ли рано он отказался от варианта разбить цепочку или кольцо на трубе? Может быть, пока есть силы, пока он не замерз окончательно, надо продолжать? Ему повезло, что они приковали его только за одно запястье. Всё было бы намного хуже, будь обе руки фиксированы к этой проклятой трубе. — Не обманывай себя. Ты знаешь, что разбить наручники не получится. И знаешь, что делать. Что тебе п р и д е т с я сделать, если ты хочешь выбраться отсюда живым. Когда начало темнеть, его пернатый собеседник улетел, и внутренний голос вернулся. Но то, что он настойчиво нашептывал, больше не пугало Далера. Сейчас он понимал, что слышит не призрака и не голос безумия, а ту часть себя, которая сквозь весь этот кошмар сохранила способность мыслить. Мыслить спокойно и рационально, без наивных надежд на волшебное спасение. — Меня ведь не ищут, да? — тихо спросил он в темноту. Ответа не было, но Далер и сам его знал. Никто сегодня за ним не придет. Эту ночь ему придется провести здесь, в этом грязном, холодном, заброшенном месте. Может быть, ему повезёт, и завтра его или найдут, или он освободится сам, скорее всего, ценой руки. Или не повезёт, и тот ублюдок вернется, чтобы забрать Далера в свое логово. Прямо сейчас, ничего из этого не имело значения. Если он не переживет ночь, какая разница, что будет завтра. — Думай о том, как выжить. Думать не хотелось. Хотелось спать. Может, это и не плохо? Просто закрыть глаза, заснуть и не проснуться. Не надо будет больше ничего бояться, не будет боли, страха, разочарований. Тоска снова сжала его сердце. Хорошо, что Андрей его не любит и не будет сильно переживать. Плохо, конечно, что ему пришлось пропустить те шесть мячей. Лишь бы это не сказалось на его карьере, и лишь бы он не винил себя за сданную игру и за Кузяева. И как жаль, что они вчера так плохо расстались, ну зачем только он полез к Андрею с этими разговорами? Если бы он мог хоть еще раз увидеться с ним, попросить прощения за парк, за тот поцелуй, за всё... — Стоп. Ты замерзаешь. Пожалуйста, ты должен постараться. Посмотри вокруг. Используй все шансы. Далер слабо усмехнулся. А то он не знал, что замерзает. Он потер глаза, стараясь не касаться синяков на лице, прогоняя сонливость и угрюмые мысли. Посмотрел вокруг. Было темно, но в большом городе никогда не бывает по-настоящему темно, он вполне мог ещё что-то видеть. У стены, под которой он сидел, скопилось много опавших листьев, которые ветер пригнал сюда от стоящих неподалеку деревьев и кустов, бесконтрольно разросшихся по заброшенной промзоне. Он мог бы их собрать и так хоть немного защититься от ночного холода. Еще была трава, пусть уже засохшая, вялая, но она тоже могла помочь. Если он хочет выжить, он должен использовать все варианты, тут внутренний голос прав. Кольцо наручников, фиксированное на трубе, при некотором усилии сдвигалось, и это позволило Далеру переползти на пару метров в сторону. Дальше кольцо не шло, мешал вбитый в стену стальной штырь, на котором и лежали эти проклятые трубы. Здесь было чуть суше, а небольшой выступ фундамента создавал крошечное, но всё же укрытие. Где-то через полчаса ему удалось собрать в этом углублении кучку листьев и травы. Он даже немного согрелся, пока ползал вдоль стены. Во всяком случае, бившая его до этого дрожь утихла. Далер не тешил себя большими надеждами, шансов пережить ночь всё равно было ничтожно мало. Но теперь он действительно сделал всё, что мог. Устало, он привалился к стене. Необходимо как можно дольше продержаться без сна и иногда двигаться, чтобы не замёрзнуть. Или наоборот, не надо? Он нахмурился, пытаясь вспомнить всё, что когда-либо читал про переохлаждение. Сокращение мышц согревает, получается, что двигаться надо. Но он был уверен, что помнил и абсолютно противоположный совет — не двигаться, свернуться в клубок, защитить от холода голову и центр тела. Руки и ноги всё равно замерзнут, как ни старайся. Пусть не сразу, на час-два позже, но замерзнут. Любое энергичное движение ускорит кровоток, и тогда холодная кровь из конечностей быстро побежит в центр, к внутренним органам, к сердцу, вызывая аритмию и смерть. Так погибали люди, которых находили замерзшими и по глупости начинали их растирать, тормошить, заставляли двигаться. А если лежать спокойно, периферийные сосуды сужаются, кровоток там становится едва заметным, и теплая кровь остаётся в центре тела. Сохраняя жизнь. И что ему делать? Ошибиться нельзя, цена ошибки — его жизнь, но думать так сложно… Что-то тускло блеснуло у самой стены, там, откуда он сгреб листья. Далер протянул руку и медленно вытянул из земли какой-то небольшой, холодный и острый предмет. Поднес ближе к лицу, разглядывая. Может быть десять лет назад или все пятьдесят, кто-то разбил здесь бутылку. Случайно, или наоборот, со всей силы запустив ей в эту кирпичную стену. И теперь осколок той самой бутылки Далер сжимал в дрожащих пальцах. В темноте осколок выглядел почти чёрным, но всё же можно было различить, что на самом деле он тёмно-зеленый. — Вот и всё. Это знак, ты понимаешь? Далер не ответил голосу, лишь продолжал тупо разглядывать стекло. — Тебе не придется отрезать всю руку. Один палец, и ты освободишься. Он так устал. Ошеломительно устал. В глазах снова защипало, но слез не было. Сил не было даже на это. Он медленно сунул осколок в карман толстовки, разрыл в куче листьев углубление. Попробовал подсунуть под браслет наручников край рукава, чтобы стальное кольцо не касалось ран на запястье, но для этого браслет был затянут слишком туго. Тогда он подсунул под кольцо несколько листьев, не заботясь об их чистоте — он и так был весь перемазан грязью, пусть врачи потом с этим разбираются. Если он выживет. Давление на запястье стало терпимее. Далер лег на бок, попытался набросить на себя сверху как можно больше листьев, натянул глубже капюшон толстовки, стараясь закрыть и лицо. Свернулся в клубок, насколько позволяла вздернутая наверх рука. Если он доживёт до утра, то к этому времени рука наверняка настолько онемеет, что он, возможно, ничего не почувствует. К тому же он читал, что в запястье меньше нервных окончаний, именно поэтому оно так популярно у самоубийц. И кстати, что касается самоубийц… Это стекло очень пригодится ему, если черный внедорожник за ним вернется. Чудовище не получит свою игрушку живой. — Не думай об этом. Думай о хорошем. Мысли текли вяло, начинали путаться. Всё хорошее было связано с Андреем, с тем временем, когда они дружили. Вернее, когда Лунёв дружил, а Кузяев его тихо любил и робко надеялся, что тот тоже скоро увидит в нем больше, чем просто друга. Что ж, если эта ночь его последняя, и правда лучше провести ее с хорошими воспоминаниями, а не в страхе и мыслях о смерти. Он представил большие и теплые руки Андрея, его объятия, сильные и надёжные. Вспомнил, как тот с легкостью забрасывал его себе на плечо, как они оба смеялись. Он слабо улыбнулся, соскальзывая мыслями в прошлое, и закрыл глаза. Холод проникал всё глубже.

***

— Телефон, — Лунёв одним движением смахнул лежащие на тумбочке предметы, — где твой телефон?! — он отбросил в сторону подушку, которую секунду назад вырвал из-под головы спящего Дзюбы. Артём сидел на разложенном диване в гостиной, и ошалело моргал, щурясь от яркого света лампы, — Успокойся, Андрюх, что… — Дай, блять, телефон! — Лунёв сгреб футболку на груди одноклубника, начиная его трясти. — Это не он, понимаешь? Это не Далер! Дзюба распахнул рот, ошеломленно глядя на Андрея, но ничего не сказал. Повернулся, откинул одеяло, и успел схватить айфон первым. — Дай мне, я должен позвонить, нужно сказать Семаку, пусть скажет им, что Далер жив, не надо опознаний, это не его тело, надо начинать искать его, сейчас, — Андрей с силой встряхнул растерянного друга. — Позвони ему, скажи, Тёма, ну скорее, чего ты ждешь?! — Лунь, пожалуйста, — Артём с трудом вытащил футболку из пальцев Лунёва, встал, — объясни, ладно? У Семака тоже был тяжелый день. Я должен быть уверен в том, что ты говоришь, прежде чем звонить ему в три ночи, понимаешь? — он уперся ладонью в грудь Андрея, не давая тому к себе приблизиться. — Успокойся, прошу тебя. Тот никак не отреагировал на просьбу, сбросил руку одноклубника, сделал рывок, всё же выхватил айфон и отвернулся, пытаясь его активировать. — Там блокировка, — мягко произнес Артём. — Прости. Из Лунёва будто выпустили весь воздух. Он медленно повернулся к другу, вернул айфон, тяжело сел на кровать, бессильно уронил голову. Его заметно трясло, хотя он и был одет. — Эй? — Дзюба набросил ему на плечи одеяло, сел рядом. — Я должен был понять раньше, сразу, как ты сказал про те часы, — произнёс Лунёв, глядя в пол. — А сейчас, скорее всего, уже поздно. Да и не будет никто ночью объявлять поиск. — Погоди. Часы? — Артём нахмурился. Лунёв кивнул, — Это были не его часы, а значит и то сгоревшее тело из машины не его, — он зажмурился и негромко застонал сквозь сжатые зубы. — Ну почему они позвонили этому проклятому Сутормину, а не мне? — Стоп, стоп, — Артём потер лоб, — я не понимаю, как ты можешь быть уверен, ты даже не видел их. — Да не было у него часов! — воскликнул Андрей. — Тем более тех, над которыми я тогда ржал в раздевалке, понимаешь? — он посмотрел на друга. — Любые другие, но не те. Дзюба глубоко вздохнул, с шумом выпустил воздух, — Андрюх, слушай, я понимаю, что… — он замялся, подбирая слова, — ну, что ты не хочешь верить и цепляешься за… Лунёв не дал ему договорить, — Я не цепляюсь, я знаю, Тёма. Я уверен. Ты хоть раз после того видел на Далере те часы? Хоть раз? Ты ведь рядом с ним переодеваешься! Артём пожал плечами, — Он обычно раньше меня в раздевалку приходит. Да и переодевается он всегда в углу и быстро, словно гонятся за ним. Блин, да не разглядывал я его, когда он одевался или раздевался, Лунь! — Я разглядывал, — ответил Андрей. — Не носил он их больше, ни разу. Я клянусь. Потому что они мне не понравились, а для него это было важно, очень. — Ты мог не заметить их под одеждой, он же постоянно рукава натягивает чуть не до кончиков пальцев, — возразил Дзюба, в его голосе звучало явное сомнение. — Далер не любит холод, — тихо объяснил Лунёв, — и рук своих стесняется. Это не он, поверь, пожалуйста. Ну... Помнишь тот свитшот, что он носил, с кошачьей мордой? — Кензо что ли? Помню, — Дзюба слабо улыбнулся. — Там морда тигра. Андрей поморщился, — Не важно. Я ему сказал, что мне не нравится, просто так сказал, к слову пришлось. Не помню, что мы с ним обсуждали, может котов и обсуждали. Я и поржал над той его модной находкой. Мы тогда с ним еще нормально общались, — он тяжело вздохнул. — Потом заметил, что Далерка перестал его носить, спросил. Он ушел от ответа, но я понял, что это из-за того, что м н е не понравилось. Артём ничего не ответил. — Вчера в парке… Я держал Далера за запястья. Не было часов. Я не знаю, может, он их носил где-то в обычной жизни. Но он точно не стал бы их надевать туда, где я увижу, потому что я опять бы доебался, снова унизил его при всех. Ему было пофиг, если над ним ржали все остальные, но только не я, — Лунёв горько усмехнулся, — И ведь я знал это, Тёма. Знал, что только мои насмешки его ранят. Прекрасно знал, как сделать ему больно, и делал, — он сжал губы и снова застонал. Дзюба помолчал, потом тихо спросил, — Слушай, я не помню, на тех фото и видео, там руки были видны? Андрей покачал головой, — Только его лицо, больше ничего. Даже не понятно, что вокруг. Артём кивнул, нахмурился, с сомнением посмотрел на айфон, кусая губы, — Ладно. Я позвоню. Но ты понимаешь, что объясняя Семаку, почему у Кузяева не могло быть часов, над которыми смеялся Лунёв, мне придётся объяснить причину? Андрей кивнул, — Звони. Или дай мне, я сам всё скажу. — Надо будет, скажешь, — усмехнулся Артём, оживляя экран айфона. — Тём? — Ну? — Дзюба снова глянул на друга. — Ты разговаривай, а мне дай ключи от машины, пожалуйста, — тихо попросил Лунёв. — Куда собрался? Андрей встретился с ним взглядом, — Сейчас, ночью, никто его искать не станет. Даже если Семак тебе поверит, он вряд ли сможет убедить полицию. Они зашевелятся только когда экспертиза подтвердит, что это другой человек, хорошо, если к середине дня. Ведь и ты сомневаешься, я же вижу. Артём не ответил, отвел взгляд. — Это нормально, я понимаю, — продолжил Андрей тихо, — Ты звони, а мне дай ключи, я не могу просто сидеть и ждать. Спать тоже не могу. Поеду, похожу там, покричу. Может… — он замолчал. — Там это где? — спросил Артём жестким тоном. — Шуваловский парк, они же сказали. — Л е с о парк, Лунь! — воскликнул Артём. — Там часть парка это просто лес, ты собрался искать его там один, ночью? — А ты предлагаешь мне лечь в кроватку и безмятежно заснуть?! — внезапно рявкнул Лунёв, — Не дашь ключи, я всё равно пойду, доберусь на такси, не проблема, — он встал, вышел в коридор, сорвал с вешалки куртку. Дзюба шагнул следом за ним, — Не только сам парк, еще и старая промзона! Тоже будешь один там искать? Лунёв молча одевался. — Послушай. Сейчас я позвоню Семаку, всё расскажу, — Артём заговорил спокойно. — Он свяжется с СКР, с полицией, с кем там надо, попробует убедить. Да, я согласен, вряд ли получится, потому что вся эта тема с часами звучит не сильно убедительно, — он запнулся, — прости. Но я тебе верю. И Семак поверит. К утру мы соберем всех, кого можно, прочешем и парк, и промзону, всё вокруг. Позже, я думаю, и полиция со спасателями подключатся, когда данные экспертизы получат. Но сейчас останься. Нет смысла одному ходить и кричать не пойми где. Давай хоть подождем, пока Богданыч попросит дать нам точные данные по области, которую техники СКР определили. Андрей остановился, опёрся лбом о входную дверь, пару секунд так постоял, потом со всей силы ударил по ней кулаком. — Это долго, Тёма, долго! Если бы я только понял про эти грёбаные часы сразу! — он произнёс с отчаяньем. — Что мне теперь делать? Как всё исправить? Артём шагнул ближе, — Давай, раздевайся. Что ты сейчас действительно должен сделать, это всё же поспать, хоть немного. Лунёв обернулся, бессильно облокотился спиной о дверь, посмотрел Артёму в глаза, — Там же холодно, Тём. Я стоял на балконе полчаса и замерз, не представляю, как он сможет продержаться до утра, — он опустил голову и добавил чуть слышно, — если те сволочи вообще оставили его живым. — Андрюх, не надо. Тот покачал головой, — Я же всё понимаю, я не идиот. Шансов, что он ещё жив почти нет. Дзюба не ответил. Андрей стянул с себя куртку, медленно направился в сторону спальни. В дверях он обернулся, и, не глядя на одноклубника, попросил, — Скажи мне, что он жив. Пожалуйста. Даже, если не веришь. Артём немного подумал, вздохнул, — Лунь, ну на кой им его убивать, с чего ты это решил? Им только деньги были нужны. Не получилось, бросили его и уехали. Так это просто шантаж и побои, а убийство совсем другая статья и срок другой, зачем им это. Лунёв молча слушал. — А Далер, — Дзюба мягко усмехнулся. — Худой, сутулится всё время, эти синяки его вечные под глазами. Смотришь на него в игре и думаешь, ещё минута и он или сдохнет, или замену попросит. А он бегает и бегает, не сдаётся, борется. Он умеет терпеть и держаться. Такой, знаешь, маленький, упрямый терьерчик, сожмёт зубы и не отпускает, — Артём подошёл к Лунёву и обнял его. — Он очень сильный, Андрюх. Он жив. tbc