Эта жажда будет вечной

      Фредди и Роджер прибыли в Мюнхен, испытывая одно чувство. Они не признавались в этом друг другу, но обоим хотелось, чтобы эта «экспедиция» как можно скорее закончилась. Знакомый отель встретил размеренной вежливостью персонала, благопристойностью и скукой.       — Давай увидимся с твоими приятелями сегодня, — сказал Тейлор, когда они оказались в номере. — Я не хочу задерживаться здесь надолго. Слишком много неприятных воспоминаний.       — Неприятных? — переспросил Меркьюри как можно беспечнее. — Даже о нашем утре после встречи под дождём? Тебе было плохо со мной?       — Ты знаешь, что я не об этом, — улыбнулся ударник и кашлянул. — То утро было страстным и прекрасным, и я никогда его не забуду. Фред, давай сделаем то, ради чего мы прилетели и всё. Не заговаривай мне зубы, милый.       — Я и не думал, — он пожал плечами. — Выпьем чаю. На улице дождь, а ты ещё не вполне здоров.       — Отлично. Пусть будет чай.       Чай подали минут через пять. На удачу Фредди, которому в глубине души было очень и очень стыдно за свои последующие действия, Роджер отлучился в туалет. Глубоко вздохнув и мысленно попросив у любимого прощения, Фредди извлёк из кармана джинсов пакетик и вытряхнул из него над чашкой Роджера пару белых таблеток. Проверенное средство, и дозы должно хватить.       — Ну, что, пойдём, Родж?       — Да. Только я полежу немного, что-то голова тяжёлая.       — У тебя опять температура?       — Нет, не думаю.       Тейлор сладко зевнул, лёг на кровать и через мгновение спал крепким сном, обняв подушку.       — Родж, — Меркьюри потрепал его по плечу, проверяя. — Родж, ты спишь?       Спящий не просыпался, только вздохнул и чуть приоткрыл рот на выдохе. Фредди пронзительно посмотрел на него. Роджер Тейлор, любовь моя. С чем сравнить тебя? Ты чистое золото, белая роза, солнечный свет и жгучая молния. Прости меня. Всё, что я делаю, я делаю ради нас. Пусть это и не очень честно.       С неохотой отведя взгляд от кровати, он поднял трубку телефона и набрал номер Ганса, который сохранился у него почти случайно, просто каким-то чудом. Немец ответил. Казалось, он был удивлён, но на встречу согласился.       Они встретились в ближайшем баре. Ганс был привлекателен, как и прежде, но теперь Фредди не находил в нём ни одной черты, напоминающей Роджера. Всё равно, что свечу сравнивать с солнцем. Мюнхенский приятель выглядел подавленным, он явно был чем-то расстроен и не мог этого скрыть.       — Привет, — произнёс он.       — Привет, — почти искренне улыбнулся Фредди. — Рад тебя видеть. Выпьешь?       — Можно.       Бармен поставил перед ними по кружке пива. Белая пена на поверхности напитка, искрясь, медленно опадала. Два лица отражались в широкой полированной стойке светлого дерева. Они смотрели каждый перед собой, и так трудно было начать главный разговор.       — Как ты, Ганс?       — Нормально. Куда ты пропал, Фред? — он отхлебнул из кружки и судорожно сглотнул.       — Вернулся в Лондон. Решил, что хватит с меня Мюнхена.       Повисла неловкая пауза. В баре тихо играла музыка. День был будний, посетителей немного. На них никто не обращал внимания, несмотря на звёздный статус Меркьюри. Даже бармен куда-то скрылся. Среди этой прозы, этой мирной и размеренной жизни Фредди чувствовал, что всё внутри него кричит. Он глотнул пива и тут заметил слезу, медленно ползущую по белой щеке Ганса.       — Что случилось?       — Я подцепил.       — Что подцепил?       — ВИЧ.       Одно слово, и в один короткий момент мир вокруг Фредди потерял краски, звуки, запахи и стал гибнуть. Как же это?.. Как?!       — Мне жаль, — произнёс он, силясь скрыть своё состояние. — И это правда. Ты и я, мы с тобой…       — Ничего не было, — Ганс не дал ему договорить. — У нас ничего не получилось.       — Что? Ты уверен?       — Ну, конечно же, я уверен, — вздохнул парень. — Я взял у тебя в рот, ты кончил и вырубился, я не думал, что всё произойдёт так быстро. И я ушёл. Что ещё оставалось? Я так хотел тебя…       — Ганс, у меня есть любимый человек, с которым мы вместе уже много лет. Мне было бы безумно стыдно, если бы у нас что-то вышло, пойми.       — То есть это даже хорошо, что мы не стали близки? Что ж, ясно. Тебе повезло, как и твоему парню. Желаю счастья.       Ганс встал и направился к выходу. Фредди почувствовал себя неловко. Какое-то глупое чувство вины, но за что? За то, что не занялся с ним сексом в ту ночь? За то, что не изменил Роджеру? Боже, что за дикость?! Что за несусветная херня происходит в голове и в душе?!       — Ганс!       — Чего ты хочешь ещё?       — Мне, правда, жаль, что ты подцепил.       — Ладно, — губы немца дрогнули. — Я верю, хотя твои слова ничего не могут изменить для меня. Прощай.       — Ганс!       Он ушёл. Допив пиво и успокоившись, Фредди поспешил в отель. То, что измены не было, воодушевляло. О, если бы так просто всё было бы с партнёрами по наркотическим уколам! Но здесь всё сложно: он не помнил, с кем именно кололся.       Меркьюри появился в номере как раз в тот момент, когда Роджер открыл глаза и потянулся с довольной улыбкой.       — Ох, как же хорошо я поспал. Фред, ты куда-то ходил?       — Да, вышел купить сигарет. Будил тебя, будил, но бесполезно.       — Это всё странно, — Тейлор сел на кровати.       — Что странно?       — Я заснул в один момент.       — Это эффект от твоих таблеток, возможно. Такое бывает сплошь и рядом.       — Прости, я заставил тебя ждать.       — Ничего страшного.       — С чего ты так весел?       — Тебе показалось.       — Нет, не показалось.       — Мы сделаем то, зачем прилетели или отправимся домой?       — Да, конечно.       Тем же вечером они встретились с несколькими богемными знакомыми Меркьюри, с кем он общался во время записи сольника. Все они были наркоманами, сидели на кокаине, который для скорейшего действия нередко кололи. Все они были в недоумении, куда пропал Фредди и все, как один — без ума от его обаятельного друга Роджера.       — Мы так ничего толком не выяснили, — заметил барабанщик, когда они собирались ехать в аэропорт. — Все утверждают, что они чисты, но вдруг кто-то из них врёт?       — Ты ошибаешься, — возразил вокалист. — Кое-что выяснить удалось.       — Кое-что, но не всё.       — Точно скажет только тест.       Роджер фыркнул, словно недовольный кот. Фестиваль «Live Aid» приближался, и следовало интенсивно к нему готовиться, а не ходить по клиникам. Не хотелось никуда сдавать свою кровь, но договор есть договор: за это Фред обещал начать лечение от наркомании. Ради этого Роджер готов был на всё, что угодно.       Они вернулись в Лондон и почти тут же сделали тест на ВИЧ. Между тем, репетиции группы «Queen» продолжались. Конечно, о пристрастии Фредди к кокаину узнали Брайан и Джон.       — Да, я принимаю наркотики, — сказал Фредди. — Я зависим и признаю это. Вы можете меня осуждать.       — Только не это, — остановил его Брайан. — Мы не можем диктовать тебе, как жить, но ты просто подумай о будущем. О себе, о группе, о нас и о Роджере, в конце концов. Ведь ты же знал обо всём, Родж?       — Я знал. Но не думай, что мне это сильно нравится.       — У меня до сих пор в ухе звенит от твоего удара, — вокалист нашёл в себе духа улыбнуться. — Он сделал одну важную вещь.       — И какую же? — спросил Мэй, покосившись на барабанщика.       — Показал мне, что я нужен.       — Если тебе станет легче, Фред, то я курил травку в молодости, — признался Джон.       — Спасибо, Дики, — Фредди похлопал басиста по плечу, но осекся. — Ты — что?! Ты курил травку?!       — Ну, да, — смущённо потупил глаза Джон.       — И мы ничего об этом не знали! — всплеснул длинными руками Брай. — Интересно, какие ещё будут признания на сегодня?!       — А зачем говорить, когда не спрашивают? — простодушно сказал Дики.       — Наш бас — тот ещё тихушник, — хихикнул Роджер. — Ты и сейчас куришь?       — Сейчас нет. Точнее, только сигареты, — мило улыбнулся тот. — У меня семья. Прекратил в один момент, как только узнал, что Вероника беременна и, честно говоря, рад, что на Роби это не сказалось.       — С детьми у нас с Роджи не получится, — отметил очевидное Фредди.       — Это точно, — кивнул Брайан. — Даже жаль. У вас получились бы красивые дети.       — И кто бы из нас рожал? — в шутку спросил Тейлор.       — Родж, ты придурок, — почему-то обиделся Меркьюри.       — Почему это я придурок?!       — Так, стоп! — встал между ними гитарист. — Ещё семейной ссоры нам тут не хватало.       — Дети или не дети, но ты на коксе долго не протянешь, Фред, — серьёзно произнёс Джон.       — Я и сам понимаю, — вздохнул тот. — Я лягу в клинику после выступления на фестивале.       — Если потребуется помощь, — на лице Брайана читалось немалое душевное волнение. — Любая помощь вам, Фредди и Роджер, мы готовы.       Дикон кивнул. Они тепло обнялись все вчетвером, и Фредди подумал, что обязательно сдержит своё обещание: он на секунду подумал, что уже не хочет жить мало и ярко, он хочет как можно больше времени провести со своей семьёй. Сколько отпущено дней жизни — столько и быть рядом с Роджером, Брайаном и Джоном.       Они ждали результатов анализа, что уже само по себе было мучительно. Для того чтобы хоть как-то отвлечься, начали разбирать старые вещи, прежние концертные костюмы и украшения — такие легендарные, как жакет из лисы, и совсем забытые.       — Мой круглый медальон, — ударник любовно погладил пальцами диск на цепочке, извлечённый из шкатулки. — Помню, как он мне нравился. Я почти не снимал его. Он был такой клёвый, он и сейчас ничего себе.       — Только заржавел немного, вот здесь, у замочка- ностальгически заметил вокалист. — А это мои цепочки, я носил их в семидесятых годах, помнишь?       — Ещё бы!       — Вечно приходилось их распутывать.       — Приходилось после того, как… — хитро подмигнул Родж. — Помнишь, как мы с тобой в туалете трахались?       — Какой раз ты имеешь в виду?       — Конечно, тот, после которого мы курили у унитаза, и я сказал, что ты потрясающий, и потом я предложил тебе жить вместе, а ты сказал, что подумаешь, а я на испытательном сроке.       — Ну, и память у тебя, Родж!       — Ты что, забыл этот день?       — Нет. Конечно, нет, — Фредди улыбнулся, сверкая зубами. — Я был так рад и удивлён. Но я не верил тебе тогда.       — Не верил?       — Зная, какой ты бабник, не очень-то.       — Мэри тоже меня так называла и не раз.       — Когда она успела?       — Когда мы с ней закрылись на кухне и напились водки.       — Я тогда вообще не понял, что происходит.       — Я дал Мэри клятву, и она выпила мою кровь.       И Роджер рассказал Фредди, который был немало удивлён подобным заявлениям после десяти лет совместной жизни, что когда-то происходило на кухне их старой квартирки в Холланд Парк.       — Я не знаю, что сказать, Родж. Это так странно, но так значимо. Спасибо тебе.       — За что? За кровь?       — За всё.       — Кстати, о крови. Когда будут готовы результаты?       — Завтра.       — Уже завтра. Я не засну.       — Давай поедем в клуб.       — Мне не хочется.       — Ясно.       — Настроения нет.       — У меня тоже. Я просто так предложил. Нужно отдохнуть.       — Не теперь.       — Ладно, как скажешь.       Они до трёх часов ночи рылись в артефактах прошлого, вспоминая, какие истории и моменты жизни были связаны с этими вещами, а когда совсем устали, забылись сном на несколько часов. Несколько весьма тревожных часов.