Эта жажда будет вечной

      Утро дня, когда должны быть объявлены результаты анализов на ВИЧ, выдалось туманным. Выглянув в окно спальни, Фредди почти не увидел сада, лишь неясные очертания деревьев, беседки, камней на траве. Столь же смутно он представлял пока своё будущее, точнее, их общее с Роджером будущее. Тот был уже на ногах. Ночь оба провели плохо. Фредди почти не смог поспать, ворочался, вздыхал. Роджер несколько раз просыпался: ему снилось, что тест дал положительный результат, а после крепко прижимался к любимому.       Джо приготовил завтрак, но кусок не лез в горло. Оба, измученные, но не сломленные окончательно страшным ожиданием, проглотили по нескольку печений и выпили кофе, а после уехали, никому ничего не сказав.       Фары машины ударника выхватывали из мглы предметы обыденного мира: дорогу, дома, телефонные будки и витрины. Пахло влагой и бензином. Впереди возвышался силуэт храма. Роджер вздрогнул, сжав в руках руль: это был тот самый храм, в который он, терзаемый неопределённостью отношений с Фредди, зашёл под Рождество много лет назад. Внезапно он свернул в переулок, примыкавший к зданию, остановил автомобиль и вышел в туман.       — Куда ты? — не понял Меркьюри выходя следом. — Мы не едем в клинику?       — Пойдём со мной.       — Хочешь помолиться, Родж? Думаешь, это поможет?       — Однажды уже помогло.       — Мне нельзя заходить в эту церковь, я другой религии.       — Кто об этом знает, кроме тебя и меня?       — Ахура Мазда знает.       — А Иисус сказал, что успокоит всех страждущих.       — Откуда ты это знаешь?       — В детстве и не тому ещё учили, — Тейлор постарался улыбнуться.       — Тогда ты знаешь, что таким, как мы, место в аду.       — Да ну тебя! Пойдём, а то опоздаем, — потянул его вперёд барабанщик. — Ты тоже можешь к своему Мазде обратиться.       — Я так и сделаю.       — Идём!       Бывший лучший ученик школы святого Петра в индийском Панчгани, которую, тем не менее, он так и не окончил, Фредди, конечно, был знаком с христианским учением. Впрочем, это не отменяло в нём зороастризма, в котором Фаррух был рождён и воспитан родителями-парсами. Что, впрочем, не отменяло в нём интереса к древней йогической практике, которую, по некоторым версиям, придумал индуистский бог Шива. Всё это вместе взятое, конечно, не затмевало того факта, что музыка уже много лет была главным божеством, которому служил Фредди, и того, что для многих людей и сам мистер Меркьюри являлся божеством. Всё это было непросто.       После переезда, который точнее можно было назвать бегством, семьи Булсара в Великобританию, Фаррух, который окончательно стал Фредди, почти не поддерживал связей с Занзибаром, где родился, и Индией, где учился. Пару раз бывшие одноклассники находили его, но он не слишком хотел такого общения. Всё изменилось, когда на связь вышел Фаранг Ирани — бывший банковский служащий, а ныне — мастер и хозяин студии йоги. Они встретились в Лондоне, и Фредди был рад. Почему именно Фаранг? Он и сам не знал, почему. Возможно, потому, что именно с Фарангом он чаще всего вырывался на кратковременную свободу из строгих рамок школьных правил.       — Роджер…       — Что?       — Если ты после всего захочешь расстаться со мной, я пойму. - Фред, о чём ты сейчас говоришь? — ему очень хотелось вспылить от таких слов, но ударник сдержался. — Что бы там ни было, я останусь с тобой. Запомни это.       Они вошли под каменные своды собора и тихо присели на скамейке. Шла служба, и на вновь прибывших никто не обратил особого внимания. Фредди тут же вспомнил школу… как давно это было! Тогда он, черпая из различных источников дары знаний и дары духа, понятия не имел ещё, кем станет. То, что он обязательно должен стать легендой, пришло чуть позже. Зачем отец отправил его в английскую школу-интернат? Уже тогда задумывал переезд в Великобританию? Зачем он оторвал его от матери? Мама. Он так давно её не видел, только говорил по телефону, а ведь мама — единственная, кто принимает его без упрёков, условий и обид. Будь он рок-звездой или бухгалтером, будь он геем или натуралом. Да, мама и Кашмира, его сестра. Господи, не дай мне оставить их! Если бы и отец принял меня… что ж, папа, скоро я сделаю всё, как ты хочешь — благие мысли, благие дела, а через несколько лет мы, может, расстанемся навсегда. Но нет! Нет!       Роджер попробовал насладиться пением церковного хора, вспоминая о том, что ребёнком сам пел в таком. Голоса звучали в гармонии, дивное пение неслось под своды, отражалось от витражей. Он попробовал молиться, но получилось, как в памятный день перед Рождеством — не молитва, а какая-то ерунда. Мысли путались, и единственное, что удалось сформулировать, это то, что он — грешник, ему нужно быть лучше, он любит Фредди, благодарит за десять лет счастья, и пусть бы и дальше это счастье не заканчивалось, а там уж он готов ответить. Это было не так. Роджер не был готов отвечать. Только не сейчас!       Они вышли из храма и поехали в клинику. Надев тёмные очки, проскользнули в коридор, обитый деревом, где на скамейках, словно тени, сидели несколько несчастных жертв новой болезни. Кабинет врача пах антисептиком, тальком, резиной и слезами. Доктор в тонких очках и белом халате, располагающей и даже приятной наружности, поднялся им навстречу. Фредди и Роджер кое-как ответили на приветствие и почувствовали, что земля уходит из-под ног. Первый был непривычно мрачен. Второй, казалось, вот-вот заплачет от отчаяния.       — Вот ваши результаты. Готовы?       — Прошу, не тяните, — проговорил Меркьюри, сжимая холодную и влажную ладонь ударника в своей. — Убивайте сразу. Одним выстрелом.       — Зачем же сразу о смерти? — покачал головой врач. — Итак, у вас обоих отрицательные результаты. ВИЧ не диагностирован.       Время на миг остановилось. Последовала немая сцена, которую невозможно описать словами. Фредди смотрел на доктора. Роджер метался взглядом от одного к другому.       — Мы чисты. Неужели, мы чисты! Скажите ещё раз, доктор!       — Посмотрите сами на заключения, — чуть улыбнулся тот. — Здесь всё изложено.       — Бляяя, — выдохнул Тейлор. — О, извините, извините… столько эмоций, вы же понимаете.       — Понимаю. Пока у вас всё в норме. Первый этап пройден благополучно.       — Что значит «первый этап»?       — Вам не сказали?       — Нет, — помотал головой ударник.       — Скажите, с момента предполагаемого заражения уже прошло полгода? — спросил врач.       — Полгода, — проговорил Фредди, подсчитывая в уме. — Вроде бы, нет. Я не помню.       — Как так ты не помнишь?! — воскликнул Роджер.       — Ну, не помню, прости меня.       — Что это значит?       — Это значит, — доктор поправил очки на переносице. — Это значит, что прошло мало времени, вирус может быть не обнаружен. Вы должны понимать, что это заболевание медицине ещё предстоит изучать не один год. Точно можно сказать лишь одно: для вашего спокойствия повторный анализ необходимо сделать ещё через три месяца.       — Три месяца?! — округлил глаза Роджер.       — Что же нам делать? — спросил Фредди.       — Живите, занимайтесь своими делами. Постарайтесь избегать случайных связей. Вы понимаете, о чём я.       — У нас нет случайных связей, — заявил Фредди. — Мои опасения по поводу ВИЧ не связаны с сексом.       — Да, понимаю, — доктор взглянул на листочек с заключением по Фредди. — Не хочу вас пугать, но и на сто процентов обнадёживать не имею права. До встречи через три месяца. Будем надеяться на лучшее.       Они покинули клинику в непонятном настроении. С одной стороны, отрицательный результат внушал надежды, но, с другой стороны…       — Почему я не знаю о втором анализе, Фред?       — Я не думал, что он будет нужен. Поехали, Родж.       — Куда?       — К моим родителям.       Тейлор был удивлён, но согласился. Джер Булсара была так искренне рада видеть своего сына, что, обняв его, обняла после ещё и Роджера, отношений с которым не одобряла, хотя и вынуждено смирилась. Кашмира, сияя улыбкой, подала чай и ореховые пирожки. Все устроились в гостиной.       — Я так соскучилась по тебе, дорогой, — Джер, казалось, не могла насмотреться на Фредди. — Что с тобой произошло в Мюнхене? После возвращения ты так ничего и не рассказал толком. Мы с твоей сестрой чуть с ума не сошли, когда ты перестал отвечать на телефон. Это всё тот самый Пол?       — Пола уже нет, мама, я прогнал его. Он хотел разлучить меня с моей семьёй. С вами, с ребятами из группы. Всё хорошо.       — Твоё лицо печально, будто ты попал в беду.       — Я был в беде. Точнее, мы с Роджером думали, что мы в беде, но всё оказалось не так, — он понимал, что наполовину лжёт, но не мог открыть всей правды.       — Опять ты говоришь загадками! Кашмира, налей всем ещё чаю. Почему ты не ешь, Роджер, неужели невкусно?       — Очень вкусно, — смущённо улыбнулся Тейлор. — Спасибо за сладости. И за то, что так добры ко мне.       — Как я могу иначе? — на лице Джер тоже читалось смущение. — Вы работаете вместе и вы…       Она осеклась, комкая в руке платок. Кашмира подвинула брату и его возлюбленному тарелку с пирожками.       — Вы — одна душа, — неожиданно заявила она, и три пары глаз уставились на неё.       — Ты права, сестрёнка.       Фредди улыбнулся и обнял её. Роджер съел пирожок. Он был вкусный, но после всех волнений организм неохотно принимал пищу.       — Мама, а где отец?       — Он на работе.       — Он устроился на работу? Зачем? Вы нуждаетесь?       — Мы не нуждаемся, но ты же его знаешь. Хочет приносить благо обществу.       — Мне хотелось бы увидеть его.       — Приходите вечером.       — Боюсь, что мы не сможем. Нам пора, Роджер.       Ещё раз тепло обнявшись, они попрощались с семейством Булсара. Фредди чувствовал себя теперь намного лучше и спокойнее. На этом поездка по городу не закончилась. Фредди и Роджер, с самого утра почти голодные, с двумя большими пакетами кошачьего корма заехали в приют для животных. К корму прилагался и банковский чек. Приют этот они знали уже несколько лет: отсюда была взята одна из кошек, а именно, Лили. После смерти кошки Тиффани — любимицы Фредди, пушистых питомцев в доме осталось трое.       Через час общения с четвероногими обитателями приюта, радостные хозяева Гарден Лодж ехали к себе домой с пугливым чёрным котом Голиафом и двумя кошками — вкрадчивой пятнистой Мико и трогательной трёхцветной Дилайлой. Последняя ни за что не желала сидеть в переноске, и всю дорогу провела на коленях Фредди. Коготочки ещё цеплялись за его майку, будто малышка искала защиты в этом человеке с нежными руками, своём новом хозяине, но её зелёные глаза смотрели уже спокойно и ласково. Под мурчание Дилайлы вокалист расслабился на переднем сидении и только теперь почувствовал, что устал и голоден.       Роджер следил за дорогой, но не мог этого не заметить. Фред счастлив, значит, всё хорошо. Три кошки! Три! Где были их головы, а?! Он прыснул от смеха. Он старался думать ясно, но от пережитого мысли наскакивали одна на другую. Джер его принимает. И первый этап пройден. Они чисты! Чисты! «Live Aid» скоро. Брай. Дики. Буду им звонить. Три кошки. И никакого ВИЧ! Три месяца. А что, если всё-таки ВИЧ? И голодающие Африки. Как есть хочется, просто охрененно. И Господь велик, не зря зашли в церковь, везёт ему с этим местом, да. Как хорошо жить, но… три месяца? А дальше?       Обед они прикончили в одно мгновение, а потом Фредди велел ничего не понявшим Питеру, Джо, Джуди и Элис выпить шампанского. Новые питомцы были выкупаны, высушены, причёсаны, накормлены и уже обнюхивались с Оскаром, Ромео и Лили. Поначалу не обошлось без конфликтов.       — Оскар, куда ты загнал Голиафа?! — воскликнул Меркьюри, ставя на столик пустой бокал. — Давай, подружись с ним, вы теперь — одна семья! Да, и не смотри на меня так! Эй, Фиби! Фиби! Принеси нам ещё бутылку шампанского!       — Фредди, а что сегодня за праздник? — спросил Фристоун, чьему солидному телосложению не очень-то подходило домашнее прозвище Фиби, которое как-то раз придумал для него мистер Меркьюри.       — Ты задаёшь много вопросов. У нас праздник… просто праздник. Иди за шампанским!       — Хорошо, как скажешь.       — Надо было Брайана и Дики позвать, раз такая пьянка, — заметил Роджер.       — Через три месяца позовём, — улыбнулся Фредди.       — А если всё-таки?.. Ну, ты понял.       — Тогда тем более позовём. Напьёмся с горя и всё им расскажем. Но пока об этом никто ничего не должен знать.       — Фред…       — Да?       — Я не хочу, — веселье, вызванное шампанским, казалось, покинуло Тейлора. — Не хочу ВИЧ.       — Я тоже не хочу, родной. Я тоже.