Ложь, или Право на убийство

      Пахло мятой — снова этот «аромат», который скоро меня, пожалуй, в кошмарах преследовать начнет. Всё время, что я нахожусь в руках этого эльфа, мята всегда рядом. Никогда не думала, что эта трава может быть такой мерзкой на запах, но, кажется, этот момент близко. Пока ещё она просто была неприятной и вызывала желание отвернуться. Что я и попыталась сделать, медленно и с трудом отодвигаясь от неё и от Мэя.       Он терпеливо, с неизменной улыбкой на губах, подождал, пока я с трудом завершу свое «путешествие». А потом, не сильно напрягаясь, просто повернул мою голову за подбородок обратно.       И опять я вижу его улыбающиеся глаза. Смешинки в них словно пляшут, заплетаясь в странный хоровод.       Я чуть резковато моргнула, почему-то смутившись своего же взгляда. Эльф безжалостно поднес чашку к моему рту, придерживая затылок другой. Он сидел слишком близко, но в моем положении выбирать не приходилось. Я была благодарна хотя бы за то, что он отворачивался, когда я справляла нужду. И всё же беспомощность порядком раздражала. Как и постоянные странные сны, которые я не запоминала. И неприятное томительное ощущение после них: словно я тут не одна, вернее — здесь не только мы, а что-то ещё, опасное, чуждое… Похожее ощущение уже было — когда шли по Лесу первые несколько дней. Но тогда оно в какой-то момент исчезло, и надолго, а сейчас вернулось снова.       Мэю я ничего не говорила, ни о снах, ни об ощущении. Я его не знаю, он чужак, и, хоть он лечит нас, доверять ему нельзя.       — Ты должна это выпить.       Он был терпелив со мной, наверное, как с одним из своих подопечных, заболевшим животным. А что? Они тоже, бывает, упрямствуют и отказываются от всего, не орать же на них. Всё равно речь не понимают.       Интересно, я для него сейчас кто? Заяц? Или олень? Нет, скорее что-то упрямое, вроде барана, только вот баранов он вряд ли лечит. Наверное, мне стоит гордиться.       — Оно мерзкое, — сухо объяснила я своё нежелание новой порции лекарства.       На самом деле я понимала, что это лекарство мне действительно нужно. Но упрямство рождалось внутри как само по себе, независимо от моей воли. И вообще с самого начала болезни мне казалось, что я словно глупею. Раскисаю… Это тоже беспокоило. Ведь больной и слабой я бывала не раз, но никогда ещё меня настолько не встряхивало изнутри. Я не становилась настолько глупой, капризной и взбалмошной. Ни разу…       — Да ну, правда мерзкое?       Мэй в притворном удивлении посмотрел в кружку, словно надеялся увидеть там что-то новое. Издевается, что ли?       На губах всё ещё блуждала почти игривая полуулыбка.       — Странно, раньше ты пила её почти с наслаждением. Ты попробуй ещё раз, может, оно все-таки вкусное?       В его голосе слышалась явная и совершенно не прикрытая издевка надо мной. Я хмуро свела брови и снова бросила, на этот раз более зло, чем до этого:       — Первые раз двадцать это пойло, может, и можно было назвать вкусным, но это давно в прошлом. Так что, будь добр, убери это куда-нибудь. Можешь в туалет вылить.       Мэй помрачнел и, конечно, даже не подумал выполнять мою раздражённую просьбу.       Как же, должно быть, ужасно я сейчас выгляжу со стороны. Помятая и взъерошенная от постоянного лежания. Раздражённая и безумно капризная… Я почти чувствовала, как у меня поджимаются губы от упрямства. Да уж, то ещё зрелище…       Впрочем, мне без разницы. Я больна, в конце концов, и не надо раздражать больного человека.       Мэй снова посмотрел на меня нарочито грустно, хотя я чувствовала нарастающее раздражение.       — И что же мне такого сделать, чтобы этот отвар стал менее мерзким для вас?       Хвалёная эльфийская выдержка. Он что, правда думает, что я его не достану?       — Я же сказала: вылей или сам пей, а от меня отвали, или со слухом проблемы? Всё равно чушь это всё, что мы вообще доедем до ваших Старейшин. Да и вообще… — Я посмотрела на него, чуть прищурившись. — Может, ты меня травишь, а не лечишь?       Мэй недоумённо посмотрел сначала на меня, потом на кружку.       — Зачем мне это?       Я улыбнулась так широко, как смогла.       — Ну не знаю… Дай-ка подумать… Просто так? Шутки ради? Как изощренная пытка или, может, ты удовольствие получа…       Он резко перебил:       — Кажется, у тебя опять бред. Хватит нести нелепицу. Раздражаешь уже. Как тебя ещё не убили с таким языком?!       Я смогла его достать!       — Что?! — Я раскрыла глаза в притворном удивлении. — Тонкий эльфийский слух не может вынести такие разговоры? Ушки красивые вянут?       От такой прямой наглости Мэй не нашелся, что сказать, и только возвёл глаза к небу. На радостях я быстренько придумала ещё одну подначку, но озвучить не успела.       — Или пей — или я правда вылью и больше не принесу.       Его сухой голос говорил о том, что я слегка переборщила. Вот ведь… Гад. Взгляд, опущенный на меня, был так же сух и тверд.       Удовольствие от подначек погасло быстро.       — Давай сюда… — зло пробормотала я, с трудом протягивая руку к чашке.       Это вообще была одна из самых нелёгких болезней. Тело ломило и наливалось безумной тяжестью каждый раз, стоило мне открыть глаза. И надо отдать должное этому мерзкому мятному отвару, благодаря ему я хоть как-то передвигалась. Но голове он не помогал — становилось только хуже. Мне неоткуда было это знать, но я чётко это ощущала. Просто с каждым новым пробуждением понимала, что всё медленнее понимаю, что происходит вокруг. Сознание шевелилось неохотно и вяло, и соображать было тяжело. Это как постоянно брести в полусне. Иногда невозможно понять, спишь или уже нет.       Мэй снова улыбнулся, но на этот раз немного натянуто. Как будто бы по необходимости, словно я не должна была видеть его без улыбки.       Почти залпом проглотив отвар, я с тихим стоном устроилась удобней. Конечно, насколько это вообще было возможно.       Отряд стоял на ночёвке, темнота была особенно, по-ночному тёмной, и вокруг возвышались всё те же набившие оскомину деревья — с сухой листвой, не покидающей веток, с полуотваливающейся корой. Разве что гниющих я больше практически не видела, только высохшие, возможно, гнили они больше по краям Леса. Несколько эльфов снова сидели у костра, о чем-то тихо переговариваясь. Всё это я видела каждую ночёвку. И никто из рейнджеров никогда не повышал голос. Как будто боялись, что их могут услышать. У всего моего отряда, кроме меня, был очень хороший слух, но сейчас-то их некому подслушивать. Лим и Рик уже далеко, а Ольви не приходит в себя… Мы не несли им угрозу, но, кажется, они хотели перестраховаться. Это и похвально, и правильно, но меня это беспокоило, и я решила пока забить голову другими мыслями.       Я только недавно осознала, что часто обращаюсь к эльфу на «ты». Это вообще произошло незаметно для меня с самого начала. Мягко и естественно, словно по-дружески… Эльф меня не останавливал. Может, ему было без разницы, как к нему будет обращаться всего лишь человек, а может, его это даже веселило. Раненный зверек, в полной его власти, — и такое легкое общение. Без званий и прочего. Словно ничего не происходит, и он просто помогает старому знакомому.       Омерзительно.       — Мэй… — окликнула я его, почти не понимая зачем.       — М?       Эльф был погружен в свои мысли, и я вырвала его оттуда. Нужно было что-то сказать. И тут мне в голову удачно пришла мысль, которая до этого никак не могла оформиться.       — Ты сказал, что Старейшины изучат нас и сделают лекарство.       Мэй кивнул и уточнил:       — Если они смогут его создать, то да. Тогда ты сможешь считать себя спасителем довольно большого количества людей.       На это я только хмыкнула и срезала:       — Не лей воду в уши, и так голова болит. Ты правда думаешь что я поверю, что это предполагаемое лекарство вообще попадет в руки обычных людей? Да оно стоить для начала будет состояние. И эльфы не с деревнями торгуют. Верно?       Эльф спокойно кивнул, признавая правоту.       — Да. Оно будет дорогим, можешь поверить мне. И, скорее всего, будет или держаться в секрете, или рецепт продадут вашим магам, а они будут исследовать его, пытаясь что-то усовершенствовать. До обычного народа никому нет особого дела. Ваши правители держат всех, как собачек, а обычных крестьян вообще как скот. И так же разводят.       Я поморщилась от такого поворота разговора и отвернулась от него.       Конечно же, не о методах правления я хотела поговорить. Скорее, о том, какая ему выгода меня туда тащить. Сильно сомневаюсь, что его в долю возьмут, да и непохоже, что для него интересна эта сфера.       Интересно, знает ли он про Слезу? Может быть, и нет. Как хорошо, что он даже не попытался обыскать нас! А теперь Рик и Лим далеко, а значит, груз в безопасности. По крайней мере, от рейнджеров, следовательно, и от Тёмных.       Если он не знает про Слезу, то неудивительно, что так заладил про лекарство… Впрочем, даже если знает… Слеза делается тяжело и стоит дорого. На простых людей её тратить ни к чему, а лечить их всё равно как-то надо, чтоб лишнего не дохли. Лекарство из чего-то другого, не магического происхождения, в конечном итоге всё равно выйдет дешевле… Наверное. И людям пригодится, и Слезу можно будет спокойно дальше продавать далеко за пределы страны, не тратя зря на те случаи, в которых можно обойтись без неё.       — Ты красивая.       Мэй сказал это неожиданно и легко, словно это что-то привычное.       Я хмуро покосилась на него, не зная, как среагировать. Красивая? Я не считала себя красивой, и, в принципе, это не важно для солдата. Мне бы это даже мешало, будь правдой.       Вместо ответа я пожала плечами и промолчала.       — Тебе что, никто не говорил, что ты красивая?       В его голосе было омерзительное удивление.       Нужно было что-то сказать. Вопрос задан, и нужно среагировать. Неважно как. Неловкость ситуации усугублялась тишиной с обеих сторон. Но я не знала, что ответить. Что за странная тема вообще? Что он хочет от меня? Какой реакции ждёт?       Я молчала довольно долго, потом всё же собралась с мыслями. Сама же хотела поговорить. Вот теперь придется поддерживать разговор или, еще лучше, мягко перевести на другую тему. Лишь бы она не касалась отношений и прочего такого.       — Не помню особо…       В ответе даже не было лжи. Ведь даже… даже когда я собиралась замуж, Бэлл не говорил про мою красоту. Обычные женщины любили, чтобы их внешность хвалили, но я — другое дело. Я солдат, прежде всего. В солдатах главное — не красота. Романтики и у нас хватало, просто другой. Более подходящей для меня.       — Не помнишь? — Кажется, Мэй всё же удивился. — Ну, хотя бы в детстве?       Чуть раздражаясь от того, что разговор пошёл в какую-то не ту сторону, я повторила:       — Не помню. Мне не до этого было. Когда на полях работаешь или дерёшься в казармах, не до комплиментов.       Некоторое время стояла тишина, возможно, его охладил мой ответ.       Тишина затягивалась, и до нас долетали голоса от костра. Сейчас они были громче обычного, видимо, эльфы решили наплевать на свою осторожность и поговорить нормально. Ну да. По сути, я им в этом плане вообще неопасна. Я и язык-то почти не знаю, максимум несколько общих фраз, хотя это им неоткуда знать. Я всё же машинально прислушалась, пытаясь различить в быстром говоре знакомые слова. Вроде бы они шутили о чём-то, но вскоре голоса снова стихли. Наверное, они начали обсуждать что-то более серьезное. Ничего. Я и сама бы никому не доверяла, окажись в похожей ситуации и на их месте.       — Так всё же? Тебе кто-нибудь из людей говорил, что ты красивая?       Мэй это так легко произносил, словно это и правда было что-то естественное.       — Зачем тебе это?       Эльф чуть склонил голову набок.       —Просто ответь, и я отстану.       Достал ведь… Чуть нахмурившись, я всё же вспомнила одного человека, который точно и не раз говорил мне это. Самого первого мертвеца в своей жизни. Самого близкого тогда.       — Мама.       Мой голос стал тише, словно я произнесла что-то запретное. Просто мама… На самом деле я старалась не думать особо о том дне, когда она умерла. В лагере было много сирот, и мы почти не говорили о том, что было до нашего попадания туда. Это не запрещалось прямо, просто все эти слова тянули в прошлое, мешая двигаться вперед, и нас старательно отвлекали от воспоминаний. Вот и выходило, что многие быстро забывали родителей.       — Что «мама»? — переспросил Мэй.       Кажется, он не понял, что я имела в виду. И, похоже, правда не отстанет, пока не узнает.       — Мама называла меня красивой. Ну, это как я помню.       Эльф поправил плащ, слегка поморщившись на внезапно дунувший ветер, и спросил:       — И где она сейчас?       Я пожала плечами. Где она оказалась после смерти, нам точно не узнать. Поэтому ответ был короткий.       — Умерла, когда я ещё была мелкой. Я поэтому к солдатам попала.       И всё же мне никогда не нравились разговоры по душам. Это неприятно. Ты раскрываешь человеку или еще кому там, душу… А потом он или умирает, или предает тебя. Такова жизнь.       — Прости. Не подумал… — Мэй не улыбался. Просто смотрел в землю, словно чувствуя вину за подобные вопросы.       — Да ничего, — мне захотелось сгладить неловкую тишину, и я добавила: — Я была очень маленькой. Мать обвинили в сговоре с врагом. Наспех судили и сожгли.       Эльф выслушал это объяснение, всё так же мрачно смотря в землю перед собой. Но потом всё-таки спросил:       — А почему тебя не убили?       Я молча посмотрела на него. Ну вот зачем вообще затрагивать эту тему?..       Прошло много лет, но конкретной причины, почему меня всё-таки оставили в живых, я так и не придумала. Глупые суеверия в нашей деревне были, и, быть может, именно благодаря им я все еще жива. Но с другой стороны, если посмотреть правде в глаза, то кто мешал им убить меня, поправ какие-то предрассудки? Никто. Впрочем, может, за сдачу меня в лагерь они получили какую-нибудь мелкую плату, хоть и не были мне родственниками. Этого уже не узнать.       Я снова пожала плечами.       — Не знаю и знать не хочу. Ну, я ответила на твой вопрос?       Мэй неожиданно мягко улыбнулся и почти шёпотом спросил:       — Что, так тяжело было? Может, просто непривычно солдату рассказывать о себе?       Вот что за перепады настроения? Эта резкость в нём как раз и беспокоила, просто невозможно понять, что он из себя представляет, когда всё постоянно меняется. То остроты и колкости в мой адрес, то забота. И ведь и то, и другое может быть как искренностью, так и ложью.       Он вдруг взъерошил мне волосы. Я шатнулась назад, запоздало пытаясь избежать этого. Мэй на это только хмыкнул. Кажется, я показалась ему забавной в своей задумчивости, но вот голову-то мою зачем трогать?       — Так почему тебе не говорили, ну, или не часто, что ты красивая?       Я в раздражении сжала зубы. Упрям, как баран. Кажется, этот вопрос и вправду интересовал его. Хотя, на самом деле в этом не было ничего удивительного. Мне всю жизнь не до комплиментов. Тем более, делать комплименты — значит иметь какие-то цели и виды на этого человека. А это тоже для меня обычно лишнее.       С трудом собрав мысли, я всё же постаралась ответить как можно короче и понятней:       — Я солдат и воин. Мне не до интрижек и романов. Секс еще ладно, а вот отношения в топку, пожалуйста.       Мэй снова засмеялся, но, заметив мое уже ничем неприкрытое раздражение, быстро взял себя в руки.       — Я вижу, что ты солдат, и догадываюсь, что тебе не до семьи или, как ты выразилась, «интрижек и романов». Но при чем здесь это? Разве комплименты и восхваление твоей красоты обязательно ведет… к интрижкам?       Я только хмыкнула. Восхваление… Надо же, слово-то какое, почти как в глупых романтических историях, парочку мне даже доводилось читать в свое время. Возвышенное слово для людей не моего полета… Хотя, впрочем, не думаю, что аристократки живут сильно лучше. За кого замуж отправят, за того и идут.       Но для моего статуса восхваление — это просто красивое бестолковое слово. Тоже из романтических, можно сказать, историй. Которые рассказывают порой по ночам в некоторых борделях. Правда, там это всё ещё и живо показывают местные работницы. Так что «восхваление красот девицы» там выглядит несколько иначе. Да и суть рассказов, прямо сказать, куда более приземленная.       — Восхваление, какое слово-то…       Мэй снова рассмеялся.       — Что, не для простого солдата?       Я тихо скрипнула зубами. Почему-то эти слова меня всё-таки задели. Хотя он ведь прав, я просто солдат и куда мне до таких слов. Особенно в их более возвышенном значении, а он явно имел в виду именно его.       Не желая смотреть на эльфа, я, прикусив губу, отвернулась и стала рассматривать лес. Так внимательно, словно и правда надеялась увидеть что-то невообразимо интересное. Но вокруг было темно и мрачно, почти как у меня в душе.       Делали ли мне комплименты? Нет. И к чему это слово — «восхваление» — мне тоже не понять. Я просто солдат. Можно сказать, что в этом моя судьба. Единственная, что доступна…       Всё же болезнь делает людей слабыми.       Слеза скатилась по щеке помимо моей воли. Я даже не почувствовала сразу. А вот Мэй, у которого не было проблем со зрением, быстро её заметил.       Его пальцы оказались поразительно теплыми. Он мягко стёр слезу с моей щеки и тихо, с грустью, шепнул:       — Ну чего ты?..       Чего я?.. Злоба, вызванная смущением от этого нелепого, ненужного прикосновения, быстро разрасталась, огнём выжигая весь здравый смысл. Чего я, он спрашивает?! И правда, какого это хрена, тупую вояку на слезу прошибло! Как девку деревенскую!       Я грубо оттолкнула его руку и прошипела зло:       — Во-первых, убери от меня свои руки!       Мэй удивленно моргнул на мою агрессию, но руку сразу убрал.       Вот и умничка, дрессировке поддается, уже хорошо!       — Во-вторых! Да, мне никто не говорил комплиментов, и да, они говорятся только чтобы трахнуть какую-нибудь бабу! — я специально говорила как можно грубее и жестче, может быть, он поймет, что не надо меня доставать. Однако вместо понимания в его глазах я увидела… наверное, насмешливость. Но остановиться уже не могла. — И, наконец, в-третьих! Да, я солдат, и мне непонятно, на кой хер нужны такие слова. Слишком вычурно и глупо. И отвали от меня, наконец! — выпалив всё это, я почувствовала не облегчение, как ожидала, а просто навалившуюся усталость.       Измученно выдохнув, я почти рухнула на свою нехитрую постель. Может быть, сейчас я всё же зря так вспылила, но… Наверное, надо признаться хотя бы себе: он просто задел меня за что-то живое, что обычно было глубоко запрятано.       Я лежала, прикрыв глаза, и думала, что он теперь будет делать. В принципе, Мэй с лёгкостью мог просто напоить меня ядом за дерзость и, например, даже не дать мне сразу умереть, помучить. Но я не сожалела о своих словах, хоть такая вспышка и могла дорого мне обойтись… и не только мне.       Молчание с его стороны очень тяготило, и, чтобы хоть как-то отвлечься, я прикрыла глаза и постаралась вспомнить, ради чего вообще потащилась в этот Лес. Я солдат, и у меня есть задание. Выполнив его, я смогу отправиться к Вэйде. К тому, кому я хоть как-то была нужна.       Наверное… Если я вообще в своей жизни была на самом деле кому-то нужна.       Слёзы снова выступили на глазах совершенно непрошеными гостями. Я зло стёрла их. Не хватало еще каких-нибудь комментариев со стороны Мэя.       — Так почему ты считаешь, что комплименты обязательно говорят ради чего-то? — голос Мэя по-прежнему был спокоен и почти заботлив.       Вот ведь тварь. Как всегда. То ли отложил расправу на потом, то ли просто проигнорировал мою вспышку, то ли ещё что. Я не могла понять его мыслей, я не могла понять его самого. Что вообще он может сделать в следующий момент!       Всё-таки не выдержав, я почти выпалила:       — Да что ты такое?       Такому вопросу Мэй искренне удивился.       — Эльф. Тёмный, как нас назыв…       Я снова перебила его:       — Это я знаю! Почему ты не реагируешь?       Мэй вздохнул, а я опять опустилась на лежак, израсходовав силы.       — На что? — В его вопросе мне послышалась легкая усталость.       — Ты издеваешься?       Мысленно я поморщилась на то, как звучит мой голос. Он стал совсем тихим и слегка осипшим. Болезнь брала своё, и с каждым «днём» говорить мне было всё тяжелее. Отвары Мэя помогали и поддерживали силы. Но я всё равно чувствовала, как что-то уничтожает меня изнутри, с каждым днем отбирая всё больше.       — Нет, не издеваюсь, — на этот раз его голос был суховато-спокоен. — Издеваться любят люди, эльфы почти не испытывают в этом необходимости.       Мысленно закатив глаза, я с трудом, но смогла промолчать. Внезапно возникшая сухость в горле помогла мне в этом.       — Я просто… ну, можно сказать, что я не вижу смысла как-то реагировать на твою злобу. Зачем? Ты смертельно больна, устала и, думаю, тебе на самом-то деле не особо приятно находиться сейчас здесь.       Я молча смотрела на него. В принципе, он говорил банальные вещи, но ведь многие из людей уже выбили бы мне пару зубов за дерзость. Или ключевое слово здесь «из людей»?..       Не дождавшись от меня никакой реакции, он продолжил:       — Я хочу разговаривать с тобой, это хоть немного, но отвлечёт тебя от ненужных мыслей и скоротает время пути. Конечно, животных я люблю больше, чем людей, и даже больше, чем своих сородичей. Не в обиду никому это будет сказано. Но все живые существа — что люди, что эльфы, что звери, как хищные, так и просто безобидные, — все похожи в одном. Когда им плохо, они злятся. Это естественная реакция.       Я невольно улыбнулась такому сравнению. И ведь в целом он прав…       — И есть ли смысл злиться на раненого хищника за то, что он попытался тебя укусить при приближении?       Кажется, последний вопрос всё-таки был обращен ко мне, но я сделала вид, что не поняла, и на какое-то время снова повисла тишина. Спать мне не хотелось, и молчание немного давило. В итоге я всё-таки спросила — что первое в голову пришло:       — И часто тебя кусали больные хищники?       Мэй ответил совершенно серьезно и спокойно, я даже не сразу поняла, о ком он.       — Последний раз сегодня. Поздно вечером. Можно сказать, совсем недавно.       Через какое-то время, запоздало поняв, что он обо мне, я невольно прыснула со смеху.       Мэй только мягко улыбнулся, и я невольно почувствовала облегчение. Всё-таки в мои планы не входило ссориться с ним.       Чтобы снова не повисла тишина, я затронула тему, из-за которой всё началось.       — Мужчины чаще всего говорят комплименты именно с какой-то целью. Обычно со всем известной. Я была далека от этого и поэтому комплименты почти не слышала. Ну, или они были полушутливые, и то меня это всегда беспокоило.       — Почему?       Кажется, Мэй и правда просто пытался развеять меня разговорами.       — Потому что у солдата на уме должно быть лишь задание. И всё. Если там появятся лишние мысли, они отвлекут внимание, и задание будет провалено. Ну, или как минимум, его будет сложнее выполнить. Да и… не нужны мне были интрижки с этими людьми. С теми, кто подкатывал.       — Но разве люди не делают комплименты, просто потому что это правда?       Я не понимала, о чём он. Я же вроде уже всё ему ясно объяснила?..       — Ну, вот смотри, — начал объяснять Мэй, — допустим, есть красивое дерево. И ты говоришь ему, что оно красивое. Это же ничего не значит.       Я тихо рассмеялась над сравнением.       — Люди не разговаривают с деревьями, и я не могу понять, что ты хочешь этим сказать.       — Ну да… — Мэй на миг помрачнел. — Не разговаривают… — Но прежде чем я успела что-то спросить, эльф снова как ни в чем ни бывало улыбнулся и продолжил: — Ладно, я имел в виду, что эльфы, например, говорят комплименты просто потому, что это правда. Говоря женщине, что она красива, мы выказываем своё восхищение её внешностью или ещё чем-то, неважно. Но это не означает, что мы хотим уложить её в постель.       — Как культурно. Как и не на войне вовсе, — я снова не удержалась от маленькой шпильки в его адрес. Впрочем, её он тоже, кажется, пропустил мимо ушей. — Вы, может, так и говорите, но люди не эльфы и не обязаны быть на вас похожими.       Мэй хмыкнул.       — Нет, не обязаны. Я просто удивился, что у вас всё воспринимается иначе. Впрочем, когда какая-то девушка нам нравится, мы тоже делаем ей комплименты, просто несколько иначе… — на последнем слове его голос чуть затих. Словно он и сам не рад был, что это сказал.       Но мои уши уже услышали это, и любопытство взяло верх.       — А как это — иначе?       Мне вдруг показалось, что он вот-вот смутится. Но потом он спокойно поднялся.       — Мне пора на дежурство.       — Но… а ответ?.. — от мысли, что от меня уводят самое интересное, я даже слов подобрать не могла.       Неожиданно Мэй чуть лукаво улыбнулся и, посмотрев на меня, коротко бросил:       — Как-нибудь потом объясню.       Пока я осмысливала сказанное, эльф быстро развернулся и ушёл, оставив ощущение ещё одной недосказанности. То, что я хотела узнать, так и не узнала, вдобавок получила непонятный намёк. Это раздражает, и, может, мне просто стоило подержать свой рот закрытым? В кои-то веки?..       По крайней мере, не появилось бы еще вопросов без ответов.