Ложь, или Право на убийство

      Детский крик разорвал тишину леса и порвал мой странный сон в клочья. Резко сев, я быстро осмотрелась. Зрение словно стало лучше, ярче и острее вырисовывалось окружающее — я видела каждый сухой лист, застывший на деревьях, каждую ветку, каждый кусок полуотвалившейся коры…       Но совсем скоро резко очерченные ветки стали привычной тёмной мешаниной. Я потёрла глаза, не понимая, что это с ними, снова огляделась. В лагере было пусто. Только я и Ольви, которая всё так же оставалась без сознания. Это было странно, и тот крик… Совсем как во сне, когда я…       Крик. Детский крик. Я проснулась от него? Может быть, просто показалось или это был остаток сна?..       Словно сомневаясь в чём-то, я аккуратно ощупала свое лицо. Нет. Всё хорошо, я в своем теле и даже никакого вкуса крови во рту. Только всё же был какой-то подъём сил и зрение при пробуждении казалось лучше, чем сейчас…       Тишина леса казалась особенно тревожной. Никогда не различала подобных тонкостей, думала, что больше к такому предрасположены эльфы. Но сейчас я готова была ручаться, что Лес чем-то обеспокоен.       Тревога — она окружала лагерь и сочилась из каждого мёртвого листка. Даже костер не спасал от неё, хотя немного разгонял мрак. Но стоило только глянуть на мрачные деревья вокруг поляны, и на сердце становилось тяжело и почти страшно.       Лагерь по-прежнему был пуст. Не выдержав, я медленно встала, на удивление, ничего не болело, и в целом я чувствовала себя почти хорошо. Словно никакой отравы, никакой болезни, пожирающей моё тело, а просто немного устала. И это острое зрение при пробуждении…       Будто там, в том теле неизвестного мне хищного зверя, была на самом деле я. Но как такое может быть? Ведь я просто человек, даже без каких-либо примесей эльфийской крови, которой можно было бы с натягом как-то объяснить такие странности.       Устало потерев виски, я решила оставить все размышления на потом. Как только я ступила за грань Серого Леса, меня стали преследовать разные странные сны, но что они значат и для чего вообще, до сих пор непонятно.       И всё же, куда все делись?       Подойдя к Ольви, я присела рядом с ней и, положив руку ей на грудь, с трудом почувствовала, как бьётся сердце. Несмотря ни на что, она пока ещё жива. Оборотни живучи, и сейчас это расхожее мнение подтверждается прямо на моих глазах. Конечно, тут не обошлось без помощи эльфов, но всё же. Мне кажется, что я на её месте уже давно бы умерла, несмотря ни на какую помощь.       Держись, Ольви. Мы выберемся из этой передряги. Не она первая, так пусть и не станет для нас последней.       Крик снова повторился. Я вскочила на ноги, почувствовав лишь лёгкое головокружение.       Неужели…       Неужели во сне я всё же видела настоящее?       Ноги понесли меня к источнику звука раньше, чем я успела подумать, а стоит ли. В тот момент я не боялась ни темноты, ни того, что может быть там, рядом с криками. Одно мне казалось очень логичным и верным: именно там я найду всех эльфов, которые куда-то исчезли из лагеря. Сердце глухо стучало в груди.       Сперва, проснувшись, я сильно сомневалась, что это может быть на самом деле. Ведь случаи вселения душ в тела животных очень редки и не встречаются среди людей. Да и я не считаю себя особенной, со мной не могло произойти что-то настолько необычное. А крик, который меня разбудил, — так он мог мне послышаться во сне. Всё же тело отравлено и умирает, несмотря на моё хорошее самочувствие в данный момент. Но новый крик уже не был обманкой спящего сознания. А значит, сейчас, совсем скоро, я узнаю ещё что-то о своих странных снах.       Я наткнулась на эльфов почти случайно. Проходя мимо очередных кустов, которые обступали стволы деревьев по обеим сторонам небольшой тропинки, я услышала тихий, едва различимый звук, похожий на всхлип или вздох. И сразу же свернула, наверное, полагаясь больше на интуицию, чем на здравый смысл. Последний, кажется, вообще покинул меня в тот вечер. Я не мыслила в тот момент как солдат, не просчитывала ничего, а, наверное, стоило бы. Меня просто понесло туда, в поисках неизвестно чего или кого…       Обогнув пару деревьев, я увидела спину Мэя. Пока он не успел меня заметить, у меня было немного времени, чтобы осмотреть место. Эта поляна была точно такой, какую я видела во сне. Я помнила ее чётко и до мельчайших подробностей…       Как во сне, я сделала пару шагов вперед и увидела два разорванных тела.       «Наконец мои щенки будут сыты…»       От нахлынувших ощущений из сна в глазах помутнело, и я со стоном осела на землю. Мэй даже не повернулся в мою сторону, хотя стоял буквально в шаге. Возможно, ему уже взглядом показали, что я за его спиной. Возможно, он сам услышал мои слишком громкие шаги. Неважно.       Мне нужно знать, как именно умерли эти люди, и, раз это так походило на мой сон, то где их ребенок? Ведь во сне он был… Я попыталась, не вставая, осмотреться, но ноги Мэя и ещё чьи-то закрывали мне часть обзора.       — Мэй, что с девочкой? — спросил один из эльфов.       Я не увидела, кто говорил, но это было не так важно. Важнее его слова. Девочка. Значит, она жива. Однако воспитание солдата подсказывало, что ее жизнь продлится недолго.       Мэй помолчал какое-то время, потом сделал шаг вперед. Я рефлекторно вцепилась в его высокий сапог. Так крепко, как только смогла. Неожиданный прилив сил, видимо, уже кончился, и вставать я не рискнула.       Я знала, что им не нужен лишний груз и удобнее всего просто убить её. Но… Что-то во мне противилось такому. Может, просто потому, что и я когда-то была маленькой девочкой, которая в какой-то миг осталась без всего. Одна. И меня только чудом не убили. Так почему я не могу попробовать спасти эту маленькую жизнь?..       Может, мне удастся убедить Мэя просто отправить девочку обратно в деревню. Или на край, взять с собой, а потом я с ней уже сама разберусь, доброшу до одного из военных лагерей. Это же несложно. У них всё равно балласт в виде нас с Ольви, ребенок вряд ли ещё сильнее задержит продвижение…       Мои надежды разлетелись в прах вместе со всеми аргументами, едва я увидела его взгляд. Жестокий, непреклонный и безумно холодный. Мэй смотрел на меня свысока, словно я просто досадное недоразумение. Или грязь, что прилипла к обуви... Но я всё же попробовала начать разговор, собрав все свои силы и призвав на помощь упрямство. Я ему не грязь и не одно из его не обремененных умом животных.       — Мэй, мы просто можем вернуть её назад. Туда, откуда они пришли, — я старалась говорить твёрдо и убедительно, не позволяя ноткам отчаяния проникнуть в голос.       Мэй молча продолжал смотреть на меня всё таким же холодным взглядом. И я в очередной раз подумала, что не могу понять по его лицу истинные мысли. Оно слишком непроницаемое и словно пустое. Сейчас он мог прикидывать, как именно убить девочку, а то и меня заодно, или, наоборот, сомневаться в своем решении. Но он не перебивал, и я уцепилась за его молчание, как за соломинку:       — Эти люди, они с ребенком и явно не солдаты. Они не могли особо далеко уйти от деревни. Значит, мы можем отвести девочку обратно…       Эльф молча придавливал меня взглядом к земле. Мою руку с сапога он даже и не попытался убрать, словно эта хватка ему никак не мешала. От его молчания я медленно погружалась в отчаяние и только крепче сжимала руку на его ноге. Как будто это хоть как-то поможет его переубедить и спасти жизнь несчастной.       — Или мы можем взять её с собой… — продолжила я в последней попытке что-то сделать. — Можно будет отвести её в один из военных лагерей. Я могу, потом, когда буду здорова…       Договаривала я уже очень тихим голосом, чувствуя, как слезы подступают к горлу болезненным комком, от которого тяжело дышать и думать.       Для меня жизнь этой девочки, жизнь вообще любого ребенка почти ничего не значила, так же, как и взрослого. Когда растешь на войне, ценность жизни теряется, но с другой стороны, она также взлетает до небывалых высот. И в те моменты, когда ты действительно можешь избежать лишних смертей, ты просто делаешь это. Стараешься изо всех сил. Не из-за любви ко всему живому — для такого нужно самому быть чем-то невозможно чистым. Не из-за желания мира на земле — пока есть люди и прочие разумные существа, мир никогда не наступит. Не из-за сентиментальности, хотя в случае с детьми я иногда вспоминала себя.       Ты стараешься, потому что, спасая чужую жизнь, чувствуешь облегчение. Ощущение, что количество крови на твоих руках словно немного уменьшилось. Спасая чужую жизнь, ты просто пытаешься спасти свою душу. Как искупление.       Я подняла на Мэя взгляд, почти не скрывая слез, и на миг мне показалось — что-то изменилось в его лице. Девочка всё это время молчала, я даже не видела её. Может быть, кто-то просто заткнул ей рот.       Мэй, так ничего и не сказав, попытался отойти от меня. Понимая всю нелепость попыток, я всё равно вцепилась в его ногу как можно сильнее. Он резковато обернулся и полоснул меня злым взглядом. Потом дёрнул ногой, чтобы освободиться, но я держала крепко.       Следующее его движение было похоже на небрежный взмах рукой.       Неподалеку, за высоким кожаным сапогом одного из эльфов, на землю упало детское тело. Из глаза у нее торчал маленький метательный нож, по самую рукоять вошедший в мозг через глазницу. Довольно быстрая смерть, не мучительная…       Но ведь они и правда могли её спасти, не прилагая особых усилий. Может, и спасли бы, будь они людьми. Возможно, людей я бы смогла уговорить. Но рядом со мной эльфы, и они мыслят по-другому.       Моя рука беспомощно соскользнула по сапогу вниз. Мне больше нечего было сказать, да и стоило ли вообще что-то говорить? Он, может, даже не слышал меня, хоть и не перебивал. Я же просто человек, не больше. Почти калека в данный момент. И убил он всего лишь человеческую девчонку, мелкую и несамостоятельную. Ничего ценного…       — Мэй, нам нужно уходить, — кто-то из эльфов нарушил тишину.       Кажется, в его голосе была тревога, впрочем, я сейчас с трудом воспринимала слова. Перед моими глазами лежало тело ребёнка, чью жизнь мне не удалось удержать здесь.       — Знаю, — холодно ответил Мэй. — Сворачиваем лагерь и по готовности выдвигаемся.       — Тела?       Я смотрела в землю, силы окончательно покидали меня, и двигаться просто не хотелось. Усталость накатывала, смешиваясь с отчаянием, и я с трудом поняла, что Мэй склонился ко мне и пытается поднять.       — Оставить. Следующие тхерны подчистят всё, это даст нам время.       Тела этих несчастных людей останутся тут. Валяться в темноте враждебного и порой хищного леса. Кто такие тхерны, я не знала, но несложно догадаться, что такие же хищные твари, как и та, что убила эту семью. Может, еще поэтому в голосе эльфа крылась тревога? Видимо, даже рейнджеры не могут найти общий язык со всеми.       Пока Мэй поднимал меня, весь его отряд уже скрылся в лесу, торопясь в лагерь.       Его плечо и рука на талии были очень теплыми и почти родными. За последнее время этот эльф прикасался ко мне больше, чем кто-либо в жизни. Помогал дойти до туалета, переворачивал, когда я спала сутками, приподнимал и устраивал поудобнее. Кормил с ложечки.       И сегодня убил ребенка. Просто так.       Меня не удивляло, что он её убил, меня поразило, что он даже не задумался над моими предложениями. Словно просто не хотел тратить время или пачкать руки. Словно и не он улыбался мне так часто и протягивал руку, чтобы ласково поправить волосы. Он просто убил, не предприняв и небольшой попытки спасения. Приговорил, не дав шанса.       Силы покинули меня, и сейчас Мэй почти тащил моё тело на себе. Стыда или смущения я не испытывала, было только мерзкое желание отодвинуться. Отстранить его руки от себя и просто попросить держаться подальше. Но я не могла позволить себе такой роскоши.       Часть лагеря была уже убрана, остальное активно собирали. Весь отряд двигался быстро и слаженно, как единый механизм. Спешка была, но это не выглядело бегством, и каждый знал, что именно ему делать, поэтому путаницы тоже не возникало. У людей такая слаженность возникала только спустя долгое время. Впрочем, наверное, эти эльфы тоже вместе достаточно долго.       Мэй положил меня на походную кровать и молча ушел.       Дождавшись, когда он скроется из виду, я устало откинула голову на свернутую одежду, заменявшую мне подушку. Голова гудела, как после хорошего праздника, мысли отчаянно путались и метались, вызывая головокружение. Что говорить и что думать, и стоит ли вообще заострять на этом событии внимание? Не Ольви же он убил, а всего лишь какую-то девчонку…       Но он мог её спасти. Эта мысль просто не давала мне покоя, она крутилась в голове, сталкиваясь с остальными не менее неприятными мыслями, и создавала сумбур. А если он однажды всё-таки решит, что мы ему тоже не нужны? Тоже ведь обуза, и уже довольно долго. Мы задерживаем его отряд и подвергаем опасности…       Я устало прикрыла глаза. Не могу понять, почему всё так? Почему я так реагирую? Ведь раньше убийство детей не особо меня расстраивало, но в этот раз всё иначе. Словно… словно для меня на самом деле имела значение не жизнь девочки… а то, что разрушился какой-то образ Мэя в моих глазах.       Я знала, что он опасен, поняла это давно, с отваром желтянки... Но его бесконечно добрая и искренне нежная улыбка. Вся его забота и старания, то, что он вообще помогал нам, что благодаря ему я до сих пор жива…       Может, именно из-за всего этого Мэй стал в моих глазах слишком светлым? И этим убийством он порушил этот образ? Или дело всё же не в этом, а в том, что он даже не попытался просчитать ни один из моих вариантов? Просто отрезал их, как глупость, сказанную больной человеческой женщиной?       Запутавшись в своих мыслях, я, кажется, задремала и пропустила его возвращение. Прохладные пальцы неожиданно коснулись моего лба, заставив сильно вздрогнуть.       Резко открыв глаза, я еле сдержалась, чтобы не отползти от него, словно он ядовитая змея. Эльф никак это не прокомментировал. Просто убрал руку и сухо сказал:       — У тебя снова начинается жар.       Чуть повернувшись, он потянулся рукой туда, где я не видела, куда-то за спину. Вытащив оттуда кружку с каким-то пахучим отваром, он протянул её мне.       От неё не пахло мятой... Может, всё-таки решил избавиться от лишнего груза? А открыто убить что, совесть не позволяет?       — Выпей.       Мэй поднес её ко мне поближе. Я же внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь высмотреть хоть какие-то признаки, что могли бы мне помочь понять, что он собирается делать. Но всё, что мне удалось увидеть, это смесь усталости с решимостью.       — Что это? — Я не собиралась просто так сдаваться или пить всё подряд.       В полумраке я различила, как эльф стиснул зубы. Впрочем, меня это не волновало совершенно. Хочет убить, так пусть в лицо. Не хочет, тогда пусть объясняет. Пусть отвечает.       В его ответе сквозило неприкрытое раздражение.       — Отвар.       Кажется, он тоже решил позлить меня. Учитывая недавнее, меня злить долго и не пришлось.       — Решил поумничать? Что, возраст позволяет? — я не думала о том, что говорю, просто злоба и усталость, смешавшись, очень мешали оценивать свои слова.       Мэй от неожиданности моргнул, но потом ответил не менее едко:       — Посмотреть на вас, людей, так у нас и дети умнее. Пей давай. Нам пора выдвигаться. Для этого ты должна спать.       Вместо ответа я зло молчала. Не притронусь, пока не ответит. Конечно же, он может соврать, но мне сейчас главное, чтобы ответил.       Эльф скрипнул зубами, явно выходя из себя.       — Это сонный отвар. Довольна? Теперь пей.       Быстро же он сдался.       — Да. Довольна. Спасибо тебе огромное, от человека неразумного, — в свои слова я старалась вложить как можно больше язвительности и издевки. — Но пить я это не буду. Я до сих пор не знаю, как вы нас переносите по лесу, и сейчас я не могу упустить возможность увидеть это. Сами эльфы будут меня на руках носить.       Мэй глубоко вздохнул в попытке взять себя в руки, а я поймала себя на мысли, что мне нравится его злоба. Он больше не выглядит как идеальное создание, чистое, светлое и неизменно доброе. Всепонимающий, любящий зверей эльф-убийца. Так честнее.       — Ты не должна этого знать. И нет, мы не несём вас на руках. Всё же люди и по весу от эльфов отличаются, оборотни тем более.       Я не считала себя толстой, да и не была никогда такой. Но прозвучало это обидно.       — Пей. Чтобы не мешать передвижению, особенно разными вопросами, ты должна спать. Ещё во время сна у тебя спадет жар, и снова появятся силы для того, чтобы есть мои нервы.       — Я не ем твои нервы. Я бы подавилась, — вяло огрызнулась я, чувствуя новый прилив усталости. Он не убрал мое раздражение и злобу на Мэя, но отнял силы на активную перепалку.       Неожиданно Мэй рывком придвинулся ко мне, расплескивая часть отвара, и яростно зашипел почти в губы:       — Не смей задерживать отряд, слышишь, ты, упрямая и временами безмозглая женщина? Не смей подвергать их опасности!       Несколько ошарашенная, я даже не сразу отреагировала.       — Просто выпей это и тихо засни. Хватит уже разговоров. Сейчас не время для них. — Последнюю фразу он произнес уже относительно спокойно, но в его взгляде по-прежнему был леденящий холод, от которого я невольно поёжилась.       Мэй отодвинулся и снова протянул мне кружку.       Был ли у меня выбор? Как таковой, конечно же, был, как и во многих ситуациях. Выбор есть всегда. Делать или не делать. Вот только последствия у каждого поступка разные, и, беря кружку в руки, я отчаянно гадала, какие последствия будут у моего поступка?       Мэй явно нетерпеливо следил за моими движениями.       Он сказал, что там снотворное. Но так ли это? Всё время пребывания рядом с ним я периодически начинала сомневаться в его словах. Просто не понимаю, зачем он тащил нас с собой, а, например, ту же девочку предпочел убить. Что им двигало?       Видя, что я медлю, эльф неожиданно спокойно спросил:       — Опять думаешь, что там яд?       Несмотря на своё проигрышное положение, я не удержалась от очередной подколки:       — А что, у меня нет повода?       Кажется, Мэй быстро понял намек, и в следующей его фразе не осталось и следа от спокойствия.       — Знаешь, что? Я устал от тебя.       — Какая трагедия…       Его рука вцепилась мне в горло слишком быстро. Усталость, долгая болезнь и злоба сделали то, о чем мне не раз говорили учителя: притупили реакцию. В результате я почти не могла дышать. Кружка с отваром полетела на землю, и я отчаянно и глупо вцепилась в схватившую меня руку.       Конечно же, безуспешно. Надо было бить в глаз, нос… Но я просто глупо царапала ему руку. Молча, со смесью злобы и страха.       — Или ты пьешь, или я просто оставлю вас здесь.       Короткая фраза в очередной раз перевернула мир, и от накатившего головокружения я покачнулась. Мэй резко убрал руку с горла мне на плечи и аккуратно уложил на землю. Потом прикрыл сверху плащом и отошёл.       И вскоре вновь сидел рядом с новой кружкой отвара. Словно ничего сейчас и не было. Никаких угроз и обещаний. Никакой руки на горле, вот только боль не сама по себе появилась…       — Прости, — довольно тихо и невероятно искренне произнес Мэй. — Я не хотел делать тебе больно.       Я мысленно застонала. Каждая его фраза, каждое действие вгоняют меня в ступор. Ощущение, что он просто любит играть с людьми. Он может убить меня в любую минуту, угрожает расправой за длинный язык и непослушание, причем не только мне, но и просто невинному постороннему, но вместе с тем искренне сожалеет, что сделал мне больно? Я просто не могу это понять.       — Почему ты просишь прощения? Ты же хотел это сделать.       Мэй поморщился.       — Я хотел, чтобы ты выпила это уже. Ты задерживаешь отряд, и я сказал, чем это может закончиться.       Я брезгливо, как только смогла, поморщилась.       — Угрозы, как это по-эльфийски.       — Глупость, как это по-человечески.       От такого ответа мне захотелось просто выплеснуть ему в лицо содержимое всей кружки. А потом можно и её разбить об его тупую голову.       — Мэй, мы готовы.       Подошедший сзади эльф для меня оказался неожиданным, и я в очередной раз прокляла свое человеческое зрение.       — Спасибо, Нери. Сейчас выдвинемся.       Эльф ушел, и Мэй снова посмотрел на меня. Точнее, пригвоздил взглядом к земле.       — Так ты с нами?       Его вопрос вызвал во мне отчаянный протест и желание просто изуродовать его. Наверное, от бессилия я злилась больше, чем обычно.       — Выбора, значит, не оставляешь? — тихо спросила я.       Спорить было бессмысленно, и отчасти я понимала, что и правда мешаю отряду. Задерживаю и повышаю риск того, что тхерны нападут на нас. Но я не могла остановиться, было очень горько от самой этой мерзкой ситуации. От того, что я в нее попала, что теперь вынуждена слушаться эльфов и надеяться, что нас не убьют, когда мы дойдем до них. Но ведь на самом-то деле это всё просто смешно. Кому мы там нужны? Он, скорее всего, тащит нас туда, чтобы повеселиться. Как с добычей.       И правда, весело. Нерадивые и глупые, полезли в Лес и пропали там. Вот ведь смеху-то…       Злые слезы потекли из глаз, и я даже не стала их стирать. Пусть начинает веселиться прямо сейчас.       — Хочешь поиздеваться? — с горечью спросила я. Мэй только тихо вздохнул. — А потом что? Наиграешься и убьёшь, как ту девочку? Даже не попытавшись спасти?       Я всё же зло утерла слезы, взбесившись на них.       — Да далась она тебе… — злой голос Мэя словно хлестнул меня плетью.       Слёз мгновенно стало больше. Из-за болезни я стала слишком мягкой и обидчивой. Словно что-то внутри меня размокло и превратилось в кашу. Это было омерзительно и унизительно, но ничего поделать не получалось. Слёзы текли и текли, как будто я была ребенком, у которого отобрали игрушку. Тоже мне, солдат. Девка деревенская с мечом. Ни драться не умеет, ничего. Отряд подвела и не факт, что кто-то вообще выживет…       Не выдержав, я разрыдалась, уткнувшись лбом в кружку. Мыслей не было, была только горечь. Неописуемая, болезненная и бесконечная. На самом деле, мне ещё никогда не было настолько плохо, чтобы я ревела на глазах у эльфов. Я на глазах у людей-то не плакала.       Он нежно погладил меня по волосам.       — Я пытаюсь тебе помочь, но тут ничего не могу сделать. Нам нужно добраться до моего дома. Понимаешь? — сейчас его голос был тихий и успокаивающий.       Наверное, так он разговаривал со своими любимыми животными. И к своему удивлению, я понимала, что это и правда действует. Слёзы затихали, его рука всё ещё гладила меня по волосам, и сейчас не возникало желания оттолкнуть его. Скорее, немного наоборот… И просто попросить его говорить дальше. Словно я могла зацепиться за его голос и выбраться из отчаяния. Ненадолго поверить, что всё хорошо и он не хочет поиздеваться, а на самом деле — просто помогает. Мы же бараны, а животных он любит…       От сравнения, пришедшего на ум, я невольно улыбнулась.       — Просто выпей это. Когда проснешься, то, если захочешь, поговорим.       Поговорим? О чём мне с ним говорить? О девчонке, которая всё равно уже мертва, и разговоры этого не изменят? Или о моих частых слезах, о том, что я неуютно себя чувствую при нём? Ну, или, наконец, о том, что я не могу ему поверить до конца. Просто не верится в искренность и доброту в свою сторону.       Война не любит наивных и доверчивых. Она их убивает.       А я до сих пор жива. И постараюсь выжить и дальше.       Подняв лицо от кружки и отбросив сомнения, я как можно быстрее выпила содержимое. Неважно, что там, неизвестность хуже.       Мир поплыл совсем быстро, и мне оставалось только надеяться, что там был не яд…