***
Холод сковывал и мешал двигаться. Такой силы стужа, что разыгралась этой ночью, мешала даже думать. Массивные деревья вокруг и даже сама земля, на которой я стояла, — всё стонало от порывов ветра и снега. Немногие выжившие животные попрятались по норам. Часть из них уже не увидит рассвет, живое тело не рассчитано на такие морозы. Но люди, что отстали где-то позади, не собирались сдаваться даже холоду. «Снова они… Когда же они поймут, что здесь я убью их. Здесь их ждет только смерть». Это не мои мысли, и даже голос в голове не мой. С трудом, преодолевая боль в онемевших от холода руках, я подняла их поближе к лицу. Совершенно тёмная кожа, красивые тонкие пальцы словно вырезаны из камней, что чернее ночи. Чёрная кожа обтягивала руку и выше. Не моё тело. Не мои мысли. Не моя жизнь… Позади меня, скрытые от глаз сильной метелью, послышались окрики и стук копыт. Я знала, что они идут за мной. Ещё одни, снова. Раз за разом они пытались найти меня и вернуть. Но я больше не служу людям. Я служу Лесу. Я его душа, защитник. Я ему сестра и мать. И никто из людей никогда больше не будет достоин даже разговора со мной. Они никто, никем и останутся. Один взмах моих почти оледенелых рук — и там, на дороге, на всадников с лошадьми рухнули деревья. Эти дубы, массивные и многолетние, и так отравлены и искалечены людьми. Я чувствовала, как жизнь, дарованная им самой землей, с болью покидает их. Их смерть пойдет во благо. На тропе по-прежнему никого не было видно, впрочем, уже и не будет. Людские крики порой даже лучше пения птиц…***
Я проснулась. Просто открыла глаза и сразу поняла, что это реальность. Тихий треск костра успокоил взбудораженный мозг. Тут тепло. Это почти странно после того мороза, что был только что. Я медленно пошевелилась и неожиданно поняла, что на мне лежит рука. Рука. Мужская… Кто-то пошевелился и поплотнее прижался к моей спине. Некоторые вещи до меня доходят очень медленно. Особенно непривычные. Меня не раз обнимали мужчины и, бывало даже, позволяли себе чуть больше, просто давно… Но сейчас это ощущалось немного по-другому. Мне было очень тепло… Не только телу, почему-то даже в душе от этого простого объятия стало немного легче. Но ведь это… не то чтобы неправильно. Это просто очень странно. Немного повернувшись, я подтвердила свою мысленную догадку. Это был Мэй, да и кому ещё могло понадобиться обнимать меня? Разбуженный моим шевелением, эльф сонно приоткрыл один глаз. Посмотрел на меня немного раздражённо, словно я посмела нарушить его сон, и закрыл глаз обратно. Не особо понимая, что в таких случаях делают обычные девушки, и даже немного растерявшись, я не придумала ничего лучше, чем сухо сказать: — Мне надо в туалет. Может, уберёшь свои руки? Мэй тихо прыснул со смеху, чем неимоверно раздражил меня. — Я сейчас специально устроюсь поудобней и на тебя, блин, в туалет схожу. Моя, по-солдатски грубая, подначка ушла в молоко. Но руки он всё же убрал. Получив свободу передвижения, я встала и, как оказалось, переоценила свои силы. Голова закружилась, и на мгновение и без того тёмный мир потемнел ещё сильнее. Пришла в себя я снова в тёплых руках. — И как, сходила куда надо? Скажи мне, все люди так недальновидны? В голосе Мэя слышались смешинки, и я снова не удержалась от грубости: — А все эльфы так надоедливы? Он тихо рассмеялся, не скрывая того, что моя подначка совершенно его не задела. Потом встал, аккуратно приподнимая меня следом. Я с трудом опёрлась на его плечо и была вынуждена ещё и терпеть его руку на моей талии. Не скажу, что это было неприятно, скорее, просто раздражало, на фоне общего дурного настроения. Которому, впрочем, не с чего было быть хорошим. Мы в дороге уже неизвестно сколько времени, Ольви в себя не приходила, и никто не говорит, когда мы придём в этот их Телле. Может, он нас вовсе не туда ведёт? Слишком уж долго длится это путешествие. Конечно, всё можно списать на то, что я часто нахожусь без сознания или в искусственном сне, но всё же… Мэй вёл меня в лес, в сторону от лагеря. Его шаги были уверенными, мягкими, и он явно подстраивался под меня. Что позволяло затрачивать меньше сил на движения. Дойдя до отхожего места, он помог мне опереться о дерево и тактично отвернулся. Видимо, в силу своего вредно-ворчливого настроения, я и по этому прошлась язвительностью: — Что, и никакого желания посмотреть? А то вдруг я упаду в свои же отходы? Мэй полуобернулся, не настолько, чтобы видеть меня, но ровно настолько, чтобы я видела его усмешку. — А что, ты этого хочешь? Я думал, что тебя это скорее смутит, впрочем, если хочешь… Договаривая последние слова, он начал медленно поворачиваться. Надо сказать, я никогда с такой скоростью не пыталась натянуть штаны обратно. — Перестань! Мой окрик был наполнен испугом, словно меня собрались пытать на дыбе. Эльф мягко рассмеялся, уже не скрывая своего веселья. — Ну вот как всегда… Сначала что-то говоришь, а потом сама же жалеешь об этом. На его откровенную подначку я уже просто не нашлась что сказать и молча занялась тем, зачем мы сюда и пришли. На самом деле, я никогда не любила ходить в туалет при ком-то. Хотя и приходилось не раз. Но вот при этом эльфе делать этого не хотелось совершенно. Шаги позади меня послышались как раз в тот момент, когда я только надела штаны обратно и пыталась их завязать. Руки плохо слушались, и всё тело пробирал озноб, но просить о помощи Мэя не очень-то и хотелось. В конце концов, такую мелочь я и сама могу сделать, даже трясущимися руками. Эльф резко обернулся на звук и, глядя на меня, приложил палец к губам, махнув рукой в сторону кустов слева от меня. Я молча, придерживая недозавязанные штаны, скрылась там, куда Мэй и показал. Места в кустах было мало, сухие ветки постоянно упирались куда-нибудь в бок. Но устроиться можно. Справившись, наконец-то, с треклятыми завязками на штанах, я обессилено осела на прохладную землю. Удивительно, но за то время, которое я потратила, никто так и не появился. Шаги были шумные, значит, шли не таясь… Но так и не дошли. Мэй отошёл к одному из деревьев, чуть поодаль от этих кустов, и там застыл, прислушиваясь. Выражение лица с такого расстояния я не видела, но могла поспорить, что он напряжен. Может, даже немного хмурится. Какое-то время всё было тихо, а потом снова послышался треск сухих веток под ногами. Мэй чуть присел, словно готовясь к прыжку. На небольшую тропинку из глубины леса выбрел человек. Точнее, эльф. — Лин? Присмотревшись, я не сразу, но тоже смогла его узнать. Тот эльф, которого Мэй отправлял в Телле, перед тем, как я заснула в последний раз. Кстати, я даже не знала, сколько проспала. Может, мы как раз подошли лагерем к месту встречи? Или Лин нашёл нас по дороге? С ним явно что-то не в порядке. Полутьма леса мешала полноценно видеть, но многолетнее солдатское чутьё подсказывало, что у него проблемы. Точнее, у нас, мы же сейчас в одной упряжке. Это беспокоило, но я не спешила выходить. Сил не было, и, пока Мэй не даст мне какую-то отмашку, стоит их беречь. Мэй торопливо почти подскочил к эльфу. Вовремя — тот рухнул на его вовремя подставленные руки. Я даже отсюда могла услышать хриплое и очень тяжелое, нездоровое, дыхание. Мэй, придерживая его, уложил на землю. — Что за… Вопрос он не закончил, просто взглянул на свои руки. Тёмные от крови. Этот контраст и в полумраке был хорошо заметен. — Лин… Удивительно, но сейчас Мэй выглядел почти потерянным. Словно не верил, что такое могло случиться. Как будто бы Лин был непобедим. Больше никто не появлялся. Вокруг было тихо, и только кроны деревьев шептались высоко над головой. Словно и не замечали чьей-то маленькой трагедии. Поняв, что Мэй, на какое-то время точно, выбит из колеи, я медленно, хоть и не очень ловко, выбралась из укрытия поближе к ним. На треск веток Мэй всё же среагировал: — Я не говорил, что всё тихо… Его голос звучал растерянно и с ноткой непонимания. Я коротко кивнула и, подойдя ближе, устало присела рядом с ними. Одного взгляда на Лина хватало, чтобы понять: не жилец. Рваные клочья одежды, глубокие окровавленные полосы — его тело словно драли огромными когтями. Удивительно, что он вообще добрался досюда. — Мэй, надо донести его до лагеря… Мэй вдруг развернулся ко мне и вцепился в горло. От резкой нехватки воздуха я просто непроизвольно открыла рот, не понимая, что происходит. Он почти прошипел мне в лицо: — Это всё из-за тебя! Столько злобы в его глазах я ещё ни разу не видела. Ослабленное долгой болезнью тело даже сопротивляться толком не могло. Мои тщетные попытки вырваться быстро сошли на нет. В глазах темнело, и мне на самом деле стало казаться, что он меня убьет. Вот прямо сейчас. Такая нелепая и смешная смерть. Неожиданно он отшвырнул меня прочь. От удара о землю я не сразу поняла, что он сказал. Он снова склонился над Лимом, обшаривая его одежду словно в поисках чего-то. Отдышавшись, я отползла к ближайшему дереву. Села, опёршись спиной. — Мэй. Ты же знаешь… — хрипло от удушья начала я, пытаясь сказать, что не виновата в произошедшем. Но Мэй, не глядя, снова резко перебил меня: — Если бы не ты, мы бы не задержались настолько, и Лин не попался бы на пути охоты тхерн. Слова агрессивные, обвиняющие — но с каждым сказанным словом злоба в нём угасала. Я почти чувствовала это. Он тоже не стальной, и смерть Лина сильно его подкосит… Однако я не умела выражать сочувствие. — Я не виновата в его смерти. Мэй метнул на меня ещё один недобрый взгляд. — Еще не умер! И не умрёт, если я найду одну вещь… Он продолжил спешно искать что-то. Лин уже почти не дышал, я едва могла разглядеть, поднимается ли его грудь. — Нашёл! Мэй вытащил что-то малопонятное, больше похожее на сухую травинку, из внутреннего кармана рубашки Лина. Я не стала задавать никаких вопросов, это всё подождет. Он торопливо засунул найденную вещь себе в рот и стал жевать. Потом сплюнул прожёванное себе в ладонь. — Держи его голову. Мне нужно заставить его проглотить это. Борясь с головокружением, я подползла и обхватила ладонями голову Лина. Мэй сноровисто надавил ему на челюсти, вынуждая открыть рот, засунул пережеванное нечто. Лин застонал и попытался вытолкнуть это изо рта. Мэй тут же зажал ему рукой и рот, и нос. — Нет, нет, и не думай, — голос Мэя чуть дрогнул, и я уловила в нем слезы. — Давай же! Прошу, борись. Я прошу тебя, соэннэ… Он осёкся, и я была почти уверена, что он плакал. Но не решалась заглянуть ему в лицо. Не сумев вырваться, Лин проглотил пережеванное что-то. Мэй счастливо выдохнул и, рассмеявшись, погладил Лина по волосам. Я очень аккуратно убрала руки и тихо спросила: — Что это за вещь была, и чем это поможет? — Всё потом. Не спрашивай пока ничего… Лин закашлялся и резко сел, едва не ударившись о мой подбородок. — Тхерны! Его вскрик напугал не только меня, но и Мэя, который чуть не отшатнулся от восставшего почти из могилы эльфа. Потом Лин медленно опустился обратно и выдохнул ещё одно, что заставило меня похолодеть: — Сиэн… Мы с Мэем переглянулись. Понятно, что любой в бреду и агонии может сказать разное. И всё же… Мэй склонился к самому лицу Лина. — Что Сиэн? Что он сделал?.. Лин ничего не ответил. Грудь вздымалась ровно, дыхание перестало быть хриплым. Казалось, что он просто заснул. Мэй поцеловал его в губы. Вот так вот просто, словно постоянно это делал. Каждое утро или вечер целовал мужчин. — Спасибо, что не сьел всё… — это прозвучало невероятно тепло и едва ли не нежно. Я уже ничего не понимала. До этого ничего, что могло бы указывать на отношения Мэя с кем-то из отряда, я не видела. Впрочем, какое мне до этого дело? Меня это не касается. Я здесь чужая. Дышать всё ещё было больно. Я осторожно дотронулась пальцами до своего горла. Мэй вскинул на меня взгляд. — Прости. Я просто… Лин для меня многое значит. Он дорог мне. Абсолютно искреннее сожаление, такое же тёплое, как и невероятная нежность до этого. От неожиданности я даже не сразу нашлась с ответом. Что вообще на это всё можно сказать? Но потом всё же выдавила то, что беспокоило: — Я не считаю себя виноватой. Ты мог просто оставить нас… Мэй так резко придвинулся ко мне, что я вздрогнула. Одной рукой он обхватил мой затылок, прижавшись лбом к моему, и прошептал: — Я не жалею, что повстречал тебя. И не виню ни в чём. Каждый делает свой выбор. В его взгляде больше не было злобы. А губы, чуть приоткрытые, были так близко. Такие тёплые и мягкие на вид. Впервые за долгое время я сама потянулась к кому-то за поцелуем… Громкое рычание и последующий толчок в спину помешали мне узнать, тёплые у него губы или нет. То ли спину обожгло болью — и мир от этого завертелся, то ли наоборот. Деревья продолжали безразлично перешёптываться над моей головой, но я этого уже не видела.