Ложь, или Право на убийство

      Вскоре пришла Рил. Отвела меня в одну из комнат и стала настаивать на том, что мне надо натереться всяческими маслами с крайне непривычным для меня запахом.       Мне хотелось жить и, собрав все силы, я держала рот закрытым.       Время тянулось до отвращения медленно.       После втираний в мою кожу небывалого количества разных кремов, масел и еще чего-то совершенно непонятного, она занялась моими волосами. Ее быстрые руки ловко разбирали уже подсохшие к тому моменту пряди, и девушка то и дело не сдерживала расстроенных вздохов. Стиснув зубы, я постаралась просто отвлечься и подумать о том, что буду делать, когда получу лекарство. После этой проклятой свадьбы, разумеется. Об этом досадном явлении я не забыла, и все эти приготовления только сильнее злили. К чему столько церемоний, это же просто трата времени. Моего, причем, времени! А его не так много. Даже если мне удастся, почти чудом, поправиться, столько всего упущено... И как там мои ребята, они, наверное, уже добрались до светлых, и очень надеюсь, что всё прошло гладко. Что они уже пьют и едят свежую еду в статусе гостей. А я всё еще тут, духи знают где. И, судя по времени, которое затрачивает эльфийка на укладку моих волос в замысловатую прическу, лучше бы я побрилась. Всё быстрее.       — Неужели все ваши девушки войны такие неухоженные?       Вопрос резанул мое, кажется, уже распухшее от постоянных приступов злобы сознание.       Какого хрена?! Это я неопрятная?       — Прости грязнулю, в бою волосы не поукладываешь и зубы лишнего не почистишь. Спасибо, что у меня вообще есть и то, и другое. Всё еще.       Руки девушки замерли в моих волосах, словно она напугалась или просто не поняла, что я пыталась донести.       — Простите меня…       Я уловила слезы в ее голосе. Мерзкое чувство вины тут же заскреблось в сердце. Что со мной такое? Наверное, эта треклятая отрава на мозги давит. То впадаю в ярость, то грежу наяву, то тут же жалею и глаза на мокром месте.       Как же меня всё это бесит!       — Я не пыталась вас оскорбить, правда, не пыталась, — голос эльфийки дрожал и прерывался, потом она убрала руки от моих волос, и я услышала тихие всхлипы. — Мастер Мэй ругаться будет, узнав, что я вас обидела. Но я ведь не хотела!       Девушка плакала так искренне и с отчаянием, словно от моей мелкой обиды сейчас рухнет весь мир. Так по-детски…       Наверное, еще и глаза кулачками трет, как это мелкие делают. Трут, захлебываясь своими же слезами. Оборачиваться, чтобы убедиться в своей правоте, я не стала, вместо этого как можно спокойней начала:       — Я не обиделась, просто на войне и правда нет времени ухаживать за собой. Понимаешь?       Я не умела успокаивать обычных людей. Тем более — нелюдей. Как ей сказать, что я просто коротко вспылила, потому что мне ее слова показались обидными, — но уже успокоилась? Это ведь такая мелочь. А Рил — всего лишь наивная девочка, которая никогда не видела войну. Ее истинное лицо. Грязное, уставшее и в шрамах. Она сокрушалась, что мои волосы не такие мягкие, как у эльфиек, может, думала, что я за ними не ухаживала, вот так и получилось. А я о волосах вообще никогда не думала. Когда отрастали лишнего, отрезала, и всё, весь уход и все прически. Куда важнее, что голова, на которой они растут, до сих пор на месте. Да и никто в моем окружении никогда не заморачивался по поводу волос или чистоты. Вспомнить хотя бы Эла, который порой по полгода не мылся совсем.       Но как это объяснить тому, кто с войной не сталкивался? Никто из моих знакомых такую чушь даже не сказал бы. Все или воевали сами, или огребли от войны косвенно, в тылу тоже жизнь не мед.       — Я поняла. — Ее слова, сказанные через какое-то время, слегка удивили меня. Я не ожидала, что она вообще голос подаст, и как раз пыталась подобрать понятные для нее объяснения. — Я правда поняла. Мастер порой объясняет мне, что воинам многие вещи неприятно обсуждать. Ну, например, шрамы или запах.       На последнее она хихикнула, уже, кажется, забыв о слезах. И правда, сущий ребенок.       «Неприятно обсуждать»? Странное объяснение. Ладно, она успокоилась, и этого достаточно, ее причуды меня мало волнуют. Я для нее тоже необычная.       Через какое-то время она все-таки закончила с моей прической, и я с огромным облегчением пошевелила затекшей шеей.       — Можете вставать, главное не одевайтесь. Мы почти закончили. Осталось только платье!       Голос девушки почти искрился каким-то нетерпением. Кажется, она меня всё же с куклой спутала. Ту тоже можно одевать, делать прически, купать и кормить…       Я встала с кресла и пару раз взмахнула руками, размяла шею. Потом повернулась к ней, чтобы спросить, что там еще за платье и кончится ли на этом вся эта дурацкая подготовка.       И застыла. Хорошо, я здесь одна, никого из знакомых, а то могли бы отпустить пару шуточек на мой разинутый на полуслове рот.       Девушка, улыбаясь, держала на вытянутых руках кусок чего-то прозрачного, больше всего походившего на летние шторы в богатых домах. Ткань выглядела дорого и переливалась при малейшем шорохе разными цветами. И была совершенно прозрачной!       — Вам нравится?       Наивное создание улыбалось мне так открыто и искренне, что даже захотелось соврать, но я не сдержалась и вывалила то, что думаю на самом деле:       — Что это за тряпка?       Мой раздраженный голос стер с ее лица улыбку и заменил растерянностью.       И опять я что-то не понимала в их обычаях. Но вот сейчас это неважно. Если это их свадебная одежда, то я буду похожа на шлюху. В некоторых борделях они как раз полуголые ходят.       — Это свадебное платье. Оно сделано из…       Я грубо прервала ее:       — Мне плевать, из чего оно сделано! Я эту вещь не надену. Она же ничего не прикрывает, мне что, всеми причинными местами щеголять перед вашими?       Девушка неуверенно положила тряпку на кровать и снова попыталась мне что-то объяснить:       — Но у нас все так приходят в брак, и под платье мы надеваем белье…       Я снова прервала ее, всё больше закипая:       — Дай-ка угадаю. Это ваше белье прикрывает пару мест на теле — и то кусочками?       Я, конечно, хочу получить лекарство, но зачем так измываться надо мной! Предложили бы просто голышом замуж выйти и пир просидеть. Чего прикидываться?       — Я позову Мастера…       Я только плечом дернула. Ну давай, зови свою защиту. Если он попробует настоять на своем, я ему просто член оторву, так, для профилактики.       Девушка скрылась за дверью, оставив меня наедине с моим негодованием. На самом деле больше всего мне хотелось подойти и поджечь этот кусок непонятной мне ткани. Плевать я хотела, что он дорогой или какой-то там особенный. Наряд для свадьбы.       Для шлюх этот наряд, а не для свадьбы!       И вообще, их эльфийки красивы и, может даже, без шрамов. А я, мать их, солдат! И мое тело покрыто шрамами почти везде, кроме лица. На нем нет сильных следов, умудрилась сохранить. И то, что их традиции требуют, для меня будет почти унизительно. Выставит все шрамы напоказ.       Тоже мне, нижнее белье у них там предусмотрено. Я ведь и покрупнее эльфиек, так что даже представлять не хочу, что мне там прикрыло бы их тряпочками.       Злоба разгоралась всё ярче, и хоть какие-то адекватные мысли, если они и пытались пробиться изначально, смазывались и исчезали.       Когда в комнату зашел Мэй, я уже подносила одну из свечей к этой мерзкой тряпке.       — Рэй! — голос Мэя выражал недоумение и недовольство.       Он пришел один, и я не стала сдерживаться в выражениях. Его уши щадить я не намерена.       — Я не надену это. У нас в таком шлюхи работают!       Его губы сжались в плотную линию и даже словно побелели. Однако он явно не хотел идти на конфликт, поэтому, какое-то время помолчав, начал объяснять:       — Это просто традиция. Символ духовной чистоты и чистоты намерений. Прозрачность указывает на то, что…       Да как же они меня задолбали своими наставлениями и нелепыми попытками успокоить!       — Да пошел ты на хер!       От моего громкого и очень искреннего посыла эльф замер, открыв рот и так и не доведя мысль до конца.       Внутри меня словно что-то довольно заурчало. То-то же, урод ушастый!       — Еще раз попробуешь меня успокоить, я тут всё спалю вместе с жителями!       Его глаза чуть округлились, и, прежде чем он взял себя в руки, я успела заметить страх.       Улыбка растянулась на моих губах, словно довольная кошка. Страх — это так прекрасно. Пусть боится. Можно даже еще сильнее. Свеча в моих руках по-прежнему горела, и я резко вскинула руку, угрожая поджечь тряпку. Мэй дернулся ко мне, но тут же остановился. Моя улыбка стала еще шире.       — Вот так-то лучше, — я понизила голос. — Так что там про традиции? Ты же знаток в этом, верно?       Я не скрывала наслаждения от сложившейся ситуации. Он боится, то ли меня, то ли просто за эту тряпку. Или, может, за всех, кто живет здесь?       Они хотели меня унизить, и исход им один. Смерть!       …смерть?       За то, что их традиции для меня чужды?..       Я тряхнула головой, пытаясь успокоиться. Что на меня опять нашло? Я не знаю, но точно могу сказать, что только что хотела вырезать весь их род под корень... просто из-за законов, которые мне не по нраву.       Внезапная усталость разлилась по телу резко и так сильно, что я пошатнулась. Свеча упала под ноги, и ковер начал тлеть.       Мне не хватало воздуха, в глазах темнело. Пытаясь нащупать опору, я мешком осела на кровать. Где-то на грани мутного зрения мелькнул Мэй, и почти сразу я почувствовала его прохладные руки на своем лбу.       — Тебе плохо, Рэй?       В его голосе была такая тревога, что мне просто захотелось расплакаться. В теле гнездилась слабость, напоминая мне о том, что я по-прежнему умираю. И, чтобы не ухудшать свое состояние, мне нельзя так злиться. Эти резкие перепады от злости к слезам пугали уже не меньше, чем сама смерть и видения наяву.       Мэй помог мне сесть и накинул на меня покрывало. И тут только до меня дошло: я всё еще была голая. С того самого момента, как в меня закончили втирать масла. И, голая, угрожала ему, давая в этот момент любоваться всем, чем только можно. И шрамами, и просто телом.       От неловкости и собственной заторможенности я просто молчала. Видимо, что-то отразилось на лице: Мэй отошел и, порывшись в шкафу в углу комнаты, достал и принес мне халат. Потом отвернулся.       — Сможешь сама одеться? — его голос, как и не раз раньше, не выражал ни удивления, ни обиды за все мои слова. Словно он всё понимал и просто старался мне помочь.       Хотя я на его месте все равно бы, хоть раз, но удивилась.       Не отвечая на его вопрос, я медленно встала и оделась. Халат оказался неожиданно мягким и уютным. Интересно, откуда они вообще ткани берут, это же центр дремучего Леса…       Мэй по-прежнему стоял ко мне спиной и не проявлял никакого желания повернуться. Просто терпеливо и спокойно ждал.       Я медленно перевела взгляд на то подобие платья, в котором должна выйти замуж. И всё равно, даже успокоившись, я не особо хотела натягивать на себя эту тряпку. Мне больше по душе уютный халат.       На душе после вспышки злобы стало пусто и в целом не по себе. Я поплотнее закуталась в халат, хотя и без него я не мерзла. Просто хотелось закрыться от всего, может даже, от самой себя.       — Послушай, Мэй… — я сама удивилась своему голосу, до того он оказался тихим и неуверенным.       — Что? — эльф отозвался сразу и с готовностью. Словно ждал, что я о чем-то его попрошу.       — Может, я пойду на свадьбу в халате?       Он ответил мне звонким смехом. Таким светлым и чистым, что я и сама невольно улыбнулась.       — Ты оделась?       — Угу.       Я не знала, как смотреть ему в глаза после всех своих вспышек злобы, а особенно после последней. Я угрожала убить всех в этом месте, и в тот момент мне на самом деле больше всего на свете хотелось так и сделать. Но за угрозы всегда приходит расплата, по крайней мере, у людей. За слова надо отвечать…       — Нет, в халате не получится. Ты наступила на хвост Малаку, и теперь на нашей свадьбе будет очень много народу. Он об этом позаботится.       Я хмуро перевела взгляд на платье.       Снова мой длинный язык? Я не знала, что там за эльф на меня обиделся, но о своих словах ему не жалела. В отличие от того, что наговорила только что.       — Слушай, я понимаю, что это ваша традиция… — Сейчас я не испытывала никакой злости по отношению к нему или к эльфам в целом, скорее вину. Мэй молча слушал, чуть улыбаясь уголками губ, это сбивало с толку и мешало формулировать мысли. — Но оно слишком открытое.       Эльф явно задумался.       — Я понял, что оно для тебя неприемлемо, хотя с трудом могу это осознать…       Я кое-как подавила раздражение, которое в момент вспыхнуло просто потому, что он не согласился со мной сразу и всё еще упорствовал в выборе этого несчастного платья.       Неожиданно, когда я уже снова начала злиться, он улыбнулся и весело сказал:       — Придумал. Мы закрасим тебя ритуальными рисунками. Так иногда делают.       Я хмуро посмотрела на него.       — И что же покрывают эти рисунки?       Мэй снова улыбнулся.       — Всё. Просто они делаются в тех случаях, когда Старейшины считают одного из пары нечистым. Ну… — Он помялся, подбирая слова. — Например, эльф вернулся с войны и с него еще не стекла кровь врагов. Все эти ритуальные татуировки защищают Телле, невесту и гостей от злых духов, которые на время оседают на отнявшем жизнь.       Я удивленно моргнула, но желания расспрашивать дальше не возникло. Их сложные правила и обряды сейчас вызывали только головную боль.       — Ладно, татуировки так татуировки. Главное, чтобы они хоть что-то закрывали.       Мэй улыбнулся еще шире и, кивнув, почти выбежал из комнаты, оставив меня одну.       Но что-то подсказывало мне, что ненадолго.       

***

      Краска ложилась на тело легко и почти не ощущалась, высыхала она тоже до странности быстро.       Эльфийка в этот раз пришла не одна, а с какой-то смугловатой напарницей. Меня уложили на кровать и начали со спины, проделывая все манипуляции в молчании. Возможно, слухи о моей злобе разошлись за стены этой комнаты быстрее, чем я могла подумать, и теперь рядом со мной просто приказано молчать. Или я все-таки обидела вполне милую и уж точно ничем не виноватую передо мной девушку.       Я не спрашивала, на душе тянулось тягостное отвращение, и всё происходящее начинало казаться кошмарным сном. Просто затяжным и нереальным. Может, я просто получила по голове и теперь лежу где-нибудь в городе, привезенная туда товарищами. Без движения и брежу.       Мечтаю дотянуться до Мастера, даже на грани со смертью…       Кисти прохладой проходились по коже, оставляя разноцветные следы, которые напоминали скорее рисунок красками на ткани, я такие видела у мастеров в редких городах, где проходили ярмарки. Татуировки я тоже видела, и то, что рисовали на мне, не походило на них. Когда добрались до груди, спина оказалась уже сухой. Перевернувшись, я могла рассматривать рисунок. Конечно, я не обнаружила в нем ничего особенного, просто что-то непонятное. Человеческие дети рисуют порой получше. Но, разумеется, говорить об этом я не стала, с них уже достаточно моих бесконечных оскорблений их традиций.       Почувствовав новый укол вины, я неохотно признала, что всё, что я говорила, было лишним. Словно мне подсказывали это извне, хотя наверняка это просто последствия измученного отравой сознания.       По-другому не может быть. Нет, я верила, что магия существует. Я сама с ней сталкивалась на войне и даже один раз во время крупной битвы, где видела странных магов — подобные им являлись редкими и очень дорогими. В основном вся магия заключалась в умении лечить болезни или разрабатывать что-то вроде Слезы, которую мы как раз пытались доставить светлым.       Магия существовала. На нашем континенте точно, но и на других что-то похожее наверняка встречалось, просто, возможно, называлось иначе.       Кисть скользила по бедрам почти что приятно. От нечего делать я следила глазами за движениями девушек, которые, несмотря на долгую работу, оставались совершенно спокойными и размеренными. Словно они не просто разукрашивали мое тело, а проводили какой-то ритуал, полностью в него погрузившись. Кажется, Мэй говорил что-то о защите окружающих и Телле…       Кисти мягко плыли по коже, плотно закрашивая ее в разные цвета. К моей радости, в основном, в черный. Большая часть этого странного рисунка выглядела словно черные мазки, которые иногда смешивались с красным и белым, представляя взору что-то крайне замысловатое и непонятное.       Девушки водили руками, полностью погруженные в себя и в это почти священное занятие. Это невольно притягивало взгляд. Красивые, утонченные и задумчивые. Их вид свидетельствовал, что это для них действительно важно. Все мои оскорбления снова всплыли в голове, вынуждая поморщиться. Это не мое. Мне вообще никогда не была свойственна излишняя жестокость и агрессия. Мое — это усталость. Запредельная и привычная. Но не эта злоба…       Скорее бы получить лекарство.       Расслабившись, я прикрыла глаза в надежде немного вздремнуть.       Но надежды не сбылись, хотя никто не заходил в комнату, никто не мешал — видимо, нанесение этого рисунка граничило со священным обрядом или, как минимум, сильно уважалось, и никто не смел тревожить мастеров. Уснуть мне помешали собственные нехорошие мысли.       Стоило закрыть глаза, как под веками возникали образы давно минувших дней. Лица убитых мной людей и эльфов. Их крики вновь возникали в ушах. Как живые. Заставляли жмуриться и убеждать себя, что всё это просто последствия отравления. Ничего больше.       Ничего…       От светлых, таких же, как Рик, я слышала, что в голову к людям легко проникнуть и закружить их, свести с ума. Но посмотрим правде в глаза: кому нужно сводить с ума меня? Я не генерал и не король. У меня нет за собой власти, подчинив которую, можно изменить ход войны.       У меня нет ничего и никогда не было.       Все те казармы, которые я прошла с самого детства и по сей день.       Вся еда. Одежда, которую я носила до своего первого мешочка с медяками.       Все те скромные подарки от Мастера, которые он вообще не должен был мне дарить.       Всё это не принадлежало мне.       Я просто солдат, который живет только ради войны. Я ничего другого не знаю, мне ничего не светит. Семья? Могла быть, но не вышло. Друзья? Давно ушли в мир надлунный. Один старина Кром еще рядом, и то он решил уйти на покой, а значит, видеться мы будем еще реже, чем до этого…       «Ты никто», — тихий и насмешливый голос раздался прямо внутри головы.       Заставляя меня вздрогнуть и открыть глаза.       — С вами все в порядке? — на меня смотрели озабоченные глаза Рил.       Я проморгалась и, с трудом вспомнив, где я, кивнула.       Да, точно, мне же делали татуировки, и, видимо, я все-таки…       — Я спала?       Рил мягко улыбнулась и кивком ответила на вопрос.       — Потерпите немного, мы почти закончили.       Сделав пару вдохов, я снова откинулась назад. Но закрывать глаза на этот раз не стала. Время тянулось слишком медленно, меня постоянно клонило в сон. Но в этот раз я не засну. Пока снов с голосами в голове с меня хватит. Да и в целом нелюбовь возвращаться в прошлое — в крови каждого солдата.        И страшней нет той пытки, что заставляет переживать всё, что было раньше.       Когда наконец-то меня докрасили, я чувствовала себя не очень хорошо. Голова плыла, мешая нормально думать и даже двигаться. Руки и ноги покалывало по всей длине, но я ими могла шевелить.       — Вставайте, мы закончили.       Мягкий голос эльфийки заставил меня поморщиться. Он тоже словно плавал в голове, отталкиваясь от стенок. Туда и обратно, и снова туда — и всё повторялось снова и снова.       Поддерживая меня под руки, мне помогли встать и довольно быстро надели платье. Хотя, по моему мнению, это всё же больше походило на кусок прозрачной тряпки.       Когда меня отпустили, чтобы внимательно осмотреть со стороны, я пошатнулась. Комната мотнулась и обратно замерла уже с трудом.       — Вам плохо?       Ее голос снова поплыв в голове.       — Давайте я позову Мастера? Потерпите, пожалуйста...       В ее голосе звучала тревога, хотя я и не понимала, как с таким беспокойством можно относиться к постороннему человеку. Или она все-таки думает, что я останусь тут? Может, еще и детишек Мэю нарожаю?       Конечно же, нет. Как только получу лекарство очень быстро исчезну из этого Телле.       Эльфийка юркнула за дверь и вскоре появилась со своим Мастером, на которого смотрела с нескрываемой верой и почти обожанием.       А Мэй смотрел на меня. Странно так смотрел. Внимательно и цепко, словно впервые видел и пытался понять, насколько я для него опасна.       — Что? — с трудом выдавила я из себя простой вопрос, чтобы не стоять столбом, как девка деревенская перед мужиком.       — Ничего.       Он небрежно повел плечом и сказал что-то на эльфийском, обращаясь уже не ко мне. Рил почти бегом снова скрылась за дверью. По его короткой команде, вторая девушка тоже покинула комнату, перед уходом вежливо поклонившись ему.       — Да ты тут как король…       Я еле шевелила языком, а гадость всё равно хотелось сказать. Мэй привлекал меня, чем, я не могла понять, да и важно ли это? Скорее всего, мы разбежимся быстрее, чем успеем переспать. Как со всеми. У меня всегда так.       Да и, несмотря на влечение к нему, порой раздражение накатывало сильно и хотелось просто стереть его. Чтобы не мешал. Не существовал.       — Нет, «король», как ты выразилась, здесь не я.       Суховатость в его тоне ясно показала мне, что он сам не блещет хорошим настроением.       Усталость накатила новой волной, и я, не выдержав, присела на край кровати.       Мэй подошел поближе и уже более теплым голосом, который за время путешествия стал для меня почти привычным, спросил:       — Сможешь еще немного продержаться? Гости собрались, и Старейшины готовят речь и символы.       Я только мысленно закатила глаза.       Слишком много церемоний. Если они еще и на первую брачную ночь меня будут с церемониями отправлять, я уже не выдержу.       — Когда я получу противоядие?       Вопрос звучал расчетливо, и я не собиралась скрывать этого. Ведь именно ради него я сейчас и сижу тут в платье, которое могут носить только шлюхи.       — Когда получишь символ брака. Будет ритуальное вино, в него я уже добавил противоядие, только нужно пройти всё по порядку.       Я коротко кивнула.       Неожиданно Мэй положил ладонь на мою руку. Это прикосновение оказалось непривычным и таким далеким, что я вздрогнула и чуть не выдернула ее, как испугавшись. Но мгновение слабости сменилось раздражением и пониманием, что это просто оживило кусочек прошлого.       Так меня раньше успокаивал Вэйде, в самые тяжелые времена. Когда словам не находилось места в серой горечи. Когда кто-то умирал или исчезал…       Я медленно повернула голову, соприкасаясь с Мэем взглядом.       Что было тогда в его глазах? О чем он думал и насколько много знал в тот день? Его мягкий взгляд и теплая рука… Это в моей памяти осталось ярче, чем сама свадьба.