***
Марк нашёл Эмму Соул. Снова у барной стойки. И не в одиночестве. Эмма и в самом деле была очень привлекательной девушкой. Пав жертвой её привлекательности, рядом тёрся набравшийся и оттого чрезмерно назойливый парень. Марк видел, что Эмма сдвигалась от поклонника дальше, но её маневры мало чем меняли ситуацию. И в конце концов парень попытался её обнять, за что получил тычок в плечо. «Всё на руку», — рассудил Марк и подошёл к парочке. Несмотря на то что ухажёр Эммы был пьян, на зубы вампира он среагировал правильно: молча собрался и отошёл. Эмма, разобравшись, кого благодарить, завела глаза и прокричала: — Опять ты! Марк пожал плечом. — Прости, но ничего не могу поделать! — Я не хочу ни с кем знакомиться! «Ну как же, поэтому ты пьёшь в ночном клубе», — подумал Марк. — Вижу, поэтому я с тобою знакомлюсь! Эмма покачала головой. — Если тебя обидел какой-то мудак, то не стоит всех грести под одну гребёнку! Давай хорошо проведём время! Марк вытянул руку по стойке ладонью вниз. А когда убрал, перед Эммой осталась лежать таблетка. Эмма секунды четыре смотрела на таблетку, потом подняла глаза к Марку: — Меня зовут Эмма! Марк склонился к ней, отвёл волосы с плеча и сказал на ухо: — Меня зовут Марк. Эмма пережила близость знакомства, едва ли не задержав дыхание. Она понимала, что страхи её, скорее, иррациональны. Ведь не будет же вампир набрасываться на неё в таком очевидно людном месте. Но всё равно от лёгкого прикосновения Марка к волосам и его голоса над ухом Эмма замерла. Марк же сдвинулся назад и ободряюще улыбнулся. Он продолжал улыбаться, пока Эмма не положила в рот таблетку, запивая ту пивом из бутылки. Марк не кривил чёрной душой, когда возражал Ями-Ями, что безразличен к порошку и таблеткам. Но ему нравилась кровь наркоманов. Именно её преследовал Марк Кэлпи. Именно поэтому он практически жил в ночных клубах и на сейшенах, находя там её, даровую и кипящую дофамином. Легко находя. Как и теперь. Минут через тридцать дело пошло веселее, потому что Эмма Соул, подчиняясь химическому прибою, сама, потягиваясь, прижалась к Марку. «Так-то лучше», — одобрил про себя Марк, но сказал другое. — Может, выберемся в более тихое место? Эмма в этот раз не испытала тревоги, хотя вампир, снова говоря ей на ухо, уже почти коснулся губами её кожи. Она пришла в клуб до конца не осознавая своих намерений. Ей до сих пор не хотелось близости, даже случайной и в терапевтических целях, с кем-то помимо Дайана. Но Дайан был, как она знала, далеко и, судя по всему, времени не терял и не скучал. Однозначно, что своё раненое самолюбие Эмма потешила, потому что знаки внимания в течение вечера ей оказывали с лихвой. А вампир так не отвязывался вообще. К его чести, Марк был вежлив и спокоен, не позволял себе ничего такого, что бы Эмма сочла наглостью. И вот это вместе с таблеткой внезапно завоевало симпатию Эммы, пусть и спровоцированную действием наркотика. — Может, — улыбнулась Эмма. Марк приобнял её вкруг талии и повёл к выходу. — Можем даже поехать ко мне, — великодушно разрешила Эмма. — Идёт, — Марк открыл перед нею дверь «форда», помог устроиться на пассажирском сиденье. Обойдя капот, забрался в салон сам. — Скажи адрес. — Северная-Алтадена-Драйв, 64. Я живу с подругой, но сегодня она у родителей. Эмма разглядывала профиль вампира, пока тот выезжал из переулка позади «The jewel» и пока молча вёл автомобиль. Она включила радио, нашла танцевальный трек и спросила: — У тебя есть жвачка? — Нет, — Марк чуть ли не засмеялся. — Точно, зачем тебе, — тоже улыбнулась Эмма. Достала сигарету, приоткрыла окно и закурила. — У тебя есть кто-нибудь? Марк нахмурился, обернувшись. — Нет, я один большую часть времени. Почему ты спрашиваешь? — Хочу знать, дорог ли ты кому-то. Или кто-то, может быть, дорог тебе, — объяснила Эмма. — Ничего такого. Эмма отвернулась, поэтому Марк не увидел тёмного отзвука в её взгляде. И поэтому опасения Ио, что Марк вляпается в дерьмо, себя оправдали. Равно как и оправдалась уверенность в том Сойера. Марку Кэлпи оставалось не более часа. — Я в ванную, вернусь через пару минут, — сказала Эмма, оставляя его в небольшой, но уютной гостиной, обжитой двумя молодыми девушками. — Хочешь чего-нибудь? — Только тебя, — позволил себе вольность Марк. Эмма польщённо хмыкнула и скрылась за дверью комнаты. «Леди Смитт» умиротворённо лежал в той же коробке из-под сахарного печенья. Эмма всё ещё чувствовала почти выветрившийся запах корицы и имбиря. Даже на револьвере. «Не беспокойся, детка, — сказал ей продавец в оружейном, носивший затёртую от многолетнего использования бейсболку и дня три как небритый, — от них ничего не остаётся. Лишь куча шмотья. Берёшь и стреляешь. Только старайся попасть в жизненно важные органы: в сердце или в мозги. А потом просто забудь». Так она и сделала. Эмма не совсем была в том уверена, но был момент, когда на месте удивлённо обернувшегося Марка, увидевшего маленький револьвер в её руках, она вполне отчётливо разглядела Джона Сойера. «Серебряные, они должны быть серебряными», — сказал ей Сойер, указывая на ошибку. Эмма всё исправила, когда нажала на спусковой крючок. В этот раз все пять пуль были серебряными и две из них точно попали в жизненно важный орган, в сердце Марка Кэлпи. Господи, ну и удивился вампир. Эмма, словно зачарованная, смотрела, как изумление на его лице перекидывается в предсмертную бессильную ярость. Вампир, сопротивляясь магии металла, рванулся к ней, начав и не закончив: — Сука, какого ёб… Эмма малодушно отступила к стене, с непривычки оглушённая звуками выпущенной обоймы, и во все глаза отслеживала, как тёмные хлопья не то сажи, не то жжёной бумаги, не то липкой паутины, бывшие всего лишь минуту тому вполне себе подающим признаки иррациональной жизни телом, усеяли коврик в её гостиной. Одежда и обувь Марка свалились в пепел. Спустя минуту, начав слышать, Эмма осторожно приблизилась к коврику. Никто не ожил и не выпрыгнул из пиджака от Лакоста, чтобы вцепиться в неё, горя жаждой мести. Эмма была одна. Она положила «леди Смитт» обратно в коробку. Потом прошла в кухню, достала из-под раковины перчатки с длинными манжетами, набрала в таз воды, засыпала порошка, взяла щётку и отправилась чистить коврик в гостиной. Одежду и пару мокасин она положила в мусорный пакет, решив выбросить при случае в городе, подальше от своей улицы. Что делать с «фордом» Марка, припаркованным у тротуара проезжей части, она не решила. Потому что забыла про него.***
Дайан снял фартук, вымыл руки под краном, вытер насухо и потянулся за чашкой, что держала Сесиль. — Ох, нет, милый, она моя, — улыбнулась та. — Пойдём пить чай в офис. Валери и Кот ждут. Дайан тоже улыбнулся комичности положения и отправился следом. Кот его и в самом деле ждал. В кресле. В кошачьем кресле, если судить по тому, каким слоем чёрного подшёрстка оно было покрыто, а также скусанными кошачьими когтями и выпавшими усами. Стоило Дайану появиться следом за Сесиль, так Кот брякнул: — Мяк, мя-я-як. Мяк вышел скрипучим и басовитым, словно провернулась не смазанная в петлях калитка. — Скажи «привет» и о том, как твои дела, — перевела Валери, отрываясь от объёмного блокнота, переложенного разномастными закладками и карандашом. — Привет, Кот. Всё в порядке, — подчинился Дайан. Кот улегся клубком, но головы не положил, потому что так было удобнее таращиться на Дайана и ведьм. В офисе Сэндхилл, если не брать в расчёт кошачьего кресла, продавленного по форме тяжёлого тела ведьминого прихвостня, было чисто и уютно. Но у Дайана возникло едва ли не физическое ощущение тщательно сдерживаемых энтропии и хаоса, что крылись чуть ли не за каждой шкафной дверцей. Или могли начать растекаться, стоило выдвинуть ящик стола или отдёрнуть занавеси на окне. Дайан уселся на двухместный диван с обивкой в голубую и жемчужную полоску, прислушиваясь к себе. Сесиль, берясь за пузатый чайник объёмом на добрую ораву, опустилась рядом, но смотрела она лишь на него. Дайан хотел было заметить, что чай льётся мимо чашки, но надобность отпала. Чашка, звякнув по блюдцу, сама сдвинулась и, поймав, отцентровала в себя струю. Полную чашку забрала Валери и отнесла к Коту, оставив ту на плоском деревянном подлокотнике. Следующая была для него, а третья для Валери. Дайан вырос в цейтноте женских эмоций, межстрочных намёков, многофункциональных и разновекторных порывов и стремлений, гормональных скачков, зависящих от луны, дня недели, сломанного ногтя и прочей поебени, с которой приходилось считаться. И которую он научился отслеживать, декодировывать и избегать медвежьих охотничьих ям женских коварства и любви, в то время как все прочие сыновья и братья гибли в эмоциональных дамских цейтнотах ежедневно. — Ты чувствуешь? — спросила Валери, снова уходя за стол. — Вероятно, — пожал плечом Дайан. — Что же? — спросила Сесиль. — Несколько пространств толкаются и наплывают друг на друга, от чего несёт сумасшествием едва ли не на милю. Но, в то же время, к каждому привязаны свои координаты, и это их жёстко ограничивает. Все трое уставились на него, в тишине отпивая из чашек. Кот болтал в чашке лапой, с которой потом слизывал крепкий чай. — Ты потрясающий, — вдруг сказала Валери. — Поклянись, что никогда нас не покинешь, — поддакнула Сесиль. — Не могу, — смутился Дайан и взял печенье с кунжутом. — Тогда просто скажи, что приложишь усилия. — Разве что. Договорились. Я что-то угадал? — Развязку, — кивнула Сесиль. — Ведьмину развязку. Офис координирует двенадцать маршрутных вероятностных веток. Временами тут бывает излишне многолюдно, — словно извинилась за гипотетические неудобства Валери. — Многосущностно, — перебила Сесиль. Кот едва буркнул. — Да, похоже на железнодорожный вокзал, — перевела Валери. — Кстати, ты сейчас сидишь на восьмой вероятностной ветке. Дайан насторожённо поднял брови. — Всё в порядке, сегодня экспресса оттуда нет. Не раньше завтрашнего утра, — всплеснула когтистой лапкой Сесиль. — Ты устал? — перескочила на другую тему Валери. — Нет. — Джон заберёт тебя? — тут же подхватила Сесиль. — Бря-як, — влез Кот. — Прекрати, это невежливо, — одёрнула его Валери. — Что он говорит? — включился в болтовню Дайан. — Ну, если настаиваешь, хочет знать: ты его любишь? Ты Джона любишь? — охотно перевела Сесиль. Дайан повёл глазами и ресницами в жесте «вот уж знаете». — Я тебе говорила, — бросила Коту Валери. Кот набычился, дёрнув усатым носом. Дайан ответил. — Да. — Ах, — выдохнули все трое. Дайан вздрогнул. — Так он заберёт тебя? — задала повторный вопрос Сесиль. — Да, кстати очень скоро. Валери и Сесиль удовлетворённо переглянулись. Дайан появился утром около одиннадцати. Он не заметил, что до «Голубого пальто» его довёл Юрэк Балицки. Тот помахал видевшей его в окне Валери, сдавая караул, и отправился спать. Теперь становилось ясно, что в одиночестве передвигаться по городу Джон Дайану не позволит. Разве что в известность его не ставит, но такая скрытность миледи не трогала, равно как и нравственные границы. Понятия «честность» и «во благо» были существенно изменены в их понимании. — Спасибо за чай, — встал с дивана Дайан, — мне надо убрать в мастерской, пока Джон не пришёл. — Конечно, — кивнула Сесиль. Кот тяжело скакнул с кресла в ковёр и остановился у двери, ожидая, пока Дайан выйдет. Потом потащился следом. — Прелесть какая, — сказала Валери, — такая чувствительность к вибрациям. — И устойчивость. — Это да. Как вспомню, что последнего такого восприимчивого увезли отсюда прямиком в дурку, стоит оценить по заслугам устойчивость Дайана. — Чарли увидел Удильщика Душ, — напомнила Сесиль, — прямо с парома. Тебе не следовало оставлять беднягу здесь во время прибытия «Харон-экспресс». — Мне было скучно. А он так упоительно визжал. И, если по-честному, до дурки он не доехал. Медики просто ограничились диагностикой нервного припадка, — сморщила нос Валери. — Удильщик расстроился, если ты понимаешь, о чём я, — тоже дёрнула носом Сесиль. Следом обе прыснули прямо в чашки, вспомнив ужас на лице увидевшего Удильщика Душ Чарли Бэрри и обиженное недоумение на иссохшем лице уже самого Удильщика, встреченного в офисе паническим визгом.***
Кот уселся в мастерской под его столом, обернувшись хвостом, и замер, словно сам стал из камня. Дайан закончил осматривать формы, решив, что завтра раскроет обе: и голову, и тело Пана. Убрал на место заливные лотки и снова вымыл руки. Обернувшись, увидел Джона. — Ух ты, тебе чертовски идёт, — выдохнул он, оценивая свежую стрижку. Джон открыто улыбнулся. — Вот теперь-то я спокоен, раз тебе нравится. Поедем ужинать? Широко улыбнулся уже Дайан. — Что? — Просто сопоставил, кто кого и в какой очерёдности ест, — Дайан повесил на крючок фартук и надел пальто. — Куда поедем? — На набережную Пир-Хэд. — Знаешь, хочу глинтвейна, — предупредил Дайан. — Самое время. Сезон начинается, — согласился Джон. И тут брякнул Кот, вытекая из-под стола. — Привет, — сказал Джон. — Прелюбопытная скотина, — кивнул, завязывая шарф, на Кота Дайан. Кот выпятил грудь и пошёл вкруг ног Джона, от чего стал походить на площадного, откормленного голубя. — Это Йольский Кот, — сказал Джон. — Другим он быть не может. — Это же миф, — опрометчиво сказал Дайан. Кот замер, ошпарил его взглядом разноцветных очей и вдруг оскорблённой пулей вылетел в двери мастерской. — Ты его обидел, — сказал Джон. — Твою ж мать. Я сглупил, да?