***
«Что ты принимаешь»? — спросил Джон вечером, оторвавшись от локтя Дайана. Чуть позже они собирались на прогулку по Пир-Хед к Трём Грациям. Дайан уже там бывал, но ему нравились архитектура дока и все те кафе и магазины, что оккупировали набережную-променад. Джон не возражал. «Что ты принимаешь?» — спросил Джон, поднимая взгляд. «О чём ты?» — действительно не сразу понял Дайан, рассматривая следы своей крови у рта Джона. «Вкус твоей крови меняется», — тот подхватил салфетку. «Тебе не нравится?» «Дайан». Дайан вздохнул, думая отнять руку, но Джон удержал ту близко к себе. Аккуратно большим пальцем прижал к прокусам едва своей крови. «Вероятно, что ты чувствуешь противозачаточные», — Дайан опустил затылок на спинку дивана. Джон в изумлении поднял брови, одновременно окидывая всего Дайана внимательным и ощупывающим взглядом, сузил глаза и двинул головой в сторону. «Миледи Сэндхилл», — коротко объяснил Дайан. «Миледи Сэндхилл», — всё понял Джон. Он выпустил руку, и Дайан смог расправить рукав тонкого свитера. «Это что, в самом деле возможно? Моя беременность?» — Дайан привалился ближе, смещая голову Джону на плечо. Джон порядком промолчал, соображая, что отвечать. Ведьмы оказались правы во всём до сих пор. Могли быть правы и в остальном. «Я не могу иметь детей, потому что я вампир», — наконец нашёлся он с ответом. «Скажи это им, — фыркнул Дайан. — Сегодня Валери говорила, что прецеденты бывают, если учитывать метафизику вероятностей. Но они ничего не знают об омегах, а тем более беременных, которые бы существовали в Исторической Земле». «Сплетничаете все вместе в волю, пока ты лепишь свои фигурки?» «Ты бы знал — как», — прижался Дайан, повернувшись, лицом к его шее. Поэтому, стоя теперь около Ройал-Ливер-Билдинг на холодном ветру набережной, Джон не столько рассматривал давно ему знакомых, почти семнадцатифутовых птиц и арки окон, а больше оценивал гипотетические возможности для себя и Дайана, который ушёл в созерцание постройки. Лорд Джон Малькольм Сойер не заимел ни одного ребёнка в своей человеческой жизни. Но он был всегда осторожен. Вопросы наследия целиком легли на плечи его старшего брата. Эшли Сойер женился и произвёл на свет божий сына и дочь. Конечно тех уже давно не было в живых. И думать о наследниках теперь, когда странная магия создала тебя заново, а ты всецело есть её проявление, — отдавало откровенным безумием. Или чрезмерными амбициями. С другой стороны, ведь и Дайан оказался не просто мальчиком из бедной семьи матери-одиночки, а совершенно очаровательным существом, думать и помнить о которых прежде Джону не приходилось. Джон остановился взглядом на животе Дайана, пытаясь представить того с изменившейся от беременности фигурой, требовательного, капризного и нуждающегося в удвоенной заботе. — Джон, прекрати на меня пялиться. И умерь аппетиты своих фантазий, — вдруг сказал Дайан, повернувшись и строго смотря в ответ. Джон вдохнул и медленно выдохнул. Он оставил за собою решение поругаться с обеими миледи при первом же удобном случае. Потому что, по мнению Джона, те перегнули с игрой в дуэний, подсунув Дайану контрацептивы. Семейственность среди вампиров была чрезвычайно развита. И если бы удалось окрутить Дайана ещё и ребёнком, это бы хорошо так осадило уже аппетиты Бауэра, чью челядь Джон успел разглядеть в некотором отдалении, у кафе, откуда выносили стаканы с горячими какао и глинтвейном. Те пялились исподтишка, подстроившись под бродящий по променаду люд, и пили из бумажных стаканов не какао, а горячую синтетику. — Привет. Рядом стояли оба Балицки и Милднайт. Правда, который из братьев, Дайан сразу понять не мог. Ведьмы проговорились ему, что в великолепном и длиннокосом теле одного Элека Милднайта уживаются две братские души. «Иногда ты можешь смотреть на Элека, а иногда на Никки», — пожала плечами Сесиль. «Они меняются друг с другом в сознании по желанию. Ну или когда одной из нас требуется тесное общение с мужем», — пожала в свою очередь плечами Валери. «Видишь ли, я замужем за Никки. Но мы были вынуждены оставить тело Никки на одной из развязок между вероятностями в качестве… Ты знаешь, как работает пьезоэлемент?» — присунулась Сесиль под бок с чашкой чая. «Да, знаю», — быстро согласился Дайан. «Тогда будет проще. Мы сваливали из Чудоземья, как-нибудь расскажем, почему. И так вышло…» — начала Валери. «Да, так вышло, что ёбаный святой отец Клирхэд, бесполезный и бездарный святоша и мнящий себя магом…» — подхватила Сесиль. «Дерьма кусок он, а не маг», — проблеял из своего кресла Кот. «Согласна, — кивнула Сесиль. — Так вот, дерьма кусок святой отец Клирхэд послал нам вослед ангелов-эриний». «И нам пришлось ставить запирающие конструкции в местах своих переходов». «Нам пришлось оставить тела Ялу, Иво Кэтспо и Никки как пьезоэлементы в созданных блоках». «Теперь те принимают всю механическую энергию, воздействующую на них при попытках пройти нашим путём, и преобразовывают её в магическую, которая замыкает и блокирует вероятностные пороги в местах переходов». «Но, поскольку тела оставленных нами близких живые, то это не примитивные механизмы. Они работают и при обратном воздействии. Магическое давление они тоже перерабатывают в физиологическую терапию на поддержание себя». «Потому что мы-то как раз настоящие потомственные ведьмы, а не самоучки и симулянты. Наши заклинания — это не уровень масс-медиа. Это высший класс». «Дайан, ты понимаешь, о чём речь?» Дайан проморгался и подтвердил: «Да. Думаю, что понимаю. Но, полагаю, это, о чём вы говорите, очень болезненно для ваших близких?» «Естественно», — кивнула Валери. «Было бы. Оставь мы в них живые души», — кивнула Сесиль. «Но они не чувствуют боли. Потому что душа Никки живёт в теле Элека. Души Ялу и Иво живут в Любящем Сердце». «Где?» — уточнил Дайан. Обе довольно хмыкнули. «Это тайна. Местоположение Любящего Сердца должно пребывать втайне, иначе мы окончательно потеряем заключённые в него души». «Вы планируете избавить ваших близких от участи… пьезоэлементов?» — Дайан несколько взволновался. «Мы работаем над этим», — щёлкнула пальцами Валери. «Но ты теперь знай, что Элек не всегда Элек, а может быть Никки. Понял?» — напомнила Сесиль. Дайан кивнул. Поэтому теперь он подозревал в теле Милднайта обоих братьев, но по-прежнему не разбирал — какого именно. К счастью, Милднайт сжалился и коротко бросил: — Никки. — Привет, Никки, — сказал Дайан. — Любуетесь панорамами? — осклабился Юрэк, запахивая на этот раз не концертный фрак, а тривиальное пальто. — Не только мы, — бросил Джон. Никки покосился на пару с бумажными стаканчиками. Потом с интересом осмотрел Дайана. Потом взглянул на Джона. Сверился с ответным взглядом и примирительно бросил: — Без проблем, милорд. Поздравляю. Дайан уже начал привыкать к круговерти персон, терминологии, ситуаций и движущих мотивов вкруг себя, поэтому не встревал с вопросами. Джон обрисовал ему положение вещей и поимённо перечислил действующих лиц, назвав Питера Бауэра с его основными феодами и приближенными вассалами: Полли Мёрдок, которая держала модельное агентство; Даниэль Новотный, в конце девятнадцатого века оставивший Чехию из-за конфликта с тамошней полицией, здесь же обзавёдшийся двумя кровными детьми; и Сара Хаммиш, официально звавшаяся «цветочницей», но торговавшая не цветами. Обозначил положение и статус миледи Сэндхилл и их лёна в Исторической Земле. И конкретно в Ливерпуле. А также положение самого Дайана, в которое тот попал, когда согласился быть с Джоном. Дайан немного охуел, чего уж говорить. Но уровень окситоцина к концу третьих суток гона был всё ещё выше нормального нулевого для мужчины, поэтому он понял, что Джон фактически втащил его в свою жизнь, как слепого котёнка и как эгоистичный ублюдок (что для Джона было нормой), но сопротивляться этому Дайан не был способен. Тот же окситоцин не давал. Он мог только отвесить Джону хорошую пощёчину как знак прощения, а потом дать ещё раз выдрать себя, что пошло обоим на пользу. Зато теперь Дайан знал, что на него покушается сюзерен Ливерпуля и как будто бы он с тем уже встречался, но с этим можно было ещё поспорить. Он совершенно не разглядел Питера Бауэра в галерее, откуда в первый день течки его уводил Джон. «Зачем я твоему Бауэру?» «Он не мой, — огрызнулся Джон. — Ты мой. Вот зачем ты ему». «Я не вещь», — напомнил Дайан. «Ты человек. В понимании вампира ты — всё равно, что вещь». «Я не совсем человек», — упирался Дайан. «А вот в этом понимании, Дайан, ты для него как земля обетованная». «Я не хочу к какому-то сюзерену, пусть даже целого Ливерпуля», — Дайан встревожился. «Ты не пойдёшь. Я тебя не отдам. Не допускай этой мысли ни на минуту». «Но что-то тебе может помешать?» Джон почувствовал его страх. «Только если я буду окончательно мёртв. Во всех смыслах». Страх Дайана стал острым. «Бауэр не может убить вампира. Для убийства меня в частности у него нет никаких поводов. Я не совершал преступления, предусмотренного нашим законодательством». Страх не стихал. «Но всё же тебя можно убить?» «Да. Серебро действует как некротизирующий яд. Но у меня к нему приобретённый иммунитет», — успокоил Джон. «А… кол в сердце?» «Временная задержка». «Отделение головы от тела?» «Временная задержка», — уже улыбнулся Джон. «Чеснок?» «Нет». «Святая вода и слово божье?» «Могу пить и слушать, не без отвращения, конечно, но могу». «Огонь?» «Пересмотрел все фильмы ужасов про вампиров?» «Шутишь? Обожаю «Дракулу Брэма Стокера», — нервно хохотнул Дайан. «Да, огонь. В моём случае только огонь». Дайан снова сжался. «Я хочу, чтобы ты жил», — тихо сказал он. «Я буду», — пообещал Джон. Все медленно двинули по променаду. Линда взяла под руку Дайана, но сказала Джону, для чего ей пришлось чуть вытянуться и выглянуть из-за: — Сюзерен устраивает традиционный рождественский приём. Джон кивнул, смотря под ноги. — Уверен, ты получишь официальное приглашение в конверте, но мы говорим тебе, что, на основании слухов, вы с Дайаном уже приглашены, — с другого бока сказал Юрэк. — Вся ея же нечисть города приглашена в поместье, — буркнул Никки Милднайт. — Я не понимаю, как можно на дух не переносить Сесси и Валери, но ежегодно приглашать тех на Рождество? — Английский этикет, — буднично объяснил Джон. — Гори он в пекле, милорд, ваш этикет. Если мне и Элеку придётся снова поддаваться в покер за его столом, я за себя не ручаюсь. — Какие проблемы? Играй честно, — ляпнул Юрэк. — Играть честно?! Джон на нём нитки не оставляет. Я не могу лить масла в огонь, тоже выигрывая. Сесси запрещает. Говорит, это дурной тон. — Каждый год мы об этом спорим, — фыркнула Линда, — и всё по-прежнему. Джон, ты умеешь проигрывать? Ради своей безопасности? — Нет. — А ради безопасности Дайана? Дайан видел, как яростно дрогнули ноздри Джона. Он метнул на Линду такой взгляд, что та отступила. — Слушай, Джон, ты же не поддашься на провокацию Бауэра? — Сюзерен поведёт к тому, чтобы играть с крупным коном. А твой самый крупный кон — это твой омега. Моё почтение, Дайан, — бросил Никки Милднайт, заступил перед всеми и пошёл спиною вперёд. — За идиота меня держите? — холодно проронил Джон. Все отрицательно замотали головами. И тут Дайан вдруг почувствовал, что он, похоже, стал дорог не только Джону Сойеру. И его это тронуло.***
Честно, Ио Кэлпи честно хотела немного потискать хорошенькую девчонку, перед тем как придавить её в постели и спросить, где же Марк. Но стоило увидеть автомобиль, она поняла, что ничего такого не получится. — Мы точно с тобою одни? Нам никто не помешает? — прикинулась смущённой Ио, застыв на пороге квартиры Эммы. — Боже, нет. Входи, не стесняйся. Моя соседка осталась в клубе. Ио зашла и закрыла двери. Прислушалась. Ничего, что могло бы указывать на пребывание в этом месте вампира, она не услышала и не почувствовала. — Тебе надо выпить? В ванную? Что-нибудь? — спросила Эмма, но сама не отрывала взгляда от сумочки Ио, в которой, по её представлениям, лежало «догнаться на оставшуюся ночь». — Думаю, что мне надо выпить, — кивнула Ио, сжимая зубы и бросаясь. Она едва ли хотела рассчитывать силу, поэтому крепко приложила Эмму затылком о стену. Почти не дав опомниться, прошипела в ухо: — Где мой брат, жалкая ты наркоманка? Эмма не потеряла сознания, почувствовав, как по шее почти сразу же побежала струя крови из рассечённой на голове кожи. И даже кое-что поняла. Причём тоже почти сразу же. О каком таком брате речь. И что она снова в лапах вампира. «Да что же это такое?» — философски, но с раздражением спросил внутренний голос Эммы. — Он ушёл. Он был у меня, но ушёл, как только получил своё, — попыталась врать Эмма, плохо соображая от страха. — Совсем рехнулась, что ли? — зашипела Ио. — Перед твоим домом его «форд». Думаешь, я тот не узнаю? Ио щёлкнула клыками и укусила. В одном Марк был прав однозначно. Стоило присоединяться к нему в те вечера, когда он угощал её своими шлюхами. Хотя бы для вот этого. Но после четвёртого глотка пришлось отстраниться: Эмма уже полноценно заливалась слезами и тушью. Всё струилось по щекам, размывая тональное средство. — Ох, какая ты теперь некрасивая, — цокнула Ио языком. Эмма громко всхлипнула. — Я тебя спросила кое о чём, — напомнила Ио. — Он ушёл, я правду гов… — Да что с тобой такое! — Ио ещё раз приложила Эмму о стену и сжала пальцы у той на шее. Эмма взвизгнула. Ио снова укусила. И, пока кусала, вслушалась в частичное, разбивающееся о границы тела сознание полувыпитой Эммы. Но даже этого Ио Кэлпи хватило. Полыхающее чёрным огнём «я его убила» курсировало в сознании Эммы, словно простейшая анимационная заставка Windows из середины 90-х. Ио почувствовала такую горькую печаль, что, если бы не поддерживающая ярость, тут же бы легла на пол выть и рыдать. — Ты его убила. Зрачки Эммы готовы были нарушить границы зелёной радужки, когда она поняла, что Ио пришла к верным выводам. — Как именно? — Сойер сказал, что вред могут причинять только серебряные пули. Поэтому я пошла в оружейный магазин и купила… — Сойер? — Ио едва не выпустила девушку. — Сойер попросил тебя убить Марка? — Нет, — замотала головой Эмма. — Нет. Я хотела убить Сойера, но он сказал, что поможет только серебро. А потом он увёз Дайана с собою. А потом я встретила Марка… Мы пришли сюда. И я его убила. Из «леди Смитт». Ио слушала, изо всех сил разбираясь в путаном объяснении. — То есть ты пристрелила моего брата, потому что..? Эмма закрыла глаза, устало провисая у Ио в руках. — Твой брат мне ничего не сделал. Я хотела убить другого. — Джона Сойера? — подсказала Ио. — Ты знаешь его? — Допустим. Чем он тебе не угодил? — Мой парень ушёл к нему, — снова завелась всхлипывать Эмма. Ио словно нахватала пощёчин. Каждое звено цепочки причин и их последствий отзывались на Ио, словно звонкие оплеухи. Оплеуха «Марк мёртв». Оплеуха «потому что его убила разозлённая изменой парня девушка». И оплеуха «которого у неё увёл Сойер». — А ты всех вампиров, что тебе повстречаются, решила приканчивать, приводя к себе? — уточнила Ио, упорядочив в голове перенос персон с одной на другую. — Господи, нет. Я и не думала ни о чём подобном с тобою. Поверь, — прошептала Эмма. — Это правильно, — согласилась Ио. В отличие от Эммы Соул Ио не стала заботиться тем, чтобы замести за собою следы. Она допила Эмму до последнего сердечного удара и оставила в комнате рядом с испачканной кровью стеной.