***
Лиам Харт позвонил наутро после Рождества, но Дайан к телефону не подошёл. Лиам позвонил ещё раз днём, результат был тем же. Лиам оставил голосовое сообщение с просьбой перезвонить и звонка не дождался. Тогда он отправил Дайану сообщение, в котором написал, что с Эммой Соул кое-что произошло. Отчёт о доставке Лиам получил только через сутки. Как и долгожданный звонок. Но Дайан не отвечал Лиаму не потому, что не хотел или игнорировал приятеля. Он просто забыл, что следует пользоваться телефоном. Затем тот разрядился и пролежал отключённым, пока Дайан не увидел смысл в жизни вне постели с Джоном, из которой он не выходил дальше, чем отлить. Еду Джон приносил ему в кровать. Когда Лиам звонил в первый раз, Дайан провалился в сон. А когда отправил сообщение, Дайан уже, конечно, не спал, но проверять свою почту было последним, чего бы он в тот момент хотел, потому что лежал под Джоном, вытянув руки вверх и охватив того коленями. Джон прижимал ему локти к кровати и медленно, почти раскатывая тяжёлым телом, занимался всё тем же, чем обычно: проникновенно и с любовью вытрахивал из Дайана последние мысли о ком-то и о чём-то помимо себя. Дайан был согласен, давая понять ступнями и щиколотками, что желает глубже и теснее. Джон не сводил с Дайана взгляда, видя каждый мокрый всплеск в тёмных глазах, слыша каждый вздрагивающий стон и чувствуя малейшие реакции от глубоких погружений. Поскольку и Дайан взгляда с него не сводил, также видел, как Джон кусает губы самому себе, протискиваясь в томном усилии глубже. Видел свисающие светлые, словно лён, волосы. И ему хотелось поднять руку, вплетая пальцы, сжать в них и склонить голову Джона к себе, чтобы поймать обрезающий поцелуй. Но он не мог. Удерживал Джон крепко. И Дайан видел, как, едва ли не изумлённое, обожание меняет привычное пронзительное выражение любознательного патологоанатома во взгляде Джона. Дайан шкурой понимал, что Джон его любит. И эта шкурная осознанность заводила его омегу, который глубоко внутри, под кожей, мышцами, в крови и костях хотел только одного. И вот от этого долгого безотрывного взгляда новая вязка вышла такой крышесносной, что память обоих не удержала почти ни куска из неё, сдавшись под штормовой волной из ощущений и глубинных стимулов. Адреналиновый напалм растёкся под диафрагмой Дайана, вынудив задышать часто и коротко, словно он находился во сне под впечатлением кошмара. Но он не спал. Только не это. Джон, словно проваливаясь в тёмное притяжение его глаз, склонился ртом ко рту, ловя все до единого вздрагивающие вдохи и выдохи, очарованный и возбудившийся во все зубы. — Дайан, — прошептал, касаясь его губ и тут же окунаясь в грязный лижущий поцелуй, в котором Дайан сам спешил порезаться о его клыки. Джон отозвался, целуя и проглатывая кровь изо рта Дайана. Почувствовал, как тот толкнулся в него пятками. С радостью заломился мощно и разламывающе по хлюпнувшему омежьему следу. Дайан глухо рыкнул ему в рот и быстро засопел, лишённый возможности выбраться из-под целующих губ и кусающих зубов. Джон заполнил своего мальчика до краёв, растягивая, словно стремясь дотянуться и выласкать каждый клочок его тела изнутри, залить, оставляя столько семени, чтобы гарантированно хватило. Он почти физически чувствовал, как тянется к нему влюблёнными когтями омега Дайана, извиваясь и всхлипывая. И Джон оказывался совершенно беспомощным перед призывными ласками этих когтей. Странная, нечётко оформленная догадка встрепенулась в жаждущем сознании. Догадка говорила следующее. Совершенно органично, хотя и не понятно — как, вся его эгоистичная жизнь стала служить одной цели: делать для Дайана, любить Дайана, заботиться о Дайане. Исполнять всё, чего хочет Дайан. И даже пить его, потому что тот хотел Джона именно так.***
— Как это произошло? — спросил Дайан, плечом поджимая к уху телефон, потому что хотел справиться с щёткой и тюбиком зубной пасты. — Её нашли в квартире. Голова была почти что оторвана, а в теле не осталось крови, — тихо сказал в трубку Лиам. — Когда? — Похороны уже прошли, если ты об этом. Я просто не знал, говорить тебе или нет… Эмму нашла Конни, когда под утро вернулась из клуба. — Это она вызвала полицию? — Нет, соседи. Конни так кричала, что те услышали и сбежались. — Мне очень жаль, Лиам, — сказал Дайан. — Спасибо, что позвонил. — И тебе спасибо, что перезвонил, — невесело хмыкнул тот. — Ну, ты почти оборвал мне телефон, — так же ответил Дайан. Когда положил трубку, стал чистить зубы. Дайан солгал Лиаму. Ему не было жаль смерти Эммы. Ему было никак. Да, он провёл с нею несколько лет своей жизни, но понимал, что в те годы не горел ни на искру. Ничего похожего на огонь, что полыхал в нём теперь. Да он даже не вспоминал об Эмме ни разу, с тех пор как прилетел в Ливерпуль. Понимая умом, что смерть молодой прекрасной девушки от рук вампира (а что это так — он не сомневался) трагична сама по себе, Дайан не был эмоционально вовлечён. Сплюнув остатки пены, Дайан прополоскал рот и вернулся в спальню. Джон за это время перестелил бельё и убрал растерзанный шёлк с обрывками белых кружев. Но один клочок Дайан заметил под ножкой комода. Выхватил пальцами оборку пеньюара на синем обрывке, уже загрубевшем от натёкшей крови, и сжал в кулаке. — С кем ты разговаривал? — спросил Джон, скидывая грязное бельё в корзину. — Звонил Лиам Харт. — Это тот, с кем ты «целовался по пьяни», как ты изволил выражаться? — Он самый, — кивнул Дайан. — Чего он хотел? — Эмма Соул умерла. Джон ожидающе смотрел. — Найдена в своей квартире. Почти без головы и без крови в теле. На что похоже? — Дайан подошёл, смотря в глаза. — На вампира в доме, приглашённого хозяйкой. — То есть моя бывшая девушка завела знакомство с тебе подобным? — То есть да. А ты вот сейчас решил мне напомнить о всех, с кем в прошлом у тебя были шашни? — непрозрачно спросил Джон. — Уверен, у меня в любом случае список выйдет короче, нежели у тебя, — огрызнулся Дайан, уходя в гардеробную, чтобы одеться и пойти к миледи. — Ты расстроен? — спросил Джон в спину. — Нет. Я почему-то не расстроен. Мне безразлично. Джон появился рядом, наблюдая, как Дайан натягивает брюки. А следом белую майку. — Пойдёшь со мною? — Я провожу тебя к миледи. Потом отлучусь. Ближе к полуночи заберу, — ответил Джон, тоже начав одеваться. — Почему тебе безразлично? — Полагаю, потому что мой интерес сосредоточен на тебе, — пожал плечами Дайан, надевая кардиган с капюшоном. — Звучит не очень, да? — Да, но твоя аргументация мне нравится. Джон увёз Дайана в галерею, а сам отправился в бордель. Тот самый, стоящий на Чёрчхилл Уэй и отыгранный у Бауэра. — Привет, Ио, — сказал он в трубку, останавливаясь на пешеходном переходе. — Привет, Сойер, — ответила Ио. — Как дела? — Чего надо? Джон понял, что Ио в порядке, хотя бы в относительном. — Так и быть. Как дела у Марка? — Джон выжал педаль газа. Ио молчала, но Джон не спешил её одёргивать. — Умер, — наконец коротко сказала та. — Как? — Сука, его убила брошенная твоим драгоценным Дайаном Бруком девушка. Так понимаю, с тобой у неё не вышло, а Марк неудачно подвернулся под руку. Перенос образа врага, мать его, по-Фрейду. — Поэтому ты её нашла? — спросил Джон, сворачивая с Паркер–Стрит на Лайм-Стрит. — Что прикажешь делать? Конечно. Сдаётся мне, что прикончи Эмма Соул тебя, так теперь Марк был бы жив. — Ты винишь меня? — Всё за то, — сказала Ио. — Ио, мне жаль, что с Марком вышло так. — Не старайся. Я справляюсь. Но, раз уж ты позвонил… Тебе там хорошо живётся с этим завлекательным для каждого встречного-поперечного мальчиком? — Хорошо, Ио, мне живётся здесь хорошо, — сказал Джон. — И забудь о Дайане. — Вот ещё, — фыркнула Ио. — Он здесь совершенно ни при чём. Тебя в порошок сотрут, если окажешься поблизости. — Не бесись. Я, может, его и пальцем не трону. Можно ведь по-разному причинять боль. Ты же знаешь? Джон остановил автомобиль, выключил зажигание. — Скоро увидимся, — сказала Ио и положила трубку. Джон бросил смартфон на соседнее сиденье, попутно рассматривая стилизованную вывеску на входе в публичный дом: розовые светодиодные трубки для груди и юбки танцовщицы, ядовитые зелёные для её волос и чулок. Фантазия у Бауэра была весьма примитивная, но Джон не стал ничего менять в убранстве и оснащении борделя. Только сменил мадам, оставив вместо той шизофреничный дуэт Милднайтов. Один из которых, разглядывая подъехавший «Астон Мартин», сейчас стоял снаружи и курил. Припаркованный «сузуки боливар» стоял в стороне. Джон вышел, ставя автомобиль на сигнализацию. — Привет, Никки, — сказал, приблизившись. Милднайт осклабился: — Милорд, давно не виделись. — Не преувеличивай, — едва ли не так же улыбнулся Джон. — Как дела? — Понедельник. Как, по-твоему, могут быть дела в борделе и стриптизе в понедельник? — философски задался вопросом Никки и зашёл в двери следом. — Иногда даже лучше, чем в уик-энды, если дашь себе труд вспомнить, — Джон оглядел сиреневый и розовый полумрак танцпола и двух танцовщиц у пилонов. — Считай, только на одних отсосах шлюхи поднимаются. А так — скука смертная, — загрустил Никки. Джон хмыкнул и вынул сигареты. — Знаешь, в Чудоземье Валери держала бордель. Мы тебе говорили? — спросил Никки. — Припоминаю. — Два, если уж начистоту. Джон повёл глазами в жесте «ни тени сомнения». — Кстати, вон новая девочка пришла, — указал Никки подбородком в сторону танцпола. — Третьи сутки работает, чаевых много дают. И в самом деле, рукоблудники вкруг танцпола оживились и кто-то даже свистнул, едва у пилона появилась невысокая блондинка в чёрном белье. — Золотком зовут. Огонь, а не девка. — На Сесси похожа. — Да нет. — Похожа. А ты предсказуем, — кивнул Джон, убираясь к бару. — Ну, допустим, — буркнул Никки, идя следом. — Так что с двумя борделями в Чудоземье? И, кстати, не многовато два для одной Валери? — Разнопрофильные, — пожал плечом Никки. — «Вдали от жён» и «Вдали от мужей» назывались. Джон весело посмотрел. — Ага, — кивнул Никки. — Здорово было. Никакой вот такой поебени с голыми задницами и дрочилами за погляд. Просто старый добрый секс со старыми добрыми портовыми шлюхами и жиголо. Ну, плёткой могли отхлестать, если уж сильно большой оригинал попадался или жаждущая дамочка. Как-то всё иначе было. Шибче, чем вот сейчас. Чёртова сетевая проституция портит клиентов. Передёргивают по грусти в своих комнатушках перед мониторами. Нет потребности в романтике, понимаешь, милорд? Джон миролюбиво слушал сентенции о старых добрых временах. Бармен двинул по стойке шот со скотчем. Джон выпил. — Это же ты там Кэтспо подцепил? — спросил Джон, улыбаясь. Никки посмотрел, сузив глаза. Но быстро отошёл и присел рядом. — Да, там. Только тот не был из шлюх. Он сумел найти эти бордели в межпространственной нычке, что устроила Валери, потому что святой отец Клирхэд портил бизнес честной леди. Но Иво их местонахождения священнику не выдал. — А чего так? — полюбопытствовал Джон. — Так получилось, — уклончиво ответил Никки, тоже опрокидывая в себя шот. Джон потёр переносицу: — Скучаешь? — Временами. Было неплохо. Очень неплохо. Настолько неплохо, что даже Сесси в конце концов сдалась. Знаешь, как нам всем нравилось? — Не знаю. И, кстати, знать не хочу, — поднял ладонь Джон. — Хочу, чтобы продолжала существовать хотя бы видимость тайны в этом отношении между нами. — Вот и зря, — глядя с жалостью, заявил Никки, — Иво тебе бы понравился. — Что, тоже на Сесси похож? — ухмыльнулся Джон. В этот раз Никки не отпирался, а согласился сразу: — Блядь, допустим и это. Но он бы и тебе понравился. — При Дайане не скажи. — Такой ревнивый, что ли? — вздёрнул Никки светлую дремучую бровь. — Загорается что порох, — кивнул Джон. — Заебись, — одобрительно засмеялся Никки, откидываясь на спинку стула. — Угу. Золотко сняла лифчик, и рукоблудники взревели, швыряясь банкнотами.***
Дайан не планировал сегодня работать. Он хотел только увидеться с Сесиль и получить от неё новый стандарт. Но ни Валери, ни Сесиль в галерее не было. Посетители ходили по двое и по одиночке, а за стойкой администратора сидел Кот с беджем на мохнатой чёрной груди. — Экскурсовод? — спросил Дайан, приближаясь и прочитав с беджа. Кот кивнул. — А обращаются? Кот замотал головой, отрицая. — Где миледи? — Бря, — сказал Кот. — Как скажешь, — Дайан пошёл в офис, где сел на всё тот же диван в полоску. Тишина и уединение были кстати. После почти трёх суток один на один с Джоном Дайан чувствовал себя переполненным тем во всех допустимых смыслах. Тело гудело, подобно колоколу. А в голове было пусто, как в нём же. Дайан достал из кармана кардигана залитый кровью клочок шёлка и, не глядя, стал вертеть в пальцах. Он вспомнил, как, сбиваясь в дыхании, пожаловался Джону, что после всех ласк, пришедшихся на пеньюар и трусики, надеть те снова будет невозможным. Но Джон успокоил, сказав, что у него такого добра много, хоть рви их Дайан месяцами. Дайан прикрыл глаза и выдохнул, едва улыбаясь. Двери отворились, и, словно порожняя баржа по реке Мёрси, в офис вплыл Кот. — Бря, — сказал тот, — бря-я-а. — Я тоже скучал, — кивнул Дайан. Кот подплыл и совершенно примитивно принялся тереться башкой о колени, мотая хвостом, сгибаясь в спине и демонстрируя всё пети плие, на которые был способен. Дайан с руками не лез, продолжая просто полулежать в диване, только когда кошачья башка приблизилась к лицу, желая обнюхать кожу, не удержался и коротко поцеловал тёплую чёрную шерсть между ушей. Кот хыркнул и боднул. Дверь снова раскрылась и явила миледи Сесиль в непривычном для Дайана вывязанном крючком шраге и льняном многослойном платье, которые вдруг сменили всегда элегантные жакеты, юбки-карандаши и платья-футляры, что так любили обе ведьмы. Вместо шпилек Сесиль была обута в коричневые ридинги. И, вообще, Дайан отметил некую небрежность во всём впечатлении, что рассеивала ведьма. Хотя когтистые лапки и макияж были на своих местах, но казалось, что Сесиль не умывалась и уж точно не спала несколько суток. — Привет, милый, — сказала она. — Не подпускай Кота к шее. Кот обернулся и беззвучно задрожал пастью. — Ох да что ты? — вздёрнула бровью Сесиль. — Знаешь, я тут нашла выблеванную вместе с шерстью колоратку в патио за горшком с шефлерой. Так что… как там пастор Энхель? Кот оставил Дайана и набычился. — Ты съел его? Кот молчал, смотря исподлобья. — Ты съел его, — теперь уже утвердительно сказала Сесиль. — Рано, очень рано. Плохой ведьмин помощник. Кот упал на бок и вдруг извернулся брюхом вверх. Сесиль поджала губы, закрыла глаза и вдохнула, беря себя в руки. Дайан сел ровнее, дав ей место для присесть. — Как дела, милый? — В порядке, спасибо. А у вас, миледи? — Дайан вдруг снова перешёл на «вы», хотя уже порядком обращался к Сесиль с дружеским «ты». Сесиль сморщила нос. — Выглядите неважно, — рискнул Дайан, за что тут же поплатился. — Ты заметил? Как мило, — сахарно улыбнулась Сесиль и тут же прошипела, — но знаешь, никогда этого не замечай. Ни я, ни возлюбленная сестрица моя этого не любим. Почему, догадываешься? — Потому что вы всегда безупречны? Дайану повезло. — Боги всемогущие, да ты в самом деле ещё и сообразителен. Красив и сообразителен. Совершенство. — Простите, миледи. — Ты хочешь работать? — Не сегодня. — Таблетки? Дайан вдруг замер, словно споткнувшись. Сесиль смотрела ему в лицо. — А это что за клочок у тебя в кулаке? Дайан молча посмотрел в ответ. — Ты что, думал, будто я не разберу запаха крови? Я, по-твоему, Эльвира, Повелительница Тьмы, что работает в бродячем цирковом балагане? Показывай сейчас же. Дайан разжал ладонь. Сесиль секунду-другую смотрела на кусок шёлка. — Это что, кружева с девичьего белья? И не просто в крови, а в твоей крови? Дайан кивнул. — Ты… — Сесиль говорила медленно, тасуя варианты ситуаций, объяснивших бы клочок испорченного женского белья, — изменил Джону с женщиной-вампиром? — Нет, господи, нет, — заёрзал в негодовании Дайан. — Это… моё бельё. Сесиль оживилась всем существом. — Мать вашу, парни, какими динамичными темпами вы продвигаетесь. Дайан убрал обрывок в карман. — Подожди минуту, — Сесиль встала, переступила через кошачье брюхо и вышла. Вернулась и в самом деле через минуту. — Вот, — протянула новый пластиковый пакет с разноцветными таблетками. Дайан не отдавал себе отчёта, что замешкался едва ли не на секунды, прежде чем его взял, но ведьма не сводила с него глаз. Она поймала то микроскопичное выражение отвращения, что исказило лицо Дайана, прежде чем он принял противозачаточные. Сесиль снова присела рядом. Взяла Дайана за руку. И вот тут он увидел яркий край обожжённой кожи, что показался из-под вязаного рукава шрага. — Миледи! — гневно сказал Дайан. — Ох, не переживай, скоро всё пройдёт, — раздражённо огрызнулась та. — Что с Валери? — Она жива и тоже в порядке, — Сесиль снова дёрнула носом. И Дайан понял, что понятие «в порядке» для ведьм весьма искажено и далеко от обычного понимания. — Это ожог. — Да, это ожог. Электрический, — согласилась Сесиль и, чтобы задушить на корню стремление Дайана защищать и спасать, укусила в ладонь. Больно, как змея. Дайан вырвал руку и ошалело уставился в ответ. — Что сейчас только что было?! — Немного изменила настройки в напоминании. Будут появляться слова «привет, Дайан». Дайан покачал головой и всунул обе руки в карманы кардигана. — Знаете, миледи, теперь точно и не скажу, повезло ли Никки Милднайту, — огрызнулся он. — Будь уверен. У меня масса положительных качеств. Хочешь поздороваться с Валери? — Пожалуй, — буркнул Дайан. — Самое время, — Сесиль встала. Кот тоже вскочил и торжественно вынес себя, прежде чем остальные вышли из офиса. Валери и в самом деле уже была в зале галереи. А Дайан, чуть не подравшийся с Сесиль, хорошо понял, что стоит оставить при себе все порывы и возгласы удивления. Валери была в коротком шемизе, в таких же удобных сапогах, что и сестра. Волосы миледи были скручены в самый быстрый и небрежный пучок. А Дайан видел всякие на головах своих сестёр и матери. Обычно пучок говорит что-то типа «времени в обрез» или «плевать, что ты там себе думаешь». Пучок Валери просто отсылал к херам, как и эффект всё той же усталости и немытости, который он наблюдал с Сесиль. Но хуже всего было то, что, когда Валери обернулась, он увидел: с одного бока принт из завитков душистого горошка, вьющийся по ткани платья, сожжён начисто вместе с краем юбки и рукава. Сажа покрывала руку Валери с кисти до локтя. И однозначным было, что под сажей тоже змеился хороший такой ожог. Но чёрт бы с тем. В когтистой лапке Валери Сэндхилл сжимала скальп. С коротких тёмных волос и снятой кожи капало на пол галереи и на велюр ридинга. Он ведьмы несло гарью и жестоким оптимизмом. — Привет, Дайан. Как я рада тебя видеть, — сказала она и, встав на цыпочки, потянулась с поцелуем. Дайан склонился, приобнимая, подставляя щёку и целуя в ответ. Вместе с этим он осмотрел галерею и посетителей. Кот, как и прежде, прикидывался экскурсоводом. И ни один турист или же абориген города и ухом не повёл ни на окровавленный скальп, ни на запах пожарища, ни на миледи, которые выглядели хотя и живописно, но отнюдь не так, какими тех знали. — Никто всего этого не видит, — успокоила его Валери. — То есть нас, конечно, видят, но иначе, нежели ты. Тут подошла дама и с русским акцентом пристала к Валери показать ближе имитацию «Поцелуя» Климта из цветного стеклянного песка. Валери улыбнулась и, волоча за собою отвратительный скальп, повела русскую туристку к нужной экспозиции.