***
Джон сказал, что Линда проводит Дайана до галереи. Сам он не мог, потому что хотел забрать из ювелирного заказанный подарок. Поэтому, выйдя за дверь, Дайан обнаружил Линду Балицки в красном дафлкоте и веллингтонах подпирающей перильца крыльца. В одной руке она держала сигарету, а в другой парящий бумажный стакан с горячей кровью. Дайан позавидовал обуви Линды, потому что февральская слякоть держалась уже несколько дней. — Привет, — сказал, спускаясь. — Привет. Идём, а то у меня кое-какие дела на сегодняшний вечер, — Линда отправила окурок в сточную решётку. — Я могу и один. — Вот ещё, — Линда всунула руку ему под локоть, — лорд Сойер жизни мне не даст. Получилось добраться до пересечения Лорд-Стрит и Церковной Аллеи, непринуждённо болтая. Там вся непринуждённость и закончилась. Дайан ещё издалека заметил припаркованный у тротуара чёрный «мерседес», но легкомысленно не стал акцентировать внимания. А вот Линда замедлилась и вынула из кармана смартфон. Двери по правую сторону автомобиля отворились и вышли двое. Остановились, развернувшись в их сторону. — Юрэк, привет, — сказала Линда, — нас встретила челядь Бауэра… — Беседа окончена, — сказал догнавший их со спины Новотный и отнял у Линды телефон. Линда и Дайан остановились. — Это лишнее, шуруйте к автомобилю, — Новотный подтолкнул. Дайан почувствовал, как выше поясницы уперся оружейный ствол. Линда чуть крепче прижала его локоть, не став дёргаться, только сказала: — Мать твою, Даниэль, какой же ты мерзкий. Я искренне и ежедневно надеюсь, что интенсивность моей неприязни к тебе наконец остановится в развитии. Но, веришь ли, ничего подобного. С каждым днём ты всё омерзительнее и омерзительнее. Новотный толкнул её в плечо, от чего Линда сбилась с шага. Дошли до «мерседеса». Перед Дайаном и Линдой растворили дверь. — Мисс Балицки, — сказал Новотный, — сюзерен приказал мне не причинять вреда только мальчишке. О вашей же сохранности не было ни слова, кроме как тех, что вы поедете с ним для поддержки. Видите ли, сир желает, чтобы милорд Дайан Сойер как можно меньше нервничал, это опасно в его положении. Дайан едва не пошатнулся, но Линда держала цепко. Новотный холодно улыбнулся. — Кстати, милорд, всё же выбрали колыбель? Мне порядком осточертело слоняться у «Марка и Спенсера», пока вы шатались в бутике для новорождённых. Линда даже ахнула от неожиданности, когда Дайан ударил Новотного, разбив тому нос и верхнюю губу. — Вот же блядина! — жизнерадостно выдохнул один из челяди в классической кожаной куртке-бомбере, хватил Дайана за шиворот и принялся запихивать в салон автомобиля. — Аккуратнее, холоп! — Линда влепила тому оплеуху. — Я всё расскажу твоему сюзерену… Но её тоже крепко прижали в загривке и втолкнули следом. Новотный, утерев кровь с лица, обошёл «мерседес», открыл дверь и втиснулся на заднее сиденье рядом с Дайаном. — Вот что, драгоценный лорд Сойер, — прошипел он, прижимая его за шею к подголовнику. — Это, конечно, радует, что вы, при всей вашей изящной девичьей красоте, обладаете хорошим ударом. Но, повторюсь, вот что: как только сюзерен убедится, что вы паршивая овца, которая ничего не стоит, как и приплод от вас, я лично вами займусь. А в этом мне равных нет. Очень скоро вы думать забудете, чтобы поднимать на меня руку. В салон втиснулись остальные. Линду поджали сбоку, и она почти что села на колени к Дайану. И тот был рад этому обстоятельству. Дайан не мог утверждать, что без её присутствия около смог бы сохранить лицо. Рядом с водителем сел вампир в бомбере. Автомобиль стронулся с места.***
Джон убрал бархатный футляр в карман и вынул из него же телефон. Звонил Юрэк Балицки. — Привет, Джон. Ты сейчас где? — сухо спросил Юрэк. — В ювелирном. — Адрес. — Элиот-Стрит, 67, у Бивербрука, — ответил Джон. Юрэк положил трубку. Джон посмотрел в монитор. Убрал телефон. Мистер Бивербрук вернулся, протянул карту: — Уверен, ваш супруг будет рад подарку. Вышло красиво и изящно, что редко встречается у перстней подобного типа. — Благодарю, Клайв. Я не сомневаюсь, — ответил Джон против воли хмуро. Ему не понравилось довлеющее чувство беспокойства, которое можно было сравнить с подсознательным ощущением пропущенного важного своротка с трассы. Или с упущенными подсказкой и шансом. Джон поднял взгляд на мистера Бивербрука и увидел, как тот, смотря ему поверх плеча на входные двери, меняется в лице, теряя в дружелюбии и бледнея. Джон же услышал вампиров, даже не оборачиваясь. — Клайв, уходите, — сказал он, — только быстрее. — Вызвать полицию? — прошептал мистер Бивербрук. — Не стоит, — холодно сказал Джон. Мистер Бивербрук ушёл, а Джон обернулся. Шестеро из личной охраны Питера Бауэра вошли в магазин. Последний перевернул табличку на входе. Колокольчик над дверью звенел. Джон увидел надпись «Открыто». Осмотрелся, достал сигареты и спички. Новотного среди вошедших не было, как и не было знакомых ему Кёрха и Саммерса. Джон знал, почему: слух о том, как на отходах после приёма Беспричинной Радости ополоумела Сара Хаммиш, всё же пополз, вызвав у миледи предовольные сытые улыбки. А вот где был Даниэль, Джон лишь мог предполагать. И ему не нравилось это предположение. Единственным, кого Джон узнал теперь, был Илайя Дьюк, попавшийся на взятках и уволенный из полиции. — Милорд, считаю нужным сообщить, что ваш муж направляется в Броад Грин, где ему окажут подобающий приём. Полагаю, это должно вас успокоить? Он жив, — сказал Илайя Дьюк и паскудно улыбнулся. — Умрёшь первым, — дал знать Джон и затянулся в последний раз. — Вот только не возьму в толк, чего вас так много? Достаточно было одного-двух с вашими хвалёными «зиг Сойерами». — Да так бы и было, если бы птичка на хвосте не принесла, что серебро вам вреда не причиняет, — повёл головой Илайя и вынул из кармана ветровки свёрнутую в жёсткий моток струну. Следом за ним то же сделали остальные. — Обещаю, милорд, что соберём вас в один гроб, как только придёт время кремации. А пока что сюзерен выражает надежду, что вы будете чувствовать боль. В любом виде. Этот выбор за вами, — говоря, Дьюк размотал струну и включил оба аккумулятора у той на концах. Джон увидел, как струна засветилась тусклым красным, потом огненным, потом розовым и наконец белым. Запах горящего воздуха достиг его. И Дьюк не соврал. Впрочем, как и Джон. Илайя умер первым, не успев причинить большого вреда. Джон сорвал ему голову и его же струной, ухватив за запястья, прорезал грудную клетку, лёгкие, сердце и позвоночник. Быстро и достаточно легко, как, должно быть, легко такими же струнами взрезались туши быков при обвалке. Ткань одежды чадила жжёными нитками, а тело Илайи Дьюка горелым лежалым мясом. Почти тут же, как разделённый им на части холоп Бауэра осел в пол, Джон почувствовал незнакомую прежде боль. А с разными её проявлениями он сталкивался предостаточно. Боль прошлась через бедро, и равновесие стало ускользать. Джон успел развернуться и накинуть петлю из струны на зашедшего справа, обезглавив. Следующей на пол упала его собственная голова. Потом обе руки, срезанный под диафрагмой корпус. Крови не было. Электрические струны работали и как пилы, и как электрокоагуляторы: резали ткани тела и тут же спаивали обрывы повреждённых сосудов, вен и артерий. Джон Сойер не умер, но ад для него разверзся. И, как и предполагал Питер Бауэр, физическая боль не так досаждала ему, сколько знание, что носящий детей Дайан теперь в Броад Грин. Челядь Бауэра принялась собирать Джона в полиэтиленовые мешки для промышленного мусора. Попутно прикончили своего же, которого Джон успел зацепить, перед тем как потерял голову. — Хороший каламбур, — заржал один из челяди. — Эй, читать разучился? Видишь, что закрыто? — обернулся на звук колокольчика под притолокой второй из четырёх неудачно выживших вампиров. — Я и не умел, — умиротворённым рокотом отозвался Никки Милднайт, поднимая чёрный «уэбли марк» с переломной рамкой.***
Поскольку Линда не успела положить трубку, позвонив, Юрэк слышал, как Новотный отобрал у неё смартфон и как вёл обоих к «мерседесу» Бауэра. Отключился Юрэк сам. Тут же набрал номер Джона. Узнав, что требовалось, снова отключился. Набрал номер Элека. Сообщил адрес ювелирного и выразил надежду, что оба конунга поторопятся, иначе придётся вылавливать челядь Бауэра по всему Ливерпулю. Элек сказал «угу». Оба «уэбли марка», которые у него остались со времён Мировой, лежали под сиденьем мотоцикла. Само собою, что патроны в барабанах были не оригинальные, а с серебряным наполнением. — Что, наконец-то пригодились? — спросил Никки, когда Элек протянул ему один из револьверов. — Наконец-то обоим, — осклабился тот, — здорово, да? — Ещё бы, — сказал Никки, надевая шлем. — До сих пор в себя прийти не могу от радости. Ведь я хожу в сортир в одиночестве и даже Сесси трахаю без твоего братского участия. — Я старался как мог, — в уже привычной двусмысленности бросил Элек. И следом: — Ты сзади. — Заткнись, а? — Никки уселся позади. Окрик вампира только раззадорил входящего в ювелирный магазин Бивербрука Никки Милднайта. Он пристрелил двух сразу, третьего в прыжке, когда вампир инстинктивно бросился навстречу. Четвёртый, замерев с мешком в руках, переводил взгляд с одного конунга на другого. — Выдыхай, парень. Да, теперь я порознь, — разрешил Никки. — Как тебя зовут? — Фердинанд… Фрэдди Макинтош, — ответил вампир, подозрительно оглядывая близнецов. Никки, не спеша пристрелить его, подошёл ближе. — Фрэдди, давай-ка скажи мне, чего это вы удумали делать дальше с лордом Сойером? — Да с хуя ли тебе надо знать? И что это за средневековая волына у тебя в руке? — Фрэдди Макинтош похвально быстро пришёл в себя. — Неплохая, да? — благосклонно заметил Никки. — Я с нею похож на Джона Уэйна? Ну хоть немного? — Ничерта подобного… — Макинтош не успел закончить, потому что Никки ткнул его стволом револьвера в говорящий рот и прошёлся тем по выпущенным клыкам. — Фрэдди, если ты пробуешь дерзить, то стоит делать это изящно. Иначе выглядит отвратительно. И чем тебе не нравится мой «уэбли марк»? Или ты не смотрел мальчиком вестерны? Непозволительные культурные пробелы, — Никки цокнул языком. — Хочешь, чтобы эта, как ты изволил выразиться, «средневековая волына» смешала тебя с дерьмом, как и остальных холопов Бауэра? Макинтош закатил глаза и отрицательно покачал головой. — Тогда ответь на мой вопрос, — попросил Никки и протолкнул ствол револьвера глубже в глотку. — Никки, ну так-то он точно ничерта тебе не скажет, — наконец подал голос Элек, который до этого рассматривал содержимое мусорных мешков. — А давай попробуем? — оптимистично предложил Никки. — Сжечь. Сойера сжечь, — напрягая горло, язык и все мышцы рта, выдавил Макинтош. — Где? — Крематорий на Уэст-Дерби-Роад, — Макинтош сглотнул слюну. — Что-то ещё? — Кольцо Сойера, обручальное кольцо вместе с пальцем отвезти сюзерену. — Что? Это как в «Белоснежке»? Мачеха требует глаза и язык прекрасной девочки в доказательство её смерти? Макинтош, утомлённый культурными параллелями Никки, нервно скосил на него глаза. — Никки, заканчивай, — попросил Элек. — Дай мне минуту, хочу насмотреться на ублюдка. Ты думаешь, как давно я этого не делал? Неровён час не получится, — буркнул Никки. Элек забрал из руки Макинтоша мешок, который тот до сих пор сжимал. Он нашёл в других локти и голени Джона, плечи, отдельно кисти рук и стопы ног, распиленный корпус. Головы и бёдер не было. И, вероятно, что они были в этом мешке. Никки же продолжал пялиться на Макинтоша. Минуту спустя спросил: — У вас же есть что-то вроде кодового слова? Макинтош возмущённо двинул бровями. — Нужна жизнь? Свалишь сегодня же, пока Бауэр не хватился, — заговорщицки предложил Никки. И вдруг на глазах у ошалевшего Макинтоша принял его обличье. — Что, родная мать бы не отличила, а, Фрэдди? — На розовом берегу, — почти прошептал Макинтош. Никки нажал на спусковой крючок. Потом забрал у Элека мешок, раскрыл, и оба в тот заглянули. — Сколько, мать вашу, можно трепаться?! — прорычал Джон. — Прости, Джон, — сказал Никки. — Какого чёрта?! — Джон увидел Никки в облике совсем не его и задался логичным вопросом. — Я и Элек можем перенимать чужую внешность, — чуть ли не виновато объяснил Никки. Джон закрыл глаза, пережидая гнев и нетерпение, снова открыл. — Крови, мне нужно много крови. И если пошевелитесь, я забуду, что один из вас сравнил меня с Белоснежкой. — Без проблем, Джон, но, ты же слышал, нам вот нужно отнять у тебя палец с кольцом. Вырастишь себе новый, а?***
Подъезжая к Броад Грин во второй раз, Дайан едва не умер от тоски и бешенства. А когда его попросили выходить из автомобиля непосредственно у резиденции сюзерена, на душе проскребли хорошие такие кошки. Ведь в первый раз он был здесь в абсолютно другом настроении, свободный и с Джоном. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять: Бауэр за того уже взялся. И неведение относительно судьбы Джона добавляло раздрая в душе. Поездка в Броад Грин прошла в молчании. Новотный, придя в себя после удара, не произнёс больше ни слова. Вся остальная челядь тоже. Дайан ожидал, что кто-нибудь из них не выдержит и хотя бы что-то про Джона скажет, но его ожидание не оправдалось. Линда обняла его рукою вкруг талии, от тесноты закинув свою коленку в собранной гетре и резиновом веллингтоне на его, и положила голову на плечо. Дайан слышал слабый пудровый аромат от чёрных цыганских волос и запах сигаретного дыма. «Надо же», — вскользь отметил он. Помимо достаточно приятного аромата с головы прижавшейся Линды Дайан вдруг с удивлением отметил, что салон «мерседеса» полон разными запахами: кожаных обтяжек кресел, тех же сигарет, ношеной одежды, какими-то, казавшимися Дайану примитивными, нотами парфюмов для мужчин и, мать вашу... Неужели это был запах сдохших мышей? Пару раз мыши забирались за стиральную машину в прачечной в доме Ирис Кээр и совершенно ни с чего, как считала мать, там дохли. А поскольку сама она мышей брезговала, выносил тех Дайан. Так что уж этот мышиный дух он знал. «Но здесь откуда?» — развлекал себя догадками Дайан, вероятно потому, чтобы не думать о создавшемся положении. Потом его огрела следующая догадка. Наконец-то хоть что-то, что можно было отнести к последствиям беременности. Не розами, конечно, кругом несёт, но он был даже рад обострению обоняния. В поместье Дайана и Линду оставили в одиночестве и в одной комнате на втором этаже. Надо было думать, что оба тут же, стоило сработать замку в двери, коршунами бросились к окнам, чая свободы. Но за тёмными стёклами были классические металлические прутья мелкой решётки. — Стоило проверить, так во всех фильмах поступают, — кисло оправдалась Линда и рухнула на широкую кровать с сатиновым покрывалом. — Чего там ещё мы можем попытаться сделать, о чём так часто упоминают в фильмах? — так же кисло спросил Дайан и лёг рядом, не снимая пальто. Линда повернула голову: — Можно долго курить в постели в ожидании чуда. Но в этом ты мне теперь не помощник, так что долго курить в постели не подходит. — Я хочу курить, если что, — сказал Дайан. — Поговори ещё... Джон мне башку оторвёт, — привычно напомнила Линда, но шёпотом. — Лин, мне не по себе ото всего. — Не переживай, — Линда снова повернула голову и прошептала почти одними губами. Дайан нахмурился. — Бауэр может убить Джона? — Ещё бы, сюзерен всё может, — категорично согласилась Линда, но головою помотала отрицательно. — Как ты можешь в это верить? — сам не разбирая до конца, что он видит, спросил Дайан, но громко. — Могу, потому что Питер Бауэр — гандон. Я об этом всегда знала и говорила, а теперь всё только подтвердилось. — Слушай, ты здесь разве не для того, чтобы не давать мне впадать в уныние? — с предъявлением спросил Дайан. — А хули делать, малыш? Где мы сейчас, по-твоему: в гостиной на Виктория-Стрит? — Линда не отказывала себе в удовольствии почти прокричать. И вместе с тем придвинулась к Дайану ближе, протянула руку и положила указательный палец ему на губы. Замок в двери щёлкнул и вошёл Новотный. — Мисс Балицки, выходите. — Ну уж нет, Даниэль, по доброй воле никогда. Приложи усилие, а то создаётся впечатление, что всё в этой жизни тебе на блюдечке преподносят, — Линда говорила, не дав себе труда даже сесть на кровати. Дайан всё же считал, что она зря злит Новотного. И, в принципе, был прав, потому что тот подошёл, ухватил Линду под локоть и грубо сдёрнул с кровати на пол. Линда тут же собралась и когтями проехалась Новотному по лицу. Это понятно, что получить по морде второй раз за пару часов, обливаясь кровью, показалось Даниэлю Новотному слишком. Он со всей злости ударил Линду по затылку, от чего та упала на коленки. Дайан встал. Он боялся, но вовремя вспомнил, что Бауэр наказал его самого, в отличие от Линды, не трогать. Поэтому коротким прямым ударом в ухо попытался Новотного оглушить. Это не сработало, только озлило вампира ещё пуще. Новотный на полном серьёзе, рванувшись к Дайану, выпустил клыки, но Линда охватила его под коленями и быстро произнесла: — Эй, я уже согласна. Усилия ты приложил. Сомнений никаких. — Сука, как вы мне надоели! — прорычал Новотный. — Несколько часов с вами вожусь, а уже ненавижу так, словно вы мне родственники с рождения! Но он не тронул Дайана, только ухватил Линду за волосы на макушке, вынудил быстро подняться и вывел прочь. Двери остались открытыми. Недолго. В комнату зашёл Питер Бауэр. Он остановился у порога и с удовольствием оглядел Дайана. Того чуть не замутило от беспомощности. — Дайан, — наконец сказал Бауэр, — чтобы не было неясностей между нами и в существующем положении, позвольте объяснить мои намерения. Дайан не хотел волноваться, но гормоны жили своей жизнью. Он едва держал лицо, руки даже пришлось всунуть в карманы слаксов. И он был уверен, что Бауэр слышит все его метания. А такая осведомлённость о его внутренней жизни здорово уязвляла. Бауэр располагающе улыбнулся и сделал несколько шагов ближе. — Не подходите, блядь, просто не подходите ко мне, — холодно, но абсолютно однозначно предупредил Дайан. Питер Бауэр остановился, недовольно двинул головой, опуская взгляд, но подчинился. — Допустим, сейчас я приму во внимание ваше желание, — сказал он, облизнув губы, — но вы же понимаете, что значит для вас в перспективе пребывание здесь? В моём доме? Дайан молчал, собираясь с мыслями и жёстко ограничивая себя в высказываниях. А сказать хотелось, перемежая матами, только одно. Только то, что сюзерен кажется ему невероятно отвратительным. Отвратительными кажутся его поступки и методы общения с окружающими. — Полно, мистер Брук, я же не сделал лично вам ничего плохого. С чего бы испытывать ко мне такую глубокую неприязнь? Дайан было решил, что его мысли доступны теперь и Бауэру, но тот развеял сомнения. — У вас всё на лице написано. К сожалению или, наоборот, к счастью, читать я вас пока не могу. Вашу сумасшедше несущуюся кровь можно услышать за стенами комнаты, так вы волнуетесь, но это не ваши мысли. Они станут мне доступны тогда, когда я возьму вашей крови. А управлять вашими поступками смогу тогда, когда вы попробуете моей. Джон Сойер же именно так и поступил? — Он не управлял мною и не принуждал меня, — опровергнул Дайан, начиная дышать размереннее: вдыхать через нос и так же выдыхать. Бауэр приложил ладонь к щеке, раздумчиво и снисходительно наблюдая: — Вы ведь прежде Джона Сойера с вампирами не сталкивались? — Да, не сталкивался. — Это многое объясняет. Вы думаете, что любите его, Дайан? — Я не думаю. Я чувствую. — Тогда искренне советую вам оставить ваши чувства, мистер Брук, пользы в них с этого дня никакой. — Я не мистер Брук. Я мистер Джон Сойер. — Нет же, нет же, Дайан, — Бауэр качнулся на носках, поднося запястье с часами под глаза, — ближе к полуночи я вам кое-что покажу, что заставит вас поверить моим словам. Но об этом позже. Дайан всё больше чувствовал себя в ловушке. Самоуверенность сюзерена была вальяжной и утверждающей. Единственное, что держало его на плаву, это тихим шёпотом сказанные Линдой Балицки слова «Джон мне башку оторвёт». — Успокойтесь, — сказал наблюдающий за ним Бауэр. — Вы же не хотите неприятностей для ребёнка? Ещё бы. Ещё бы он хотел неприятностей для детей. Руки Дайана словно сами поползли из карманов к мягкой тонкой шерсти пуловера, заслоняющей живот, но остановились. Он, безусловно, любил их, но отдавал себе отчёт, что эта любовь есть перенос чувства к Джону на его часть внутри Дайана, а не самостоятельное чувство просто любви к детям. От сюзерена не укрылось движение. Он откинул голову на выдохе и медленно сказал: — Не затеете показывать зубы и брыкаться, спокойно доносите ребёнка до срока. В противном же случае ваше благополучие окажется под угрозой. — С чего такая милость, сир? — Ваша фертильность, Дайан, это чудо. Мне бы не хотелось хоть как-то повредить её механизмы. Вы должны быть в порядке. Дайан сообразил. Вот сейчас сообразил всё. Сюзерен намеревался использовать его в весьма предсказуемых целях. — Я не понимаю, в чём камень преткновения? Возьмите любую женщину… — вдруг попытался воззвать к разумной логике Дайан. Но Бауэр его перебил, нетерпеливо отмахнувшись: — Женщину. Не смешите. Они не то, что меня ещё как-то привлекает. К тому же прецедентов с женщинами у вампиров не было. А подростковые фантазии в «Сумерках» — не более чем жалкие выдумки. — Миледи Сэндхилл вам этого так не спустят с рук. — Дайан, как бы ни было с вами интересно беседовать, но вынужден вас покинуть. Не беспокойтесь о ведьмах. Вы лично попросите их зарыть топор войны. Увидимся позже. Бауэр вышел. Через полминуты Новотный втолкнул в комнату Линду. Та выровнялась после броска, поправила волосы и сказала: — Снимай пальто, милый, кажется, мы здесь задержимся.