Моя тень

Я сбежал вниз по лестнице, еще полный ярости. Я не знал, куда несут меня ноги, но я хотел побыстрее уйти с поля ее зрения. В моей голове тогда твердо стояло решение больше не видеть эту женщину. Как же я ненавидел ее в тот момент! Проходя через длинный ряд разноцветных домов, по серому тротуару и пустынным улицам, я наконец-то нашел таксофон. В ту ночь я не собирался идти домой. Я понимал, что ярость и тоска сожрут меня в одинокой темноте. Вспоминая о своей квартире, все на меня навевало грусть: и пустая кровать, и гудение холодильника в тишине, и шкаф с отломанной дверцей. Я решил позвонить Антонио, моему давнему приятелю, с которым мы познакомились на одной из репетиций в баре. Я судорожно набирал номер, но резко остановился. А сколько вообще времени? Пойдет ли он со мной куда-нибудь? Не пошлет ли к самому дьяволу? Попытка-не пытка. Я выдохнул и набрал последние цифры. — Алло, Тони? Чем занимаешься? — До твоего звонка спал. — В трубке послышался сонный хриплый голос. — Слушай, извини, что так поздно звоню. Но нет ли желания прогуляться со мной и выпить? — Прямо сейчас? Оливер, знаешь... мне завтра на работу, я не в состоянии. — Я угощаю, утром скажешь Франциско, что плохо. — У тебя явно что-то случилось. Ты меня нечасто зовешь пить посреди ночи за свой счет. — Нет...я просто...да, случилось, — я сделал глубокий вдох, — поругался с Агатой. — А ты с ней вообще когда-то был в мире? — Антонио усмехнулся. — Нет, но сейчас все серьезнее. Я думаю, что это конец. — Ну за это надо выпить. Наконец-то избавился от этой мегеры. — Тони, прошу, не надо. Просто поезжай на памятник в центре, я встречу около “Карцерри”. — Черт бы тебя побрал, приятель. Хорошо, через полчаса буду. Я положил трубку и медленным шагами пошел до “Карцерри”. Я вдыхал холодный воздух, меня начало знобить. И тут я вспомнил, что оставил свой пиджак на ней. Сначала я очень злился, так как сейчас бы с радостью забрал все, что ей дарил. Потом решил: пусть забирает все, что хочет. Пусть эта змея давится в своей алчности. Я к ней не ногой. Может тогда поймет, что потеряла. Эта мысль добавила мне энтузиазма, и ускорился в сторону бара дабы совсем не окоченеть. Зайдя в бар, меня сразу же обдало теплым хмельным воздухом. — Я думал, уже и не зайдешь. — Мне пожал руку Марко, наш бармен. — День выдался паршивый. Налей порцию коньяка. Я осмотрел весь зал. Были слышны тихие хмельные разговоры. Только в конце комнаты сидела очень громкая пьяная компания, откуда велись громкие споры и доносился тягучий смех женщин. Все были в компании друзей и девушек, все улыбались и шутили. Это воскресенье они решили отдохнуть, и у них получилось. Никто ни с кем не успел поругаться, никто не сорвал своих планов. Они просто хорошо проводили время. От этого мне стало еще тоскливее. Было даже унизительно и стыдно сидеть таким поникшим в счастливой толпе. Наконец послышался звон дверного колокольчика. Я увидел в дверях мускулистого смуглого мужчину среднего роста, поправлявшего свои длинные усы. — Я думал, ты уже обратно спать ушел. — Крикнул я Антонио. — Чтобы ты завтра проел мне все мозги? Марко налей одну. — Он сел рядом со мной. — Ты был на Вио-рома? Жена тебя видела, когда шла с пекарни. — Да, устроил этой гадюке сюрприз. — Что она тебя наговорила? — Просто сказала, что никогда не будет со мной. Мой друг рассмеялся. — Что тут смешного? — И это все? Тебе бы тогда каждую неделю надо расстраиваться. Не в первой, Оливер, не впервой. — Нет, Тони. Тут другое. Она сказала это по-другому. Я слишком мерзок для нее. Так и сказала. просто ей неприятен. — Я посмотрел на своего друга, который в задумчивости крутил усы. — Может, оно и к лучшему? Сколько бы ты еще из-за нее убивался. Тут сразу понятно, что она с тобой только играется. А тебе уже двадцать семь. Разве солидно в таком возрасте за девчонкой бегать, которая просто заигрывает? Нужно о чем-то серьезном думать. Я усмехнулся. — О серьезном? От меня ушла жена, я обошел почти все бары в США. Сейчас приехал убивать свое время в этом городишке. Единственное, что было серьезное в моей жизни, это работа. Но когда ты один, все меркнет. — Что еще она сказала? — после тяжелого вздоха Антонио положил свою тяжелую руку мне на плечо. — Не помню...ну, выкрикнула в конце, что я болен, что мне лечиться надо. Мой друг рассмеялся. — Ну вообще тут я с ней согласен. Какой здоровый человек так будет бегать за девчонкой? Я залил себе в глотку рюмку коньяка. Обжигающая жидкость пробежала по пищеводу. Я не понимал, почему я болен и что со мной не так. И знал, что Антонио тут мне не помощник. — А знаешь что? Поехали на Маргутта. У моего друга, Айзека, сегодня день рождения. Он еще тот кутежник, держу пари, еще отмечают. Он звал меня, но я знал, что избыток алкоголя и пьяные девушки к хорошему не приведут. Особенно, когда тебе утром на работу. Но сейчас уже терять нечего. — А поехали. — В мою голову уже ударили четыре рюмки коньяка: хотелось каких-нибудь приключений. Мы вызвали такси и поехали к другу Тони. Выйдя из машины, меня сразу же обдал холодный ветер, свойственный для этих дворов. До ушей сразу же доносились крики и музыка с третьего этажа. Я поднял голову. Из окон горел свет, были видны фигуры девиц в хлопковых юбках и мужчин с уже наполовину расстегнутыми рубашками. Мы поднялись по деревянной лестнице. Тони не стал звонить, а просто дернул тонкую ручку. Дверь открылась, и мой друг жестом предложил мне войти. В квартире было душно, жарко и шумно. Я оглядывал каменные стены, поцарапанный ламинат и мокрые капли на нем. Вдруг из коридора вышла девушка с рыжими локонами, в черном пышном платье. Я слышал ее заливной смех. Рядом с ней, приобнимая за талию, шел молодой человек. Худощавый, лет двадцати, еще мальчишка. Внутренние уголки его зеленых глаз с прищуром были припущены. Острые скулы бороздили воздух. Он держал в зубах сигарету. Сквозь пелену табачного дыма я всматривался в этого юношу. И чем дольше смотрел, тем больше находил знакомые мне черты. Все во мне сжалось от непонятного, беспричинного страха. — А, Антонио, добрый вечер! — Я услышал его скрипящий бас. — Здравствуй, дорогой. — Девушка поцеловалась с Тони. Она заметила меня, ее хитрые глаза осматривали мою фигуру с ног до головы, на лице появилась широкая улыбка. — А почему это ты нас еще не познакомил со своим очаровательным другом? Она протянула свою худую ручку. Как мужчина, выучивший все уроки обольщения, я растянулся в улыбке и нежно поцеловал ее руку, отчего девушка стала еще довольнее. Подняв глаза, я заметил, как друг этой очаровательной девушки уставился на меня. Я увидел в его раскосых глазах нотки тревоги. Но резко его волнение прошло. Он так же широко улыбнулся, как это свойственно простодушным и открытым итальянцам, и спросил: “Действительно, Антонио, почему ты еще не представил нам своего друга?” — Глубочайше извиняюсь. Это Оливер. Между прочим ученый из США. Так что не вздумайте укорять его сарказм и ухмылки. А это Элио и Карла. Обрати внимание на Элио, сопляк умен не по годам. — Добавил Тони почти шепотом. — Приятно познакомиться, Оливер. — Элио непринужденно протянул мне свою руку. Кровь заиграла в моих висках. Я вцепился в него взглядом. Это же Элио. Тот самый Элио, сын профессора Перлмана. Тот самый Элио из дома с персиками. Мой Элио. Был когда-то. Во мне бушевали эмоции. И я не знал, что с ними делать. Как уже говорил Тони, я привык скрывать свои чувства под сарказмом и улыбкой. Наверно, это действительно связано с той чопорной средой США, в которой я рос. На моем лице показалась глупая улыбка. Я хотел что-нибудь сказать ему, как я рад его видеть или что-то подобное. Но Элио пожал мне руку как незнакомцу и ушел в другую комнату с рыжеволосой.