who I am

Минхо всю ночь проводит в больнице, раз за разом проходит мимо двери операционной, где сейчас лежит Джисон. Вырванная из руки Хана орхидея, белые цветы которой все еще покрыты созвездием из крови, сейчас в руках Ли. Красные и опухшие от слез глаза изучают каждый лепесток. Больничная суета никак не волновала стоящего посреди коридора Минхо, в какой-то палате кто-то умер, и уже слышен чей-то плач, но чужое горе тут же отходит на второй план, заставляя Минхо прийти в себя, когда видит открывавшуюся перед ним дверь операционной и выходящего оттуда доктора. – Я впервые сталкиваюсь с таким, – доктор вытирает окровавленные руки об белое полотенце, – я честно не знаю, что это… – Просто скажите, он будет жить? – голос дрожит, а ноги подкашиваются, мокрые глаза Минхо смотрят на доктора, с каждой секундой теряя надежду на положительный ответ, – прошу, – Минхо поджимает губы, – скажите. – Я, я не знаю, мне жаль, – доктор скрывается в толпе, а Минхо падает на колени, роняя орхидею, пряча лицо, разрешая горьким слезам катиться по щекам. – Почему, ты ведь мог сказать, – Ли бьет руками по полу, виня себя за то, что не был рядом и пропадал на работах, а ведь Джисон в это время страдал. Минхо ненавидит себя, за свою беспомощность и за невозможность помочь любимому человеку. Почему он вообще обрёк Джисона на такие муки? Минхо надеется, что Джисон будет жив, Минхо обещает, что не будет оставлять его ни на минуту. *** Чанбин просыпается из-за сильной боли в районе руки, замечает стоящего рядом с ним Уджина, точащего нож, и с ужасом осознает то, что лежит он на том самом кровавом столе, на котором сутки назад лежал парень с их курса. Чанбин видит довольно глубокий порез чуть выше запястья и в попытке выбраться дёргается, но он слишком сильно привязан к медицинскому операционному столу. Алая кровь сочится на пол создавая звук, который обычно присущий каплям дождя. Со с ужасом осознает, что слишком много крови он потерял, и если сейчас же не перекроет порез, либо вырубится, либо умрет. – Что ты блять делаешь? – чанбинов голос звучит хрипло, а голова настолько тяжелая, что все, что в силах Чанбина лишь бросать косые взгляды на Кима, – развяжи меня. – Ух, милый, ты очень сладенький, чтобы я тебя так просто отпустил, – снова та безумная улыбка, Уджин проводит пальцем по крови, стекающей по чанбиновой руке, а затем облизывает, – ты даже слишком сладенький, чтобы я не насладился твоим вкусом. – Ты психопат, – шипит Чанбин, корчась от отвращения всей картины, – безумец. Я же все равно выберусь живым. – Вряд ли, – Уджин наклоняется слишком близко, обжигает кожу на щеке Чанбина, кусает мочку уха, а затем спускается к совсем сухим губам, – мне еще никогда не было так грустно убивать жертву, – Ким отстраняется, снова принимаясь за точение ножей, – вот этот, – он демонстрирует нож в форме полумесяца лежащему почти без сознания Чанбину, – он идеально подойдет для тебя. Твое дело просто насладиться. – Пошел нахуй, – тихо и без сил шепчет Чанбин, чувствуя, как туман охватывает разум, а глаза вот-вот накроются мраком. – Только если на твой, милочка, – Уджин проводит по руке, заставляя Чанбина заскулить словно щенка, алая кровь тут же виднеется сквозь футболку, – ты бы знал, какое это удовольствие, резать людей, - безумие блестит в глазах Кима и замахиваясь он делает еще один порез, на этот раз глубже, - а еще приятней, делать это медленно, видеть, как вы страдаете, несчастные людишки. – Хочу тебя расстроить, – Чанбин выдавливает последние силы на слабую ухмылку, – но ты тоже человек. – Вовсе не-е-ет, – тянет Уджин перед тем, как ударить Со по лицу, – я Бог, что-то иное, прошу не путать. /flashback/ Около двух полицейских машин подъезжает к почти разваленному дому где-то в закоулке. От вида изуродованного кем-то трупа молодого парня некоторых полицейских тошнит прямо на месте происшествия. Кожа лица отсутствует, на ее месте кровавое месиво, на котором уже собралось довольно много мух. – Господи, этот человек настоящий психопат, – детектив поднимает ленту, обозначающую место преступления и пролазит под ней, прикрывая нос рукавом от довольно резкого запаха, – как можно вообще делать такое, настоящий псих… «Спасибо» – про себя отмечает Уджин, отпивая горячее американо из пластмассового стаканчика, Ким кивает. – Скорее всего он очень умен, раз мы до сих пор не поймали его. – У него, скорее всего, есть помощник, вам так не кажется? – детектив поправляет оправу очков, все еще изучая труп, – кто вообще додумается срезать кожу? – Этот парень умён, – Уджин облизывает губу, – насколько я себя помню, ни один маньяк оставался не пойманным такое долгое время. – Говоришь, словно покрываешь его, – детектив улыбается, снимая перчатки и давая судмедэкспертам осмотреть тело. – Ничего более, чем профессиональное рассуждение ситуации, – Уджин отходит к мусорному баку, выбрасывая стаканчик, отклоняет входящий вызов от Сынмина, – в каждой шутке есть доля правды, детектив. *** Лезвие проходится по животу, заставляя Чанбина вскрикнуть, сжав губы, а Уджина улыбнуться при виде первых капель крови. – Прекрати, – Сынмин стоит возле двери, в кромешной тьме его почти не видно, – прекрати… – Что-то не так? – Уджин поворачивается, раскинув руки и слизывая чужую кровь с ножа. – Я, я буду жалеть об этом, – Сынмин стреляет старшему в ногу, заставляя того крикнуть, упасть на пол, сжимая ранение, а затем безумно, хрипло засмеяться, – прости, – снова выстрел. Чанбин почти не осознает, что происходит, в глазах темнеет, а голова безумно раскалывается, Чанбин помнит, как какой-то парниша просил его не вырубаться и дышать ровно, пока сам пытался остановить алую кровь с множеств ранений по всему телу. – Эй, не вырубайся, – какой-то до безумия противный запах врезается в легкие и заставляет Со резко открыть глаза, – это нашатырь, с ним ты не вырубишься так быстро. Сейчас я постараюсь тебя поднять, будет больно, но прошу, потерпи до больницы, – Чанбин положительно кивает, после чего Ким берет старшего на руки и выносит прочь из этого кошмара. *** Неизвестный номер: Он в клинике «Каннам Северанс». Поторопитесь. Хёнджин просыпается из-за неожиданного сообщения и по началу даже вздрагивает, внимательно вчитывается в текст и будит Феликса, который мирно спит рядом, уткнувшись в грудь старшего. – Просыпайся, – Хван ерошит рыжие волосы и целует макушку, – тут кое-что, эм, случилось, наверное, я не уверен. – Что? – Феликс подпрыгивает, выдергивая телефон из хёнджиновых рук, – это же не связанно с Чанбином? – глаза бегают туда-сюда, пытаясь переосмыслить сообщение, а затем с надеждой смотрят на Хёнджина. – Надеюсь нет, – Хван обнимает младшего, поглаживая по волосам и пытаясь успокоить подходящую истерику, – если ты не хочешь, то можешь не ехать, я сам... – Нет, я с тобой, – Феликс вскакивает раньше старшего, быстро надевая штаны, и роется в шкафу в поисках хоть какой-то футболки. *** – О господи, - Феликс прикрывает рот ладонью, чувствуя прилив слез. Через огромное стекло Ли видит лежащего на больничной койке Чанбина, бледная кожа покрыта синяками и засохшими ранами, белые, почти незаметные разбитые губы, руки полностью перебинтованы. – Шансы того, что он выживет после таких ранений, равны 20%, – доктор подходит сзади, что-то читая в бумагах, – 4 глубоких ножевых ранений на руках и животе, и пару мелких там же, двое или трое суток без еды, чудо, что он все еще жив. Феликс поджимает губы, сдерживая слезы и попытку наброситься на стоящего напротив него Хёнджина и доктора. – Кто его принес? – Голос Хвана дрожит, – он представился? – К сожалению, нет, можете зайти, если хотите, он слышит вас, хоть и находится в коме, – мужчина уходит так же неожиданно, как и появляется. – В коме? – Феликс упирается в грудь старшего, тут же чувствует горькие слезы на щеках, Хёнджин не говорит ни слова, лишь поглаживает Ли по волосам и целует в макушку. Ноги предательски отказывали, но Хван держался, держался лишь, потому что поддержка Феликсу сейчас была намного важнее, нежели собственные чувства, Хёнджин впервые осознает, насколько ему дорог Чанбин, не смотря на разногласия. Хёнджин даже дает обещание, что будет оберегать Со точно так же, как и младшего. – Все будет в порядке, малыш, – Хёнджин поднимает заплаканное лицо Феликса, на которое было душевно больно смотреть, ладонями, нежно целует в носик и улыбается, – все будет нормально, слышишь, Чанбин и не из такого дерьма выбирался, я уверен. – Но, ты сам слышал, что сказал доктор, шансы выжить равны 20, блять, процентам, – Феликс задыхается, все еще смотря в глаза старшего, – я, я не знаю… – Зайдем? Я уверен, сейчас он нуждается в нашей поддержке, – Хёнджин дожидается положительного кивка и, крепко сжимая ладонь Феликса, открывает дверь в палату, при виде Чанбина истерика Феликса усиливается, Хван еще сильнее сжимает руку младшего, – тише, – обнимает, прижимая лицо Ли к груди, и снова гладит по рыжим мягким волосам, - он не умрет, все будет хорошо. – А если нет? – голос срывается, Феликс падает на колени, – а если нет, хён? Что если это конец? Это, это я во всем виноват, – Феликс ударяет Хвана по груди, смотря на него красными глазами, – его смерть будет по моей вине, господи, почему я обрек его на это. –Феликс прошу, успокойся, это всего лишь кома, он дышит, он будет жив, – Хёнджин сохраняет спокойствие, хотя в мыслях уже давно разнес палату в истерике, - просто поговори с ним. – Л-ладно, – младший поднимается на дрожащих ногах, подходит к кровати, садится рядом, крепко сжимая чанбинову ладонь, рукавом кофты стирает слезы и, выдавливая улыбку, тихо проговаривает, – я надеюсь, ты меня слышишь и выберешься из этого дерьма, чего бы нам это не стоило, ты дорог мне, – Феликс поворачивается в сторону Хёнджина, ожидая от того кивка, – и Хёнджину, мы скучаем по тебе, наш Бинни-хён, что бы ты там сейчас не переживал, что бы ты не видел, ты должен, должен знать, что мы любим тебя, и что любой ценой спасем тебе жизнь, даже если за это придется отдать свою, хён, прошу, если ты слышишь, подай хоть какие то знаки, я сейчас как никогда нуждаюсь в тебе и твоих объятиях, просто скажи, кто это сделал, и я убью его собственными руками, заставлю его страдать, – очередные слезы скатываются по щеке ,и Феликс касается лбом груди старшего, – пожалуйста, хён, пожалуйста, очнись. Хёнджин выходит из палаты, упираясь о стену и спускаясь по ней, прячет лицо в коленях и тяжело выдыхает. Пытается сдержать слезы, но выходит, мягко говоря, хреново. Не смотря на все убеждения в сторону Феликса о том, что с Чанбином все в порядке, Хёнджин сам не уверен. Всю оставшуюся ночь Хёнджин лишь пил кофе и носил его Феликсу, который сидел в палате Чанбина и бесшумно смотрел на хёна. Глаза выглядели стеклянными из-за пролитых слез, а лицо утратило все эмоции. – Поспи немножко, –Хёнджин целует младшего в лоб, когда чувствует его голову на своем плече, – все будет хорошо. *** Чан просыпается в холодном поту, панически водит рукой по холодному месту на чониновой стороне кровати. Младшего нет. Крис вскакивает с кровати, задевая рукой лист бумаги, лежащий на тумбочке и быстро проходит глазами по нему, а затем, в чем есть выбегает из дома. «Я люблю тебя, хён, всегда любил и буду любить. Я долго осмысливал это и вот решился, из-за того, что у меня аллергия, я не могу нормально жить. Любое человеческое прикосновение, кроме твоего, заканчивается для меня не самым лучшим, ты сам все видел, но продолжал убеждать, что это пройдет, но это не проходит, мне больно, хён, понимаешь, я как любой другой подросток хочу иметь друзей, ходить в кино, я даже в университете не могу чувствовать себя в безопасности. Сейчас все ухудшилось, я начинаю терять зрение, а мои органы словно что-то пожирает, хён, все становится хуже. Я надеялся, что до конца жизни могу быть с тобой, потому что твои прикосновения никак на меня не влияли, но с недавних пор даже, находясь рядом с тобой, моя кожа краснела и жгла. Все кончено, хён. Теперь я отброс общества, к которому даже любимый человек не в силах прикоснуться. Ты внес в мою жизнь много красок, благодаря тебе я поднялся в английском, узнал много крутых фильмов и увидел мир таким, каким не видел его. Благодаря тебе я почувствовал себя живым, впервые за некоторое время, но теперь все медленно возвращается в прежнее русло. Хён, я так больше не смогу. Я собираюсь отправиться к своей сестре. Я люблю тебя, хён, всегда любил и всегда буду. Прошу, будь счастлив.

С любовью, твой Чонини.»

Крис бежит к ближайшему мосту и молится, чтобы он оказался там, что-то подсказывало, что найдет Яна он именно там. Ноги становятся ватными, дышать становится тяжелее, глаза слезятся, но Крис бежит, бежит из последних сил, когда из далека видит чью-то фигуру на краю моста. – Чонин, прошу, остановись, – что есть силы кричит Чан, подбегая все ближе и ближе, старается ускориться, но тело не слушает, – прошу, не делай этого. – Хён? – руки младшего держатся за перила, а глаза под лунным светом отблескивают слезами, – прости. –Нет, не надо, прошу, Чонини, не надо, – Чан подходит все ближе, в итоге падая на колени, – прошу, не стоит. –Тогда давай сделаем это вместе? – голос младшего спокоен, хоть дорожка слез скатывается по румяным щекам, – будем всегда вместе, без преград. – Чонин… – глаза Криса заметно увеличиваются от увиденного, – слезай, прошу, – Бан подходит ближе, пытаясь взять Чонина за кофту, – пожалуйста, не совершай глупостей. – Прости, – Крис видит яркую, присущую лишь его маленькому лисенку, улыбку, последний раз видит блеск в его широких глазах и понимает, что все кончено. *** – Приветик, – Уджин пристреливает ведущую новостей и под крики съемочной площадки встает на ее место, направляя оружие на оператора, заставляет продолжать вести прямой эфир, – меня мало кто знает, но меня зовут Ким Уджин, и я ваш ночной кошмар, – лицо расплывается в безумной улыбке, – по всему городу разложенные бомбы, и если через 27 часов, ай, впрочем, не важно, я все равно взорву все раньше, – скрипучий смех разносится по всей студии, – постараетесь убить меня, все взорвется намного раньше, постараетесь выехать или вылететь из города, будет тоже самое, я слежу за всем городом, за каждым из вас, выхода не будет, такая забавная игра, – снова смех, – будет весело, я обещаю.