Фейерверки

      «Чёрт бы побрал эту больницу, и этот желудок, и... ненавижу, ненавижу», — шипит сквозь зубы Брайан, прикрывая глаза и изо всех сил стараясь не застонать от боли, которая разрывает изнутри каждую клеточку тела. Проблемы с желудком — отвратительно. Безделье в больнице — ещё хуже.       Больничные стены осточертели в первые два дня, белый потолок — недавно покрашен, и на нём нет ни единой трещинки: даже нечем заняться, разглядывая несовершенства интерьера и представляя, что трещинки на самом деле — это дороги на карте неизведанного доселе мира, а пятнышки разных форм и размеров — глубокие моря.       Брайан вздыхает, зажмуриваясь, и переворачивается на бок: что толку пялиться в этот чёртов потолок, если там всё равно ничего интересного? Guaranteed to blow your mind... Мэю крышу срывает не песня и не какая-то там Killer Queen: нет, он изнывает от безделья, от бессилия что-либо сделать, от того, что в голову не идут слова и не звучат аккорды, а ведь есть же свободное время — так почему бы не пустить его на творчество? Только вот в голове пусто, и в сердце тоже: и Брайану хочется выть от этого волком.       А у ребят наверняка кипит работа. Конечно, кипит, они записывают новый трек, погружены в музыку — Брайан многое отдал бы сейчас, чтобы присоединиться к ним. Странная штука — желания: сначала ты хочешь наконец-то выспаться, хотя бы один день посидеть в покое, не бегать никуда, выгнать из себя усталость, но как только получаешь такую возможность — делается невероятно скучно и пусто, как будто из твоей жизни забрали важную составляющую.       Мэй скучает по своей гитаре. Кончики пальцев без постоянной игры начинают смягчаться, заживают мозоли, сбитая в кровь кожа — но это так непривычно, так неуютно, и собственные руки кажутся Брайану чужими. Три дня без музыки — вечность для неуёмного гитариста, который не может представить свою жизнь без звонких аккордов и переборов. Пальцы начинают дрожать.       Ты растеряешь свои навыки, милый, если не будешь практиковаться каждый день, — приторно-сладко шепчет противный голосок в голове, — Queen перестанет нуждаться в тебе.       От этой мысли, внезапно ударившей по внутренней стенке черепа посреди ночи, Брайана прошибает холодный пот. А ведь это правда. Что, если единственная причина, по которой он всё ещё в Queen, — это его особенный стиль игры? И если вдруг у него не получится вылечиться к моменту выпуска песни, ему с лёгкостью найдут замену? Замена окажется лучше, а Брайану придётся уйти.       Он совершенно забывает, что навыки игры на гитаре не улетучиваются в одночасье. Он совершенно упускает из виду, что, по сути, имеет гораздо больше прав оставаться в группе, чем другие, потому что стоял у её истоков. И наутро же идёт к врачу (морщась от боли, но что поделать — искусство требует жертв, хоть он и не в состоянии проделать путь длиннее, чем до ванной комнаты).       — Как вы думаете, могу ли я попросить принести мне гитару? Обещаю не шуметь очень сильно и не играть поздно вечером, — умоляюще произносит Мэй. — Я не буду сильно мешать другим?       Доктор сочувственно улыбается, глядя на гитариста: он ещё больше осунулся, а кудри, будто отражая состояние их обладателя, погрустнели и потеряли упругость. Жалко парня, но куда с гитарой в больницу?       — Вы отдыхайте, мистер Мэй. Не нужно переутомляться, побудьте в покое хоть недолго. Скоро выпишем вас, и получите вы свою гитару.       Брайан закусывает губу и чуть не воет от безысходности. Ему хочется прошептать: «Когда выпишете, будет уже поздно». Вместо этого он лишь опускает глаза, неуверенно кивает и выходит из кабинета, потому что слова отчего-то застревают в горле.       Через пару дней приходят ребята: шумной компанией, оживляя давящую на уши тишину больницы. Фредди приносит тёплый разноцветный плед, сообщая, что цветотерапия лечит лучше, чем все лекарства, и сразу же набрасывает его на Брайана: «Так ведь гораздо лучше, дорогуша, правда?»       Джон извлекает из рюкзака небольшой термос с чаем и пакет зефира: «Это чай с мёдом, я читал, что тебе можно. В больницах ужасно кормят, так что держи, Брай, это тебе для хорошего самочувствия». Брайан расплывается в придурковатой улыбке: в него будто вселяют надежду на то, что всё будет хорошо, что его не забыли.       — А Роджер где?       — Ах да, Роджер, — как ни в чём не бывало отвечает Фредди, — он сейчас подойдёт. Кстати, послушай, что мы записали — как тебе?       Killer Queen звучит здорово. Но Брайану явно чего-то не хватает, что-то... всё не то, понимаете? Пустовато...       — Всё круто, но... Надо бы добавить чего-то ещё, — Мэй щёлкает пальцами. — Звучание должно быть более объёмным, мне кажется, тут бы немного поменять структуру...       Фредди не спорит: удивительно, потому что они с Брайаном спорят всегда. По поводу музыки, текста, бара, в который пойти вечером — но сейчас Фред лишь подтверждает:       — Да, ты прав. Но знаешь, мы не сможем сделать это без тебя, так что ты поправляйся скорее, хорошо? Мы доделаем эту Killer Queen вместе с тобой.       — А если у меня не получится? У меня нет идей, я ничего не могу придумать, — с отчаянием произносит Мэй, упирая взгляд в соседнюю стенку: лишь бы не встречаться глазами с Меркьюри, который наверняка будет разочарован.       Все молчат, и это молчание убивает Брайана хуже, чем разъедающая изнутри боль. Он считает секунды до того, как Фредди или Джон скажут хоть что-нибудь.       — Что за глупости, дорогуша! — нетерпеливо восклицает Фредди, отбрасывая с лица волосы изящным жестом и разражаясь звонким, заливистым смехом. — У тебя всегда есть идеи, не надо дурить меня! А может, тебе просто нравится сидеть в тишине в этой чёртовой больнице и не спорить с нами?       Роджер подходит через несколько минут. Заходит в палату спиной, держа что-то в руках. Брайан ещё не видит, что это, но уже чувствует, как сердце радостно вздрагивает. Он же угадал? Угадал ведь?       — Ох и вредный же тип твой врач, — сообщает барабанщик, закатывая глаза с такой самоотдачей, что по коже бегут мурашки. — Еле договорился с ним, чтобы притащить эту твою гитару! Что за непробиваемость? Мне потребовалось десять минут, чтобы уломать его!       Брайан чувствует, что ресницы внезапно становятся влажными, но смаргивает невовремя нахлынувшие чувства: чёрт, да как он мог сомневаться в своих ребятах, как он мог подумать, что... Чёрт!       — Спасибо, парни, — его улыбка озаряет всю палату, сияя ярче солнца, которое не показывается на горизонте вот уже почти неделю. — Я скоро поправлюсь и буду снова в строю. Только замену пока не ищите, ладно?       — А ведь я говорил, что это чудо будет загоняться, — торжествующе сообщает Роджер. — Какая грёбаная замена, Мэй, я бы оторвал тебе голову сейчас же, да только тебе ещё гитарное соло писать! Мы оставили тебе место в треке, так что не вздумай зависнуть надолго в этой больнице, ясно?       Брайан отвешивает Тейлору шутливый подзатыльник и обхватывает ребят за плечи: как же он их любит, всех вместе и каждого по отдельности. Вдохновение снова разливается по его венам, а в голове, кажется, начинает играть пока ещё слабо уловимая, но отчётливая мелодия.       Кажется, он уже понял, каким будет его соло. И ради него он обязательно встанет на ноги. Хотя ведь Мэя ждут совсем не ради соло, верно?