Ересь Робаута

Диомед не знал, сколько раз он погиб. В действительности, он даже не знал, какие из этих смертей были реальными. Они ощущались реальными, но он продолжал убеждать себя, что не может быть такого, что у его пленителей есть возможности воскрешать его раз за разом. Одно из знаний, которым Диомед быстро обучился, было то, что в ситуациях, в которые был вовлечён Варп, нельзя было доверять ничему, и пусть даже лаэры выглядели материальными, он видел, как в их рептильных глазницах пылал адский огонь. Были ли эти видения правдой или нет, но Диомед боялся гораздо больше тех моментов между предположительными смертями и воскрешениями, нежели чем мучений в реальном мире. Он также видел вещи, которые слишком хорошо запоминал по возвращению назад. Его мучители очень любили показывать ему последствия его поражения. В эти моменты Диомед вновь ходил по коридорам крепости-монастыря на Кемосе и видел трупы других Детей Императора. Их было очень много - сотни и даже тысячи, их тела были изуродованы и осквернены. Боль в теле была совершенно несравнима с горем, которое он испытал, когда увидел столь многих своих братьев мертвыми. Диомед пытался прикинуть, какие потери Дети Императора понесли в бою с Чёрным Легионом - его воинская тренировка не позволяла горю помешать проведению оценки ситуации. Его расчёты были неточными из-за того, что видения были похожими на сон, а он сам был погружен в облако боли и печали. По его оценке, от пятнадцати до двадцати тысяч Астартес погибло в одной лишь этой крепости. Половина Легиона была уничтожена из-за злодеяния архи-ренегата Фабия. Их реликвии и сокровища были разграблены ублюдочным Чёрным Легионом. Их хранилище геносемени было опустошено Консорциумом. Они украли будущее и прошлое Детей Императора и вырезали настоящее. Хорошо, что население мира выжило. Диомед знал, что они спаслись, так как иначе его мучители показали бы ему, что сотворили бы с мирными жителями Чёрные Легионеры. Его братья пожертвовали своими жизнями, чтобы спасти их, так как это были их долг и их клятва. И они причинили значительный ущерб врагам - коридоры крепости были завалены десятками тысяч Чёрных Легионеров, брошенные циничными союзниками после того, как с их тел сняли всё ценное. Диомед попытался найти в этом покой, но это не вышло. У него, тем не менее, сохранилась надежда. Его враги не знали, что означало «быть сыном Фулгрима». Третий Легион уже до этого оказывался на грани уничтожения, но возродился. Диомед точно не знал, сколько всего было Легионеров в рядах Детей Императора до нападения, но он знал, что их число было точно большим, чем число мертвецов, увиденных им на Кемосе. Пускай потеря гено-лабораторий и прогеноид была сокрушительным ударом, Третий Легион в целях безопасности и предотвращения подобной катастрофы распределил часть запасов геносемени по отдельным кораблям, на тот случай, если исчезновение будет угрожать Детям Императора вновь. Те, что были на борту «Гордости Императора», скорее всего, уже утеряны, но остальных хватит, чтобы вновь со временем возродить Легион. Именно за эти мысли Диомед хватался, когда безнадёжность угрожала захлестнуть его рассудок в тот миг, когда он в очередной раз пробуждался в камере перед возвращением мучителя и началом новой пытки. Каждый раз эти мысли давали ему силу вырываться из пут, переносить боль в мышцах и жжение там, где стёртая до крови плоть соприкасалась с металлом. Наконец, в этот раз металл поддался. Кольцо вокруг левого локтя Диомеда разомкнулось, и цепь, звякнув, рухнула на пол. В течение одного момента Дитя Императора не знал, что делать - его мозг всё ещё затуманивала боль. Затем, его тренировка дала о себе знать, и космодесантник с помощью левой руки освободил правую и рухнул на пол. Подавив усилием воли боль от падения и многочисленных ран, он пошёл вперёд, подобрав по дороге одну из окружавших его свечей, в ту сторону, откуда его мучитель всегда приходил. Диомед не знал, сколь долго он шёл во тьме, ориентируясь лишь в мерцающем свете свечи, пока не увидел свет в удалении — арочный проём, должно быть, выход из тюрьмы. Он прошёл через него и обнаружил, что стоял на платформе шириной примерно в пять метров, примыкавшей к яме гексогональной формы. Диомед увидел выходы к другим камерам - их было шесть на каждой стороне ямы, и каждый проход был окружён рунами, горевшими энергией, которую тюрьма извлекала из мучений пленников. Космодесантник не осознавал, как именно он про это узнал. Это знание у него просто оказалось в голове, и он догадывался, что это было правдой, так как руны у выхода из его камеры больше не светились. Здесь были десятки уровней - над и под платформой, где Диомед стоял, и его ум пошатнулся от мысли о том, что здесь могут быть тысячи пленных сынов Фулгрима. Сверху виднелось отверстие, глядевшее на дымное небо - слишком плохо различимое, чтобы определить, было ли это настоящее небо этой планеты или просто слой тумана над дырой, выкопанной в земле. А внизу… Диомед увидел, что на дне ямы обитало отродье, и тут же осознал, что именно этой мрази лаэры скармливали мучения пленников. Отродье было огромным и занимало всё предоставленное ему пространство. Оно было розовым, и белым, и золотым, и других оттенков, которые нельзя было описать словами из языков смертных. Мразь ощутила страдания, горе и ярость Диомеда и запульсировала в ответ, насыщаясь муками души сына Фулгрима с такой же лёгкостью, как если бы он был в своей камере. И Дитя Императора понял, что ему дали надежду, что Третий Легион сумел выжить, чтобы затем её лишить одним взглядом на множество камер. В миг осознания этого отчаяние Диомеда превратилось в злость. За спиной космодесантника раздалась поступь шагов человека в сабатонах, и он обернулся с зависшем на лице выражении холодной ярости, чтобы увидеть своего мучителя - другого себя. Двойник стоял напротив Диомеда и держал в руке длинное копьё, сделанное из незнакомого материала. Урод насмехался над ним и был уверен в своём превосходстве. Но ярость Диомеда была сильней, чем любое оружие лаэров, а его уверенность прочней, чем керамитовая броня. Он двигался с такой скоростью, с какой прежде был неспособен, и застал двойника врасплох. Его кулак врезался в незащищённую голову мучителя и сбил с его с ног. Диомед вложил всю силу в удар, и череп двойника раскололся, разбрызгивая содержимое по полу. Астартес ощутил, как кости в его руке сломались в миг столкновения, но он сжал зубы и не позволил себе закричать, чтобы не дать возможности насладиться его воплем кошмару, жившему на дне ямы. Лицо двойника было намеренно лишено бронезащиты, чтобы его внешний вид был невыносим для Диомеда, а потому было справедливо решить, что это было то слабое место, через которое он мог его уничтожить. Диомед подобрал оружие у убитого и едва не выбросил его - на поверхности копья ощущалась чешуя. Космодесантник понял, что оно было лаэром, превращённым чудовищной наукой в живое оружие. Часть рассудка его закричала, что это надо выкинуть. Между тем, из углов строения незаметно возникли стражники и окружили его. Это были три десятка лаэров - все покрытые чешуёй разного цвета и с разной формой тела, держащие в руках странные виды оружия. — Вам не схватить нас всех! — бесстрашно заявил Диомед, стоя на трупе двойника, который рассыпался в прах буквально на глазах. — Я знаю, что вы не сможете. Остались ещё Дети Императора, которые избежали вашего нападения, и чтобы вы не сделали с нами, они придут за вами. Фулгрим жив, и он обрушит свой гнев на головы вашей мерзкой расы. Вы снова все сдохните, и мы сделаем так, чтобы вы никогда не вернулись! — Твоя бравада ничего не значит, — ответил один из лаэров шипящим голосом, исходящим одновременно из трёх ртов. — Ты встанешь на колени перед Богиней. — Я не преклонюсь перед вашим лживым божеством, ксеносы, — Диомед огрызнулся в ответ. — О, ты ещё склонишься. Все склонятся пред Богиней. Настал её час, и никто не помешает Ей в этом. Ни ты, ни кто-то другой. Наступает конец света и время тьмы. Вслед за этим тюремщики с оружием, покрытым ядом, бросились на Астартес. Диомед был без брони, с оружием, которому он не доверял, его тело устало и было изувечено пытками, нанесёнными двойником. И, тем не менее, он был космодесантником. Он убил пятерых ксеносов до того, как его ранили, и сразил ещё троих до того, как ощутил, что его сила начинает уходить, а ноги сгибаются под весом тела. Но он не вернётся назад в камеру. Пускай Диомед не смог освободить товарищей, он не позволит тюремщикам наслаждаться его мучениями. — За Императора! — закричал Диомед и прыгнул в яму. Позади него лаэры зашипели и завопили, а Астартес засмеялся на одном дыхании, радуясь этой малой победе. Он падал, и падал, и падал, а тварь внизу, которая была для демонов тем же, кем был Император для людей, разинула свою пасть. Он вогнал в неё украденное копьё и продолжил его вдавливать, даже когда клыки сомкнулись на его плоти… И Диомеда с Кемоса не стало.