Ересь Робаута

Он вернулся. Бич Империума. Архипредатель человечества. Корень всего зла. Аватар Погибели. Тёмный Повелитель Хаоса. Разрушитель Эскрадора. Истваанский Мясник. Рак Эфирного Совета. Он обладает множеством имён, но я предпочитаю называть его Отцом. На протяжении десяти тысяч лет обитатели Галактики считали его погибшим, но я знал лучше. Я знал, что его злодейство просто так не оборвётся, знал, что он выберется силой из могилы, которую он давно заслужил. С тех пор, как он предал меня и пытался убить меня и моих братьев, даже когда я сделал всё возможное в ходе восстания против него, мы всё равно связаны узами - генетическими и духовными, которые есть между любым Астартес и его примархом. Иногда я считаю, что Император сделал некоторых из Своих созданий слишком хорошо, а иногда - что недостаточно хорошо. Я знаю, что он выжил и планирует своё возвращение из зоны, лежащей на грани жизни и смерти, замышляя отомстить за своё поражение. Ибо, если у нас и есть общая черта характера, то это целеустремлённость. Никто из нас не смог бы смириться с поражением или даже сдаться. И потому я блуждал, сражаясь с Хаосом везде, куда попадал, и в том числе в тех тёмных местах между звёздами, куда Империум не осмеливается сделать шаг. Я замыслил завершить то, что начали Фулгрим и Император на Терре. Способ отомстить за павших братьев. Способ оборвать жизнь избранника Богов Хаоса. И за свои грехи я узнал… На окраине Галактики, куда опасаются ходить боги да демоны, окутанной тёмным светом, вместе с единственным спутником, ещё более отчаянным, чем я, я нашёл силу, которой мог покончить с позором моего Легиона. Эта сила схватила нас, перековала наши тела и забросила меня назад. Насколько я знаю, мой спутник остался там и, хотя я почти не испытываю эмоций, я вздрагиваю от мыслей об его судьбе и о том, кем он мог бы стать после своего освобождения. Я не уверен, что Галактика готова принять такого, как он, хотя в такие времена он может быть единственной надеждой. Сколь много я повидал всевозможных чудес да кошмаров. Столь много событий, которые я прежде считал невозможными, если бы смог их вообразить. Галактика гораздо больше, гораздо невероятней, чем мы когда-либо считали. И гораздо прекрасней, если бы я потратил сотни лет на то, чтобы осмотреть её и восхититься ей. При всех своих ужасах она - место, которое не стыдно ни защищать, ни умереть за него. И теперь, в конце эпохи, мой Отец пробудился на своём троне и вся Вселенная закричит перед своим концом. Псайкеры среди звёзд будут плакать, не зная от чего, ощущая ужасную темноту, которая вернулась в Галактику. Слуги, которых он рассеял в рядах противников, поймут, что он вернётся, когда поводки натянутся на их шеях, и они будут исполнять свои задачи с приливом новых сил от страха подвести своего господина и бога. В Оке Ужаса демоны-примархи зашевелятся, когда древние клятвы преданности задёргают их чудовищные души. Потребуется время, за которое они осознают, что происходит, но будет уже поздно. Врата были открыты теми, кто не знал лучшего, их петли смазали кровью моих павших братьев, и он вернулся через них. Отец здесь. И я тоже. Над Макрейджем корабли Тёмного Крестового Похода, собравшиеся под знаменем Мария Гейджа, до сих пор вели битву с оборонительными системами планеты и космическими кораблями военных группировок, которые откликнулись на зов Марнея Калгара. В командирском отсеке «Предательства Макрейджа», флагмана самого Мария Гейджа, существо, когда-то известное как Эдуард де Лионкир, зашевелилось на своём троне. Прошли столетия с тех пор, как капитан был подключён к своему кораблю до такой степени, что от его тела остались лишь голова и туловище, сочленённые с изощрённой сетью кабелей, часть которых не была механической по своей природе. Вторичные сердца закачивали черную кровь в оставшуюся плоть, и нервные скопления передавали его приказы через извращённый Хаосом космический корабль быстрее любой команды отлично подготовленных офицеров. Несколько веков назад, до того как ему пришлось сбежать из Имперского флота по (совершенно правдивым) обвинениям в пиратстве, Эдуард был командиром и господином на крейсере «Сияющее копье». После потери этого корабля в бесконечных битвах Губительного Шторма он был завербован Гейджем и, доказав своё мастерство в серии жестоких сражений с соперниками Пожертвованного Сына, был избран капитаном только что построенного корабля «Предательство Макрейджа». Если бы он знал заранее, что повлечёт за собой этот пост, Де Лионкир послал бы к Варпу своё привилегированное положение в кругу Гейджа и убежал куда глаза глядят - но к тому времени, когда он понял, что с ним делают еретехи, это было уже поздно. С тех пор его разум был преобразован слиянием с кораблем до такой степени, что Эдуард не мог вспомнить, почему он вообще боялся этой участи. Эдуард мог чувствовать каждое убийство «Предательства», как если бы оно было совершено его собственными руками, и его восхищала сила, которой он обладал. Слишком долго флагман караулил прилегающие к Калту территории, где власть Гейджа была незыблема. Этот крестовый поход был первой настоящей войной, в которой корабль принял участие, и это было великолепно. В ходе боёв в Макрейджской планетарной системе флот Тёмного Крестового Похода с легкостью разгромил жалких рабов Жиллимана благодаря превосходному планированию Пожертвованного Сына. Де Лионкир предложил своему командиру просто разбомбить Макрейдж из космоса, пока не останется ничего, кроме пыли и пепла, но Гейдж отказался. По-видимому, он не будет доверять факту уничтожения тела своего отца, пока не увидит этого своими горящими глазами. Эдуард восхищался силой ненависти своего хозяина, и он должен был признать, что пустотные щиты над Крепостью Геры были мощнее, чем он ожидал, поэтому де Лионкир посчитал, что Марий был прав в проведении планетарного штурма. Судя по тому, что сообщал ему ауспекс корабля, ситуация на планете шла хорошо, и войско Гейджа наконец достигло самой крепости. Внизу полыхала финальная битва, и Эдуард рассчитывал вскоре получить известие о победе Гейджа. Он задавался вопросом, что планировал сделать Пожертвованный Сын после того, как Марий, наконец, завершит свою тысячелетнюю месть против Примарха, который отправил его на смерть во времена легендарных дней Великого Восстания. Он размышлял об этих вещах, лениво расстреливая вражеский фрегат, когда внезапно все его нервные окончания, связанные с кораблём, задрожали, а в командирском отсеке взвыла тревога. Де Лионкир отвел свое внимание от фрегата в подходящий момент, чтобы увидеть сенсорами «Предательства», как разлом открылся в бурных потоках Варп-пространства на некотором удалении от Макрейджа и войска Тёмного Крестового Похода. Корабль за кораблём прибывали из этого разлома, полностью минуя Путь к Славе, но Эдуарду было все равно, насколько это невозможно. Он был слишком занят, всматриваясь в шок и ужас в судно, ведущее эту новую армаду. «Честь Макрейджа». Древний флагман Тринадцатого легиона, построенный на великих орбитальных фабриках Марса по повелению Самого Лживого Императора и отданный Его сыну Жиллиману как величайшая боевая машина Легиона Ультрамаринов. Он узнал его по данным, хранящимся в некоторых из самых старых когитаторов кораблей, которые были демонтированы с гораздо более древних космических кораблей для строительства «Предательства». Хотя линкор сильно изменился со времени последней из этих записей, его форма и размер выдавали его модель, даже до того, как его машинный дух транслировал сообщение о господстве и власти. Самым большим отличием, которое больше всего встревожило Эдуарда, было колоссальное орудие, которое установили на двадцатишестикилометровый линкор: чудовищный объект из чёрного металла, испещрённый горящими рунами, на которые было больно смотреть даже через сенсорику «Предательства Макрейджа». Изощрённый машинный дух корабля застонал от страха при виде древнего линкора, и Эдуард не сомневался в том, с какой целью было создано это оружие. Чтобы прорваться сквозь заслон Железной Клетки. Чтобы вывести Ультрамаринов за пределы тюрьмы Четвертого Легиона. Когда Эдуард стал капитаном «Предательства», ему нравилось название космического корабля. Это была декларация о намерениях Мария и прямое оскорбление Ультрамаринов, все еще преданных наследию Жиллимана, отголосок прошлого, перекованный в обещание будущей славы. Но теперь, когда источник этого имени был здесь и летел наперерез де Лионкиру, имя внезапно перестало забавлять капитана. Каким бы могущественным не было «Предательство», оно все равно не могло сравниться с мощью истинного линкора класса «Глориана», особенно такого, как «Честь Макрейджа», который был значительно усилен Тёмными Механикумами, когда еретехи починили его в ходе длительной кампании Ереси. Тем не менее, как бы он ни был силён, линкор был всего лишь одним кораблём. В одиночку против армады Тёмного Крестового Похода он не сможет победить, хотя Эдуард не сомневался, что за его уничтожения придётся дорого заплатить жизнями звездолётчиков. Вернув себе уверенность, де Лионкир приготовился разослать приказы, которые соберут воедино огневую мощь армады. Но его слова замерли на его губах, прежде чем он успел даже начать говорить, поскольку датчики «Предательства Макрейджа» снова завыли. За «Честью Макрейджа» появлялось всё больше кораблей, несущих символику Ультрамаринов. Все они принадлежали Тринадцатому Легиону, и когда их имена достигли Эдуарда, он узнал их как корабли, которые считались потерянными в Варпе во времена Долгой Войны и Ереси, и даже среди них было несколько пропавших во времена Великого Крестового Похода, за годы до того, как Жиллиман предпринял свое роковое путешествие в Око Ужаса в погоне за предыдущим Тёмным Повелителем Хаоса. Все они были покрыты следами долгого пребывания в Губительном Шторме, их корпуса были искривлены, а оружие изогнуто адской силой, а некоторые были полностью преображены Варпом, переделанные адскими кузнями в Эмпирей в демонические корабли, управляемые могучими Нерождёнными. Их было десятки, и хотя войско Черного Крестового Похода все еще превосходило их, де Лионкир больше не был уверен в их победе. Затем пришла передача, хотя она не транслировалась ни на одной вокс-частоте. Вместо этого она возникла в головах всех, кто участвовал в Тёмном Крестовом Походе, заставив многих встать на колени своей интенсивностью. Эдуард покачнулся на троне от силы голоса, впервые заплакав от боли с тех пор, как проснулся от операции, которая сделала его единым целым с «Предательством Макрейджа». «Владыка Жиллиман вернулся. Он повелевает прекратить эту мелкую вражду. Подчинитесь Ему или умрите». Из болтовни среди экипажей флота Эдуард узнал, что каждый псайкер или колдун почувствовали пробуждение чего-то чудовищно мощного на поверхности Макрейджа. Ни один из них не мог детально описать этот источник, чтобы правильно его идентифицировать, но многие уже приняли объявление Голоса и считали его Примархом Жиллиманом. Ходили слухи, что Гейдж был уже мертв, убит рукой возрожденного Тёмного Повелителя Хаоса, и союз группировок, который был тщательно собран в течение столетий, распался за несколько минут, столкнувшись с угрозой флота Ультрамаринов и появлением такого мощного военачальника. Это произошло быстро - слишком быстро, по мнению Эдуарда. Он подозревал, что, должно быть, по флоту Тёмного Крестового Похода были рассеяны люди, лояльные к тому, кто бы ни был командиром «Чести Макрейджа», ожидая возвращения своего истинного предводителя, чтобы они могли вернуться на свою сторону и перетянуть с собой как можно больше предателей. Несколько выживших кораблей Калгара ликовали, приписывая произошедшее божественному провидению, которое уберегло их от неизбежного уничтожения, воспевая похвалы своему Духовному Сюзерену и поддерживая свою нерушимую верность. Именно так Тёмный Крестовый Поход умер на его глазах. Эдуард беспомощно наблюдал, как его флот рассыпается на части. Целые группировки перешли на сторону Тёмного Повелителя или воспользовались возможностью свести старые счеты со своими соперниками, в то время как другие удирали к краю системы, чувствуя, что ситуация изменилась не в их сторону. «Честь Макрейджа» и ее сопровождение вторглись, уничтожив все космические корабли, не успевшие перейти на их сторону, и проложили путь прямо к «Предательству». Капитан знал, что ему не дадут шанс перейти на чужую сторону. Оскорбление Легиона, коим являлся флагман Гейджа, преданные Жиллиману не потерпели бы - и даже если бы смирились бы с этим, то экипаж «Предательства» состоял из тех людей, которые были наиболее преданы доктрине Гейджа, согласно которой Тринадцатый Легион должен был стать свободным от контроля Робаута Жиллимана. Даже де Лионкир предпочел бы смерть подчинению. Некоторый след капитана, которого он когда-то зажег в своей душе, когда он увидел приближение армады, и он отдал приказ покинуть корабль, прекрасно зная, что этот вариант для него закрыт. Десятки тысяч членов экипажа бежали из «Предательства Макрейджа», используя все доступные эвакуационные шаттлы, пускай Эдуард и не мог повлиять на то, получат ли какую-то помощь от прочих кораблей те шаттлы, на которых не стояли варп-двигатели. К его удивлению, все работники из командирского отсека остались на своём посту, даже те, кто не был физически привязан к своему посту. Это наполнило де Лионкира чем-то вроде гордости, тем, чего он не чувствовал сотни лет. Когда «Честь Макрейджа» приблизилась, Эдуард направил всю свою волю на руководство кораблем, выступая в качестве замены ушедшему экипажу. Орудия линкора гремели и обрушивали натиск, который мог опустошить целый мир, но щиты и корпус судна класса «Глориана» поглотили его практически без видимых повреждений. Тем не менее, он продолжал стрелять, несмотря на то, что главная пушка «Чести Макрейджа» заряжалась, вызывая всплески энергетических показаний каждой ауспекса в распоряжении Эдуарда. Он продолжал стрелять, даже когда один из офицеров связи перекричал сигналы тревоги, стон металла и шум неистового огня, сообщая ему, что битва на планете остановилась, когда обе армии хаоситов столкнулись на стенах Крепости Геры, услышав то же самое объявление. Последней мыслью Эдуарда де Лионкира был вопрос, знал ли Гейдж, что подобное может случиться. Он надеялся, что знал, даже если это означало, что Эдуарда оставил умереть его командир. Он надеялся, что у Пожертвованного Сына был план…

***

Они встретились лицом к лицу, отец и сын, Примарх и Астартес - хотя они оба больше не подходили под это ограниченное определение. Что Робаут, что Эонид сильно изменились с тех пор, как в последний раз они стояли на одной планете, перекованные жестокими судьбами в существ из силы и воли, нежели чем из плоти и крови. Один был Тёмным Повелителем Хаоса, Избранным Тёмных Богов, а другой был… кем-то совершенно другим. Возможно, кем-то достаточно могучим, чтобы остановить то, что должно было произойти, чтобы предотвратить все ужасы, о которых возвещало возвращение Робаута, но это было не точно. Позади них на коленях стояли Лорды Хаоса, избранники Тёмных Богов, участвовавшие в Тёмном Крестовом Походе и покорившиеся неукротимой воле Жиллимана. Бе’лакор, Мастер Теней и Первоизбранный Богами; Катон Сикарий, Князь-Воин Эспандора и Избранник Слаанеш; Каст, Сосуд Мерзостей и избранник Парменидия; Тит, Гнев Кхорна; Уриэль Вентрис, Пьющий Скорбь, который не покорился никому из Пантеона, но, тем не менее, служил им всем каждым своим вздохом. Они пришли сюда, чтобы уничтожить Жиллимана, выключить стазисное поле вокруг его трупа и навсегда покончить с возможностью его возвращения. Каждый из них присоединился к Пожертвованному Сыну по своим собственным причинам, образовав союз, редко встречающийся среди Легионов Предателей. Но они опоздали, а, точней, им постепенно стало ясно, что их обманывали. Все они, когда смотрели на Примарха, увидели рану на его груди, где меч Императора пронзил его. Они видели кричащие, горящие лица вокруг Примарха, и их чутьё подсказывало, что это были души всех легионеров Тринадцатого, которые погибли в ходе Тёмного Крестового Похода и превратились в банальное топливо для подпитки воскрешения Тёмного Мастера Хаоса. Лорды Хаоса поняли, что ими манипулировали, они были лишь пешками на шахматной доске в партии, которая велась с целью вернуть Робаута Жиллимана, и ярость сражалась со страхом в их черных душах. И всё же, когда их предводитель «Марий Гейдж» встал перед их заклятым врагом и вдруг обнаружилось, что он тоже обманывал их с самого начала, единственной эмоцией, которую они могли испытать, был шок. Все они смотрели на Космодесантника в красном шлеме, который бросил вызов власти самого Жиллимана, и их мысли разбушевались и превратились в полнейшее непонимание. — Эонид Тиэль, — тихо сказал Жиллиман, его голос неестественным эхом прокатился по залу, словно вместе с ним заговорили все статуи и фрески одновременно. Позади Пожертвованного Сына Лорды Хаоса зашевелились, так как они тоже узнали имя из легенд Ультрамаринов. — Я помню тебя. Сержант из тринадцатого Ордена, сто тридцать пятой роты. Несущий красный знак, который возглавлял других изгнанников на Истваане III, который даже не смог умереть достойно, когда ему это было приказано. Ты был полным разочарованием. И всё же… признаюсь, подобно я не ожидал. Марий Гейдж должен был стать моим самым великим подданным, собрав самых могущественных Лордов среди Ультрамаринов и приведя их ко мне, чтобы они могли встать на колени и служить, ибо это их место. И он тоже бы встал на колени, и Легион воссоединился бы под моим командованием. И вместо этого… сюда пришёл ты. Призрак прошлого, маскирующийся под Князя Демонов. Как? — Разве ты не хотел бы знать, — ответил Пожертвованный Сын, и хотя его шлем скрывал его лицо, все могли слышать в его словах улыбку - холодную, злобную и жаждущую мести, в которой Эониду так долго отказывали. Он поднял пистолет, который держал в левой руке, и, не долго думая, выстрелил прямо в лицо воскресшему Примарху. Пучок плазмы прошил воздух, расталкивая молекулы на своём пути, и взорвался при столкновении с колдовским барьером, окружающим обнажённую голову Тёмного Повелителя, не причинив никакого ущерба. Невзирая на это, Эонид отбросил пистолет, который превратился в туман в тот же момент, когда покинул его руку, и вместо этого вынул еще один силовой меч из ничего, после чего напал на Примарха-предателя. Жиллиман поднял одну из своих рук, которые были облачены в Когти Могущества, изготовленные Тёмными Механикумами в гротескной пародии на Коготь Гора, подаренный Воителю, чтобы отметить его возвышение после Улланорского триумфа. Робаут ударил чёрной пси-молнией через коготь, но та, вместо того чтобы бросить Эонида в агонии на землю, безвредно окатила его и рассеялась, нейтрализованная другой, примерно равной силой. Архипредатель нахмурился и зашагал навстречу своему предательскому сыну. Оба военачальника столкнулись с громовым грохотом, мечи встретили когти в ливнях искр. Эонид был намного меньше Примарха, но он был более проворным, а его мечи были чуть длиннее когтей Когтя, что позволяло ему парировать атаки Жиллимана. Робаут стоял на одном месте, в то время как принесенный в жертву Сын танцевал вокруг него, двигаясь быстрее любого из Астартес, уклоняясь с лёгкостью от ударов, которые даже искусный дуэлянт не смог бы предугадать. — Что ты такое? — спросил изумлённый Жиллиман. — Эонид, который командовал неудачниками из моего Легиона, не был псайкером… Где ты добыл эту силу? Кому ты продал свою душу? Эонид не ответил. Он просто продолжал сражаться, демонстрируя захватывающие дух навыки с каждым ударом и парированием. Снова и снова Жиллиман вытягивал энергию из Варпа, высвобождая ужасные энергии против своего сына, ударяя разрядами, которые могли бы испарить танк или привести целые толпы в душераздирающее безумие. Но каждый раз пси-атака просто соскальзывала с брони Вождя Красного знака, и гнев Архи-Предателя рос с каждым неудачным ударом. Из-за этого концентрация Робаута на удерживании в повиновении остальных разумных в святилище ослабела, и Бе’лакор смог преодолеть принуждение своей адской натуры. Повелитель Теней поднялся, покрывшись потрепанными остатками своей славы, его глаза засверкали ненавистью, которую он взращивал дольше, чем Эонид. Для Бе’лакора обман «Мария Гейджа» не был важен - тем более, что сейчас источник всех его бед за последние десять тысячелетий стоял перед ним, снова живым. Пожертвованный Сын отступил, когда Бе’лакор полетел к Жиллиману, схватил своего древнего врага и поднял его в воздух, дав волю своему гневу. Примарх попался врасплох и отреагировал слишком поздно, чтобы уклониться от нападения Первоизбранного, который терзал его броню и колдовскую защиту. Древние бронепластины покрылись трещинами, когда Повелитель Теней пробил защитное поле вокруг Робаута, продавив его силой чистой ненависти. Но, несмотря на всю злобу Бе’лакора, тёмная душа Жиллимана была закалена вечностью, протекавшей вне времени, и его владение силами Варпа выросло в сто раз. Тёмный Повелитель контратаковал, используя дары своих покровителей, чтобы разрушить контроль Бе’лакора над искаженной реальностью Губительного Шторма. Вопя в бессильной злобе, материальная оболочка Князя Демонов начала распадаться, но Робауту этого было мало. Он дотянулся до струн варп-энергии, образовывавших саму сущность Бе’лакора, в которую превратилась его древняя душа после дарования ему демоничества бесчисленные тысячи лет назад. Для смертных глаз это выглядело так, как будто Когти светились нечестивым сиянием, когда они рассекали клубы дыма, но все присутствующие были гораздо большим, чем просто смертными. Они увидели, как Жиллиман разорвал Когтями сущность Бе’лакора в клочья, отбросив его обратно в Эмпирей и рассеяв его силы. Это было больше, чем простое изгнание, и только Боги знали, сколько времени понадобится, чтобы Повелитель Теней смог оправиться от такого удара и снова проявиться. Со времени первого столкновения Бе’лакора с Жиллиманом в самом сердце Ока Ужаса Первоизбранный не был так сильно побежден, и его вопли гнева из-за поражения распространились повсюду по Варпу, пробуждая его культистов и слуг по всей Галактике. Однако в этот раз все было по-другому, поскольку после исчезновения Первоизбранного на его месте остались два силуэта, вышедшие из рассеивающихся теней. Они были бледными и прозрачными, но, несомненно, людьми - и Робаут знал их очень хорошо. Другие в комнате знали их тоже, увидев их сходство с изображениями в храмах, посвященных Мстящему Сыну - или, в случае Эонида, пиктах и ​​видеозаписях. Тишина наступила в зале, когда все наблюдали, ощущая вес судьбы и взгляд Богов. Призраки Конора Жиллимана и Тараши Ойтен шли к тому, кого они оба считали сыном, когда были живы. Насильственное изгнание Бе’лакора окончательно сломало власть демона над их душами, и они были освобождены впервые с той ночи восстания, когда Первоизбранный манипулировал знатью Макрейджа и организовал их смерти, вынуждая Робаута сделать свой первый шаг на пути к проклятию. Бывший правитель Макрейджа и его сенешаль приблизились к Примарху, их ступени парили в нескольких сантиметрах над мраморным полом. — Робаут, — произнесли они, и их голос был полон мягкости, сострадания и понимания, а также разочарования и горя. — Всё кончено. Ты можешь на этом остановиться. Идти дальше не нужно. Призрак Конора дотянулся до приёмного сына эфирной рукой. Наступила сверхъестественная тишина, как если бы сами Тёмные Боги умолкли, ожидая следующего мига. — Мы можем помочь тебе, наш сын. Ты добился всего, чего хотел. Ты же помнишь? Слушать ИХ больше не надо. При взгляде на призраков приёмных родителей лицо Робаута впервые смягчилось с тех пор, как его заточили в стазисном поле. Инфернальный огонь в его глазах стал утихать. На миг он стал выглядеть настолько человеком, насколько это было возможно для примарха. — Они лгали тебе, — прошептал призрак Тараши. — Они всегда тебе лгали. Но ты сильнее, чем они думают. Ты можешь вырваться из их оков и стать свободным. Ты можешь снова овладеть своей судьбой… — Я знаю свой путь, — голос Робаута звучал напряжённым. — И ничто не заставит меня отказаться от него. Даже ваши просьбы. Огонь в его глазах снова вспыхнул. Примарх Ультрамаринов встал прямо, и при этом все тени в зале стали более глубокими. И вслед за этим Робаут Жиллиман, который больше не был Мстящим Сыном, прошагал прямо через призраки Конора и Тараши, и те обратились в дымку при контакте с его покрытой нечестивыми рунами бронёй, издав последний умоляющий и скорбящий вопль, который так и остался не отвеченным. — Ты сделал это! — выкрикнул Эонид, и ненависть ушла из его голоса, сменившись изумлением и горем. — Я думал… нет, часть меня думала, что в тебе что-то осталось от человека, которого я уважал. Но, похоже, я оказался неправ. Это ж были твои родители, УБЛЮДОК! Это был у тебя шанс отказаться от прошлого, на котором тебя вела их ложь… твой последний шанс на выбор, Робаут. Но, похоже, ничего у тебя не осталось, не так ли? Тёмные Боги забрали всё у тебя. Ты просто подонок. — Они забрали у меня слабости и заполнили образовавшиеся пустоты силой, — ядовито откликнулся Робаут. — И ты не в том положении, чтобы обвинять меня, Эонид Тиэль. Чем же ты отличаешься от меня? О способностях, которыми ты владеешь, обычный смертный может только мечтать. Довольно игр. Мои сыны, убейте этого отступника. Лорды Хаоса заворчали и вздрогнули, когда воля Примарха обволокла их, преодолев их умственную защиту и добравшись до подчинения приказу, которое было записано в самом генетическом коде Астартес. Четыре Космодесантника Хаоса медленно, нерешительно поднялись, борясь с вторжением в свои мысли. Все они были сильны, но они не были достаточно сильны, и Робаут говорил от имени богов, которым принадлежали их души. Один за другим их сопротивление исчезло, и они выхватили оружие и зашагали по направлению к Пожертвованному Сыну. За исключением Тита. Каждую секунду, которую он проводил на коленях, его ярость росла, доходила до недостижимых прежде высот из-за унижения и потери контроля. Из всех Лордов Хаоса, которые присягнули Марию Гейджу, только Тит сделал это из-за желания уничтожить Тринадцатый Легион полностью. Когда выяснилось, кто скрывался под личиной Гейджа, это потрясло других Лордов, заставило их пересмотреть свои позиции и преданность в великой схеме вещей. Но Титу было все равно. Во всяком случае, откровение о том, что Пожертвованный Сын был Эонидом Тиэлем, легендарным отступником, чьи печально известные деяния до сих пор пересказывались по всему Губительному Шторму в качестве предупреждения для тех, кто осмелится предать наследие Жиллимана, лишь подкрепило его решение остаться с ним. Тит взревел от ярости, и хотя власть Повелителя Черепов текла в Жиллимана вместе с силой других Богов Хаоса, тёмные дары, которые Тит получил благодаря своему служению, ответили на его злобу. Кхорнит наполнился силой, вырвался из хватки Жиллимана на своей душе, и Гнев Кхорна выступил против своих трех бывших союзников, все еще находящихся во власти Тёмного Повелителя Хаоса. Ибо Кхорну угодно лишь пролитие крови, а не то, чьей она будет. Однако Лорды Хаоса были великими воинами, и они немедленно отреагировали на нападение Тита. Адский клинок Сикария встретил цепной меч Тита и отразил удар, который бы разорвал шею Князя-Воина, однако Гнев Кхорна ударил с такой силой, что Катона оттолкнуло назад. Булава Каста обрушилась на кхорнита, но Тит уклонился от удара и контратаковал, его демонический пиломеч распорол брюхо нурглиту, и из раны выпали гниющие внутренности, да потекла чёрная кровь, смешанная с гноем. Затем клинок Тита остановил странный ксеносский меч Уриэля Вентриса. Пьющий Скорбь нахмурился под шлемом, борясь с ужасной силой Гнева Кхорна, в то время как искры чужеродных энергий наполнили воздух между ними, когда поле, окружающее клинок Уриэля, встретилось с адской силой, обитающей в цепном мече Тита. И все это время Тит продолжал нечленораздельно кричать от злобы, его гнев усиливался от всей боли, от всех мучений, которые он испытал от рук Тринадцатого Легиона, - и даже оковы Бога Крови не могли остановить его. Схватив Уриэля одной рукой, он ударил Пьющего Скорбь другой, отправив его прямо в одну из колонн святилища. Такова была сила этого удара, что колонна треснула и упала, отделив Лордов Хаоса от Пожертвованного Сына и Примарха лавиной из рассыпавшейся каменной кладки. Уриэль поднялся на ноги, игнорируя боль от ушибленных костей - как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тит замер, когда острие меча Сикария вырвался из его груди. Кровь текла из раны, и зачарованный клинок не давал возможности Титу заживить плоть - всем было ясно, что этот удар смертелен. Всем, кроме Тита. Вместо того чтобы упасть и умереть, Гнев Кхорна резко повернулся, вырвав вогнанный в своё тело меч из рук Князя-Воина. Катон мог лишь в шоке наблюдать, как кхорнит, которого он вроде бы убил, нанёс свой последний удар, его цепной меч оставил кровавый след от левого плеча Сикария до правого бедра, развалив его надвое. Избранники Кхорна и Слаанеш пали вместе, Тит умер до того, как коснулся земли, Катон изнывал в чудовищной агонии, поскольку демоническая сила, которую он отобрал у Амнаиха Золотого, текла по его телу, чтобы излечить ужасную рану.

***

По другую сторону от образовавшегося завала Пожертвованный Сын злорадно засмеялся: — Видишь? Что бы ты ни сделал, какие бы ты барьеры не сокрушил на своём пути, среди твоих сынов найдутся непокорные твоей власти. Как тебе такое, отец? Робаут повернул голову и уставился на Эонида. Не говоря ни слова, он двинулся к своему сыну, вокруг его когтей струилась энергия Варпа. Тиэль поднял свой меч, и они снова начали сражаться. Но сейчас что-то изменилось. Возможно, это было из-за того, что разъярённый Жиллиман вкладывал больше сил в свои удары, чем раньше, возможно, из-за того, что Примарху больше не нужно было сосредоточивать свое внимание на удерживании Лордов Хаоса, или, возможно, дело было в том, что те силы, которые подпитывали Эонида, постепенно истощились. Так или иначе, с каждым ударом Пожертвованный Сын отступал. В конце концов, Эонид уступал в скорости реакции и проворстве примарху. Он не увернулся достаточно быстро, и первый пропущенный удар вывел его из равновесия. Следующий удар Когтя Жиллимана пронзил его грудь, четыре клинка вырвались из его спины с кровавым ливнем. Шок и боль - больше от энергии Варпа, окружающей Коготь, чем от фактической раны - заставили Эонида разжать руки, и выпавшее оружие растворилось в воздухе, прежде чем достигло земли. — Теперь ты мне ответишь, наглец, — прошипел Жиллиман. — Где ты заполучил такую ​​мощь? — Ты всегда… любил болтать. Я вижу, что, по крайней мере, не изменился, — пронзённый когтем Эонид вздрогнул, прежде чем продолжить говорить, походя на осужденного, наконец, отягощающего его совесть. — Вот тебе правда: я долго и долго искал и, наконец… я нашел способ обратить силу Хаоса против себя. И с этой силой я вернулся в Губительный Шторм и прикинулся Марием Гейджем. К тому времени он уже давно умер, пожертвовав свою душу Принцу Демонов Самусу, но его имя по-прежнему пользовалось большим авторитетом в Тринадцатом Легионе. Я взял это, замаскировавшись под Князя демонов с помощью моей новой силы, и напал на Макрейдж в первый раз, разрушив сохранявшееся единство Ультрамаринов после твоего поражения от руки Императора. Эонид опустил голову, уставившись прямо в горящие глаза примарха: — И с тех пор я сражался против тебя и твоих приспешников. Непрерывно без свидетелей, без надежды, без награды я боролся за то, чтобы сохранить Галактику в безопасности от Ультрамаринов, следя за тем, чтобы Магистры Орденов оставались разобщёнными, чтобы Легион грызся между собой. И мне это удалось, отец. Знаешь ли ты, что другие Легионы-Предатели думают о Тринадцатом сейчас? Они думают, что Ультрамарины - ничтожества. Они думают, что последние десять тысячелетий бесконечных неудач - это наказание Тёмных Богов за твоё поражение. И в некотором смысле, они правы, потому что единственной силой, которой я пользовался для достижения всего этого, была сила самого Хаоса. Скажи мне… Разве это не смешно? Жиллиман рассмеялся, и это был низкий и ужасный звук, от которого поврежденные фрески и статуи задребезжали. Когда его веселье утихло, его голос скрежетал от презрения: — Полагаю, это смешно, жалкий дурак. Ты действительно думаешь, что у тебя все получится? Даже в своем неповиновении ты служил мне, очистив мой Легион от слабаков из его рядов, а теперь собрав тех, кто достоин преклониться мне. Я Тёмный Повелитель Хаоса, и все, кто носит символику Губительных Сил, - мои подданные. Хаос не может быть обращён против самого себя. Многие пытались до тебя, и все они столкнулись с одной и той же судьбой: в конечном итоге они подчинялись тем самым силам, которые надеялись победить. Ты точно такой же. — Ты не прав, — слабо рассмеялся Эонид, с каждым словом из его рта текла красная кровь. — Есть, вернее, был способ. Или твои покровители тоже скрывали это от тебя? Нет, я вижу, что ты знаешь, о чем я говорю. О да. Я нашел это, отец. Я нашел гробницу, и она открыта. — Ты врешь! — закричал Робаут, тряся Пожертвованного Сына как тряпку, его коготь разрывал его внутренности. — Да, я знаю о чем ты говоришь, но эта сила не может быть той, которой ты владеешь. Он мертв. Мёртвый, ушедший и забытый Бог, сама память о его существовании стёрта из Вселенной! — Да… — прошептал Тиэль, несмотря на ужасную боль, — но Варп ничего не забывает… и даже мертвые боги могут мечтать. С яростным ревом Жиллиман бросил Эонида через зал, и тот упал на мраморный пол. Пожертвованный Сын впервые за всё время схватки закричал от боли, когда его позвоночник был раздавлен под доспехами, и боль была еще сильнее, когда рана зарастала, а отломанные куски костей и разорванные нервные окончания были принудительно воссоединены. Он лежал на земле, дрожа и пытаясь преодолеть боль. «Пока нет, » — подумал он про себя. «Я пока не могу остановиться. Нужно больше времени…» — Это не имеет значения! — заорал Жиллиман. — Даже если ты являешься воплощением его давней силы, это ничего не меняет. Ты умрёшь здесь и сейчас, и последний вздох этого сгинувшего бога будет напрасным. Ты - не что иное, как ещё одно испытание, поставленное Силами Хаоса на моем пути, чтобы доказать мою ценность для них, прежде чем я верну свое законное место в качестве верховного владыки Хаоса! Медленно, мучительно, Пожертвованный Сын поднялся на ноги. Эонид избавился от шлема, разбитого вдребезги от удара, и его сила была почти исчерпана, поэтому он не мог с её помощью восстановить головной убор. Его лицо, обнажившееся впервые за бесчисленные века, было покрыто ушибами и порезами. Однако Тиэль все еще улыбался, а потому Жиллиман насторожился. — Ты всегда был… такой слепой. Всегда так уверен… ты знал… что происходит. Но сейчас… как и прежде… ты слепой. Ослепленный своей гордостью… и своей уверенностью во всём вокруг тебя. Я… не… аватар. И при этом… никогда… не собирался убить тебя. Дрожащая правая рука Эонида извлекла из сумки на поясе маленький металлический цилиндр с красной кнопкой на одном конце, уже нажатой, и мигающим красным огоньком на стержне. — Слишком поздно, Робаут. Ты… слишком поздно. В тот момент, когда последнее слово покинуло губы Эонида, земля сотряслась, и через доли секунды чудовищная ударная волна обрушилась на святилище. — ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ? — взревел Жиллиман, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах, когда пол раскололся от землетрясения. — Бомба, найденная Титом на Грайи, — выдохнул Эонид. — Мои еретехи изучали её и скопировали… повысив разрушительную силу примерно в сто раз. Они поместили бомбу в тот храм, где мы нашли Бе’лакора. Я нажал на детонатор, как только увидел, что ты пробудился… всё, что оставалось, - это отвлекать тебя, выиграть достаточно времени, чтобы бомба пришла в действие. Сначала Альфарий на Эскрадоре… а теперь я. Скажи мне… о могучий Тёмный Повелитель Хаоса. Каково это… быть побеждённым одним и тем же трюком… дважды? Жиллиман взвыл от ярости. Он ощущал, как разрушение распространяется вслед за детонацией, ощущал полное уничтожение сотен миллионов культистов и муки планеты. Он ощущал смерть своего родного мира и чувствовал, что его амбиции превращаются в пепел вместе с самой первой планетой, которую он завоевывал. И всё же он мог кого-то спасти. Жиллиман привлёк всю свою силу к себе и подобно богу обратился к каждому Ультрамарину на планете. Он схватил их за тела и души и телепортировал их на борт преданных ему кораблей, парящих над планетой, зашвырнув их в пустые отсеки, не заботясь об их комфорте. Астартес из других Легионов Предателей, которые воевали на стороне Жертвенного Сына, были брошены на Макрейдже и принялись срочно вызывать свои корабли, чтобы за ними прибыли десантные челноки и спасли от неминуемой гибели. Лишь немногие из них смогли сбежать с Макрейджа и столкнулись с трудным выбором: что делать дальше? Что касается самого Жиллимана, он телепортировался прочь, бросив ядовитый взгляд на окровавленное тело Эонида, который продолжал улыбаться, даже когда святилище разваливалось вокруг него.

***

«Он здесь! Он вернулся! Он восстал со своего трона, воскрешённый кровью своих детей! Предательство некогда возвысило его, и благодаря предательству он восстал вновь! Море Душ кричит, будущее пылает! Я вижу, как звёзды превращаются в пепел, я вижу смертоносный дождь на миллионах планет! Я вижу, как яд Хаоса распространяется по душе Галактики! Я вижу мрачную судьбу, уготованную нам всем! Я слышу крики триллиона душ, обречённых на вечные муки, слышу обещание Империума Хаоса! Скорбите и плачьте, дети Императора, ибо Надежда погибла и Спасение сгорело! Галактический пожар был зажжён, и всем суждено закричать, прежде чем пепел осядет! Потерянные и Проклятые возвращаются, неисчислимое войско, выкованное в единый меч, удерживаемый Его рукой! Конец близок! И всё же… И всё же, я что-то вижу. Что это может быть? Бог-Император, что это может быть? Сын, он здесь! Огонь, огонь и смерть… я вижу красную эмблему и слышу смех человека и вопли Богов! Я вижу презрение пред ликом забвения и горение углей надежды! Победа, оплаченная кровью, разрушенные планы величайшего предателя… Я слышу, как раскалывается мир, как сгинул великий кошмар! Я вижу его погибель, погибель в огне, его наследию зла наступил конец… Пал, в конце концов, пал… МАКРЕЙДЖ ПАЛ! Отрывок из записи бормотания имперского псайкера-провидца Доминика перед его смертью от сердечного приступа.

***

Всё было кончено. Он чувствовал вкус крови, пепла и пыли во рту. Каждая часть его тела болела, и он мог чувствовать то, как нечто, бывшее, по его мнению, его собственной душой, медленно разваливалось, когда истощились его последние силы. Это было хорошо, решил он. Именно так следовало ощущать подобную победу. Эонид Тиэль поднялся на ноги, когда вокруг него разваливалось святилище, его древние основания не выдержали силу сотрясений, раскалывающих мир. Стена рухнула, обнажив внешний мир. Крепость Геры разваливалась, и был виден рушащийся Храм Птолемея неподалёку. Горизонт был освещён светом невообразимо большого взрыва, который убил планету, и звуки разрушения были настолько громкими, что почти заглушали крики умирающих - почти, но не совсем. Миллиарды умирали, испытывая последние минуты ужаса и паники, когда их бог вернулся и бросил на произвол судьбы. Пожертвованный Сын не получал от этого удовольствия, несмотря на всю браваду, которую он показывал перед Жиллиману. Он родился давным-давно на Макрейдже и теперь увидел, как его родина погибает, и это зрелище разрывало остатки его души на куски. Но это нужно было сделать. Не так ли? Макрейдж больше не был миром, который он помнил из полузабытых детских воспоминаний. Он превратился в обитель Ада, место, где души были прокляты с самого их рождения, превращены в слуг и жертв Богов Хаоса. Царство мучений, посвященное подпитке амбиций Жиллимана. Конечно, было бы лучше покончить с этим, истребить планету огнём и лишить Архи-Предателя легионов культистов, которых он мог бы собрать с Макрейджа для своего нового военного похода на миры Империума. Не так ли? Так много вопросов. Правда была в том, что Эонид не знал. Возможно, было бы лучше, если бы он умер всё это время назад, во время Ереси, вместо того, чтобы выжить и оставить свою силовую броню, которую смог найти Альфа-Легион, пока он исчез в тени Истории. Возможно, было бы лучше, если бы он погиб в последующие десять тысяч лет. Лучше, если бы он погиб в бою с одним из многих, многих врагов Человечества, с которыми он боролся в течение этих долгих веков, и никогда не нашёл бы гробницу, похороненную глубоко под чёрным светом этой ненавистной звезды, в этом далёком-далёком секторе Галактике. Возможно… да, возможно, тогда Галактике было бы лучше. По крайней мере, храня силу мёртвого Бога внутри себя, гробница осталась бы в равновесии и не выплеснула бы своё зло на весь сектор, угнетая его миры своим губительным сиянием. В результате его действий очень многие умерли или получили судьбу гораздо хуже смерти. В прошлом, настоящем и будущем миры кричали, ибо дела Богов не связаны временной причинностью. Был ли Жиллиман прав, в конце концов? Все его действия служили Хаосу? Нет, он не верил этому. Он не мог в это поверить. Он многого достиг после своего попадания в Губительный Шторм, лишившись большей части своей человеческой натуры из-за чужеродной силы этой ужасной гробницы. Знание того, что должно было произойти, помогло ему обеспечивать безопасность Империума от замыслов Тринадцатого Легиона. Он не был настолько самолюбив, чтобы считать, что он один защитил Человечество от Ультрамаринов, но он знал, что сыграл в этом огромную роль. Даже если Железные Воины никогда не узнают об этом, отчасти благодаря ему Железная Клетка всё ещё держится. Он до сих пор помнил тот ужасный момент откровения, когда он понял, что случилось с ним, когда он понял, что его переместило не только в пространстве, но и во времени. И вскоре после этого откровения пришло ещё одно, когда он искал момент первого нападения Мария Гейджа на Макрейдж, решив сделать так, чтобы всё происходило согласно его воспоминаниям, и обнаружил, что Пожертвованного Сына, вышедшего из Варпа, чтобы возглавить неверующих в божественность Жиллимана, не существовало. И поэтому он сделал единственное, что ему тогда пришло в голову: он стал Марием Гейджем и не рискнул изменить ход истории. Тринадцатый Легион должен был быть раздроблен, и он сделал это. Было ужасно легко сыграть роль Мария - сына, которого предал и изгнал его собственный отец, оставивший сгореть на алтаре собственных амбиций. Его судьба была слишком знакома Эониду Тиэлю. Он сплотил недовольных и изгнанных вокруг себя, и вместе они разрушили единство Ультрамаринов, чтобы ни один Магистр Ордена не смог их сплотить. Эонид знал, что это приведёт к созданию Проклятых - он узнал об их существовании в мрачных текстах, изъятых у культистов Тринадцатого Легиона во времена своей смертной жизни. Его беспокоило, как легко ему было приговорить тех, кто был его братьями, к такой ужасной судьбе, и всё, чтобы он мог использовать их позже. Много ночи он провел в своих комнатах, мрачно размышляя о том, сколько от него осталось после посещения той самой гробницы. Спустя столетия, когда Война Зверя закончилась, он услышал эхо войны, когда Легионы Предателей пытались воспользоваться возможностью, которую орки невольно предоставили им. Прежде чем Империум сумел бы восстановиться от нашествия зеленокожих, армии хаоситов нанесли бы ему невосполнимый ущерб. Опять же, Эонид действовал, чтобы защитить Человечество - но на этот раз он был не один. Он вышел на связь с Гидрой, используя частоты и последовательности шифрования, выгравированные на доспехах, которые он им доверил, и предупредил их о предстоящем. Они создали Вознесённого, военачальника Ультрамаринов, который повёл войско Тринадцатого Легиона из Губительного Шторма навстречу другим Легионам Предателей, вылезшим из Ока Ужаса. Один из героев Двадцатого добровольно вызвался на роль, вся его личность была переделана с помощью гипнокодирования настолько тщательно, что даже Корвус Коракс не смог увидеть его истинное происхождение, когда они столкнулись друг с другом на борту этого демонического корабля, служившего Примарху флагманом. Эонид встретил Вознесенного только один раз в своём образе Мария Гейджа и передал ему долю от своей силы, чтобы агент мог принять облик Князя Демонов и обмануть даже Тёмных Богов, как это сделал Эонид. Конечно, этой силы было недостаточно, чтобы противостоять Владыке Воронов - вот почему Альфа-Легион сделал так, чтобы корабль взорвался, когда Вознесённый встретился с Кораксом. Когда оба военачальника сгинули, их войска уничтожили друг друга, остатки рассеялись и стали легкой добычей для возрождающегося Империума. Сыновья Альфария никогда не знали истинной природы своего информатора. О, Эонид не сомневался в том, что было много людей, которые подозревали, что именно он скрывался за таинственными разведотчётами и актами саботажа, но никто не узнал, под каким именем он скрывался в Губительном Шторме. Во всей галактике было только три человека, которые знали, что Эонид Тиэль сделал во имя долга: он сам, его друг, который отправился с ним в гробницу по своим собственным причинам… и Император. Часто он задавался вопросом, что произойдет, если он покинет Губительный Шторм. Если бы он начал искать своё прежнее, смертное я. Смог бы Эонид выжить за пределами Губительного Шторма? Мог ли он предупредить себя прошлого о том, что должно было произойти? Или некоторые из демонов, с которыми он сражался во время своей долгой военной кампании, были теми самыми посланниками, которые пытались донести знания из будущего? В конце концов, он отказался от этого. Его судьба лежала перед ним: закрепить за собой имя Мария Гейджа, чтобы скрыть свое настоящее имя от всех - даже от самих Тёмных Богов. Даже от самого себя, иногда. На века Эонид забыл, кем был на самом деле, и стал Пожертвованным Сыном воистину, нежели из притворства. В этом состоянии Тиэль совершал ужасные поступки, которые будут беспокоить его до конца жизни, который, похоже, наступал. И какой это был конец! Он не только лишил Жиллимана армии культистов и целой планеты, но и освободил имперских пленных с Мортендара. Он манипулировал силами, направленными для нападения на тюремный мир, чтобы помочь имперским пленникам сбежать, объединиться и захватить небольшой корабль. На нём, как оказалось, стоял варп-двигатель, а среди беглецов была недавно захваченный навигатор, преданная Золотому Трону даже после всего, что она пережила в Губительном Шторме. Они разнесут вести о том, что случилось с Макрейджем, и у Империума не будет иного выбора, кроме как их слушать. В конце концов, даже Железные Воины не смогут игнорировать слова Живой Святой и нескольких Лордов-Инквизиторов в придачу. Последний Осирианин тоже был уничтожен. Если бы этот мерзкий ксенос остался один на своей кошмарной планете и продолжил мучить своих рабов, он бы вскоре освоил дары Тзинча, и человечество сильно пострадало бы от его рук. Включив его в Тёмный Крестовый Поход, - искушение, пред которым инопланетянин не сможет устоять, - Эонид лишил Архитектора Судьб одного из потенциально могущественных приспешников в будущем. Возможно, это мелочь, если сравнивать с масштабами угрозы, исходившей от Жиллимана - но во всём, что было связано с Великим Обманщиком, не было слишком мелких угроз, чтобы не сокрушить их преждевременно. Эонида вырвало из воспоминаний неожиданное зрелище, которое открылось, когда облака дыма и пыли разошлись. Из-за взрыва Варп-бомбы вуаль Эмпирей на какое-то время была рассеянна, и в небе Макрейджа загорелись настоящие звезды впервые с того дня, когда забушевал Губительный Шторм. «Интересно,» - подумал Эонид. «Сколько времени прошло с тех пор, как я вижу настоящие звезды, а не многогранное безумие Варпа?» С тех пор как он прибыл в Губительный Шторм после посещения гробницы, он знал, сам не ведая от чего, что если он покинет Шторм, то это его убьёт. Возможно, это было из-за парадоксального нахождения в в двух местах одновременно, или, возможно, без энергии Варпа он не смог бы поддерживать свою материальную форму. Когда он посмотрел на небеса с улыбкой на лице, Эонид почувствовал, что последняя часть его жизни сгорела. Он не взглянул на свои ноги, но почувствовал, что его тело начало растворяться, превращаясь в туман. Тиэль закрыл глаза, позволив забвению поглотить его. Его душа угасла, так как последние его силы были истощены, сожжены тем самым пламенем, которое прежде двигало его. За исключением одной искры, мельчайшего фрагмента его души, осколка настоящего характера Пожертвованного Сына. Её захватило психической волной разрушения Макрейджа. Её забросило сквозь бушующие приливы Моря Душ в глубины, куда даже Боги Хаоса не осмеливаются соваться, и она затем вынырнула из Эмпирей в другой, более невежественной эпохе. И эта искра внедрилась в тело новорожденного мальчика на Макрейдже, который вырастет под властью Робаута Жиллимана и станет потом новобранцем Тринадцатого Легиона, как только Великий Крестовый Поход достигнет Пятисот Миров. И имя этого ребёнка, теперь и навсегда, было Эонид Тиэль.

***

Стоя в одиночестве в одном из наблюдательных отсеков «Чести Макрейджа», Робаут Жиллиман наблюдал за гибелью своего родного мира. Корабли, прежде сражавшиеся за господство над ближним космосом планеты, теперь улетали прочь, опасаясь гибели. Взрыв варп-бомбы завершился, и Эмпирей уже двигался назад, чтобы заполнить область, откуда его изгнал взрыв. Нити Варпа захватили осколки мира и затягивали их в глубину Моря Душ. Стаи Нерождённых питались страданиями и ужасом, которыми были насыщены эти безжизненные камни, прежде чем бросить их и перейти к следующим. Вся планетарная система также пострадала от разрушения Макрейджа. Путь к Славе завершил своё существование, и древние заклинания, которые сохраняли баланс между мирами, распались. На сохранившихся мирах демонов снова запылала война между полчищами Тёмных Богов, когда легионы Бога Крови вторглись в болота Тулия, а войска Архитектора Судьб стекались в сады Лаписа. Вслед за посещением Последнего Осирианина Ардий погрузился в безумие, и даже адские легионы Хаоса опасались могущества «Дремлющих Королей». Что касается Нова Тулия… Там действительно ничего не изменилось, и на нём по-прежнему полыхала глобальная война. Тёмный Повелитель Хаоса стоял в одиночестве, потому что никто не осмелился рискнуть навлечь на себя его страшный гнев. Сам воздух дрожал от едва сдерживаемой ярости Жиллимана. Армия культистов, которую он взращивал тысячелетиями, была мертва. Артефакты Губительных Сил и секреты, которые они таили, сгинули. Биотехнологические лаборатории и все реликвии, находящиеся в хранилищах Крепости Геры, были уничтожены. Одним ударом Эонид забрал у него больше ресурсов, чем сто Лордов Хаоса могли обладать вместе взятые. Его планы были сорваны, и, хотя ситуацию еще можно было исправить, Робауту предстояло полностью переосмыслить план предстоящей кампании. И, в довершение всего, душа Эонида исчезла. Первое, что сделал Робаут после телепортации на «Честь Макрейджа», была попытка поймать душу изменника. Ох, каким бы он мучениям подверг его, чтобы наказать Тиэля за его предательство… Но Жиллиман ничего не нашел. Душа Эонида пропала без вести после уничтожения Макрейджа, и никакие угрозы не могли заставить Нерождённых, кружащих вокруг обломков планеты, доставить отступника ему. И поэтому Робаут остался здесь один и мрачно размышлял над разрушением своих планов, в то время как преданные ему Тетрархи работали, чтобы привести в порядок войска под его командованием. Внезапно он ощутил новое присутствие, внезапно с ним в смотровой, где раньше их не было. Жиллиман узнал, кто к нему прибыл. Он повернулся и увидел гостя, которое его сыновья знали как Хранителя Могил. Древний демон Нургла стоял, вытянувшись в полный рост, будучи облачённым в свою черную мантию, не указывая никак на то, как он вошёл в этот запретный отсек корабля. Впрочем, Робауту это было не важно. — У нас был договор, отрок Нургла, — фыркнул Тёмный Повелитель, сдерживая свой гнев — битва с демоном была бесполезна. — В обмен на трупы всех, кто погибал на территории Губительного Шторма, ты должен был защищать Макрейдж, чтобы убедиться, что баланс сохраняется. Почему ты позволил этому случиться? — и Робаут указал на разрушенный мир, видимый через бронированный иллюминатор. — Детали нашего договора были ясны, — ответил Могильщик хрипящим басом. — Я оберегал Макрейдж до тех пор, пока твой сон не завершился. Ты уже пробудился, когда взорвалась бомба, не так ли? Я выполнил свою сделку, Робаут, и теперь наш договор закончен. — Я не забуду этого, — сказал Жиллиман. — Ты знаешь всё, что происходит в Губительном Шторме, ибо это было частью твоих обязанностей как Хранителя Могил. Должно быть, ты знал о бомбе, но ничего не сделал, поскольку она была заложена на Макрейдже. И когда Мортендар был потерян, ты тоже ничего не сделал. Не думай, что из-за этого не будет последствий, сынок Бога Чумы. Демон засмеялся, и хотя звук его смеха был совершенно нечеловеческим, это не доставило Жиллиману никакого дискомфорта. — Ты мне угрожаешь, Робаут? — Да, — ответил Архипредатель прямо. — Наступает Конец Времён, демон. Это предсказанный момент, когда я вернусь и закончу то, что начал. Я не позволю никому вмешиваться в мои планы. Даже тебе. — Как страшно! — усмехнулся Хранитель Могил. — Я вижу, что мне здесь не рады, поэтому я уйду. Пожалуй, Робаут, я прощу тебя в этот раз, так как ты явно не в лучшем настроении. Но ты должен быть более осторожным в будущем. Твоё положение в иерархии Сил Хаоса совсем не то, что было раньше… Ты не можешь позволить себе настраивать своих возможных союзников против себя. С этими словами Могильщик исчез без следа, покинув «Честь Макрейджа» точно так же, как он прибыл. Оставшись один, Жиллиман мысленно вернулся к тому разговору, который он только что имел с демоном Нургла. Он сосредоточился не на фразах разговора, а на том, что видел. Благодаря благословениям Тёмных Богов, его глаза могли проникать сквозь маскировку Нерождённых и увидеть их истинную форму, но он все еще не мог видеть сквозь чары Могильщика, видя только силуэт с капюшоном, который демон позволил окружающему миру разглядеть. И всё же… В последний момент, когда демон повернулся перед уходом, Жиллиман мельком увидел руки существа в черной мантии. То были пальцы скелета, лишённые любой плоти, но было что-то… что-то странное… Робаут замер. Теперь он вспомнил. В этот последний момент, буквально перед исчезновением Хранителя Могил… …на одном из его пальцев было серебряное пятнышко.