***
Мы видим К’алита. К’алит Сладострастный. К’алит, чьи крики, превратившие Искусственный мир в бесплодный кошмар, преследовали видения Провидцев со времён Падения. Создатель ужасов, смерч из плоти и судеб. Мы слышим глашатаев Тёмного Принца, говорящих о грязном учении Лапсарской ереси. Они верят, что наш отец мертв - что он мёртв уже тысячи лет. Они считают, что Ангел должен восседать на Золотом Троне, как законный наследник Императора. Они верят, что Хорус предал Императора, они верят, что Сангвиний убил его, чтобы спасти Империум; они верят, что мы и наши братья переписали историю, чтобы скрыть правду о наших амбициях, они верят, что мы очернили Ангела, чтобы лишить его власти. Они верят во многое. И многое из этого противоречит друг другу. Их вера - это вера в своей самой отвратительной форме, где всё что не соответствует их мировоззрение должно быть уничтожено. Для их обмана не потребовался гламур, ибо они отрицают саму реальность. Они смотрят на орду чудовищ обрушивающихся на города Терры, и видят славное множество сияющих ангелов, приносящих спасение достойным и кару неверным. Звучит знакомо, брат? Если присмотреться, то можно увидеть следы влияния Завета. Мы видим Сестер Битвы, свет благочестия которых сталкивается с тьмой еретиков и Нерожденных вокруг них. В них горит огонь веры и убеждения, скованные дисциплиной и долгом. Даже твои сыновья не смогли найти в них порчу после свержения безумного тирана, обманувшего основательниц ордена. В этом, брат, они превосходят даже наших племянников, ведь разве кому-то из них удалось свергнуть безумного тирана, уводящего с собой в ересь целый легион? Мы видим триллионы душ, которые принимают Имперское Кредо по всей галактике, во всех его бесчисленных вариациях. Даже наименее психически одаренная душа разделяет эту связь с нашим отцом, или, по крайней мере, с кем-то - или чем-то? - кем они его считают. Вера может формировать вселенную, брат. Эта форма может принимать разные формы. Действия, к которым побуждает вера, - лишь одна из них. Наш брат стремился использовать другой, более прямой, но эзотерический способ. Но даже он сомневался. После Вандира кольца змеи задумывались об окончании эксперимента. Тор убедил их в обратном. Если смертная душа могла сиять так ярко, если Империум ещё мог сотворить такое сияние, не родившееся от Него, значит всё ещё был шанс. Что будет теперь, когда Он мёртв? Даже Он этого не знал. Мы не будем лгать тебе и называть последние мысли нашего отца планом. По правде говоря, брат, мы - наследники Его последнего гамбита.***
Из всех театров Войны Ангела, пожалуй, именно в Экклезиархальном дворце на континенте был наиболее отчетливо виден истинный объем подготовки, который к ней привел. Труп фальшивого святого Родриго Александра был всего лишь последним из семян Варпа, которые были заложены по всему континенту на протяжении тысячелетий. Когда Хранитель Тайн К’алит восстал в Соборе Бессмертного Императора, слуги Слаанеш и Ангела поспешили присоединиться к нему. Как демоны, Лаэры и Титулованные спустились из Слезы Кошмаров, культисты, принявшие богохульное вероисповедание Лапсарской ереси, отбросили свою маскировку и подняли свои нечестивые знамена. Лапсарская ересь, порожденная кристаллизовавшимся безумием, вдохновленная Эхом крови, преследовала Империум с конца Чистки. Когда Империум был очищен от следов восстания Жиллимана и история Ереси была переписана, чтобы предотвратить крах империи, первые признаки этого гнусного культа были найдены на Святой Терре. Его члены, доведенные до безумия Эхом, поверили в другую версию Ереси, в которой предатель Сангвиний считался мучеником и настоящим наследником Императорского престола. Точные детали появления этого гнусного обмана, варьировались от одной ячейки культа к другой, и лишь божественность и праведность Ангела оставались неизменными - наряду с яростной ненавистью ко всем легионерам из других генных линий, которые, как говорят, предали Ангела и заключили его в какую-то адскую пропасть из зависти. На протяжении тысячелетий сотни инквизиторов и неисчислимые тысячи аколитов пытались искоренить ростки Лапсарской ереси - название которой, придумано одним из первых дознавателей Ордоса. Но сколько бы чисток не проводилось, сколько бы раз еретический символ веры не был раздавлен, культ всегда возрождался. И когда наступил Конец Света, его истинные масштабы наконец открылись. В Экклезиархальном дворце существовали тысячи небольших орденов, небольших общин священников и монахов, которые всю свою жизнь проводили в тихом созерцании благодати Бога-Императора в уединенных монастырях. Они поддерживались регулярными поставками припасов, организованными могущественными покровителями, высоко находящихся в иерархии Министорума, и о них вспоминали лишь тогда, когда один из них умудрялся сотворить художественный шедевр или придумывал доселе неизвестную трактовку благочестивых стихов. Когда Слеза Кошмаров разорвала небеса, некоторые из этих монастырей распахнули свои ворота. Существа, которые выходили наружу, мало походили на монахов: одетые в мантии с капюшонами, которые скрывали худшие из изменений, они были гротескными мутантами, с серой, иссечённой кроваво-красными венами кожей и горящими словно угли глазами. Скрытые за стенами, их общины были заражены Лапсарской ересью, и гнусные ритуалы, проводимые в тайне, посеяли в их душах семена разврата, которые сейчас расцвели под сиянием Слезы Кошмаров. Из Дома Откровений пришли исследователи, которые погрузились в тайны, о которых шептались в полночь, и теперь они в трепете откровения кричали богохульные не-слова, которые ломали слух и умы тех, кто их слышал. Братья Святой Серизы разорвали на части невинных и объедались их останками. Последователи Сияющего Венка высвободили свои псайкерские дары, наполнив воздух запахом жженой плоти. Эти и полдюжины младших братств обрушились на массы запаниковавших паломников, и каждая капля крови, каждое злодеяние, приближали Варп. Из тысяч проповедников, призывавших массы поклониться Богу-Императору, сотни оказались еретиками. Великие, ходячие органы, громко воспевающие святые гимны, вдруг начали завывать нечестивыми симфониями Варпа, которые сводили с ума тех, кто их слышал. Самопровозглашенные пророки Темного Принца были благословлены нечеловеческой харизмой, и их отравленные слова толкнули тысячи наивных и невежественных душ в объятия Слаанеш. Даже когда пришли чудовищные, рептилоидные Лаэры, пришедшие с небес в колоннах телепортационной энергии, жрецы Хаоса настолько сильно повлияли на свою проклятую паству, что они охотно объединили свои силы с мерзкими ксеносами. Готовясь к празднованию конца тысячелетия, почти каждый орден Адепта Сороритас послал своих представителей на Терру. Они были разбросаны по всей планету для участия в парадах, но основная их часть была в Экклезиархальном дворце, когда наступил Конец Света. В конце концов, именно там находилась крепость-монастырь Приорис, в самом сердце святой земли, на которую все сестры мечтали совершить паломничество, даже если немногим удавалось хотя бы взглянуть на него. Десятки тысяч Сестер Битвы в полном боевом обмундировании, готовящиеся к самому священному моменту в их жизни, внезапно оказались среди кошмара наяву, где демоны шли по Тронному миру, и каждая из них ощущала острую потерю в своей душе, где была их связь с Ним. Вокс был полон криков и помех, но весть о смерти Экклезиарха в Европе каким-то образом дошла до них, усилив замешательство и шок. Чувство скорби и ужаса у Сестер ещё больше усугубилось, когда выяснилось, что даже их собственные ряды не были защищены от порчи. Ведь оказалось, что делегация Ордена Эбеновой Чаши обратилась, отдав свою верность тому, кого они называли Ангелом. Под их шлемами, их лица были покрыты узорами шрамов, сияющих нечестивой силой. Порошки, добавленные в топливные баки, превратили пламя в мириады опаляющих здравомыслие цветов, и их машины покаяния - конструкции, природа которых всегда казалась сомнительной для остальной части Империума - активировали скрытые функции и механизмы, которые сделали каждую из них ходячей иконой греха и богохульства против Императора. Курильницы распространяли запятнанные Варпом наркотики, которые вызывали безумие и мутации у всех, кто их вдыхал. Силы Слаанеш собрались в Соборе Бессмертного Императора, привлеченные к Хранителю Тайн, который руководил происходящими там мерзостями. Из ворот собора хлынули демоны, одетые в скульптуры из плоти, созданные К’алитом из несчастных, ставших свидетелями его воплощения. Но, несмотря на то, что вера, которую Экклезиархия отстаивала на протяжении всего своего существования, была поколеблена, она не была сломлена. Живые Святые явились среди верующих, в большем количестве, чем где-либо на Терре во время Войны Ангела. Огнем и молнией они разили последователей Варпа, с которыми сталкивались, и сплотили остальных под своими знамёнами. В Священном Синоде, где собрались кардиналы тысячи епархий, чтобы отпраздновать начало тысячелетия, возникло не менее трех воплощений могущества Императора. Возникли: Святая Амелия - из Сестер Битвы, которые охраняли это место, Святой Аш’квора - из паломников, которые проделали путь через всю галактику, чтобы взглянуть на Экклезиархальный дворец, Святой Сернос - из самих кардиналов. Это трио явилось не без сопротивления. Ещё до Конца Света повелители Министорума были раздираемы распрями: некоторые из них были предупреждены о плане Гидры помочь Императору переступить порог истинного божества, в то время как другие слышали о возвращении Лоргара и боялись суда Аврелиана. Богословские опасения в сочетании со страхом за их смертные амбиции подпитывают и оправдывают друг друга. Кардиналы, верные Гидре, сумели держать всё под контролем, когда Примархи отправились к Золотому Трону, но всё подобие спокойствия исчезло из Синода теперь, когда апокалипсис, о которых веками предупреждали пророки-судьбы, на самом деле наступил. Кроме того, кардиналы исторически опасались силы Святых - сомнение, которое культивировались Великим врагом, организовавшей восстание множества фальшивых Святых, чтобы бросить тень на тех, кто действительно нёс осколок силы Императора. Три Живых Святых были встречены обвинениями в колдовстве и ереси со стороны некоторых из кардиналов, и только после того, как Живые Святые отбились от демонического вторжения, они смогли доказать свою святость. Объединив свои молитвы и молитвы миллионов, бежавших в Синод в поисках безопасности, оставшиеся кардиналы смогли обезопасить Святой Синод от демонов Слаанеш. Здание было построено после Кровавого царствования по приказу Себастьяна Тора, чтобы принять Синод и послужить противовесом ранее неоспоримой власти Экклезиарха. Во время Войны Ангела и после смерти Экклезиарха Слиста он стал специальным командным центром, откуда лидеры Сороритас направляли свои контрнаступления. По мере того как приказы начали поступать по цепочке командования, те, кто считал себя проигравшими, вновь обрели уверенность, и удар, который мог уничтожить Министорум был сведён на нет. Из трех Живых Святых, глаза Аш’кворы были выжжены святым огнем во время его вознесения - но он был далеко не слепым. Теперь он мог видеть духовное царство, и рассказал свои вознесённым сородичам о плане Великого врага. Собор Бессмертного Императора был связующим звеном энергий Варпа в Экклезиархальном дворце, в котором Тьма, окутавшая свет святых реликвий, содержащихся в нём, пыталась исказить их в своих гнусных замыслах. Если бы верующие могли вернуть собор и освятить его как Синод, тогда сила Хаоса над регионом будет сломлена. Решение было принято быстро. Сернос, Святой Кардинал, останется в Синоде, возглавляя молитву своих братьев, в то время как Святые Амелия и Аш’квора возглавят ударный отряд, который прорвётся сквозь орды еретиков. Они соберут все очаги имперского сопротивления, с которыми столкнутся на своём пути, и убьют вождя вторжения - мерзкого зверя, осквернившего Собор Бессмертного Императора. И так, впервые со времен Царства крови, во дворце Экклезиарха вновь началась война. Войско Экклезиархии выдвинулось вперёд и столкнулось с легионами Слаанеш. Вопли безумия были встречены выкриками священных литаний, когти и клыки - сталью и огнём. Привлечённые к Живым Святым ведущим войско, как мотыльки, к пламени, культисты и демоны тысячами бросались на лоялистов. Каждый километр их наступления оплачивался жизнями. Космодесантники в чешуйчатых доспехах проявили себя среди бойни, выйдя из тени, чтобы присоединиться к имперскому наступлению. Они были из Двадцатого легиона, активированные инициированием протокола Дамокла. В связи с важностью Экклезиархии в планах Альфа-Легиона и второго кабала, сотни сыновей Омегона были спрятаны по всему дворцу. Условия, которые были загружены в их разум, не включали в себя этот конкретный сценарий - смерть Императора была немыслима даже для Альфа-Легиона - но вот возможность крупномасштабного демонического вторжения не исключалась, и все они знали о Живых Святых. Дальнейшее продвижение было усилено неожиданным прибытием с севера. Омегон отправил в Экклезиархальный дворец двух Избранных Магнуса: Кая Сетти, почетного Дредноута и старейшего из сыновей Алого короля, и Соломона, чье владение тайнами Пятнадцатого легиона сделало его проклятием для демонов. Их транспорт пролетел сквозь адский рой, едва защищенный силой Соломона, и разбился перед имперскими войсками. Дредноут и библиарий появились из обломков, и Святые послали часть своих сил, чтобы помочь им соединиться с основной армией. Они шли и шли, движимые чувством спешки, которое разделяли все, даже если лишь немногие понимали его источник. Чем дольше К’алит оставался в соборе, тем сильнее становилось его осквернение. Вера, пронизывавшая Экклезиархальный дворец, стала хрупкой в результате смерти Императора, и даже Живые Святые не знали, что могло бы случится, если Великого Демона не остановят. В разгар этой анархии, одна бегущая Сестра Битвы осталась незамеченной.***
Луха бежала. Она бежала с тех пор, как покинула Собор Бессмертного Императора, имя которого теперь горела в её разуме, вызывая все проявления еретических мыслей. Это была её вина. Она сделала это. Она привела на Святую Терру чудовище, которое вызвало весь этот ужас и богохульство. Она… она… она… Луха закричала. Она набросилась на безумие вокруг себя со своим огнемётом, цепным мечом, который она не помнила, как подобрала с трупа другой, более достойной Сестры. Демоны и еретики горели и истекали кровью, и ударили в ответ с безрассудным бешенством. Но не смогли её ударить. Каждый удар проходил мимо нее или отскакивал от её брони. Однажды она могла бы подумать, что это результат благословения Императора. Теперь она была уверена в обратном. Провидение, которое защищало её, которое удерживало её от мученической смерти, которую она так жаждала, было более тёмной и тщеславной природы. Она продолжала бежать и бороться, потерянная в тумане ужаса и вины, пока голоса не пронзили туман безумия. Знакомые голоса, выкрикивающие слова, которые она знала. Луха моргнула, вернувшись обратно в реальность. Сестры Адепта Сороритас парили в воздухе, сражаясь со злобными демонами. На крыльях реактивных ранцев и бесценных антигравов, Дочери Императора противостояли демонам. Многие пали, убитые и разрубленные на кровавые кусочки. Но Экклезиархия организовала сбор десятков тысяч самых верных Сестёр, и ещё больше взмывали в воздух, наполняя небо звуками праведной битвы. Этот прекрасный и праведный вид, вывел Луху из её ужаса и горести. — Горе тем, кто ведёт верующих в заблуждение, — вдохнула Луха, вытащив цепной меч из черепа существа с пурпурной кожей, бриллиантовыми зубами и глазами цвета безумия. Слова со свистом срывались с её губ и она черпала силу в такой знакомой литании. — Горе тем, кто посягает на Его владычество! — Закричала она. Слова были якорем здравомыслия посреди ереси, окружавшей её. — Горе тем, кто не оправдает Его доверие! — Горе! — взревели Сёстры вокруг неё. — Горе!***
Марш от Синода к Собору Бессмертного Императора занял несколько часов, а может и дней - время, как и многое другое, не поддавалось нормальной логике после падения Императора и открытия Слезы Кошмаров. Чем ближе имперцы подходили к Собору, тем больше ужасов они встречали. Последователи Хаоса прорвались через стазисные поля, в которых хранились испорченные реликвии, которые веками тайно приносили в Собор. Зло, дремлющее в них, было пробуждено всплеском Варпа и обрушилось на Экклезиархальный дворец. Культисты и демоны Слаанеш группировались вокруг этих символов Варпа, словно мухи, притянутые к гниющей туше, и имперскому наступлению приходилось сталкиваться с каждым из них. На ступенях покаяния святая Амелия сразила архиепископа, чья смертная плоть была использована как марионетка демоническим мечом величайшего героя Халэонского завета, чья истинная преданность была раскрыта, когда его реликвия прорезала кровавый путь через сотни напуганных гражданских. Поколения инквизиторов задавались вопросом, почему сектор Халэон так изобилует ересью: история этого демонического меча ответила бы на их вопрос. Демонический меч был разрушен пылающим клинком Живой Святой, и адская сущность внутри него погасла. Огнем, льющимся из его глаз, Аш’квора уничтожил ожившие остатки святого пророка Никатора, чудеса которого были делом рук демона, которого колдун заключил в своём собственном теле и поработил, чтобы обмануть бесчисленные миллионы. Настолько сильны были эти цепи - секрет которых пророку рассказала явившаяся к нему во сне золотая фигура, держащая в руках чашу и меч - что даже его смерть не освободила демона, выпущенного К’алитом. Сведенный с ума своим длительным заточением, гниющий демон-дух бросался на всех вокруг, пока не был сожжен Аш’кворой. Почти триста Сестер погибли от гротескного, сверкающего голема, который был создан из обширной коллекции украшений, известной как Сокровище Голконды. Сокровище было доставлено на Терру в качестве подарка Экклезиарху, который жил за шесть тысяч лет до Конца Света, и возмутительные десятины, необходимые для его покупки, довели до голода целые миры, все для повышения престижа их господина в глазах Адептус Министорум. К’алит взял эти драгоценности и наполнил их предсмертными желаниями миллионов людей, которые умерли от голода, перед тем, как выпустить получившееся существо на Экклезиархальный дворец, восхищаясь красотой и элегантностью его творения. Только когда каждый из тысяч драгоценных камней был пропитан кровью верных сестер, проклятие отступило, безумный гнев призраков, связанных внутри успокоился настолько, что Святые, возглавлявшие имперское войско смогли изгнать их. Одержав победу над этим злом и многим другим, имперские силы наконец-то добрались до Собора Бессмертного Императора. К настоящему времени их ряды исчислялись тысячами, от Сестер Битвы до Альфа-легионеров и паломников, которые успешно защищались от ужасов, окружавших их, достаточно долго, чтобы быть спасенными и пополнить их ряды. Был установлен контакт с монастырем Приорис, штаб-квартирой Адептус на Святой Терре, и настоятельницы прислали столько воинов, сколько можно было отвлечь от защиты их оплота и миллионов невинных людей, укрывшихся в нём. И им понадобятся все доступные силы, ведь вход в Собор защищал один из величайших чемпионов Слаанеш на Святой Терре: Малисия, еретическая Канонисса Ордена Эбеновой Чаши. Чемпионку Хаоса сопровождал почетный караул худших из её испорченных Сестер, а также демоны и воины Лаэры. Они построили что-то вроде наполовину крепости, наполовину дворца, воздух дрожал от криков боли, экстаза и других ощущений, неизвестных ни одному здравомыслящему человеку. Осколки острого как бритва стекла пролетели в воздухе над площадью, где паломники собирались на протяжении многих поколений, ожидая шанса попасть на трижды благословенную землю Собора. Двигаясь по воздуху со злым умыслом, они были кусками великого витража, возвышавшегося над воротами Собора и разбившегося в Конце Света.***
Еретическая Канонисса из Эбеновой Чаши не носила оружия, потому что не нуждалась в нём. Высокий ранг Малисии дал ей возможность попасть на Терру, не подвергая себя обычным генным обследованиям и проверкам. Её лицо и большая часть кожи были спрятаны под тяжелой вуалью, обнаженными были только голые руки, держащие тяжелую чашу из обсидиана, инструктированную рубинами, которая была символом её ордена. Эта чаша теперь лежала у её ног на импровизированном алтаре, до краев наполненная кровью, в то время как Малисия, скинув свою вуаль купалась в не-свете Слезы. Две дополнительные руки появились из её стройной талии, каждая из которых держала кинжал, капающий кровью, как и две её нормальные руки. Раздвоенный чешуйчатый хвост скользнул вокруг её ног, и на его конце появилось маленькое пурпурное пламя. Но истинным ужасом была её голова - вернее, то место, где она должна быть. Малисия, канонесса Чёрной Чаши, была без головы: её глаза, нос и рот смотрели на приближающихся имперцев из центра её обнаженной груди. Пара больших завитых рогов поднялись по бокам её несуществующей шеи, поддерживающие капюшон, который поддерживал иллюзию нормальности. Подобное зрелище вдохнуло ужас в сердца имперцев, которые видели её, и страшные вопросы появлялись в сознании тех, кто мог позволить себе думать в подобной ситуации. Хотя большая часть Эбеновой Чаши была призвана на Святую Терру для празднования, а Тронный мир служил штаб-квартирой Ордена, не все Сестры прибыли. Что же случилось с сотнями, которые остались в монастырях и часовнях Ордена? Когда их Орден раскрыл свою истинную верность, какие новые кошмары постигнут ничего не подозревающие миры по всей галактике? Малисия закричала при виде имперцев, и десятки верующих упали на землю зажимая кровоточащие уши. Но остальные пошли вперед, прямо в сборище чудовищ, которых еретическая Канонисса привлекла на свою сторону. Воздух пульсировал, когда психический вес молитв имперцев встретился с извращенной верой еретиков. Во время этой битвы было совершено сотни и более героических поступков, но все они остались незамеченными в неразберихе и хаосе. На огненных крыльях, Амелия, Живая Святая пролетела над полем боя, рвущаяся к Малисии, как мстительный вестник Гнева Императора. С горящим клинком она сразилась с рабыней Хаоса, и отравленные слова Малисии остались неуслышанными. Своим словом, Соломон, изгонял Нерожденных. Кай даровал мир Титулованным силой. Огнем Аш’кворы было сломлено колдовство Лаэров. И руками десяти тысяч верных душ, Потерянные и Проклятые были побеждены. Битва закончилась, когда Амелия прорвалась сквозь гвардию Малисии, и разделила её на две части и бросила с алтаря в массу убегающих культистов.***
С поражением Малисии и сокрушением врага лоялисты направились к Собору. Все они чувствовали зловещую силу, растущую внутри, и были полны решимости противостоять этому как можно быстрее. Не все из них могли войти, ибо Собор действительно стал страшным местом, но те, кто мог, знали, что даже одна секунда может иметь решающее значение. Их продвижение было таким поспешным, что никто из них не заметил, что трупа Малисии нигде не было. Внутри Собора Избранные Магнуса, Живые Святые и их последователи, чья воля и вера были достаточно сильны, чтобы преодолеть ауру психического ужаса, заполонившую собор, увидели зрелище прямиком из Серебряного дворца, где Темный Принц судит своих приспешников в Царстве Хаоса. Осквернение К’алита было почти закончено, а если бы оно закончилось, вся континентальная масса должна была бы подвергнуться длительной орбитальной бомбардировке, чтобы сдержать его еретическое заражение. Паломники и священники, которые были внутри собора, когда К’алит проявился, всё ещё были живы. Их плоть была переплавлена в гротескные скульптуры, в которых росли опухоли, которые служили отвратительными утробами для менее возвышенных сородичей Великого Демона. Эти злокачественные наросты лопались в ливне сукровицы, когда сосуд внутри достигал созревания, выпуская новую мерзость на Святую Терру, рождение которой знаменовалось криком агонии и ужаса тысяч голосов. В глазах Святых и Тысячи Сынов, это кошмарное зрелище было ещё более извращенным, так как они могли видеть души жертв К’алита, всё ещё привязанных к их изменённой плоти. Они могли видеть эмпирическое присутствие в Соборе, концентрированную веру неисчислимых миллиардов людей, пожертвовавших всем, чтобы взглянуть на святые сокровища внутри. Здесь скопился огромный источник психической энергии, скрытый от проявления в Материуме коллективным страхом Империума перед псайкерами и железной волей Владыки Человечества. Теперь К’алит стремился извратить эту силу, подчинить её своей воле. Среди этого ужаса, чемпионы Империума столкнулись лицом к лицу с Великим Демоном Слаанеш, который был его архитектором. Они подняли оружие и приготовились к бою. И именно тогда они начали умирать.***
Сержант Нерон из Альфа-Легиона погиб первым. К’алит разорвал ветерана Космического Десанта на части одним ударом длинного кнута, который он вылепил из слитых позвоночников своих ещё живых жертв. Следующим был целый отряд Сестер Битвы Ордена Доблестного Сердца, их жизни затянуло в огненную волну, внутри которой кричали лица проклятых. Почерневшие кости и обугленные куски доспехов упали на выжженный пол, оставив после себя призрачные образы духов Сестер, запертых в соборе злом, убившим их. К’алит с наслаждением преследовал имперцев, черный язык бегал по его губам, когда он глумился над ними. Во главе атаки был Кай Сетти, массивный Дредноут, который только вдвое уступал в размерах Великому Демону. — Труп не должен вмешиваться в дела живых, старик, — насмешливым тоном сказал Нерожденный лорд. — Цепляться за существование, как это делаешь ты, неприглядно. Болтерные снаряды и лаз-болты врезались в К’алита, но он, похоже, даже не заметил этого направившись к Каю Сетти. Дредноут направил собственное оружие на демона, открывая огонь в упор, но эффекта все равно не было. Корона силы покрыла Великого Демона, защищая его от всех атак. — Я должен исправить это! — засмеялся Хранитель Тайн. Одна из его когтистых конечностей прорвалась сквозь адамантиевую оболочку Дредноута в саркофаг, и вытащила тело легионера. Несколько секунд К’алит держал остатки Кая Сетти над своей рогатой головой. Затем, когда шокированный сын Магнуса, наконец, понял своё положение, когти сомкнулись, и два куска мертвого мяса упали на пол. Именно так погиб воин, который сражался за Империум почти три тысячи лет. А К’алит вновь зашёлся смехом. — Император мёртв! — Провыл он, и ужасная правда его слов была похожа на ржавые гвозди, вонзаемые в души тех, кто пришел бросить ему вызов. — Не осталось никого кто защитит вас. Все ваши души, вся ваша маленькая империя - наша! Раздался громкий крик, полный неповиновения и ярости, и Святая Амелия обрушилась на К’алита. В её руках был пламенный меч, и доспехи её были ореолом золотого света. Как ангел-мститель, она атаковала. Но этого было недостаточно. Звуки предсмертных криков Живой Святой потрясли сами души имперцев, и вид трупа Амелии, брошенного на землю, как тряпичная кукла, поколебал их боевой дух. Среди них, Луха видела все это, и отчаялась. Она оглянулась вокруг, в поисках чего-нибудь - чего-нибудь, что могло бы положить конец этому кошмару. И когда она это сделала, её взгляд встретил взгляд выжившего Избранного Магнуса. В один момент между Сестрой и Легионером появилось понимание. Знания Соломона о демонах в сочетании с нечестивыми зрелищами, свидетелем которых, была Луха и они оба поняли, почему она выжила, несмотря на все попытки мученической смерти. Несмотря на все приготовления, которые привели к проявлению К’алита на Святой Терре, сила реликвий Собора оставалась более чем достаточно мощной, чтобы помешать его воплощению… но оно нашло способ обойти это ограничение. Луха, верная дочь Императора, служила якорем для его присутствия, помогая ему, хотя и невольно, вызвать его. Благодаря ей Великий Демон был защищен от святой силы, пронизывавшей Собор, и мог осквернять его до тех пор, пока все не будет принадлежать Темному Князю Хаоса. И с этим откровением пришло горькое знание того, как его можно победить. Демон совершил ошибку. Он позволил ей сбежать, позволил ей выбежать из Собора, чтобы наслаждаться её ужасом и отчаянием - но при этом он позволил ей найти Соломона, а сын Магнуса знал многое, очень многое. Её глаза устремились на К’алита, Луха подняла свой меч. Каким-то образом демон почувствовал её намерение и повернулся к ней, его чудовищный лик на мгновение исказился гримасой шока. Но прежде чем он смог что-либо сделать, чтобы остановить её, Сестра Августейшего Бдения прижала клинок к своей плоти - и, одним движением, перерезала себе горло. Кровь - невинная кровь, благословенная кровь, принадлежащая ей, которая, через ритуал и обман, стала невольным якорем для вызова Великого Демона - хлынула из раны. Тем не менее, Луха оставалась на месте, даже когда К’алит вскрикнул в негодовании и попытался пробиться к ней. Возможно, он хотел изменить её плоть ещё одним тёмным чудом, возможно, он просто жаждал затащить её душу в бездну. Независимо от его намерений, Хранитель Тайн не справился. Сердце Лухи ударило раз, два - и затем остановилось. Она умерла, стоя на ногах, и последним, что она увидела перед тем, как её душа покинула её тело, был рассвет силы Собора, высвобождаемой разрывом ритуальной связи К’алита. Ужасы, которые К’алит создал, чтобы осквернить Собор, были уничтожены в порыве золотого огня, который оставил имперцев в основном нетронутыми, хотя некоторые из них никогда больше ничего не увидят. Запятнанные реликвии были сожжены дотла, бушующим адом, охватившем весь Собор Бессмертного Императора. В одном момент, баланс эфирной силы в Экклезиархальном дворце изменился, и рабы Варпа обратились в бегство. По мере того, как сияние священного огня угасало, оставшиеся в живых имперцы с несгоревшими глазами наблюдали за быстрым растворением тела К’алита. Обугленная ложная плоть демона лежала перед трупом Лухи, умершей с умиротворением на лице. С последним, бессловесным, криком Хранитель Тайн, наконец, потерял свою власть над телом и исчез. — Кем была эта Сестра? — спросил Аш’квора Соломона. — Мученицей, — печально ответил сын Магнуса.