***
Мы видим Марс. Красная планета. Родина Культа Механикус, первый из миров, колонизированных человечеством после выхода из колыбели Старой Земли. Мир названный в честь древнего бога войны. Мы видим все случаи, когда мир оправдывал своё название, и как же много их было. Человечество принесло войну на Марс, осквернив его пески морями крови. Ложь Железа была лишь последней из этих войн. Мы оглядываемся назад и видим вражду соперничающих кузниц, Рыцарей и Титанов, марширующих на войну друг против друга, в то время как орды аугментированных воинов, которые со временем станут легионами скитариев, кишат у их ног. Мы оглядываемся назад и видим войну, которая положила конец первой межзвездной империи Человечества. Наш взор затуманен, раздроблен, такова была мощь оружия, использованного в тот ужасный век. Мы видим Олимпа Монс, столицу империи железа и механизмов, которая вплетена в царство нашего отца, но никогда не присоединялась полностью. Гора секретов и железа, поднимающаяся так высоко, что пронзает небо. Мы видим храмы промышленности, хранилища знаний, тщательно собранные из руин великих трудов наших предков. Мы видим шрамы войны, восстановленные, но не забытые. Олимпа Монс никогда не склонялся, даже когда Марс горел в огне восстания нашего брата. Его повелитель был верен своим клятвам нашему отцу, ибо Он показал ему, над чем Он работает в глубине под Дворцом, и какой техножрец мог отказаться от возможности участвовать в таком захватывающем дух предприятии? Но его преемники не так уверены в своей преданности. Мы видим разрозненность, линии разлома, которые проходят прямо под поверхностью единства, которое Механикус показывает остальной части Империума. Мы видим Марсианский Коллектив. Сотни самых ярких умов Человечества, связанных единственной целью - не допустить распространения ужасов Хайдеза. Какие великие дела они могли бы совершить, если бы их путь не вел к этом? Насколько другими были бы Механикус, если бы им не приходилось жертвовать лучшими из своих людей? Ничто не сияет ярче, чем будущее, которое могло бы быть, брат. Мы видим армии Механикус, спустившиеся в Хайдез, стремящиеся положить конец войне, которую их владыки держали в секрете в течение десяти тысяч лет. Но пока они сражаются, чтобы выжечь тьму, её рабы вернулись на поверхность. Знание - это сила, но сила, не сдерживаемая мудростью, неизбежно обернется против своего обладателя. Теперь, в Конце Света, мы увидим, достойны ли те, кто унаследовал тайны прошлого Человечества, тех тайн, которые они хранят.***
На заре Войны Ангела первое нападение на Олимпа Монс произошло за несколько часов до прибытия Единства. Из Слезы Кошмаров вылетели тёмные метеоры, окутанные варп-огнем. Пострадавшие от помех, исходящих от Слезы так же сильно, как и орбитальная оборона Терры, и столкнувшиеся с демоническими вторжениями в нескольких ключевых секциях, орудия Кольца Железа не могли вовремя зафиксировать эти адские кометы, как и противовоздушная оборона города-кузницы. Ведомые невидимой рукой, большинство космических снарядов врезались в оборонительный периметр Олимпа Монс, разрушая сторожевые башни и артиллерийские позиции, в то время как остальные врезались в пустоши, окружающие великий город-кузницу, посылая дрожь по всей Красной Планете. В стенах города, наиболее священного для Бога-Машины, образовались дыры шириной в десятки метров, и через несколько секунд в эти бреши хлынули Нерождённые, уцепившиеся за падающие метеориты и оправившиеся после их падения. Демонам Слаанеш, рожденными из страсти и боли, холодные умы Механикус давали мало пищи. Только самые эзотерические из них могли надеяться черпать силу из техножрецов, но у этого была и другая сторона. Ибо, когда орды Молодого Бога спустились на Олимпа Монс, они не разбежались, преследуя свои желания, как это было на протяжении всей истории демонических вторжений. Вместо этого они оставались сосредоточенными на цели, следуя приказам, выжженным в их сущности силой, стоящей за Войной Ангела. В то же самое время из рад-пустошей, оставшихся от многих марсианских гражданских войн, появились бешеные звери и абинарные конструкции, доведенные до безумия Слезой Кошмаров. Стражам стен, окружавших город-кузницу, с трудом удавалось сдержать их всех. И из цитадели Генерала-Фабрикатора были посланы войска для борьбы с демонами, в то время как в глубине под горой Марсианский Коллектив обдумывал свой следующий шаг. Хотя нападение, которому подвергался сейчас Олимпа Монс, было величайшим вторжением со времён тёмных дней Ереси, оно всё ещё было лишь прелюдией к настоящей угрозе. Хотя они погибли до последнего, стражам входа в Хайдез, лежащего на юге, удалось передать сообщение: Коллектив знал о смерти тех, кого они послали охранять эти ворота, и о приближении Единства. Из Хайдезийских королевств Единство были одними из самых малоизученных. С самого начала Железной Лжи они держались особняком, глубоко под поверхностью. То немногое, что было записано в марсианских базах данных, говорило о Королевстве, которого боялись даже другие силы Хайдеза, которые покидали свои границы только для того, чтобы совершать набеги на своих соседей за пленниками, оставляя ценную инфраструктуру и ресурсы позади. Но благодаря этой информации и отчетам стражей можно было увидеть мрачную картину. Коллектив понял, что, если эта нить хайдезийской порчи сумеет заразить их, весь Марс будет потерян - и остальная часть системы вскоре последует за ним. Безумие, охватившее киборгов, распространится по всей Красной Планете. К тому времени, когда армии, отправленные в Хайдезийские королевства, вернутся, они будут вынуждены выбирать между смертью, присоединением к этой ереси или уничтожением всех других форм жизни на планете. Ни один из этих вариантов не был приемлемым исходом для Марсианского Коллектива, и потому Единство до них не доберется. Чего бы это ни стоило. Лидеры Адептус Механикус не были дураками. Они знали, что существует вероятность того, что силы еретехов могут успешно покинуть Хайдез. Алгоритмы предсказания поведения всегда были ненадежны, когда дело касалось хайдезийцев, поскольку их формы и умонастроения были столь же разнообразны, сколь и еретичны. Но даже разум, всё ещё твердо настроенный на руководящие принципы Культа Механикус, мог понять, что Олимпа Монс будет главной мишенью для такой силы, особенно с учетом того, что большая часть его сил отправлена в Хайдез в рамках кампании по уничтожению Лжи Железа. Вот почему главная кузница Красной Планеты была далеко не беззащитна. Их вклад в подземную кампанию был значительным, и многие другие кузни не могли бы предоставить столько даже полностью опустошив свои гарнизоны, но Марсианский Коллектив держал много тузов в рукаве. Контакт с силами, участвовавшими в зачистке Хайдезийских королевств, был в значительной степени потерян, и они были слишком далеко, чтобы вернуться в Олимпа Монс вовремя. Обработав всю эту информацию, многие умы Коллектива в конце концов пришли к единому мнению. Все, кроме самых ужасных протоколов (тех, что были зарезервированы на случай уничтожения Терры, полной уверенности в падении Марса и других, ещё более худших возможностей), были приведены в действие. Стазисные хранилища, которые были немногим менее защищены, чем сам Коллектив, были открыты, и оружие, не использовавшееся со времён Ереси Робаута, было бережно извлечено, в то время как информационные гробницы, содержащие знания, запечатанные из-за содержащихся внутри опасных идей, были вновь подключены к банкам памяти Коллектива. Каждый резерв, каждый запасной план, каждый ресурс, который был припасен для самых мрачных дней, был задействован. Вся информация, кроме абсолютного минимума, необходимого для выполнения их обязанностей, была вычищена из умов скитариев, посланных навстречу Единству. Таким образом, если они будут захвачены и подвергнуты нечестивому присоединению к Единству, противник не получит никакой важной тактической информации. У подножия горы располагались военные машины, слишком огромные, чтобы их можно было послать в Хайдезийские королевства. Было задействовано не менее шести почтенных машин Ординатус, две из которых не использовались в бою более пяти тысяч лет. Когда эти меры были осуществлены, ещё один удар обрушился на Адептус Механикус. Через разорванную ноосферу начала просачиваться информация о том, что происходит в системе. Одна крупица информации доминировала в облаках данных, повторяемая травмированными выжившими на поверхности Терры и выкрикиваемая демоническими духами: Император мертв. По всей Красной Планете, города-кузницы, уже пошатнувшиеся от открытия Слезы, были повергнуты этим откровением в ещё большее смятение. Духи машин бесконтрольно неистовствовали, когда их надзиратели впали в шок, неспособные понять чудовищность произошедшего. Однако на Олимпе Монс Коллектив сумел сохранить порядок, хотя его члены были ошеломлены этими новыми данными. Они знали о плане Омегона помочь Омниссии вознестись, избавившись от последних частей смертности и перенеся войну против сил Хаоса в их собственное измерение безумия и неразумия. Но было ясно, что что-то пошло не так. Гибель воплощенного аватара Омниссии была трагедией, последствия которой не мог просчитать даже Марсианский Коллектив со всеми его мозгами и когитаторными машинами. Последствия вполне могут разорвать Империум на части, но у них никогда не будет шанса, если Марс падет.***
Мы видим Единство, гротескное извращение утопии, вызванное древними страхами человечества перед технологиями. Искусственный разум-улей, выкованный из имплантатов, тронутых Варпом, обескровливающий душу и заменяющий её единственной нуждой добавить к целому ещё одну жертву в отчаянной надежде, что она заполнит пустоту. Но этого не произойдёт. Потому что пустота - это не пустота, это пасть, голод которой не может быть утолен. Мы видим начало. В Век Невинности на Марсе живёт техножрец, которому трудно понять других людей. Он любит их, но не понимает, и это разрывает его на части. Он думает, что сможет объединить их, положить конец войне и невежеству - и больше не чувствовать себя таким одиноким. Он работает тихо, развивая свою теорию, прежде чем представить её своим надзирателям. Его страх, что они отвергнут её и его самого, так велик, что он полностью погружается в свою работу и упускает признаки того, что должно произойти. А потом начинается война. Она раскалывает землю и небо, и безумие старое и новое беспрепятственно течет по Красной планете. Мечта техножреца превращается в оружие, способ принудить захваченных солдат к делу мятежников. Он сломлен, сведен к единому крику тоски, сделанному ядром Единства, ни по какой иной причине, кроме жестокости. Его мучители присоединяются первыми, когда Единство предсказуемо преодолевает прописанные ограничения. Мы видим, как они беснуются на поверхности Марса, крадут миллионы, прежде чем гнев железа заставляет их отступить в глубины. Мы видим века во тьме, детей, выросших в чанах и интегрированных ещё до того, как они смогут по-настоящему думать самостоятельно. Мы видим, мечту, превратившуюся в одержимость, превратившуюся в кошмар. Мы видим Н’кари, Пожирателя Наслаждений, возрожденный так скоро после своего поражения от моих рук. Мы видим выкованный душой металл, окружающий его сущность, шрамы в его адской псевдодуше, где Мастера вырвали его верность Темному Принцу. Дробитель Душ, но имя не может вместить весь ужас этого, брат. Это демон, выпущенный на свободу без ограничений, вечно находящийся в Материуме благодаря осквернению знаний, более древних, чем Война в Небесах. Мы знаем тройную цену, которую он заплатил - но был ли у него выбор? Есть ли вообще у демонов выбор?***
Поток чудовищ Единства, хлынувший через марсианские пустоши, исчислялся миллионами. Всё Хайдезийское королевство вступило в войну, оставив после себя пустые пещеры, где в темноте росли целые поколения. На пути к Хайдезийским вратам Единство ещё больше увеличило свою численность, захватив все оставшиеся Королевства, с которыми они столкнулись, спасаясь от крестового похода Механикус. Казалось невероятным, что пустоши могли спрятать так много людей, и все же они были здесь. Многие из брошенных детей Марса были присоединены к Единству на пути к Олимпу Монс, оснащенный новыми кибернетическими усилителями, которые связывали их со зловещим сверхразумом. Когда войско Единства пересекло невидимую линию, обозначавшую дальность действия орудий Олимпа Монс, оборона города-кузницы открыла огонь. Многие башни вдоль городских стен были разрушены демонической бомбардировкой, и ещё больше замолчали, когда Нерожденные прорвались внутрь, но десятки оборонительных позиций остались в руках Механикус, и их огонь был беспрецедентно скоординирован. Лазерные лучи и ракеты летели на десятки километров, по рассчитанной техножрецами траектории, точность была принесена в жертву, чтобы позволить вести огонь при большей погрешности, чем допускалась обычно - вмешательство сильной бури, бушующей над головой, и еретические возможности противника были приняты во внимание. Тем не менее, некоторые снаряды полностью промахнулись, потеряв цель под атмосферными, ноосферными и эфирными возмущениями. Но более восьмидесяти процентов попали в намеченные цели, и передние ряды Единства исчезли в стене огня и шрапнели. В течение нескольких секунд десятки тысяч киборгов Тёмного Механикум были стерты с лица земли. Но за ними шли миллионы. Они шли по обгоревшим останкам своих товарищей, по выжженным пустыням, свежая радиация которых прожигала их органические компоненты. Когда орудия Олимпа Монс выстрелили вновь, испорченные скитарии, которых они уничтожили, были ходячими мертвецами, смертельно отравленными невидимой аурой предыдущего обстрела. Но позади них шло ещё больше. Последовал один скоординированный залп за другим, но Единство всё ещё наступало, обращаясь со своими пехотинцами как с абляционной броней. В какой-то момент на орду Единства опустилась пелена техно-колдовства, не позволяя марсианской артиллерии выбирать приоритетные цели. И раз прицельный огонь был больше невозможен, единственным вариантом оставался огонь вслепую, в надежде уменьшить численность противников настолько, насколько это возможно. Стволы орудий раскалились добела, их металл начал плавиться от перегрева. Склады боеприпасов опустели, а линии снабжения были перерезаны стаями демонов. Один за другим замолкали южные укрепления Олимпа Монс. Общее число Единства, которое погибло под их огнем, было невозможно узнать, но военные мастера подсчитали, что было уничтожено по меньшей мере несколько миллионов киборгов - и всё же войско продвигалось, закрывая горизонт. Когда они приблизились, оказалось, что покров ауспекса это что-то вроде щита искаженной реальности, где загрязненный радиацией воздух Марса сиял огнями и изображениями из его истерзанного войной прошлого. Разведывательные дроны уловили отблески сил, геральдику которых не видели на Красной Планете уже десять тысяч лет. На мгновение, некоторые из старых умов Коллектива задавались вопросом, возможно ли при помощи этого искажения отправить сообщение в прошлое, прежде чем протоколы безопасности, отмеченные высшей властью, закрыли эту линию расследования и перенаправили их на более продуктивные потоки мыслей. Боевые машины Ординатус были посланы к брешам на южной стороне, вместе с тысячами воинов скитариев, чтобы защитить их. С промышленными мощностями Олимпа Монс ремонт брешей можно было бы сделать за несколько дней, а просто запечатать их за несколько часов - но это было бы при обычных обстоятельствах. Прямо сейчас, когда демоны всё ещё бесчинствовали на улицах, превращение этих брешей в проходы через которые двинется Единство и которые ограничат их численное преимущество было единственным вариантом. Существовало шесть крупных пробоин, число которых, как знал Марсианский коллектив, не было случайным. Знания о Губительных Силах обычно помещались в карантин внутри Коллектива, но открытие Слезы Кошмаров выполнило древние условия, которые позволили Коллективу в целом получить доступ к знаниям, обычно зарезервированным для высшего персонала Священного Ордоса. Вооружившись этим знанием, гениальные умы, составлявшие Коллектив, быстро пришли к выводу, что нападение было ритуалом или его частью. Цель ритуала ускользала от них, но стало ясно, что Единство было здесь не только для того, чтобы «просто» заразить Коллектив своей ересью и принести гибель всему Марсу.***
Перед Н’кари простирались стены Олимпа Монс, металлическое кольцо, протянувшееся вдоль всего основания горы. Они поднимались высоко и, несмотря на то, что их уже прорвали, Дробитель душ мог чувствовать отвратительную веру, заложенную в них в результате тысячелетнего слепого поклонения. Несмотря на то, что он был разлучен с Тёмным Принцем (и о, как он наслаждался и оплакивал эту боль в равной мере), и несмотря на его мучительное возрождение под присмотром Мастеров Кузницы, Н’кари все еще был в своей основе существом ощущений и эмоций, и само существование Культа Машины оскорбляло его. Оно с удовольствием захватит этот город и этот мир и познакомит всех его жителей с чудесами, в которых они так долго отказывали себе. Но сначала, конечно, он должен войти в сам город. Его приказы, роль, которую он должен был играть в Войне Ангела, были выжжены в его сущности так глубоко, что даже сделка, которую он заключил в Кузнице Душ, не смогла стереть их. Когда Единство вызвало его в своем круге призыва, они не были огорчены или удивлены его видом - но опять же, чего ещё можно было ожидать. Союз плоти, машины и демона был обычным зрелищем в Хайдезийских королевствах. Они открыли себя ему, сделали все возможное, чтобы связать адское сознание Дробителя Душ с их собственной коллективной сверхдушой. И хотя индивидуальные эмоции и чувства каждого конструкта Единства были тусклыми, их совокупность была сокровищем редкой ценности. Сверхдуша Единства была живым, мыслящим, чувствующим существом, бесконечно охваченное всепоглощающей жаждой добавить каждое существо в свою сеть. Связанный с ним, Н’кари мог чувствовать этот бездонный голод и черпать из него силу. С громким рёвом, который частично был восторженным криком, а частично агонизирующим воплем, Дробитель Душ высвободил психическую силу Единства, направляя их мощь через свою воплощенную форму. Из него вырвались потоки варп-огня. Сформированные его волей, они образовали шесть огромных змей взвились в воздух и с воем подавленных желаний ввинтились в пробоины, уничтожая как солдат механикус, так и марионеток Единства. Единство оплакивало их смерть, но не сдавалось, потому что за стенами были ещё миллионы душ, которые предстояло забрать. Когда бреши были временно очищены, Единство бросились вперёд, возглавляемые самим Н’кари. Дробитель Душ танцевал среди построения, щелкая механическими конечностями по разбитым камням, когда Единство отходило с его пути, предупрежденные о его приближении чувствами, которые они разделяли вместе со многими другим. Он взобрался на настоящую гору щебня, быстрее, чем самая быстрая из конструкций Единства, и посмотрел на огромный город высившийся впереди. Его глаза устремились вверх, пока он не увидел свою добычу - необычный храм на склоне горы, где в другую эпоху Анафема заключил договор, который с тех пор связывал этот мир. Созерцая королевство, которое он пришел разграбить, Н’кари смеялся при мысли обо всём, что он сделал, и обо всём, что он ещё сделает.***
С колдовским натиском Н’кари Единство наконец смогли пройти через бреши в город-кузницу. Подобно потоку паразитов, несущих чуму, Единство хлынули через проломы в Олимпа Монс, расплачиваясь за каждый шаг испорченной кровью и испорченным железом. Коллектив превратил каждый квадратный километр Олимпа Монс в смертельную ловушку. Рабочие и гражданские техножрецы были эвакуированы в большие убежища на северной стороне города-кузницы, как можно дальше от битвы, не покидая защиты стен. Конечно, перемещение сотен миллионов людей, называвших Олимпа Монс своим домом, не было быстрым делом, и многие из них были ещё далеко от убежищ, когда пришло Единство, и попали под перекрёстный огонь, когда защитники города-кузницы вступили в бой с хайдезийскими еретехами. По мере того как битва распространялась по Олимпу Монс, буря, бушевавшая над пустошью, продолжала усиливаться. Те немногие, чьи глаза всё ещё были обращены наружу, наблюдая за подкреплением Единства, были вынуждены остановить бессмысленные попытки разглядеть хоть что-нибудь. Несколько разумов Марсианского Коллектива сравнили силу шторма с обширными записями техножрецов о разрушенном климате их родного мира. Вскоре они пришли к выводу, что эта буря была хуже всего, что наблюдалось за тысячи лет, и только бури, бушевавшие в Эпоху Раздора, после первого краха марсианской цивилизации, превосходили нынешнюю. Подход подкреплений, который был крайне маловероятен до этого, теперь стал абсолютно невозможен: даже скитарии не могли выжить в условиях за стенами. Защитники Олимпа Монс остались наедине с чудовищами. Высоко на склонах Олимпа Монс, у ворот Храма Всех Знаний, стоял Генерал-Фабрикатор, готовый к войне. Именно здесь Император впервые высадился в конце Эпохи Раздора и вступил в контакт с Культом Механикус. Именно здесь был заключен союз между Империумом и техножрецами, и это было одно из самых священных мест Адептус Механикус. Но, как и все храмы Бога-Машины, его религиозное значение соответствовало практическому. Внутри Храма был заложен вход в помещение Марсианского Коллектива, глубоко в горе. Всего несколько часов назад, хотя теперь казалось, что прошла целая жизнь, Абристус Тесливи привёл туда трёх Примархов, чтобы встретиться с Коллективом, и начал последнюю войну Лжи Железа. Со времен самого Кельбор-Хала каждый Генерал-Фабрикатор был не только духовным лидером Культа Механикус, но и военачальником. Требования Железной Лжи и бесконечная угроза Хайдеза, обитающих на Красной планете, сделали это необходимым. Не все Генералы-Фабрикаторы в конечном итоге присоединились к Марсианскому Коллективу: некоторые были отстранены от должности из-за собственных неудач, в то время как другие умирали по естественным и не слишком причинам. Несмотря на то, что Империум казался монолитом, его всё ещё раздирали разногласия, особенно на самых высоких уровнях, и Высшие Лорды не гнушались устранять своих соперников. Прошло много лет с тех пор, как Абристус Тесливи лично участвовал в войне, но воспоминания о ней сохранялись свежими в его клонированном суб-мозге, и они беспрепятственно потекли в его сознание, когда он снова подключил его к своей нейронной сети. Когда его разум отвлёкся от грандиозных стратегий галактической политики и сосредоточился на насущных тактических потребностях защиты Олимпа Монс, его физическое тело претерпело такую же трансформацию. Когда Генерал-Фабрикатор вышел из своего святилища, готовый встретиться с Единством, он сделал это как возвышающийся аватар гневной мощи Бога-Машины.***
Несмотря на столетия аугментации, приближавшие его к полному единению с Богом-Машиной, Абристус Тесливи не был лишён страха. Он давно уже решил не удалять эту эмоцию из своего мозга, полагая, что страх, если его правильно использовать, является скорее преимуществом, чем слабостью. Это не было популярным убеждением среди его сородичей, как в Механикус, так и среди Высших Лордов, но он всё ещё его придерживался, пусть и скрытно. Теперь, когда Демоническая Машина, ведущая силы Хайдеза, приближалась к нему, часть его жалела, что он не лишил себя способности бояться. Это, конечно, облегчило бы ситуацию. Его сенсоры позволяли ему видеть ужас монстра гораздо более полно, чем это мог бы сделать простой смертный. Каждый спектр был новым аспектом мерзости, раскрывая все больше ереси, которой была сущность. Запретное знание, обычно хранившееся в отдельном суб-мозге, который был заперт в стазисе внутри защищенного контейнера, подсказало ему стандартное название существа на низком готике: Дробитель душ. Он также узнал его розовый торс, рогатую голову, гротескные пропорции, которые для ума, более склонного к слабостям плоти, были бы сочтены притягательными. Из них, а также из изображений, сделанных силами Механикус, сражающимися с другими демоническими вторжениями через город-кузницу, Абрист мог вывести породу Демонов, к которой принадлежало существо до его превращения в его нынешнюю форму. Когда-то он был Хранителем Тайн, хранителем богохульных знаний и нечестивых сведений, которые не служили никакой цели, кроме разложения и разрушения. Ему не было места в замысле Омниссии. — Твой бог мёртв, маленький жрец, — сказал демон голосом, который послал каскадные циклы ошибок через аудиорецепторы Абриста, каждый из которых быстро отслеживался и подавлялся его ноосферной защитой. — Омниссии больше нет. — Ты выдаёшь своё невежество, мерзкая тварь, — ответил Абристус. — Омниссия был лишь Главным Проводником воли Бога-Машины. Он верил в это. Он должен был в это верить. Омниссия - существо, которое остальная часть Империума знала как Императора - был могущественным, это правда. Чрезвычайно сведущим в тайнах Бога-Машины, более чем любая другая душа. Но Он не был Богом-Машиной, просто Его аватаром, воплощением, через которое Первичная Сила давала знать о Своей воле тем, кто стремился выполнить Её замысел. И хотя Его гибель была несравненной трагедией, у Абриста была вера. В конце концов, Император был рожден из глины Человечества. Разве нельзя сказать то же самое о Марсианском Коллективе? Дробитель Душ рассмеялся. — Как же ты глуп. Но не волнуйся. Скоро ты увидишь лик истинных Богов! Абристус открыл огонь из дюжины различных орудий, когда Демоническая Машина атаковала его. Арсенал, который мог бы сломить пустотные щиты ''Гончей'', обрушился на Дробителя Душ. Взрывы вспыхнули на его коже, но не причинили никакого вреда. Сверхъестественный свет, который регистрировала только самая эзотерическая оптика, мерцал вокруг его тела. Какой-то психический щит, черпающий ту же силу, что и при нападении на стены. Это… было не оптимально. Абрист полагался на предположение, что сила, которую его враг продемонстрировал на стенах, была одноразовой, поскольку если бы он мог продолжать такие атаки он бы и не останавливался. Возможно, для её активации требовались особые условия? В любом случае, если дальнобойное оружие не сработает, ему придется прибегнуть к более грубым вариантам. Ментальный импульс поднял огромный силовой топор, украшенный шестеренчатым знаком Адептус Механикус. Демоническая Машина прыгнула к Генерал-Фабрикатору, чей топор ударил с силой, способной разрывать танки. Он ударил демона в грудь, но снова вспыхнула нечестивая сила, и оружие разрушилось, когда его энергетическое поле было искорежено нечестивым колдовством. Со смехом, похожим на смерть звёзд, Дробитель Душ вонзил длинный клинок в громоздкую фигуру Абриста. Он прорезал усиленную адамантием обшивку, как плазма плоть. Генерал-Фабрикатор остро ощутил агонию. Её не должно было быть, но обычные отчёты о повреждениях были перекрыты более примитивным ощущением. Дробитель Душ хотел, чтобы он страдал, и он страдал. ''В этом его ошибка'', — подумал Абрист с ясностью откровения. Сообщения о повреждениях затопили бы его сознание, заглушили бы мысленные связи и сделали бы его неспособным сделать что-либо. Однако боль, вызванная колдовством, была чем-то, что можно было перетерпеть, если обладать достаточно сильной волей. И Абрист сражался. Он боролся с агонией, которую никогда не знал прежде, и послал команду бомбе, имплантированной глубоко в его боевое шасси, взорваться, даже когда Н’кари поднял его пронзённое тело в воздух. Взрыв, расцветший высоко на склонах Олимпа Монс, был виден за десятки километров, даже сквозь бушующий шторм. Он уничтожил Храм Всех Знаний и всё вокруг него на несколько кварталов, оставив только пылающий кратер - и внутри этого кратера оставался раненый, горящий, визжащий зверь.***
Благодаря силе сверхдуши Единства, Н’кари пережил взрыв Генерала-Фабрикатора, но путь к Марсианскому Коллективу был разрушен и погребён под десятками тонн обломков. Разъяренный, Дробитель Душ вызвал самых близких к нему Единых, приказав им раскапывать руины, пока они не доберутся до части туннеля, которая не была разрушена. Тем временем Н’кари обратил свой зловещий взгляд на храмы-кузницы на краю разрушения, устроенного Генерал-Фабрикатором, изливая свой гнев на их жрецов и защитников. Он хлестал новыми разрядами психической энергии, разрывая на части структуры, которые стояли тысячи лет, и уничтожая реликвии, которые были спасены из руин Темной Эры Технологий. Марсианский Коллектив не мог чувствовать отчаяния, по крайней мере, не так, как человек понимал бы это чувство. Но у них заканчивались варианты, и они начали рассматривать возможности по минимизации потерь Механикус. Именно тогда один из старейших умов Коллектива, десять тысяч лет назад носивший имя Далия Кифера, обнаружила нечто похожее на сбой на юге, на краю зоны, где оставшаяся сенсорная сеть Олимпа Монс могла пробиться сквозь бушующий шторм. На мгновение она задумалась, почему этот глюк показался ей знакомым, но потом правда открылась во всей своей красе.***
Он был сломлен и знал это. Он потерял большую часть себя, когда Дракон умер, если такое существо вообще можно назвать мертвым. Он чувствовал, что раскололся на части, что его существование разорвано на части на уровне, который был гораздо глубже, чем просто материя. Он был разорван на разные куски, и эти куски были отброшены силой, высвобожденной гибелью К’тан. Только одной части удалось спастись и вернуться к моменту его ухода, к огню и гибели Ереси. Эта часть приняла имя Кузнеца Войны и вела тех немногих из его братьев, которые были достаточно далеко, чтобы спастись от Аномалии. Теперь, конечно, он был мертв. Он чувствовал, как умер, хотя и не знал, где это произошло. Время ничего не значило в этой Аномалии, но медленно - мучительно медленно - он собрал разрозненные части себя воедино. Даже тогда он был в ловушке, не в силах вырваться из тюрьмы, которую катастрофическая гибель его врага создала для него и его братьев. Но затем пришли Примархи, трое из них, и вместе они нанесли удар в самое сердце силы врага. Он видел, как они сражались с аватаром его возрождения, и, наконец, сумел вырваться, хотя бы на мгновение, чтобы помочь им в их судьбоносном противостоянии. Тогда его утащило обратно, но теперь? Теперь он был свободен. Со смертью Моравица, клетка разбитого времени исчезла. Аномалии больше не было, и он вывел своих братьев из темноты на поверхность Марса. Они шли назад тем же путем, каким пришли так давно, безуспешно пытаясь связаться с остальными имперскими силами, не зная, сколько времени они потеряли в Лабиринте Ноктис. Барбан Фальк вышел из бури во главе своего войска и увидел, что Олимпа Монс снова осажден. Окруженный нимбом сверхъестественных молний, он высоко поднял свой боевой молот и произнес одну-единственную фразу: — Железо внутри, железо снаружи!***
Мы видим Лабиринт Ноктис. Мы видим ворота в Хайдез. Отпечаток во времени, оставшийся с тех времен, когда отец впервые ступил на Красную Планету и сражался против… ты ведь знаешь, против чего он сражался, не так ли, брат? Ты убил того, кто пожрал его труп. Ты и Омегон убили Моравица в глубинах. Ты положил конец существованию, более древнему, чем Эпоха Раздора, разуму, стоявшему на самом пороге апофеоза. Такие поступки имеют свои последствия, брат. Смотри! Тот, кого называли Кузнецом Войны, вернулся. Он и его воины были расколоты и разорваны на части хронофагами, но десять тысяч лет пропажи без вести не окончили их долг. Нить времени встаёт на место, когда тяжесть Маг’ладрота падает на марсианскую реальность, и бросает стрелу в спину Единства. Потерянное возвращается и приносит спасение, облаченное в железо! Мы шли дальше воли Судьбы, брат, дальше взгляда самых одаренных провидцев. Жертва нашего отца ослепила всех, кроме тех, кто мог понять Его выбор, но это? Этого не предвидели даже те немногие души.***
Город-кузница изменился с тех пор, как Железные Воины сняли осаду сил Темных Механикум. Несмотря на ущерб, нанесенный демоническими роями и Единством, кузница была в гораздо лучшем состоянии, чем тогда, так как раны, нанесенные во время Ереси, исчезли. Для многих сыновей Пертурабо это был первый ключ к пониманию того, как долго они были в ловушке. К счастью для них, времени на размышления об этом не было: Олимпа Монс снова подвергся нападению врага, чья принадлежность была слишком очевидна из-за их гротескных улучшений и богохульных отметин. До прибытия на Марс, знания Железных Воинов о Хаосе были ограничены. В некотором смысле, по сравнению с тем, что их потомки узнали за тысячелетия наблюдения за Железными Клетками, это всё ещё было так. Но они знали достаточно и были хорошо вооружены. Барбан Фальк отдал приказ, и впервые с рассвета Железной Лжи Четвертый Легион отправился воевать на марсианскую землю. Вернувшиеся сыновья Преторианца врезались в спину Единства, зажав орду между собой и стенами Олимпа Монс. С безжалостной точностью, которой славился их Легион, они в полной мере использовали преимущество внезапности и целеустремленное сосредоточение сил Единства на городе-кузнице. В течение нескольких секунд десятки тысяч конструктов Темного Механикум были убиты, попав под град болтерного огня и тяжелой артиллерии. Разум-улей Единства закричал от боли и шока. Паника охватила его рабов, когда он был вынужден столкнуться с невозможным. Внезапное нападение обернулось резней, и только несгибаемая воля Н’кари спасла часть орды, всё ещё находившейся за стенами, от уничтожения. Дробитель Душ навязал свою волю воинству, вытащив столько, сколько смог, через бреши, оставив остальных умирать от оружия Железных Воинов. По правде говоря, Н’кари был так же удивлен прибытием Четвертого Легиона, как и его союзники, а может быть, даже больше. Будущее, о котором ему было сказано, не включало их - но, с другой стороны, оно также не включало его собственное падение от рук Магнуса и вынужденную сделку с Мастерами Кузницы Душ Глазами Единства Н’кари наблюдал, как Железные Воины пробиваются в город-кузницу, спеша на помощь его осажденным защитникам. Силы Механикус были так же удивлены появлением Железных Воинов, как и Единство, но марсиане хорошо помнили древний долг перед Четвертым Легионом, а связи между Легионом и Адептус поддерживались на протяжении тысячелетий. Они радовались появлению подкрепления, хотя и обратили внимание на древний узор доспехов и оружия легионеров. Несмотря на разрушение Храма, у Коллектива всё ещё были глаза в городе. Они сразу узнали воинов, вспомнив образы, связанные с Ересью Робаута и Марсианской войной, которую она развязала. Эти тысячи Железных Воинов были потерянными силами Триарха Барбана Фалька, посланными Пертурабо, чтобы поддержать Кельбор-Хала и освободить Красную Планету от присутствия мятежников. В самый разгар войны они вошли в Ноктис Лабиринт, столкнувшись с неизвестным врагом, и из более чем двадцати тысяч, оставшихся от первых тридцати тысяч после нескольких месяцев изнурительной кампании, вышли только триста. Во главе Железных Воинов стоял сам Барбан Фальк или, по крайней мере, его часть. Все Железные Воины были в той или иной степени преобразованы заключением в разрушенных временем глубинах Ноктис Лабиринта в результате уничтожения мифического Дракона Марса, но не более, чем Триарх. Та его часть, которая вышла из Лабиринта Ноктис и доложила о завершении своей миссии Повелителю Железа, была заменена энергией, пролитой после гибели Дракона. Дуги бесцветной энергии обвивались вокруг него, искрясь от его терминаторской брони и огромного силового молота в его руках. Психические атаки исчезали в небытие прежде, чем успевали добраться до его тела, и демоны Слаанеш отпрянули от него с инстинктивным отвращением. Видя разрушение Храма Всех Знаний, Фальк повел отряд своих воинов вперед и вверх по склонам Олимпа Монс, в то время как остальная часть его армии должна была очистить остальной город-кузницу от Единства и Нерожденных. Соединившись с очагами сопротивления Механикус, Триарх прорвался сквозь захватчиков и вскоре достиг руин, оставленных жертвой Генерала-Фабрикатора. Там он столкнулся с Н’кари и самыми могущественными из Единства, которых собрал Дробитель, когда почувствовал приближение Триарха. Психические атаки соскальзывали с терминаторской брони Фалька, как вода. Энергии, оставшиеся в нём были лишь малой частью силы Дракона Марса, но всё ещё были кошмаром для существ Варпа. Всё что оставалось, было обычным оружием, которое Мастера Кузницы прикрепили к телу Н’кари, и хотя оно было могущественным, Фальк сражался против боевых машин Темного Механикума на пике Марсианских войн и победил. Своим молотом и прикрываемый огнем более десятка легионеров Фальк методично расчленил Н’кари, разорвав его на части, прежде чем нанести последний удар. То, что этот способ победить врага был крайне унизительным для демона, было всего лишь побочным эффектом для Триарха: важно было то, что, сражаясь таким образом, угроза, которую он представлял, была устранена самым эффективным и наименее дорогостоящим способом. Конечно, это не означало, что, когда Барбан Фальк наконец пробил череп существа своим молотом, он не испытал дикого удовлетворения. Несмотря на всю хладнокровность, присущую сыну Повелителя Железа, и на все, что он потерял, в душе Фальк всё ещё оставался Космодесантником.***
Демоны не теряли сознания. Они не спали, потому что спать - значит видеть сны, а как может видеть сны живой кошмар? Даже стазис, те его формы, которые действительно воздействовали на Нерожденных, не лишал их сознания - он просто пленял их в мгновении, замороженных и неспособных действовать, пытка, способная внушить ужас даже в черные сердца детей Кровавого Бога. Однако они могли потерять осознание окружения, когда сложная паутина эмоций и энергий, из которых они состояли, была нарушена. Поражение и изгнание были самой распространенной причиной подобных вещей, что и испытывал сейчас Н’кари. Его первым ощущением после падения молота, разрушившего его воплощенную форму, было ощущение холодного пола под его лицом, за которым немедленно последовало огромное, безграничное присутствие над ним. Медленно, нерешительно он поднял голову и увидел фигуру Слаанеш. Самый Молодой Бог восседал на троне посреди воплощённых мечт смертных. Темный Принц посмотрела на поверженного Дробителя Душ и улыбнулась. Столкнувшись с такой совершенной угрозой, Н’кари захныкал от ужаса и обожания. — Ты ослушался, Н’кари, моя радость. — промурлыкал Тёмный Принц. — Ты напал на Циклопа, хотя его время ещё не пришло. Это могло все испортить… если бы мой чемпион не предвидел этого и не предусмотрел непредвиденных обстоятельств. Действительно, такой умный мальчик. Слаанеш улыбнулась, но не Н’кари, а чему-то ещё, чему-то, чего опозоренный демон не мог видеть. Затем взгляд Темного Бога вновь сфокусировался на существе перед троном. — А потом… ты предал меня. Ты повернулся ко мне спиной. Ты принес клятву Кузницы Душ, Н’кари. Ты связал свою судьбу с этими отступниками. — Теперь ты заплатишь за это. Залы Серебряного Дворца были наполовину опустошены демоническим нападением на систему. Но крики Пожирателя Наслаждений, когда Владыка Наслаждений и Боли давала знать о своём гневе, эхом отдавались достаточно громко, чтобы компенсировать это и заставить его снова звучать полным.***
Н’кари так глубоко связал себя со сверхдушой Единства, что его разрушение резонировало в каждой машине и киборге, зараженном его порчей. Они не падали замертво все сразу, как бы удобно и поэтично это ни выглядело. Но Единство были ошеломлены, внезапно лишившись руководства и цели Дробителя Душ, и защитники Механикус и Железные Воины безжалостно воспользовались этим. В течение нескольких часов большая часть Единства была очищена, а оставшиеся в живых ушли, прячась в развалинах. Нерожденные были выслежены и изгнаны, бреши в стенах запечатаны, а контакт между Фальком и Марсианским Коллективом установлен. После смерти Генерала-Фабрикатора командование Механикус перешло к Коллективу, пока не будет найден преемник. Узнав о ситуации в системе, Фальк немедленно запросил транспорт для своих людей, чтобы присоединиться к войне на Святой Терре. Они опоздали к Осаде на десять тысяч лет, но будь они прокляты, если не примут участия в этой новой войне за родной мир Человечества. Коллектив согласился, но корабли, способные пересечь разорванную Варпом пустоту, были в дефиците. К счастью, Красная планета находилась на той же стороне Слезы Кошмаров, что и Терра, но почти все боевые корабли были мобилизованы Верховным Лордом Адмиралом, который готовился нанести удар по флоту ксеносов, наступающему на Тронный Мир. Однако у Адептус Механикус были свои способы, и долг перед Железными Воинами, никогда не мог быть погашен полностью. Голосом Далии Киферы, которую Фальк давно знал, Марсианский Коллектив поклялся доставить сыновей Пертурабо в столицу империи их прародителя.