***
Моргана стояла в тёмных залах под Императорским дворцом, в компании призраков. Когда-то, когда сэр Кей ещё дышал, эта комната находилась у подножия горы, которая была разрушена, чтобы стать Дворцом, и использовалась древними шаманами для выполнения своих ритуалов. Часть силы, которую они призвали, осталась там, и обереги, наложенные на комнату во время строительства Дворца, не позволили подземным племенам, обитавшим на тёмных уровнях мегаструктуры, проникнуть внутрь. Перед ней, на каменном алтаре, были разложены фрагменты алых доспехов, извлечённых из битвы у Врат Луперкаля. Каждый из предметов был бесценной реликвией, заслуживающей погребения в реликвариях Империума за ту роль, которую их владелец сыграл в Войне Ангела. Но Моргана забрала их всех, что было немалым подвигом. Она смогла сделать это так быстро только потому, что точно знала, где найти каждый осколок, благодаря своему новому компаньону. Осколки окружали полный доспех, выполненный по дизайну, который тысячелетиями не создавался в марсианских кузницах. Моргане пришлось обналичить пару долгов, чтобы забрать его из одного из многочисленных военных музеев, разбросанных по всей Терре, используя своё влияние, чтобы найти тот, который пережил Войну Ангела и был соответствующих цветов. Это была реликвия Великого крестового похода, частичка идеалистического прошлого, которое Империум давным-давно оставил позади. Но с возвращением трёх Примархов и смертью Императора вернулись времена мифов и легенд. Она поговорила с Диомедом, очищенным вестником, который даже сейчас пребывал в камерах инквизиции, добровольно отдав себя на их попечение, чтобы успокоить их страхи, и с Сор Феросом, чья повреждённая душа не была восстановлена даже при личной встрече со своим Примархом. Из того, что Моргана слышала, встреча с Сор Феросом тяжело далась Лоргару. До его исчезновения, лишь несколько его сыновей поддались холодной и праведной ярости своей генной линии, и Примарх каждый раз лично вмешивался, чтобы помочь им избежать этого. Даже легендарный Аргел Тал, которого довели до этого ужасы Калта, был успешно спасён. И всё же Лоргару не удалось восстановить Сор Фероса, даже с помощью Обещанного Меча. Они не знали, было ли это из-за обстоятельств падения Смотрителя, или из-за изменения в генном семени Семнадцатого, которые сделали изменённое мышление Иконоборцев устойчивым к влиянию их Примарха. Ни один из вариантов не вселял оптимизма. Но хуже всего было то, что сам Сор Ферос не видел в себе ничего неправильного. Два героя Империума рассказали ей о великих ужасах, которые Тёмный Принц обрушил на галактику, о лунном корабле Лаэр и о мерзости в его ядре. Благодаря жертвам героев, монстры Хаоса были побеждены. Это была до боли знакомая ей история. После смерти своего отца и разрушения её родного мира Моргана пряталась в тени Истории, делая всё возможное, чтобы помочь сохранить Человечество, сохраняя при этом доверенные ей секреты. Теперь колёса судьбы пришли в движение, брошенные на путь, не предусмотренный последней жертвой Императора. Она вспомнила агонию, которую испытывала, помогая Магнусу Красному адаптироваться к его новому месту в Империуме. Она вспомнила жгучую, всепоглощающую боль Астрономикона, чувство сокрушительной силы и долга. Она перенесла лишь малую часть этого и выжила только благодаря усовершенствованиям, которые были внесены в её тело и душу на давно потерянном Калибане. Она соприкоснулась душами с Алым Королём, и именно поэтому, когда Война Ангела закончилась и он больше не нуждался в её помощи, к ней был привлечён новый дух. Вот почему она сейчас была здесь. — Ты уверен в этом? — громко спросила она в пустую комнату. — Даже я не могу точно сказать, что это с тобой сделает, но я сомневаюсь, что это будет приятно. Твоё заклинание, свяжет тебя так же, как оно связывает души твоих пепельных братьев. Я не так в этом сведуща, но всё ещё понимаю что твоё сознание, скорее всего, пострадает. — Да, — ответил голос, слышимый только в её голове. — Давным-давно, по своей глупости, я приговорил десятки тысяч моих братьев к такой участи. Магнус, возможно, простил меня, и, возможно, это даже было правильным поступком… но будет справедливо, если я разделю их судьбу. — Что ж, — вздохнула Моргана. — Если так, то давайте начнём. То, что последовало за этим, было частично магическим ритуалом, частично психическим плетением и частично кузнечным делом, Моргана вбила фрагменты доспехов Аримана в полный комплект боевых доспехов, выгравировав тизканские мандалы на внутренней стороне доспехов и привязав каждый из них к тени Главного библиария. Она давным-давно изучила знания Просперо, изучая тома, которые были спасены от безумия Волков, и с Ариманом, нашёптывающим наставления в её душе, её работа продвигалась быстро. Как только доспехи были готовы, она почувствовала, что её связь с бесплотной душой сына Магнуса исчезла, хотя и не полностью. Теперь эти доспехи стали его якорем в Материуме. Линзы шлема вспыхнули призрачным светом, и Азек Ариман снова встал, переделанный в Рубрика, как и многие из сыновей Магнуса на протяжении веков. — Ты меня слышишь? — спросила Моргана, стоя перед Рубриком. Шлем воина опустился, глядя прямо на Моргану. — Да, госпожа инквизитор, — ответил Ариман голосом холодным, как могила. И всё же он не был лишён юмора, когда он продолжил: — Похоже, что отныне долг не заканчивается смертью.***
На Терре было много башен, даже сейчас, после разрушения, нанесённого Тронному миру Войной Ангела. В одной из таких башен человек, известный Империуму как инквизитор Эразм Кроул, делал последние приготовления перед началом великой и опасной работы. Никто из сотен слуг и вооруженных солдат, населявших башню Курвена, не знал о существовании этой комнаты. Кроул, как и его учитель до него, и его учитель до этого, принял все мыслимые меры предосторожности, чтобы никто и никогда не осознал, кому они действительно служат. Курвен пережил разрушительные последствия Войны Ангела, даже когда территория вокруг него была превращена в руины. Массы людей стекались к основанию башни для защиты, думая, что её выживание - знак защиты мёртвого Императора. Идиоты - слепые и обманутые идиоты. Смерть Императора всё изменила. Кроул не мог знать, планировал ли это Тёмный Владыка или нет, но если он, в своём бесконечном видении и мудрости, организовал это, то он не поделился этим со своими смиренными слугами. На протяжении тысячелетий, родословная Спиенам Коронам, к которой принадлежал Кроул, работала над ослаблением Сола и Империума, и всё это в рамках подготовки к тому дню, когда лорд Жиллиман вернётся и сокрушит слабеющий Империум, прежде чем убить Ложного Императора и захватить трон Человечества. За тысячелетия они сделали многое, от малого - например, поощряли учебные школы Имперского флота к большей агрессии в своих учениках ценой тактической осторожности - до великого - например, медленной чистки Сестёр Безмолвия. Насколько знал Кроул, он был единственным оставшимся представителем Тернового Венца в Ордосе на Терре: остальные медленно отсеивались, пока не остались только самые изощрённые и безжалостные рода. И даже они не были в безопасности, потому что Кроул ещё не смог найти ученика, который в конечном итоге заменил бы его, несмотря на его преклонный возраст. Но теперь Император был мёртв. Эта мысль всё ещё ошеломляла его, даже сейчас, спустя несколько дней после того, как безумие Войны Ангела, наконец, улеглось. Император был мёртв. И именно Сангвиний, Демонический Примарх, который, как было известно, давно обезумел, первым воспользовался этим. Заговор Ангела провалился, как и ожидалось, ибо только Жиллиман был достоин править галактикой. И всё же Лоргар получил мантию Воителя, в то время как Магнус восседал на Золотом Троне - даже неуловимый Повелитель Гидры, этот недостойный называться Примархом обманщик, которого Жиллиман низверг на Эскрадоре, вышел из тени. Ни один из его планов не подходил к данной ситуации. Он должен был сообщить обо всём, что узнал, и попросить дальнейших инструкций. Конечно, использовать астропатическую связь было невозможно, но у Спиенан Коронам были свои собственные способы общения между звёздами. Тысячи лет они действовали самостоятельно, руководствуясь лишь отдалённой волей своего повелителя, когда он оправился от ран, нанесённых ему трусливым Фулгримом, который ударил его в спину в момент его триумфа. Теперь тайные обряды, которые они использовали для обмена информацией друг с другом, также могли быть использованы для того, чтобы просить самого Темного Владыку об аудиенции. Кроул никогда раньше не использовал ритуалы таким образом, хотя необходимые изменения были нашёптаны ему во сне демоническими посланниками Тёмного Владыки после его пробуждения. Он не был уверен, что они сработают здесь, на Терре, даже после смерти Ложного Императора, или что его не обнаружат. Но он должен был рискнуть. Его повелитель должен знать, что произошло в Соле. Он глубоко вздохнул, прежде чем активировать таймер с инъектором в своём доспехе, произнеся соответствующие слова демонической речи, и вонзил ритуальный нож в свою грудь, направив лезвие точно так, чтобы оно находилось прямо рядом с его сердцем. Этого будет достаточно, чтобы оставить его при смерти, но заранее введённое вещество удержит его в этом состоянии, после чего активируется инъектор и он будет стабилизирован. Это была опасная процедура, ставшая ещё более рискованной из-за его преклонного возраста, но опасность для его тела была ничтожна по сравнению с опасностью для его духа. Душа Кроула вылилась из его тела, нырнув через ритуальную решетку, вырезанную в полу и усиленную пленёнными духами его учителя и всех тех, кто был до него. Руны вспыхнули, отбросив его дух далеко, сохраняя хрупкую связь между ним и его истекающим кровью телом. Он увидел галактику во всей её красе, прежде чем его снова потянуло вниз, к великолепному огню Гибельного Шторма, который горел на галактическом востоке по извечной воле самого Жиллимана. Тогда он увидел великое воинство Темного Владыки. Мощь Гибельного Шторма была подчинена его командованию, и его астральное «я» плакало слезами радости от её абсолютной силы и великолепия того, что она предвещала. Конечно, Железная Клетка не могла надеяться устоять против такой силы! Как мотылёк на пламя, его дух спустился к центру армады. Он нырнул сквозь металлические стены «Чести Макрейджа», чувствуя, как сила корабля захлёстывает его. Он миновал залы, наполненные молитвами и жертвоприношениями Темному Владыке, миновал покои, где подчинённые командиры воинства готовились к грядущей войне, пока, наконец, его тень не остановилась перед фигурой Робаута Жиллимана. Кроул не знал, что бы он увидел, если бы посмотрел на Тёмного Повелителя Хаоса своими слабыми человеческими глазами, но как своё астральное «я» он видел его как гуманоидную фигуру чёрного огня с глазами бесцветного сияния. Даже будучи едва скованной душой, Кроул знал, что его восприятие всё ещё было слишком ограничено, чтобы по-настоящему понять, кем стал Примарх Ультрамаринов, исполнив свое божественное предназначение, но он всё ещё чувствовал, что может сойти с ума от того немногого, что он увидел. Только мысль о его долге удерживала инквизитора-предателя от уничтожения тёмной силой, которая исходила от Жиллимана, как чёрное солнце. — Говори, — сказал Жиллиман, и Кроул повиновался. Он рассказал своему сеньору всё, что знал о том, что произошло на Соле, все подробности, которые удалось раскопать его агентам, все секреты, которые раскрыли его колдовские ритуалы. Он рассказал ему о смерти Императора, о последовавшей за этим Войне Ангела, об уничтожении Сангвиния и о трёх Примархах, которые теперь правили Империумом. Он рассказал ему об их усилиях очистить систему от затянувшегося присутствия сил Сангвиния, а также об армиях и флотах, которые они собирали. Он рассказал всё Тёмному Повелителю Хаоса, а затем стал ждать его приказов. Но когда Жиллиман открыл рот, с его губ сорвалось только колдовское проклятие, настолько сильное, что превратило душу Кроула в пепел, настолько сильное, что отразилось от связи с его телом и заставило его взорваться с такой силой, что весь верхний этаж Курвена был стёрт с лица земли. Все следы древнего рода предателей и лазутчиков Кроула были уничтожены, и следователи никогда не смогут выяснить, что именно произошло, в конечном итоге списав это на работу сил Хаоса, пожелавших уничтожить одну из опор Империума, которой остальным казался Курвен. На борту своего флагманского корабля Робаут Жиллиман кивнул сам себе, уверенный в том, что другие его агенты на Соле всё ещё скрыты от глаз его братьев, и что этот не выдаст их. Его не тронула смерть последователя, ведь жизни его слуг принадлежали ему и он мог распоряжаться ими как пожелает. Смерть его отца была неожиданна. Он хотел убить Его собственными руками, завершив то, что начал десять тысяч лет назад, и тем самым укрепив свою власть. Вместо этого Император обманул и его, и Тёмных Богов, выбрав смерть на Своих собственных условиях, какими бы отчаянными они ни были. Бесчисленные судьбы были предопределены этим выбором, который даже сейчас Жиллиман не мог понять. Неужели им руководила злоба? Знал ли Император, что не сможет выиграть Великую Игру, и поэтому решил сломать доску в Своём заключительном акте? Если так, то Он потерпел неудачу. Все фигуры всё ещё были в игре, за исключением Сангвиния, и Жиллиману всё равно не было никакого дела до этого обманутого безумца. Всё, что изменилось, - это условия победы, которые Жиллиману нужно будет подробно обдумать позже. На данный момент, независимо от изменений, которые потребуется внести в его планы, следующий шаг остался прежним. Ведомый своей силой, его перекованный Легион выйдет из Гибельного Шторма и разрушит Олимпию, родной мир Железных Воинов и краеугольный камень Железной Клетки вокруг Пятисот Миров. И оттуда… …оттуда они завоюют галактику. Жиллиман будет править, и горе тем, кто встанет на его пути.***
Барбан Фальк стоял на посадочной платформе, ожидая транспорт, который доставит его на корабль Механикус на орбите, который, в свою очередь, доставит его на Терру. Четверо его братьев стояли по сторонам света, выискивая любой намёк на угрозу. Как и он, они изменились так, как до сих пор по-настоящему не понимали, само их существование изменилось под воздействием ужасных энергий, высвободившихся в результате уничтожения Дракона Марса. Под ним раскинулся город-кузница Олимпа Монс, всё ещё не оправившийся от нападения Единства. Реконструкция разрушенных районов уже началась, используя сырьевые ресурсы, извлечённые из огромных запасов города-кузницы и переработанные в неповреждённых мануфакторумах. С типичной для Механикус эффективностью Коллектив разработал планы восстановления города, используя как новые, так и старые проекты, чтобы убедиться, что, как только восстановление будет завершено, Олимпа Монс будет более продуктивным, чем когда-либо прежде. С очищением поверхности Марса от слаанешитской инфекции и полным уничтожением Хайдезийских королевств, Адептус Механикус впервые за десять тысяч лет могли направить свои силы на развитие. Его всё ещё шокировало то, как низко пали Механикус за десять тысяч лет, даже больше, чем понимание, что они столько просидели в ловушке. Железные Воины были потрясены вырождением, отказом от науки и прогресса и скатыванием к догматическим суевериям. И это было на Марсе, в сердце Механикус, в центре Поиска Знаний и в мире, где влияние Коллектива было самым сильным. Фальк боялся представить, как обстоят дела в более отдалённых мирах-кузницах. Его мысли вернулись к тому, что сказал ему Коллектив. Механикус потратили сто столетий, используя своих лучших и умнейших в отчаянной гонке вооружений против Хайдезийских Королевств, разрабатывая средства противодействия ужасам, изобретённым в глубинах марсианского подземного мира. Руководящие позиции отдавались оставшимся: карьеристам и фанатиками, тем, кто цеплялся за догмы вместо открытий, в то время как потребность Империума в оружии для борьбы со своими многочисленными врагами заставляла его принимать всё более решительные меры. Теперь, со смертью Омниссии, Фальк полностью ожидал, что Механикус развалится на куски. На Красной планете Коллектив рассматривался как новый сосуд для воли Бога-Машины, а три Примарха на Терре - как законные наследники как Империума, так и Марсианского договора. Но в других местах? Фальк мог представить себе всё это слишком хорошо: страх и неверие, разрыв старых союзов, поскольку холодная логика техножрецов заставила их разорвать связи с остальной частью Империума и искать силу и чистоту в изоляции, тем самым став плодородной почвой для нечестивых идеологий Тёмных Механикум. Была ли в этом его вина? Можно ли было бы всего этого избежать, если бы он действительно выполнил задание, данное ему Пертурабо во время Ереси? Если бы еретехи были побеждены до того, как сбежали под землю, могли бы Механикус остаться бастионом науки и знаний, способным привести Империум в новый золотой век после того, как Жиллиман и его когорты были изгнаны в свои адские королевства? — Кузнец Войны Фальк, — приветствовал механический голос позади него, прервав его мрачные мысли. — Генерал-Фабрикатор Артарос, — ответил Кузнец Войны, поворачиваясь лицом к самому новому - если только новости с Терры не устарели и за это время не появился ещё один - Высшему Лорду. Артарос выглядел как нечто среднее между техножрецом и боевой машиной. Война Ангела могла быть выиграна, но недавно назначенный Генерал-Фабрикатор не хотел рисковать. Его тело было выше Фалька и намного массивнее, хотя всё ещё такого размера, что он поместился бы внутри стандартного боевого корабля с минимальным дискомфортом. У него было много оружия и датчиков, и его мозг - единственный оставшийся биологический компонент - был спрятан где-то внутри едва гуманоидной конструкции в центре всего этого. Его лицо были маской, сделанной из тысяч крошечных подвижных чешуек, имитирующих мимику нормального человека. На его лбу была изображена эмблема Механикус, и он носил тяжёлые красные одежды, сжимая в руке посох, одновременно являющийся древним реликтом и регалией. Фальк не встречался с его прямым предшественником - последним Генералом-Фабрикатором, которого он встречал, был сам Кельбор-Хал, что заставляло младших техножрецов относиться к нему со смесью зависти и обожания. Абристус Тесливи умер мучеником, пожертвовав собой, чтобы лишить Единство доступа в покои Марсианского Коллектива. Уже существовали планы возвести ему памятник на том месте, где когда-то стоял Храм Всех Знаний. Марсианский Коллектив взял на себя контроль над Культом Механикус после смерти Абристуса, и Фальк поддержал этот шаг, обеспечив подчинение остальных архимагосов. Учитывая, что большинство их личных армий всё ещё занимались очисткой Хайдеза, угрозы Железных Воинов было достаточно, чтобы остудить самые горячие головы и позволить Коллективу закрепить свою власть более дипломатическими средствами. С уничтожением Слезы Кошмаров марсианская ноосфера была восстановлена, работая с протоколами максимальной безопасности, пока не удалось очистить последние остатки скрап-кода. Однако члены Коллектива не могли покинуть Красную Планету, не будучи полностью отделёнными от остальной части своей группы. И поэтому они выбрали одного из своих, чтобы принять мантию Генерал-Фабрикатора и говорить от имени Механикус в великом Империуме. Несмотря на всю власть и авторитет, которые давала эта должность, для него было большой жертвой отделиться от Коллектива. Фальк не мог себе представить, каково это - быть частью Коллектива, но ему было ясно, что он не желал этой должности, просто был выбран как наиболее подходящий для неё. Хотелось бы, чтобы все Высшие Лорды были выбраны таким образом, но они вряд ли подобное могли повторить в другом Адепте. — Вы готовы сопровождать меня на Терру, Генерал-Фабрикатор? — Утвердительно, Кузнец Войны Фальк. Заключительные обряды разделения завершены. Мы… я снова один голос среди слуг Бога-Машины. — …Примите мою благодарность за вашу службу. — Он не стал бы оскорблять его жертву, выражая соболезнования. Стальная с золотом маска Артароса расплылась в улыбке. — Из твоих уст, Кузнец Войны Фальк, это многое значит. Наш транспорт будет здесь через семьдесят три целых девяносто восемь десятых секунды. У вас есть что-нибудь, о чём вы хотели бы поговорить, пока мы ждём? Корабль приземлился. Они вдвоём вошли внутрь в сопровождении четырёх братьев и горстки элитных воинов-скитариев. Это был слабый эскорт для Верховного Лорда и Кузнеца Войны, показывающий, насколько сильно были растянуты их силы после Войны Ангела. Однако была и другая причина, по которой Фальк взял с собой так мало воинов. Они не знали, что произойдет, как только они покинут Марс; как изменения, через которые они прошли, отреагируют на то, что они окажутся на космическом расстоянии от места, где они были, за неимением лучшего термина, сломаны. Было возможно, хотя и маловероятно, что они просто перестанут существовать вдали от Лабиринта Ноктис. Фальк не позволит своим братьям рисковать в одиночку. Но по мере того, как боевой корабль удалялся всё дальше и дальше, он не чувствовал ничего плохого и вздохнул с облегчением. Бывали судьбы и похуже, чем быть прикованными к Марсу, но Кузнец Войны был рад, что ему и его братьям предстоит сыграть большую роль в грядущих войнах.***
Торквемада Котеас вышел из раны в реальности. Его глаза кровоточили, а душа чувствовала себя так, словно с неё содрали кожу колдовством, которое он использовал, чтобы сбежать из Сола. Его силовая броня почернела от адского огня, а лысая голова была покрыта шрамами. Немногие из его личной охраны пережили сражение на Энцеладе, и ещё меньше - путешествие через Варп. Из его свиты, насчитывавшей сотни человек, осталось только трое из призраков-демонхостов и шестнадцать смертных, и ни один из них не ушел невредимым - как и сам Торквемада. Вокруг них были обгоревшие остатки огромного сооружения, в котором Торквемада узнал металлические кости имперского собора. Он чувствовал запах крови и огня и слышал отдалённые звуки войны. Небо было полно дыма, и воздух был горячим от огромных пожаров. Он не знал, где они были. Однако заклинание, позволившее им сбежать с Энцелада, было настроено на определённый якорь, и в последний момент, прежде чем он рискнул вернуться в Материум, Торквемада был уверен, что это то самое место. Вскоре его сомнения рассеялись. Фигура направилась к ним, проходя под разрушенным входом в собор, и сердце Торквемады забилось быстрее. Он упал на колени, когда его хозяин приблизился. Габриэль Ангелос выглядел во всех отношениях как Лорд Хаоса Кхорна. Аура тёмного величия исходила от него, как саван тьмы, заставляя его врагов содрогаться в ужасе, а его слуг падать в мольбе. Его доспехи были цвета крови, части их казались сделанными из живой плоти. Его голова была покрыта рогатым шлемом, линзы которого горели голубым огнём, тем же огнём, который исходил от восьмиконечной звезды на его правом плече. На его спине висел его двуручный боевой молот, Разрубатель Богов, сердцевиной которого служило вечно горящее сердце, которое Кровавый Ворон вырвал у Аватара Кхейна десятилетия назад. Рядом с ним стоял Одержимый Космодесантник, одетый в искорёженные остатки боевой брони в цветах Шестого легиона. Этот воин тоже излучал силу, хотя Торквемаде было трудно сказать, кто из двух полубогов перед ним был сильнее. К счастью, это не входило в его задачу. — Мой господин, — сказал Торквемада, низко кланяясь, в то время как позади него распростёрлась остальная часть его свиты. — Я пришёл к вам, как и обещал. — Торквемада, — произнёс Кровавый Ворон обманчиво нежным глубоким баритоном. — Ты быстро вернулся. У тебя есть то, за чем я тебя послал? Потянувшись к мешочку на боку, Торквемада вытащил книгу, которую он забрал в хранилищах Энцелада, и протянул её Кровавому Ворону. Том казался тяжелее в его руках, чем следовало, и он почувствовал, как тяжесть спала с его души, когда Габриэль Ангелос взял его, быстро пролистав страницы, прежде чем одобрительно кивнуть. — Хорошо. Ты хорошо поработал, мой слуга. Встань, и добро пожаловать на Тартарус. Торквемада моргнул. — Я… признаюсь, я никогда раньше не слышал об этом мире, милорд. — Неудивительно. Тартарус - всего лишь одна из многих захолустных планет в Сегментуме Обскурус. Совершенно не важна для Империума, потому что они не знают, что здесь скрывается. — Сегментум Обскурус? Простите мою дерзость, милорд, но я слышал, что вы были в подсекторе Аврелия, в Сегментуме Ультима? Габриэль Ангелос усмехнулся. — Я был, до недавнего времени. Я надеялся избавиться от своего бывшего наставника там, среди пепла моего родного мира. Но старый Кирас оказался хитрее, чем я думал, и сумел избежать моей ловушки. Поэтому я направился сюда, где меня всегда ждали мои истинные цели. Лорд Хаоса Кхорна поднял глаза, и Торквемаде показалось, что он услышал нежность в его голосе, когда он продолжил: — Скажи мне. Это правда? Император мёртв? — Да, милорд. — Торквемада задрожал, произнося эти слова, зная, что за них его осудили бы и сожгли на костре. — Ложный Император погиб. Когда мы отбыли, весь Сол горел в огне крестового похода Тёмного Принца. — Этот крестовый поход уже провалился, — сказал Кровавый Ворон. — Великий Кхорн послал ко мне вестников, чтобы сообщить мне о кончине Ложного Императора и её последствиях. Я просто попросил тебя подтвердить, что я правильно понял их слова. И всё же мне очень жаль. Я надеялся лично забрать Его череп - или череп Сангвиния, который теперь уничтожен и вычеркнут из Великой Игры. Неважно. Тогда мне придётся самому бороться с Кирасом. Он придёт сюда раньше, чем наступит конец, я знаю это. Наши судьбы переплетены так, что даже смерть Ложного Императора не может их отменить. Он опустил глаза, и Торквемада почувствовал, как его заворожила сила взгляда хозяина. — Но до этого мы должны сделать из этого мира подходящий алтарь для Кхорна. Пойдём, инквизитор. Предстоит бойня. Позади него Одержимый Космический Волк прорычал что-то, что могло быть смехом.***
Существо, которое когда-то было Меросом, апотекарием Девятого легиона, открыло глаза под кричащим небом. Его череп горел, а броня была повреждена, из трещин сочился адский огонь. Он заставил себя подняться на ноги, его прикосновение обожгло землю до черноты. Вокруг него были груды битого белого камня, обугленного и окровавленного. Упавшие колонны были покрыты кровью и выбоинами, но украшения из зловещих изображений и крылатых капель крови всё ещё были видны. Он узнал иконографию, и его гнев поднялся при виде этого. Это место было храмом Слаанеш, построенным на вершине его тюрьмы, чтобы держать его взаперти и скрывать его присутствие от тех, кто хотел использовать его для своих собственных дел против Девятого легиона. Медленно Красный Ангел вытянул своё существо под светом Ока Ужаса, купаясь в его сиянии, когда его сила вернулась. Он вспомнил, каким стал на Сигнусе Прайм, когда Сангвиний предал и сломал себя. Он помнил годы рабства, когда Тёмный Повелитель Хаоса сделал его слугой и использовал как оружие против своих врагов, пока галактика горела. Он вспомнил свободу, славную свободу, когда Жиллиман пал; как он неистовствовал в Оке, совершая ужасную месть детям Младшего Бога. Он помнил, как склонился перед Рогалом Дорном и сражался бок о бок с Седьмым в Войне Легионов. Он помнил ярость, чистую и истинную, которая текла из его темного сердца в души его последователей - великой армии свободных воинов Кхорна, берсеркеров, освобождённых договором Имперских Кулаков. И он вспомнил это самое горькое из поражений. Его армия была рассеяна, его крылья сломаны, и он был связан здесь, на этой безымянной скале, которая когда-то была миром. Он вспомнил золотые маски Сангвинарных Гвардейцев, когда они заключили его в тюрьму, и тошнотворную вонь их самодовольных заблуждений, когда они плели на нём свои заклинания во имя своего Примарха. Веками его поддерживала ярость, огонь ненависти к тому, во что превратился Девятый Легион, горел, даже когда он медленно угасал, отрезанный от Царств Хаоса. Он мечтал о мести, о муках, которые он причинит Сангвинию… …но Сангвиний был мёртв. Красный Ангел остановился, когда это откровение поразило его. Захваченный своими гневными фантазиями, он каким-то образом пропустил отголоски гибели Сангвиния. Нет, не гибели: уничтожения. Демонический Примарх действительно исчез, его сущность исчезла навсегда. Его шанс отомстить был упущен. Император тоже был мёртв, но для Красного Ангела это имело меньшее значение. Для него имело значение то, что у него никогда не будет шанса наказать Сангвиния за его предательство и трусость. Запрокинув голову к небу, Красный Ангел закричал в бешенстве, чудовищный звук абсолютной, бездонной ярости, который эхом отразился в Оке Ужаса и был услышан кровавыми шаманами тысячи боевых отрядов. Это эхом отозвалось на Кровавых Равнинах, где Демон-Принц Думбрид сражался, чтобы вернуть утраченную честь, и до самого подножия Трона Черепов. Сидя на Троне, Кхорн услышал этот звук и улыбнулся. Гневный крик перешёл в рычание, и Красный Ангел осмотрел своё окружение. По руинам храма были разбросаны тела, некоторые в силовых доспехах, другие в одеждах культистов. Красный Ангел остановился, глядя на мёртвого Кровавого Ангела. Он чувствовал отвратительный запах магии Слаанеш, исходящий от Кровавого Ангела, даже после смерти. Чары всё ещё цеплялись за труп, поддерживаемые после смерти собственной энергией Глаза. Уничтожение Сангвиния не положило конец его тёмному дару Легиону, который он покинул, ибо Гламур коренился в безумии и заблуждениях каждого Кровавого Ангела. Красный Ангел на мгновение задумался, почему Десантник Хаоса остался здесь. Даже заключённый в тюрьму, он чувствовал поражение Сангвиния на Идрисе и горько смеялся, когда Кровавые Ангелы были разлучены откровением о безумии их повелителя. И всё же этот остался здесь, в храме, который был достоин только тех, кто всё ещё поклонялся Владыке Ангелов. Он был верен безумному принцу, даже когда Сангвиний отверг его и всех его сыновей. Знание хлынуло в Красного Ангела, о лжи и планах Сангвиния, хлынуло в его душу жгучим потоком. Все Кровавые Ангелы знали бы об уничтожении своего Примарха, но Красному Ангелу было интересно, что сделают эти несколько лоялистов. Неужели они сломаются и умрут? Или они будут оплакивать смерть своего лорда и стремиться отомстить за него? В конце концов, это не имело значения. В конце концов все они заплатят одну и ту же цену. Вокруг него появилось множество краснокожих рогатых демонов с чёрными клинками в руках. Кровопускатели, пехотинцы Кхорна. Они держались от него на расстоянии, несмотря на жгучее желание убить его, как и подобало только тем, кто родился от вечной ярости Бога Крови. Один из них, повыше ростом и с горстью черепов, которые он счёл достойными сохранить в качестве личных трофеев, приблизился к нему. В одной руке он держал медный посох, увенчанный руной черепа Кхорна, в другой - клинок из чёрного металла, похожий на те, что были у других демонов, но сверкающий мощными демоническими символами. Вестник Кхорна воткнул меч в землю между ним и Красным Ангелом и сделал несколько шагов назад. Ангел взял его и поднял к небесам, восхищаясь мастерством демонов, которые его сотворили. Он опустил клинок и посмотрел на ожидающих демонов вокруг себя. Он знал, что это было только начало. Наступил Конец Времён, отмеченный смертью Императора, и Тёмные Боги делали свои последние ходы в Великой Игре. Седьмой легион и его Примарх имели большое влияние на воинство Кхорна, но всё же они были всего лишь слугами Бога Крови и отражали лишь один из его смертоносных аспектов. На мгновение Красный Ангел обдумал свои варианты, чувствуя тяжесть судьбы на своих плечах. Как воплощение отброшенной ярости Сангвиния, он мог сплотить кровожадные орды Кхорна и повести их на войну против Империума. Он мог бы разрушить труды Человечества и опустошить галактику, занять своё место среди Сил этого нового зарождающегося века и создать королевство крови и разрушения. Но Кровавые Ангелы всё ещё были живы. Были сыновья Сангвиния, которые всё ещё были живы и следовали по пути упадка Тёмного Принца Хаоса. И этого, этого Красный Ангел не потерпит. Он поднял демонический клинок и завыл, снова давая голос бессмертной ненависти, которая вечно горела в нём, огонь гибели Сангвиния в сочетании с последними, умирающими мыслями Мероса о предательстве и ужасе. Кровопускатели повторили его крик, который был объявлением войны всем, кто нёс в себе геносемя Сангвиния. Возможно, это было результатом древнего соперничества между Кхорном и Слаанеш. Или, возможно, это был остаток души Апотекария, уводящий Красного Ангела от опустошения Империума, которому он когда-то служил. Как бы то ни было, начался новый Кровавый крестовый поход. — Больше нет покоя, — объявил Красный Ангел, его голос эхом отозвался воем проклятых душ. — Больше никакого света. Больше никакой ангельской грации. Только кровь, черепа и души, во имя КХОРНА!***
Ишидур Оссурос открыл глаза, которые видели гораздо меньше, чем он привык. Он моргнул, но тусклость в глазах осталась. Он попытался встать, но его тело было слабым, и потребовалось огромное усилие, прежде чем ему удалось подняться. Он находился в комнате с частично обрушившимся потолком. Вдалеке он мог слышать звуки после битвы - скрипящие руины, вопли смертных и потрескивание огня. Как и его зрение, его слух был сильно ослаблен. Повсюду вокруг него были частично съеденные трупы, их грудные клетки были вскрыты, а сердца вырваны. При виде этого он облизнул губы и почувствовал на них вкус окровавленного мяса. По крайней мере, его чувство вкуса оставалось таким же острым, как и всегда, и он на мгновение ощутил вкус воспоминаний тех, кому принадлежали эти органы. На стене висело разбитое зеркало - по его подсчётам, эта комната принадлежала мелкому клерку с кое-какими средствами, раз он мог позволить себе такую мебель. Ишидур подошёл к нему и с растущим беспокойством оглядел его. Его тело было человеческим, или настолько человеческим, насколько это можно было сказать о сосуде для его древней и изодранной души. Это было необычно. Смерть не была для него чем-то новым, отнюдь нет, но он всегда возвращался к сознанию в теле Космодесантника - обычно одного из рода Сангвиния, но не всегда. Слаанеш собрал в свои объятия многих Астартес, гораздо больше, чем когда-либо было порождено из чрева Ангела, и многие нашли свой путь в рядах Осквернителей. Одежда Ишидура была покрыта запёкшейся кровью, но, судя по военному ножу, который он нашёл поблизости, когда проснулся, и пустой кобуре от лазгана, висевшей у него на плече, это тело, должно быть, было каким-то солдатом. Возможно, гвардеец, пойманный при прибытии Сангвинора, или один из бесчисленных культистов и бандитов, которых втянули в Войну Ангела. Заглянув в разбитое окно, Ишидур увидел то, чего ожидал с момента пробуждения, хотя только сейчас осознал это. Слеза Кошмаров исчезла, сила Слаанеш была изгнана с Сола. И как только он увидел это, он сразу понял, что Сангвиний мёртв - не просто изгнан, но действительно и навсегда уничтожен, как он считал невозможным для вознесённых чемпионов Тёмных Богов. Эта мысль поразила его, как удар молнии, гораздо сильнее, чем он ожидал после стольких лет разлуки с Ангелом. Это было похоже на дыру в его душе, что-то драгоценное и жизненно важное, к чему он так привык, что не замечал этого, пока оно не исчезло. И всё же, подумал он, я выдержу. Его бессмертие было даром Слаанеш, и он ожидал, что уход Тёмного Принца с Сола приведёт к его окончательному концу, особенно здесь, в мире, столь пронизанном силой, враждебной последователям Сил. То, что он всё ещё вернулся к жизни, даже в столь слабом теле, было признаком того, что он всё ещё пользовался благосклонностью Тёмного Принца, несмотря на чудовищный провал Войны Ангела. Он попытался собрать воедино разбитые воспоминания о своём сосуде и те, которые он впитал из сердец, которые поглотил, чтобы собрать свою сущность. Он видел проблески Осквернителей, которые пережили Битву у Врат Луперкаля или которые никогда не присоединялись к ней после захвата Зала Суда, преследуемых по всему континенту Космодесантниками-лоялистами, Серыми Рыцарями и Кустодесами. Он знал, что немногие выживут - Осквернителей «уничтожали» много раз до этого, и всегда были те, кому удавалось воскресить варбанду. Но сейчас он не мог рассчитывать на то, что найдёт одного из них, который завладеет его телом. Он был пойман в ловушку на Терре, его Примарх мёртв, его варбанда рассеяна, отделён от своего бога и заключён в хрупкое смертное тело. Повсюду вокруг него были враги, агенты Империума, выслеживающие выживших из великого воинства Слаанеш. У него не было ни ресурсов, ни союзников, ни власти. Ишидур Оссурос рассмеялся, наслаждаясь свежестью охватившего его отчаяния. Сколько лет прошло с тех пор, как он сам испытывал нечто подобное, вместо того чтобы попробовать это на вкус в крови своих жертв? Ощущение этого было бодрящим. Это было испытание, настоящая проверка его навыков и способностей, с реальными последствиями при неудаче, поскольку он сомневался, что в Империуме найдутся каннибалы, которые сожрут его труп в случае неудачи. Он знал с глубочайшей уверенностью, что если он снова умрёт, прежде чем сбежит с Сола, это будет окончательным концом его истории. Хорошо. Похоже, Слаанеш всё-таки не бросил его.***
Ступени, ведущие на вершину башни Льва, почему-то казались круче, чем когда Белиал поднимался по ним в последний раз. Лорд Шёпота был вызван вскоре после того, как его уничтоженные силы вернулись в Цисгорог, пробившись через Паутину с поля битвы, где они столкнулись с легионами Бога Чумы. На этот раз ему потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до вершины, и он задался вопросом, что это значит. Неужели его ждет награда за участие в охоте на Сайфера? Лев утверждал, что пиррова победа в Паутине была частью его великого замысла, устроенного так, чтобы он мог войти в Паутину во всей полноте своей силы и лично завершить долгую Охоту на Падших, Охоту, которая так долго занимала Первый Легион. Возможно, он найдёт Сайфера в цепях у подножия Примарха и получит возможность принять участие в озарении так называемого «Повелителя Падших». Возможно, он будет возведён в ранг Эрцгерцога. Скорее всего, ему будет дано другое задание, как инструменту Изменяющего Пути, который выполнил свою роль в замысле Архитектора Судьбы. В конце концов, по всей галактике происходили события, которые будут эхом отдаваться в судьбе вечно. Что бы ни ожидало его, Белиал примет это, как и положено Тёмным Ангелам. Но в тот момент, когда он увидел своего Примарха, он понял, что что-то пошло не так. Лев Эль’Джонсон восседал на своём троне, окутанный тенью и пламенем. Рана на его груди всё ещё была там, вечно пылая огнём, вечно истекая силой Демонического Примарха, лишая его силы, которая была дарована ему в Мальстриме десять тысяч лет назад. Белиал видел это, но не замечал, потому что ему было запрещено осознавать, что она существует. — Белиал, — сказал Демонический Примарх, которого видел один из глаз Белиала, в то время как версия, которую видел его другой глаз, произнесла его демоническое имя, дарованное ему, как награда за службу Тзинчу со времён великого восстания. Великий Магистр упал на колени, задыхаясь, когда сила Льва Эль’Джонсона сжалась вокруг его души, и он почувствовал гнев своего повелителя. Он не был направлен на него, потому что, несомненно, его бы уничтожило за считанные секунды, но даже нахождение рядом с Демоничиеским Примархом могло убить. Само небо Цисгорога горело адским пламенем ярости Демонического Примарха. Вопящие души падали с небес, как метеоры, вырванные из своих мук в созвездиях Цисгорога, проклятые яростью Льва. — Император мёртв, — сказал Лев Эль’Джонсон. Белиал ничего не сказал, продолжая стоять на коленях. Он, конечно, уже знал об этом. Девяносто девять провидцев Цисгорога сразу же почувствовали гибель Лжеимператора, хотя многие из них были искалечены или убиты психической реакцией. Слухи распространились быстро, и даже самый слабый колдун в мире демонов почувствовал психические отголоски гибели Повелителя Человечества. Весь мир гудел теориями о том, как это произошло, и каждую минуту возникали новые заговоры, чтобы воспользоваться этим. Если бы не тот факт, что большая часть Первого легиона была далеко, отправленная Львом в девяти воинствах, одним из которых был Белиал, Тёмные Ангелы вполне могли бы выдвинуться всё вместе, чтобы воспользоваться возможностью. Это было бы славно, но Белиал знал, что должна быть причина, по которой этого не произошло. Архитектор Судьбы должен был знать о смерти Императора до того, как она произошла, даже если его смертные слуги были слепы к его многогранным планам. — Но Сайфер жив. — Подлокотники трона Льва затрещали, когда он крепче сжал чёрный камень - никто не знал, из какого материала был сделан трон, потому что, как и башня, он уже был там, когда Легион нашёл убежище в этом мире после Осады. — Лоргар вмешался в мою охоту, вырвавшись из изгнания, навязанного ему Богами, благодаря предательству мёртвых. Уризен вернулся?! Это была… тревожная новость. Белиал вспомнил видения, которые преследовали Колдунов Тёмных Ангелов в последние дни Осады, когда им снился гневный Несущий Слово, обрушивающийся на них в сопровождении Повелителя Красных Песков. И среди Потерянных и Проклятых ходило много легенд о том, как Лоргар противостоял демоническим вестникам Четырёх Сил и отказался быть сломленным, вместо этого перенеся свою войну в сами Царства Хаоса. Затем первые слова его повелителя достигли сознания Белиала. Сайфер сбежал. Главный отступник снова избежал заслуженного наказания. Неужели все усилия Белиала, всех Тёмных Ангелов, которые сражались и умирали, чтобы дать Льву шанс поймать своего своенравного отпрыска, были напрасны? Нет. Нет, этого не могло быть. Это было частью замысла Тзинча, так и должно было быть, но почему? Возможно, Сайферу суждено было сыграть определённую роль в новой эпохе, которая наступит после смерти Императора. Возможно- — Найди его, — прорычал Лев Эль’Джонсон, сила исходила от него волнами, которые вызвали новые мутации, вспыхнувшие на плоти тысяч смертных рабов по всему Цисгорогу. Белиал чуть не упал навзничь, его собственное тело горело под доспехами, когда благосклонность Великого Мутатора не позволила ему тут же превратиться в Порождение Хаоса. — Найди моего сына-предателя, Белиал! Неважно, где он прячется, неважно, каких союзников он собрал. Даже если его стерегут все войска Терры, а мои братья охраняют его днём и ночью, ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ НАЙДЕН! — Будет исполнено, мой лорд, — ответил Великий Зверь, низко опустив голову, выдерживая бурю ярости своего Примарха, всё его внимание было сосредоточено на том, чтобы не дать своему разуму развалиться под таким давлением. Медленно Лев Эль’Джонсон успокоился, его ярость стала холодной как лёд. Когда он заговорил снова, его голос больше не угрожал заставить мозг Белиала взорваться в его черепе. — Другие Великие Магистры заняты своими собственными задачами, которые я им дал, и которые слишком важны, чтобы от них отвлекаться. Но Азраил недавно вернулся к нам после своей собственной неудачи в Тераталионе. Иди в Залы Покаяния и забери его оттуда. Он поможет тебе в охоте. Белиал кивнул и встал, всё ещё склонив голову, чувствуя, что аудиенция подошла к концу. Он не горел желанием посещать Залы Покаяния - в Оке Ужаса было немного более ужасных мест, чем то, где Первый Легион озарял своих захваченных врагов. Он задавался вопросом, найдёт ли он там Азраила работающим или над ним будут работать? — И, Белиал, — позвал его Демонический Примарх, когда он собирался отступить на лестницу, ведущую вниз. — Не подведи меня.***
Тень Неррагалии упала на его лицо, заслоняя свет раздутого солнца Гниющего Мира. Его ветви были тяжелы от пульсирующих плодов, благоговейно собранных самыми любимыми слугами Нургла, которые очень старались не потревожить того, кто спал в тени. Великан оставался там, сидя среди корней огромного дерева, казалось, целую вечность, его тело было неподвижно, в то время как его разум блуждал по мириадам путей распада и разрушения. В процессе часть его осталась позади, пустив корни и превратившись в аспекты самого себя, о существовании которых он и не подозревал. Они создали свои собственные легенды и личности, и благодаря им он узнал о вселенной и о себе больше, чем когда-либо думал возможным. Но теперь пришло время собрать всё, чем он был, вернуться в себя и проснуться. Феррус Манус открыл глаза; два, с которыми он родился, и третий, который открылся у него на лбу, и увидел все способы, которыми вселенная вокруг него поддастся энтропии. Конечно, здесь, в этом мире, который был ближе всего к великолепию Сада Нургла, который существовал за пределами Варпа, этот глаз видел практически то же самое, что и два других. Его тело претерпело другие изменения за то время, что он провёл в медитации, хотя оно уже казалось ему знакомым. Он вырос сверх своих прежних размеров, его броня теперь слилась с его плотью и была покрыта кораллоподобным материалом, который выдыхал ветры чумы. Он чувствовал жизнь внутри того, во что превратился Панцирь Медузона, растущую, множащуюся и умирающую с каждым ударом его двух - нет, теперь трёх сердец. Стряхнув мёртвые остатки своего прежнего «я», как кокон, который изжил себя, Феррус расправил два костяных крыла, которые теперь росли у него из спины, чувствуя, как над ними танцуют дуги магической энергии. Он двинулся, обрывая корни Неррагалии, которые зарылись в его плоть, черпая его сущность, чтобы поддержать обильный урожай испорченного геносемени, которое великое древо жизни и смерти дало Десятому легиону в последние столетия. Боли не было, даже когда трубки толщиной с человеческую руку отрывались от его тела. Затем он поднял руки и посмотрел на них сверху вниз, зная, что сейчас увидит, но всё ещё не веря. Он улыбнулся. На его руках не было и следа серебра, ни малейшего пятнышка. Наконец-то, наконец-то, он был свободен. Свободен от своего прошлого, свободен от сожалений, свободен от слабости. Очищенный любовью Дедушки. Точно так же, как в конечном итоге будет вся галактика. Он посмотрел в сторону, и там был Топор Завершения - хотя у него были другие имена, данные ему как демонами, так и смертными - оружие, которое он выковал после Резни на Истваане, после того, как Альфарий украл у него Крушитель Кузниц. В каком-то смысле он был благодарен маленькой змейке: смотреть на Крушитель Кузниц после того, что произошло на Пандораксе, было больно. Топор Завершения был гораздо более мощным оружием, чем когда-либо был Крушитель Кузниц. Он сделал его исключительно из материалов, собранных на чёрных песках Резни. Его рукоять была сделана из позвоночника мёртвых легионеров, а лезвие выковано из металла сломанных клинков. С него капала жидкость, которая была ужасом тех, кто видел смерть бессмертного. Он поднял его и усмехнулся, почувствовав, как нетерпение снова использовать оружие давит на его разум, как игривая собака. Скоро, заверил он его, проведя пальцем по краю лезвия и позволив ему попробовать свою собственную кровь, словно награждая питомца за терпение. Скоро. — Сыновья! — Прогремел он, его голос эхом разнёсся по всему Гниющему Миру и в умах каждого Легионера Железных Рук в Оке Ужаса и за его пределами. — Идите ко мне. Наконец-то настал час нашего вознесения! И действительно, так оно и было, потому что его отец был мёртв. Неизбежность распада в конце концов поглотила даже Его. Энтропия торжествовала, как всегда было и всегда будет. Разум Императора больше не будет стремиться противостоять желаниям Четырёх. Его свет больше не будет проникать в Око Ужаса своим бесплодным сиянием, ведомый Его волей. И Феррус больше не будет задаваться вопросом, простит ли Он его когда-нибудь.***
Далеко под поверхностью Марса, в разрушенных Хранилищах Моравица, стазисные поля, сдерживающие древние сокровища мёртвых, выходили из строя, одно за другим. Один из экспонатов, обнажённый Гвардеец Ворона, распятый вверх ногами на железном кресте, внезапно обнаружил, что вернулся в нормальное течение времени - или настолько нормальное, насколько это могло быть, здесь, в этом месте, где остатки Звёздного Бога были убиты двумя сыновьями Императора. Он оторвался от креста, разрывая себе руки и ноги, его кровь лилась из ран, прежде чем они затянулись со сверхъестественной быстротой. Он поднялся, его крылья расправились за спиной, чернее тени, каждое перо было покрыто демоническими рунами, которые вместе образовывали молитву и заклинание, которые перенесли его через колодцы глубокого времени туда, где он должен был быть, прежде чем приспешники Моравица захватили его. Он шёл по Убежищу, проходя мимо чудес и ужасов, не удостаивая их даже взглядом. Он знал, где находится то, что он искал. Там, удерживаемый на постаменте, чьё стазисное поле уже исчезло. Матрица Акаши, ключ ко всем тайнам вселенной, по крайней мере, так считали древние. Даже Моравиц не осмелился возиться с ним после того, как нашёл его в руинах. Он взял его, и оно обжигало его окровавленные руки, но он не отпускал. Да, подумал он. Так и должно быть. Он вошёл в тень и исчез, унося с собой приз, ради которого он проделал такой путь, во имя его хозяина, во имя его отца… …во имя Повелителя Воронов, чья тень простиралась из прошлого в будущее и из будущего в прошлое, пока всё не погрузится во тьму.